искусительница.

Pourquoi t’es sorti si tard? Почему ты так поздно вышел? Simplement pour faire plaisir à d’autres? Просто, чтобы угодить другим? Pour conter tes vers sur le bar Чтобы рассказывать свои стихи в баре Et passer pour le con qui radote? И выглядеть дураком, распустившим слюни?

Десять дней до суда.

— Они никогда не отпустят меня без вынесенного приговора, мама, — рычал Драко. — Министерским крысам проще свалить вину на меня, чем признать собственные ошибки! Нарцисса молчала. Некогда величественная и грациозная женщина сейчас выглядела чрезвычайно подавлено. Под серо-голубыми глазами залегли темные круги, придающие их хозяйке еще более уставший вид. Миссис Малфой слишком сильно похудела за время всех судебных заседаний и постоянных визитов авроров в их дом. Это было невыносимо. Она так сильно переживала за сына. Драко никогда не был ни в чем виноват. Он не хотел принимать метку пожирателя. Ее сын не был убийцей. Нарцисса винила себя в произошедшем. Да, вина Люциуса была существеннее, но женщина могла бы предпринять хоть какие-то меры! Она никогда не чувствовала себя настолько похожей на Беллу, как в момент, когда Драко получал метку. — Драко, — ласково, но тихо позвала она, — они должны будут выпустить тебя. Ты не виноват в том, что делал твой отец. Малфой-младший громко выдохнул и запустил руки в платиновые волосы, зачесывая пряди назад. Как же сильно он заебался.У них с матерью конфисковали палочки и некоторые темные артефакты, которые сочли опасными, поставили антиаппарационное поле вокруг всего Малфой-Мэнора, убрали всех домовиков и порох для каминной сети. Они держали их как лабораторных крыс! — Нет, мама. — отрезал парень. — Им выгодно отправить меня на поцелуй, – при упоминание казни, Нарцисса вздрогнула и прикрыла глаза. — Это же так хорошо отразится на программе ебаного Кингсли! Борец за справедливость! Это политика, им плевать на справедливость. Народ будет ликовать, если я умру, — закончил Драко и устало сел на диван. Нарцисса громко выдохнула и поправила перчатки из тонкого черного кружева на руках. — Драко, — Малфой вопросительно посмотрел на мать, — просто помни, что я люблю тебя. Это был последний раз, когда он слышал эти слова от своей матери. Это был последний раз, когда он видел Нарциссу перед вынесением приговора.

Tu danses mais t’aimerais t’asseoir Ты танцуешь, но хотел бы сесть La tête haute, ne pas être celui qui se vautre С высоко поднятой головой и не быть размазней. Tu feras pareil demain soir Но завтра вечером ты опять Tu t’en vas, tu lèves ton verre, et «à la vôtre» Выходишь из дома, поднимаешь бокал «за ваше здоровье!».

Малфой проснулся в холодном поту. Любые воспоминания о матери всегда отдавались тупой болью в районе сердца и чувством незавершенности. Как она там? Какой приговор ей вынесли? Знает ли она, что с ним сделали? Была ли Нарцисса вообще жива? На протяжении двух недель Драко успешно удавалось оставлять все мысли о матери где-то на периферии сознания, заливая все плохие эмоции и ненужные воспоминания алкоголем. Все получалось идеально, ровно до того момента, как ему приснился этот чертов сон. До начала его смены осталось еще два с половиной часа. Сегодня нужно обязательно поговорить с Грейнджер. Надо дать ей понять, что Малфой в курсе, что за ажурной красной маской скрывается знаменитая гриффиндорская заучка. Ее воронье гнездо на голове было отличительной чертой, которой она и привлекла внимание блондина. Сначала Драко не придал этому особого значения, но все равно начал немного наблюдать за танцовщицей под кличкой «искусительница». Грейнджер выдала себя весьма странным образом: кто-то из этих животных сорвал с нее атласную перчатку. Парень почувствовал дикое волнение, когда увидел на предплечье искусительницы до боли знакомую надпись:«грязнокровка». Все эти дрочилы считали, что этот шрам  — часть образа, жалкое шоу. Как же они ошибались. Драко до сих пор помнил ее истошные крики, когда Белла пытала ее в зале Мэнора. Он помнил, как девушка извивалась от боли и молила его тетку прекратить. Сердце болезненно сжалось от воспоминаний о том дне. Нет, он не испытывал какой-то особой симпатии к Грейнджер, даже наоборот. Эта сука его слишком сильно раздражала. Вечно сующая всюду свой нос заучка, подружка святого Поттера и этого придурка Уизли, слишком правильная и слишком раздражающая. Грейнджер была его синонимом к слову «ненавистью». Только в тот момент Малфою было действительно жаль ее. Просто по-человечески жаль.

Март тысяча девятьсот девяносто восьмого.

Малфой чертовски сильно жалел о том, что решил пойти на сделку с Орденом Феникса. Единственное, что он просил за предоставление информации о набегах пожирателей и доставке необходимых ресурсов - это свобода для него и матери. Парень был практически уверен в том, что Кингсли обманет его, но все равно пошел на эту сделку с дьяволом. Возможно, это будет первым и последним правильным решением в его жизни. Победа Темного Лорда повлечет за собой ужасные последствия не только для всех приспешников и подельников Ордена и магглорожденных волшебников, но и для "темной" стороны. Реддл рано или поздно поймет, что все его союзники - это угроза и опастность для его власти. Он захочет решать все в одиночку, а они пойдут на пушечное мясо или под трибунал. Семья Малфоев будет первой. Да, Драко был реабилитирован в глазах Лорда и пожирателей, но все деяния Люциуса не останутся в прошлом. Малфой-младший изо всех сил старается выполнять каждое безумное поручение повелителя, лишь бы он трогал Нарциссу. Пытки, убийства, предательства - это замкнутый круг страданий, в котором ему приходится жить. Если и есть хоть какая-то возможность разорвать эту череду боли, то он не упустит этого. Надежда поселилась глубоко в его сердце, даже несмотря на все опасения. Орден обязан одержать победу - это было необходимо. Поначалу к нему относились с опасением и пренебрежением - оно и неудивительно - сынишка пожирателей, который как собачка в зубах носит важную информацию, не внушал доверия. Хоть Кингсли и уверял всех вокруг, что Драко поступал так из добрых побуждений, но благими намерениями вымощена дорога в ад. Малфой понимал того же Уизли или Лонгботтома, которые были готовы собственноручно разорвать его глотку, вцепиться зубами в шею, будто стая диких волков. Тяжело верить человеку, который делал все, лишь бы его хрупкий мир держался на плаву. Первой, кто заговорил с Малфоем, помимо решающей верхушки, была Гермиона Грейнджер. Последняя, от кого он ожидал хорошего отношения. Девушка уже не выглядела такой, какой он ее запомнил в Хогвартсе: бледная, измученная, с явными последствиями недосыпа и сражений на лице. Кудрявая копна волос превратилась в мочалку, а карие глаза совсем потускнели. Не было уже того буйного огня. Внутри нее не осталось ничего, кроме сожаления. Война никого не щадила. Они встретились в гостинной штаб-квартиры Ордена, которая располагалась в доме Блэков. - Не ожидала увидеть тебя здесь. - тихо произнесла она, подходя к Малфою практически вплотную. - Не могу сказать того же. Здравствуй, Грейнджер. - выдохнул Драко, отводя глаза в сторону. Стыд ли это? Возможно. Он не мог спокойно смотреть в глаза гриффиндорке. - Здравствуй. - сказала она, нервно пожимая плечами - Ребята относятся к тебе с опаской, но я думаю, что ты знаешь причину. Честно говоря, я сама сначала не верила в то, что именно ты будешь нам помогать. Это все так глупо. - Гермиона слегка улыбнулась. - Глупо? - спрашивает Малфой, вопросительно поднимая бровь. - Я помню тебя только по школе, и тогда ты не особо отличался какой-то смелостью, скорее наоборот - вечно прятался за спинами Крэбба и Гойла. Удивительно, что ты смог пойти на такой отчаянный шаг. - признается девушка. - Война все меняет, Грейнджер. - отрезает Драко - Я просто хочу спокойной жизни, ровно так же, как и вы. Грейнджер поднимает глаза, в которых явно видно жалость и сочувствие, на слизеринца. Она его жалеет? Мерзость. - Только давай без слез. - Нет, я не стану плакать. - она качает головой и отходит на пару шагов назад - Я представляю, чего тебе стоило такое решение. Знаешь, воспоминания - это якорь на сердце, который неумолимо будет тянуть тебя на дно. Если тебе будет не с кем поговорить, то я могу тебя выслушать. Я не твой враг, Драко. Все эти детские обиды ничто, по сравнению с тем, что нам проходится переживать каждый день. - голос Грейнджер стал еще тише, чем был. Драко был ошарашен подобным изречением его бывшей сокурсницы. Быть может, у него все-таки есть шанс все исправить? - Ты хороший человек, Грейнджер. - говорит Малфой разворачиваясь к выходу - Спасибо. - бросает он, прежде чем исчезнуть.

Même le sourire de celle dont tu regardais le uc’ Даже улыбка той, на чей зад ты пялился, Seulement croiser son regard Лишь встретившись с ней взглядом, N’empêche pas les doutes, t’as juste retardé le truc Не убавляет сомнений, ты просто отложил их на потом. La nuit, on ment, Ночью мы лжем,

Наши дни.

Сам стриптиз-клуб, где работал Малфой, не был каким-то элитным или привилегированным заведением. В этом месте привлекало только одно: никто не спрашивал твои документы, что на самом деле было довольно странно, но Драко не жаловался. Может это был такой ход, чтобы зазывать на роль персонала и танцовщиц больше людей. Парень был уверен, что у половины девушек не было даже нормального знания языка, не то что документов. Правила для персонала были довольно просты: смена мест каждую субботу, если ты танцуешь, и не задавать никаких вопросов, если ты стоишь за барной стойкой. Все было лаконично и просто. Внешний вид клуба особо ничем не отличался от того, что показывали в магловских фильмах, которые Драко успел посмотреть, чтобы не выглядеть слишком странно на фоне других работников. Небольшое двухэтажное помещение, выполненное преимущественно в розово-фиолетовых тонах. Повсюду были неоновые вывески, которые подсвечивались самыми разными цветами, от них немного рябило в глазах и болела голова, но выглядело довольно роскошно. На первом этаже был расположен сам бар, который не был как-то красиво отделан. Обычная темно-серая стойка с прикрепленной по срезу белой подставкой, полка с алкоголем и ненавистные Драко стулья с ярко-красной сидушкой, которая не выписывалась ни во что. Малфой уже понял, что составляющий интерьер этого клуба — полнейший идиот без чувства вкуса. Также на этаже находились шесты, которые девушки иногда украшали искусственными цветами или собственным нижним бельем, и обычные столики. Второй же этаж был чуть более интересным нежели первый. Там находились красивые, вышитые бисером диваны, что находились прямо у балконов, дабы у вип-клиентов был хороший обзор на девушек. И недалеко от диванов находились главные украшения клуба — вип-комнаты. Малфой еще не видел их изнутри, но по рассказам девушек, которым он иногда подливал алкоголь в коктейли, выглядело превосходно. Хотя, блондин не был уверен, что у него такое же понимание слово «превосходно», как и у них. Танцевальная площадка зажигалась разными огнями. Неоновый свет освещал шесты и находящиеся рядом столики. Кто-то уже запустил какую-то неизвестную Малфою машину, и по полу начал расплываться шлейф пара. Драко медленно протирал бокалы и ждал выхода девушек. Сегодня была смена мест, и парень очень надеялся, что сможет увидеть Грейнджер поближе. Ему просто надо поговорить с тем, кто знал его настоящего. Не жалкого бармена из какого-то затхлого ночного клуба, а настоящего Малфоя. Пусть она ненавидит его, но хотя бы сможет выслушать. У грязнокровки же есть пунктик по поводу помощи бедным и несчастным. Драко ухмыльнулся своим мыслям и поставил бокал под стойку.Люди понемногу начали сходиться и работы у блондина порядком прибавилось. Резко выключился весь свет, кроме подсветки пилонов, и с разных углов под бурные аплодисменты начали выходить танцовщицы. Ведущий объявлял выступающих сегодня на сцене, пока эти жалкие пародии на мужчин пускали слюни на уже вышедших из-за занавеса дам. Какие они мерзкие. — Под номером «два» сегодня выступает звезда нашего заведения, — радостно кричит ведущий, наслаждаясь аплодисментами и толпой тупых зевак. — Встречайте королеву сегодняшней ночи — искусительница! И тут она увидела его.

La nuit on n’dort pas, un verre ou deux, on verra bien Ночью мы не спим, бокал или два — там видно будет. T’es moite et vide, le verre à moitié plein Ты потный и опустошенный, бокал наполовину полный. Pourquoi t’es sorti si tard? Pourquoi t’es sorti si tard? Почему ты так поздно вышел? Почему так поздно? Tu ne comptes pas les moutons, la nuit tu les dessines Ты не считаешь овец ночью, ты их рисуешь,

Гермиона Грейнджер ненавидела Министерство Магии. Это были невыносимые люди, которых не интересовало ничего, кроме количества галлеонов на их счетах. Им было плевать на других обездоленных существ, на памятники истории, да даже на ложно осужденных! Это слишком сильно ее расстраивало. Она и Гарри были в ужасе, когда узнали новый законопроект, который Кингсли уже вот-вот хотел ввести. — Это бесчеловечно! — восклицала Гермиона вслед удаляющемуся министру. — Мисс Грейнджер, я очень благодарен вам, мистеру Поттеру и мистеру Уизли за тот бесценный вклад, что вы внесли в настоящее магической Британии, но дайте мне заняться нашим будущим,— прогремел Брувстер. Грейнджер не знала, что и сказать. Он просто лишит привычной жизни тех, у кого не было выбора, тех кто волновался за свою семью и тех, кто просто хотел выжить. Это было ужасно. Неужели просто лишить магии и выбросить в маггловских мир, будто ненужных котят — лучшее решение? Вряд ли. Как же девушка хотела помочь им, но была не в силах. В отделе магического правопорядка ее банально отказались слушать, Кингсли просто одержим этой идеей, а Гарри… Гарри и так сделал все, что мог. Находится в «новом» магическом Лондоне стало чрезвычайно сложно. Каждый день за ней тащится толпа зевак в попытках узнать что-то интересное о повседневной жизни Гермионы Грейнджер. Все эти автографы, восторженные взгляды и вздохи ей порядком надоели. Теперь она прекрасно понимает, какого было Гарри все это время. Хотя сейчас его репутация стала только выше, покорив очередную вершину звездного рейтинга. Скоро парень будет популярнее самого Мерлина. Иногда Поттеру приходилось ходить по улице под мантией-невидимкой, лишь бы только не убегать от толпы журналистов или фанатов. Рон же ,наоборот, был только счастлив резко нахлынувшей на него популярности. Он постоянно давал интервью разным журналам, в том числе и ненавистной Рите Скиттер, за что Гермиона на него ужасно обиделась, ходил на пресс-конференции и всегда с радостью раздавал автографы. Его это не утомляло. Уизли всегда считал, что находится в тени Гарри, а тут такая удача. Рон был счастлив. Как раз из-за этого их отношениям с Гермионой не сулило счастливое будущее. Парень был слишком одержим своим социальным статусом, своим имиджем и популярностью, что банально не замечал подавленного состояния партнерши. Они крайне редко разговаривали или ужинали вместе. Рон был у нее первым мужчиной во всех смыслах: первый друг, первые серьезные отношения, первый секс. У нее не было опыта до этого рыжего паренька. Уизли же хотел страсти и разврата, которые Гермиона не могла ему дать в меру своей неопытности. Она была недостаточно сексуальна. Секс с Роном превратился в жалкую обязанность, будто они жили по ужасному расписанию. Грейнджер не могла этого вынести.Девушка порвала с Роном. Она старалась сделать это мягко, чтобы не ранить его чувства. Пыталась объяснить, что они просто слишком разные друг для друга и по отдельности им будет проще. Уизли отказался нормально воспринимать ее слова. Он обвинял ее в измене и предательстве, называл серой мышью и заносчивой гриффиндорской всезнайкой. Эти слова надолго засели у нее в груди. Любое общение с Роном со временем сошло на нет, а Гарри… Гарри стал отцом. Он пытался поддерживать подругу после болезненного расставания, но ему не хватало на это времени. Гермиона не винила Поттера, ребенок — это огромная ответственность, особенно для того, кто не имел своих родителей. Девушка была уверена, что Гарри будет хорошим отцом и со всем справится. Он же так старался… Только иногда Грейнджер ужасно не хватало этого мальчишки рядом.

Qui est-ce qui m’incite si la danse s’esquisse? Кто же тогда меня вдохновляет, когда начинается танец? On invite l’estime, on vise l’exquis, Мы взываем к уважению, стремимся к изысканному, Comme des cons, Но как дураки, On s’complaît dans des phrases du style: «À la vôtre» Довольствуемся фразами типа: «За ваше здоровье!»,

Танцы. Гермиона всегда любила танцы. Ее с детства привлекали эти плавные движения, которые резко обрывались превращаясь в яростных водоворот самых разнообразных связок. Раньше она очень любила заучивать танцы из разных музыкальных клипов, а потом устраивать концерты для родителей в своей комнате или в гостиной. Они всегда ободряюще хлопали и говорили, что у девочки был талант. Талант… Грейнджер наткнулась на это объявление совершенно случайно, просто от скуки листая магловские журналы и газеты. Быстро пробежавшись по тексту, где говорилось о свободной вакансии танцовщицы в не самом богатом клубе магловского Лондона, в голове Гермионы что-то щелкнуло. Это объявление стало ее навязчивой мыслью, она чертовски сильно хотела попробовать. Какого это — быть желанной? Какого это, когда мужчины пускают на тебя слюни и готовы платить огромные суммы, лишь бы ты обратила на них внимание? Она хотела быть блядской Пэнси Паркинсон местного пролива. Свою совесть девушка успокаивала тем, что это просто хобби. Просто. Обычное. Хобби. Скрип латекса и блеск масла на ее оливковой коже. Музыка разрывает душу на части, пока она продолжает страстно прижиматься к холодной поверхности шеста, вызывая возбужденные вздохи от клиентов. Красная помада немного смазалась от внезапного поцелуя с каким-то клиентом. Ее трогают. Ее хотят. Они дышат ею. Гермионе просто сносило башку от новизны ощущений. Под каблуками треснутый бокал, а на поверхности стола разлитый виски. В воздух смешались сотни ароматов начиная от дорого табака, а заканчивая приторно-сладкими духами соседки по цеху. В Грейнджер летят купюры, пока она продолжает водить руками по телу иногда якобы невзначай оттягивая кружевную ткань трусиков. Мужчины рычат и пытаются дотронуться до нее, когда девушка подходит слишком близко к линии столов, но моментально одергивают руки, словно она была сделана полностью из лавы. Мерлин..., да Гермиона была готова кончить от каждого восторженного взгляда , посвященного ей. Ее хотели. О ней мечтали. Она трясет головой, ненароком поправляя каштановые волосы, и смотрит в сторону бара. Все вокруг падает. В груди поселилось липкое чувство страха, перемешанное с ненавистью, ведь она видит его. Драко, блять, Малфой собственной персоной. «Грейнджер» — проговаривает он одними губами и заново принимается за уборку бара. Это конец. Он узнал ее. Это конец. La nuit on n’dort pas on danse Ночью мы не спим, мы танцуем, Et quand on n’danse pas on pense А если не танцуем, то думаем, On cherche des réponses Ищем ответы A toutes ces questions qu’on ne pose pas... На вопросы, которых не задают...