Солнце — сквозь ветки Настойка, где ты? Дождь — сквозь землю Дышу, не дремлю Всё, что для меня Оставило жить свои имена Я никогда не буду знать больше
Июнь тысяча девятьсот девяносто восьмого.
Ты любишь его. Ты любишь его. Ты любишь его. Гермиона стояла перед зеркалом и пыталась сдержать подступающие слезы, которые норовили вот-вот скатиться горячим ручейком по щеке, оставляя после себя темные разводы туши. Девушка пыталась внушить себе, что она поступает правильно и так будет лучше. Только вот, для кого было это «лучше»? Кому станет проще дышать после ее утвердительного «да» у алтаря? Рону, который наконец-то исполнит свой негласный долг перед миссис Уизли? Разве что. Грейнджер поправляет фату и старается взять под контроль свои эмоции, но, к сожалению, не в силах сделать этого. Она устала от постоянной лжи. Каждое утро гриффиндорка просыпалась в их небольшой квартире, которая, кстати, располагалась слишком близко к Норе, отчего Грейнджер приходилось постоянно терпеть внезапные визиты Молли Уизли к ним домой, смотрела на свое отражение в зеркале, видела в нем изможденную и несчастную девушку, целовала Рона, которого никогда не любила и старалась хорошо отыграть свою роль. Это слишком сильно изматывало ее. Гермиона давно призналась себе в том, что никогда не любила этого рыжего мальчугана. Нет, конечно, она дорожила им как другом и воспоминания о том, что они пережили вместе, грело ее сердце, но она не видела в нем мужчины. В этом и вся суть, что Рон остался забитым мальчиком на которого резко обрушились слава и всеобщая любовь. Чем Грейнджер вообще думала, когда согласилась выйти за него замуж? Ах, точно. Ей стало его банально жалко. Хотя, что она должна была ему сказать? Прости, но я никогда не любила тебя? Рон, дорогой, прости меня, но я считаю тебя полнейшим идиотом, который никогда не был достоин меня, а все, что я к тебе чувствовала — это ложь? Я просто заменяла тобой свою исчезнувшую любовь. Шедеврально. Знала ли она об его изменах с этой потаскухой Лавандой Браун? Само собой. Было ли ей от этого больно? Скорее да, чем нет. Только ее уничтожал не сам факт наличия измены, а то, что Рон даже при таких обстоятельствах не может дать ей желанной свободы. Уизли готов трахать Браун по субботам, а потом возвращаться домой с дешевым букетом желтых гиацинтов, который больше напоминал веник, и душещипательной историей о том, как он сожалеет. У них не было любви, только жгучая боль, которая прочно сидела в груди и царапала лезвиями плоть при каждом вдохе. Гермионе не хватало кислорода каждую секунду ее жизни, ведь Рон с каждым днем стискивал руки на ее горле с новой силой. Слез уже не осталось, поэтому девушка лишь вымученно улыбалась и продолжала терпеть. Грейнджер еще раз устремляет свой взгляд на отражение и безуспешно пытается выдавить из себя улыбку. Нет, не получается. В ее сердце сейчас нет ни единого намека хоть на какую-то радость, только тоска и давящее чувство незавершенности. Ее раздумья прерывает короткий стук в дверь. После быстрого скрипа, в комнатке появляется Джинни Уизли. Создавалось ощущение, что сегодня не Гермиона выходит замуж, а эта рыжая бестия, ведь последняя буквально светилась от счастья. Ладно, это было не удивительно, на свадьбе Билла и Флер, Джинни вела себя так же, а сегодня случай еще интереснее. Женятся ее брат и лучшая подруга. — Ты плакала? — моментально задает вопрос Уизли. Неужели все было настолько сильно видно? — Немного, — признается Гермиона, но тотчас поправляет себя — от счастья. — на лице мгновенно засияла фальшивая улыбка. Она слишком много врет. Когда Грейнджер стала так ловко врать своей лучшей подруге? Ах, да, начиная примерно с того момента, как на ее безымянном пальце появилось обручальное кольцо. — Понимаю тебя, перед моей свадьбой с Гарри я пролила огромное колличество слез. Все нормально, Герм, — пропела Джинни, пытаясь подправить макияж шатенки. Только Джинни любила Гарри, а не врала ему каждый день, сгорая от вины и стыда во время каждого секса. Джинни не ходила к психологу, чтобы хоть как-то вывозить все. Джинни не принимала противозачаточные втайне от партнера, в надежде на то, что он уйдет от нее. Джинни не плакала каждую ночь, стараясь не издавать звуков, чтобы не привлекать внимания к себе. Джинни была счастлива. Наслаждалась каждым прожитым днем, не заставляла себя каждое утро просто открыть глаза. Джинни видела смысл в жизни, а не просто плыла по течению. Да, Гермиона где-то фатально проебалась. Только где? В какой момент все на бешеной скорости направилось ко дну? Этого она, видимо, никогда не узнает. Через несколько часов она выйдет в красиво обставленный зал, все гости будут восторженно смотреть на красивое свадебное платье, которое сшили специально для Гермионы, мистер Уизли сопроводит ее к алтарю, ведь ее родители теперь навечно заточены в стенах маггловской психбольницы из-за неудачной попытки снять заклятие, а Рон будет отводить взгляд и ужасно мямлить читая свадебную клятву. Грейнджер будет вести себя правильно, спокойно произнесет свою часть текста, правильно скажет заветное «да», поцелует такие правильные, но чужие губы и с головой окунется во мрак семейной жизни. Ты любишь его. Ты любишь его, Гермиона. Ты. Любишь. Его.Если ты родился в аду никогда не гуляй у ограды Ведь увидев рай за забором пуповина не станет короче За клыки не влюбляйся в вампира лаже если они красивы Никогда не зови его в гости ведь тебе пригодятся силы
Наши дни.
Малфоя пугало состояние Грейнджер. Девушка сама на себя была не похожа: кожа приобрела болезненный серый оттенок, в ее глазах можно было разглядеть лишь боль и усталость, ни намека на прежний огонь. Гриффиндорка стала похожей на одного из призраков Хогвартса, практически копией Серой Дамы. Она такая же, как во время войны. Такая же гордая и такая же опустошеннная. Драко, возможно, хотел бы помочь ей, ведь понимал насколько сложно держать все переживания и страхи в себе, но слишком вовремя одергивал себя. Нет, это не правильно. Они совершенно с разных полюсов, о какой помощи вообще может идти речь? Грейнджер никогда не доверится ему вновь, да и с чего ей вообще это делать? Бред сумасшедшего. Блондину хотелось биться головой о стену от захвативших его разум безысходности с примесью тревожности. Почему они должны играть в это? Кто придумывал правила всего этого фарса? Вечная вражда с тонким намеком на взаимное уважение, которое переодически можно спутать с сарказмом или лестью. Прекрасно. Вот она — их ниша, единственное, что будет из связывать раскаленными цепями, оставляя на коже ярко-красные ожоги. Им с Грейнджер никогда не стать закадычными друзьями-приятелями, словно они были неразлучны с самого первого курса в школе чародейства и волшебства. Они изначально были врагами, так решила судьба. Хотя, судьба обычно играет непредсказуемо. А возможно ли между ними вообще хоть что-то, что не будет разрушено? Что-то, что не разобьется на миллиард осколков, разрезая и так истерзанные души?Вместе с мясом вырвется и кровоточить оставит звенья Распрощаться с адом и раем впредь здороваться только за деньги Впредь здороваться только за деньги, впредь здороваться только за деньги Впредь здороваться только за деньги, впредь здороваться только за деньги
— Так нельзя, Грейнджер. — раздается его тихий голос в стенах этой злополучной раздевалки. Девушка делает глубокий вдох и медленно опускается на скрипящую скамейку, поправляя свою непослушную гриву, которая на этот раз была собрана в какое-то подобие высокого хвоста. Он следил за ней, ни на минуту взгляда не отводил. — Заткнись, Малфой. — устало выдыхает Гермиона — Ты ничего обо мне не знаешь. Драко усмехается и обходит небольшую раковину из крана которой с невыносимой частотой капала вода. Эти девки не умеют закручивать кран до конца или же начальству не хватает денег на новую сантехнику для своим сотрудников? В общем, это сейчас не столь важно. — Верно, — протягивает блондин — в этом и вся суть. — он успевает продолжить раньше, чем гриффиндорка захочет прервать его — Мы не знаем друг друга, Грейнджер. Как мы можем друг друга ненавидеть, если даже не знаем из-за чего эта ненависть появилась? Бред. Гермиона никогда в своей жизни еще не слышала подобного бреда. Даже когда Рон носил на шее медальон Салазара Слизерина, он был более разумен, чем Малфой сейчас. Неужели кто-то подсыпал ему наркотики в пойло и он не заметил? Вот это уже больше подходит под ситуацию. — Я знаю за что тебя ненавижу, Малфой. — отрезает Грейнджер. — Правда? — усмехается слизеринец — И за что? Молчит. Гермиона Грейнджер впервые не знает, как ответить на поставленный вопрос. Она каждую ночь на протяжении семи лет обдумывала, почему ненавидела Драко Малфоя, даже список когда-то составляла. Сейчас же она не может вспомнить ни один пункт из тех, что самостоятельно писала чернилами на пергаменте, аккуратно выводя каждую букву и произнося одни и те же слова перед сном, будто мантру. Грейнджер не чувствовала к бывшему однокурснику той жгучей ненависти, что пылала в ней еще год назад. Видимо, Гермиона наконец-то поняла, что есть люди намного хуже Малфоя, будь то Беллатриса, Сивый или же Рон. Рон… Прекрасно, она ставит своего бывшего мужа в один ряд с пожирателями смерти. Тоненький голосок пищал так сладко о том, что Уизли ужасно с ней обошелся и заслуживает всей гаммы негативный эмоций, что девушка испытывает к нему, но в то же время, гриффиндорка считает ужасно неправильным ненавидеть и злиться на Рона, они же лучшие друзья. — Ты уничтожил меня. Оставил одну т заставил гнить рядом с Роном. — Малфой победно улыбнулся — Хотя, есть люди хуже, чем ты. — Такие, как твой бывший муженек-тупица? Да, таких уебков еще надо поискать. — смеется блондин, вставая прямо напротив Гермионы. Глаза девушки вспыхнули тем огнем, который всегда восхищал блондина. Давай, Грейнджер, покажи мне это. Заставь меня ненавидеть тебя снова, пожалуйста. — Не смей говорить со мной про Рона. Тебе ничего не известно. — прошипела она, злобно сверкая глазами. Грейнджер сейчас была похожа на кошку: еще пара резких движений и вцепится клыками в глотку. Зрелище было поистине завораживающим. — Да? Грейнджер, о фотографий Уизли, который проваливается в бездонной пасти Браун, в «Пророк’е» было намного больше, чем статей о том, какой я плохой пожиратель смерти. Чтобы ты понимала, Рита Скиттер написала про меня в сумме тридцать восемь статей за месяц, так что делай выводы. О вашем скандальном разводе знали все, даже заключенные Азкабана. — закончил Драко, стараясь отыскать в карих глазах собеседницы хоть какой-то намек на злобу. Нет, злобы не было, только отчаяние. Видимо, ситуация с нищим гриффиндорцем и вправду не задела. — Я считаю, что он не был достоин тебя, слишком глупый. Ты всегда получала «превосходно», была самой одаренной девушкой на курсе, пока Уизли еле дотягивал до «удовлетворительно». Он всегда использовал тебя, буквально каждый раз. Бегал за вами с Поттером, пытаясь казаться таким же успешным, но у него никогда ничего, блять, не выходило. Грейнджер, я знаю, что я не очень хороший советчик, но попытайся понять одну простую вещь: Уизли — гнусный мерзавец по которому ты не должна так убиваться. — Малфой сейчас не мог посмотреть ей в глаза, не хватало смелости. Так забавно. Он громко выдыхает, поправляет упавшую на лицо челку и медленно отходит к двери. Драко резко останавливается, чувствуя тонкие горячие пальцы, что вцепились в его запястье. Парень поворачивает голову и удивленно смотрит на Грейнджер, по лицу которой тонкими струйками стекали слезы. Что ж, хочет устроить представление и произнести гневную тираду о том, какой Уизли замечательный? Вперед. — Спасибо… — шепчет она, пытаясь подавить всхлип. Девушка резко встает, стремительно сокращая расстояние между ними. Малфой нервно сглатывает, стараясь отойти назад, но хрупкая ладонь лишь сильнее сжимает его руку. Что здесь вообще, блять, творится? Очередной приход после которого они начнут ненавидеть друг друга еще сильнее? Время веселых откровений? — Что ты творишь, Грейнджер? — Драко не хочет повышать уровень шума в комнате, говорит так же тихо, практически сглатывая все буквы. В груди поселилось какое-то странное чувство страха, что давило на него, перекрывая доступ к кислороду. — Я дышу, Малфой. Гермиона обхватывает его лицо обеими руками, стараясь максимально приблизиться к нему, и примыкает своими губами к его. Малфой удивленно распахивает глаза, но уже через мгновение обнимает ее за талию. На его губах остается привкус соли от слез, которые продолжают стекать по ее щекам. Драко кладет свободную руку на открытую часть шеи, немного поглаживая бархатную кожу большим пальцем. Девушка только тихо стонет ему в губы, продолжая поцелуй. Она медленно убирает ладони с его лица, лишь на мгновение разорвав поцелуй, начиная расстегивать крохотные пуговицы на его рубашке, надеясь как можно скорее избавиться от совершенно ненужного предмета одежды. Малфой сдавленно рычит, буквально срывает с себя мешающий кусок ткани и снова притягивает к себе гриффиндорку за поцелуем. Грейнджер проводит одной рукой по оголенному торсу, стараясь запомнить мягкость его кожи, одновременно прикусывая его нижнюю губу. Драко разрывает поцелуй и подхватывает Гермиону на руки, впечатывая ее в ближайшую стену. Грейнджер больно ударяется спиной о неровный выступ на стене, отчего немного скулит. Парень рывком стягивает с нее сетчатый браллет и сжимает полушарие груди в руке, надавливая пальцами на затвердевший сосок. Гермиона вытягивает шею и протяжно стонет, что является для слизеринца лишь зеленым светом к дальнейшим действиям. Драко продолжает сжимать небольшую грудь в руке, немного переключая свое внимание на тонкую шею. Малфой страстно целует уже казалось, сгорающую плоть, стараясь оставить как можно больше своих следов, то всасывая, то покусывая ее. Он проводит языком по всем выступающим венам, сжимая второй рукой упругие ягодицы. Гермиона часто дышит и хватается за его спину, царапая лопатки ногтями. Малфоя только распаляла такая реакция партнерши. — Драко, — его имя слетевшие с ее губ пустило заряд тока по телу — не оставляй меня сейчас, пожалуйста. — Грейнджер, ты не те вещи сейчас говоришь. — Малфой пытается говорить спокойно, но сбившееся дыхание выдает его с поличным. Кто он такой, чтобы оставить ее сейчас? Драко опускает Грейнджер обратно на скамейку, пытаясь как можно скорее расправиться с ремнем и брюками. Гермиона встает на деревянную поверхность и медленно стаскивает с себя кружевные трусики, наблюдая за реакцией парня. Малфой был готов поклясться, что ничего более сексуального он в жизни не видел. Да, Пэнси любила красивое белье, но не могла так умело от него избавляться. Блондин облизывает пересохшие губы и притягивает к себе гриффиндорку, снова поднимая ее на руки. Она обхватывает своим ногами его бедра и начинает покрывать поцелуями его лицо, зарываясь руками в платиновых волосах. Малфой очень давно не испытывал такого возбуждения, как сейчас. Низ его живота буквально горел, желая как можно скорее проникнуть в поддатливую плоть. — Ты сегодня трахнешь меня или нет? — выдыхает Грейнджер, прикусывая мочку его уха. Драко других намеков не нужно было. Он сильнее выдавливает ее в стену, немного приподнимая за бедра и направляет головку ко входу во влагалище. Ноги Гермионы предательски дрожат, выдавая всю степень ее возбуждения. Подожди еще немного, Грейнджер. Малфой хотел бы немного поиграть с ней, но уже сам был не в силах сдерживаться, поэтому после коротких поступательных движений, он рывком входит в нее. Девушка кричит от долгожданного ощущение и откидывает голову назад, подставляя свою шею под ласки блондина. Драко начинает с нарастающим темпом двигаться, переодически покусывая тонкую кожу на шее. Гермиона только прерывисто стонала ему на ухо и изгибалась, чтобы парень мог еще глубже проникнуть в нее. Что там сказала Грейнджер? Она начала дышать? Да, Малфой тоже сделал свой первый чистый вдох за последнее время. Кровь стучала в висках, а руки немного дрожали от напряжения. Сейчас он чувствовал себя живым, даже слишком. Никаких проблем не существовало, были лишь грубые толчки, ее громкие стоны отражающиеся от поверхности шкафчиков и спокойствие, такое чертовски приятное удовлетворение. Гермиона начинает стонать с новой силой, подмахивая ему навстречу бедрами. Она была на пике наслаждения. Перед глазами все плыло, девушка могла различить лишь разноцветные пятна, что мелькали перед ней, да моргающий свет крохотной лампочки над их головами. Грейнджер сильнее впивается ногтями в мужскую спину, наклоняясь вперед, чтобы укусить его за шею. Она не могла найти оправдания своим действиям, просто хотелось прочувствовать абсолютно все и запомнить каждый миг сегодняшнего вечера. Малфой не прекращается резко двигаться в ней, разнося удовольствие по ее венам. Гермиона чувствовала, что вот-вот кончит. Она притягивает Драко к себе за поцелуем, проводя языком по его небу, желая запомнить его вкус. Ее влагалище начала резко сжиматься вокруг его члена, отчего малфою просто сорвало голову. Он сделал еще несколько толчков и громко застонал, блаженно закрывая глаза. Вот она, та разрядка что была ему нужна. Парень упирается лбом в стену, чувствуя как тонкие девичьи пальцы перебирают его волосы. Спокойно… Ему сейчас было так спокойно. Драко отстраняется от стены и смотрит на Грейнджер. Сейчас она пахла именно так, как нужно: диким, практически животным сексом и мятой. Она пахла им. — Этого больше не повторится. — шепчет Малфой. — Знаю. — отвечает девушка и нежно целует его, обвивая рукой сильную шею. - Я люблю тебя. - в том же тоне говорит он.Я никогда не буду прежним Просто я никогда не буду нежной Просто я никогда не буду вежлив Просто я никогда не буду честной Просто я никогда не буду рядом Просто я никогда не буду в сердце Просто знай, никогда не буду прежним Просто я никогда не буду, никогда не буду