Снова праздник, снова ты и моя любовь не в тему. Снова падать с высоты, биться головой об стену. Ты прекрасна, ты молчишь, но я слышу твои слёзы, Мне всё ясно, ты кричишь: К черту эти розы!
Этого больше не повторится. Гадко. На душе было очень гадко. Гермиона винила себя в произошедшем, хоть и понимала, что повторила бы все вновь при любой возможности. Это был не просто секс — это был глоток свежего воздуха, повод расправить плечи и скинуть со своего горла руки Рона, что крепко держали ее на протяжении нескольких лет. Удивительно, что Малфой за короткий промежуток времени сумел исправить то, над чем она работала долгое время с маггловским специалистом. Ей говорили, что надо было поменять атмосферу и «оторваться» как следует. Грейнджер не хотела принимать то, что ей нравилось проводить время с Малфоем, нравилось спорить с ним, нравилось ощущать его член внутри себя. Она чувствовала, что общалась с равным себе, что он не отмахивался от любой ее критики. Слизеринец заставлял ее кровь бурлить в венах, сжимать со злости кулаки и мечтать о матч-реванше. Гермиона хотела увидеть его, выплюнуть какое-нибудь оскорбление прямо в лицо и почувствовать этот вкус мяты вперемешку с виски на губах. Тяжесть его рук до сих ощущалась на бедрах и шее, заставляя девушку нетерпеливо ерзать на стуле. Еще. Ей нужно еще. Драко Малфой — это доза морфия для больного раком. Он вызывает болезненную зависимость, но дарит блаженное и желанное спокойствие после каждого вдоха. Именно из-за этого она так жаждала помочь ему. Малфой помог ей избавиться от натиска удушающих заболеваний, Гермиона постарается отплатить ему тем же. Пожалеет ли Грейнджер об этом? Определенно. Она не могла придумать ни одного стоящего варианта, чтобы помочь им без особого вреда для нее самой и окружающих. Вернуть их к привычной жизни Гермиона не могла по понятным причинам, им банально больше нет места в этом осином гнезде, как ни прискорбно было это осознавать. Да и чем бы они занимались, если бы была возможность вернуться в магическую Британию? Драко не смог бы устроиться ни на какую работу из-за предрассудков и метки Волдеморта на левой руке. Нарциссе бы, скорее всего, запретили бы материально помогать сыну и Малфой-младший бы умер в нищите, если бы не нашел себе богатую невесту. Пэнси бы мечтали заполучить все оставшиеся чистокровные волшебники, которым были близки идеи Темного Лорда. Дафну Гринграсс на прошлой неделе выдали замуж за Грэхэма Монтегю. Астория же готовилась стать миссис Блетчли, даже несмотря на то, что Майлз был несколько старше нее. Хотя, представителей «священных двадцати восьми», а уже намного меньше, мало волновала разница в возрасте. Главное — продолжение рода и поддержание чистоты крови. Чистокровные волшебницы из богатых семей были на вес золота. Монтегю были готовы отдать целое состояние мистеру Гринграссу, чтобы тот дал согласие на женитьбу с одной из своих дочерей. И он благословил этот брак, отдав старшую дочь на растерзание этому животному. Гермионе было тошно от этих мыслей. Нет, такой жизни для Пэнси и Драко она точно не хотела. Она могла бы помочь им приспособиться к жизни здесь, но это будет слишком сложно. Не готовы они для жизни в мире магглов. Паркинсон еле смогла обуздать кофемашину, хоть и живет здесь уже пару месяцев. Малфой же впал в ступор при виде дверей, которые сами открываются перед ним без какой-либо магии. О походе в торговый центр стоит вообще не упоминать. Воспоминания о прошлой жизни никогда не дадут им жить нормально здесь, принять всю безысходность своей ситуации и искать плюсы даже в таком плачевном положении. Факт того, что их лишили магии будет давить с каждым днем все сильнее, загоняя в пучину самоистязания. Воспоминания… Как интересно они работают. Какие-то приносят тебе удивительное счастье или удовлетворение, ты начинаешь мечтать о том, чтобы этот момент когда-нибудь повторился вновь. Какая-нибудь деталь становится слишком значимой, и ты начинаешь невольно улыбаться, едва слышишь мелодию, которая играла в тот день, когда ты был безусловно счастлив. Некоторые же воспоминания заставляют тебя хотеть стереть их, просто удалить из памяти и больше никогда не вспоминать. Они вызывают жжение в груди и сдавливают горло, заставляя тебя глупо открывать рот, жадно хватая воздух, будто ты был рыбой выброшенной на песчаный берег. Они давят на тебя каждый день,не дают двигаться дальше. Ты хочешь избавиться от этих страданий,но каждый раз оставаясь наедине с собой, окунаешься в океан тех страхов и переживаний, что несет это плохое воспоминание. Ты, конечно, можешь обрести счастье, но лишь в том случае, если отпустишь это. Забудешь все то, что разбило тебя на кучу осколков, а это неимоверно сложно. Просто взять и забыть. Только сможет ли Гермиона помочь им в этом?Это легче, чем забыть, наслаждаться этой болью. Я люблю тебя любить, мазать раны сладкой солью. Всё прекрасно, всё пройдёт, остаются только шрамы, Но не лей ты этот йод на сквозные раны.
Драко видит Грейнджер на следующей день после того пожара, что произошел между ними. Она была в какой-то странной шубке пепельно-розового цвета под которой ничего не было, кроме ажурного белья. Выглядело весьма вульгарно, но Малфою даже нравился такой подход. Неужели для него так нарядилась? Нет. Он постарался сразу же отогнать эти мысли, но получалось весьма посредственно. Слизеринец уже устал врать себе о том, что не хотел бы продолжения. Хотел. Безумно хотел. Кровь в его венах становилась едкой кислотой, лишь от одного воспоминания о ее губах на собственной шее. Грейнджер была его успокоением. Рядом с ней он не чувствовал себя таким жалким, как каждый день своей «новой» убогой жизни. Звучит слишком сентиментально. Неужели он стал похож на сопливого Поттера со своими романтическими одами? Нет, о романтике и речи быть не может. Секс — да, но не любовь. Это не для них. Грейнджер и Малфой? Бред. Может еще им детей завести? Шикарная идея. Просто прекрасный план для того, чтобы изощреннее уйти из жизни. Она пристально смотрит на него. Драко лишь улыбается уголком рта и продолжает вытирать бокалы от влаги. Гриффиндорка поправляет волосы, подтягивает эту вычурную шубку обратно на плечи и быстрыми шагами направляется к нему. Неужели вздумала играть в кошки-мышки? Это уже превратилось в какую-то традицию. Грейнджер резко кладет черный клатч на стол, благодаря чему практически по всему бару раздается треск страз о керамическую поверхность, и самодовольно садится прямо перед ним. А она неплохо умеет пародировать Драко, так похоже бесится. — Жалеешь, а, Грейнджер? — усмехнулся Малфой. Ему было безумно интересно, какое оправдание девушка выдаст на этот раз. Под светом этой убогой лампочки твои волосы кажутся рыжими, и я решила переспать с тобой. Ну, так, по старой памяти. Это так работает, верно? — Нет. — отрезает Гермиона, сама удивляясь своему ответу. Она сказала это машинально, даже не задумываясь. Драко удивленно поднял брови. Неужели все было не зря? — Я польщен. — он ставит бокал прямо перед ней, ловко подхватывая с полки бутылку белого вина. Малфой резким движением руки вытаскивает пробку из горлышка и наливает алкоголь в емкость. — Решил меня споить? — игриво говорит Грейнджер, немного отпивая из бокала. — Ни в коем случае, Грейнджер. — слизеринец наклоняется к ней, обдавая край уха и шею горячим дыханием — Я хочу, чтобы ты запомнила каждый момент и каждый раз, опуская руку в трусики, вспоминала мой член внутри себя. — Драко отпрянул от нее так же резко, как и прильнул. Гермиона находилась в легком шоке, но старалась не подавать вида. Их игра была слишком интересной, чтобы терять все вот так. Тем более, к такому поведению Малфоя пора бы уже и привыкнуть. — Ты же говорил, что этого больше не повторится? — девушка улыбается уголком губ, надеясь услышать желаемый ответ. Не отдаляйся. Только не сейчас. Блондин лишь с нескрываемым интересом рассматривает лицо Грейнджер, стараясь запомнить каждую веснушку на ее щеках. Она была удивительна. Единственная девушка из знакомых ему, которая так рьяно отстаивала свою точку зрения, которая была готова умереть за тех, кто ей дорог. Поистине удивительно. Драко даже в какой-то степени завидовал ее самоотверженности. Не зря ее распределили на Гриффиндор. Она спасала задницы Поттера и Уизли каждый год их совместного обучения, а о том, что происходило до того, как золотое трио навестило Малфой-Мэнор, и говорить страшно. Избранный мальчик и дня бы не прожил без нее. Надежда магической Британии умерла бы из-за своей тупости и импульсивности. Этого больше не повторится. Малфой врал себе и ей одновременно. Конечно он знал, что захочет все это повторить. Драко нуждался в отметинах от ее ногтей на спине, в глухих стонах и медовом привкусе на губах. Все это было ему необходимо, словно глоток свежего воздуха. — А ты бы хотела, чтобы мои слова снова оказались ложью? — прошептал парень.***
Драко сжимает ее шею зубами, оставляя после себя небольшие кровоподтеки. Он сразу же проводит по месту укуса языком, якобы извиняясь за причененную боль. Гермиона выгибает спину и протяжно стонет в ответ на такие ласки. Больше. Мне нужно больше. Малфой медленно проводит рукой по ложбинке между грудей, плавно спускаясь все ниже. Он поглаживает пальцами выступающие ребра чувствуя, как кожа Грейнджер покрывается россыпью мурашек. Парень переключает свое внимание на аккуратную грудь, невесомо касаясь кончиком языка затвердевший сосок. Девушка хрипло стонет и оттягивает рукой его волосы. Малфою нравилось, когда она была такой; раскованной, женственной, сексуальной. На такую Грейнджер хотелось смотреть вечно, вдыхать аромат ее кожи, целовать каждый сантиметр ее тела, чувствуя на губах вкус ее масла для тела. Драко резко опустил руку к ее трусикам, поглаживая клитор через тонкий слой ткани. Прошло всего лишь около семи минут прелюдий, а она уже была мокрой. Блондин лишь улыбается своим мыслям, продолжая ласкать чувствительное место круговыми движениями. Девушка поднимала бедра вверх, подстраиваясь под его темп, закусывая нижнюю губу. Малфой приподнимается на локтях и притягивает гриффиндорку к себе за поцелуем. Его язык моментально проникает в рот Грейнджер, сплетаясь с ее собственном в странном подобие танца. Гермиона проводит руками по его шее, спине и торсу, прикасаясь к каждой ямочке или родинке. Ей нравилось тело Малфоя, оно было практически идеальным. Создавалось ощущение, что все античные скульптуры лепили с него. Он был Апполоном. Драко медленно отодвигает ткань ее трусиков, сразу же вставляя в нее два пальца. Грейнджер стонет прямо ему в губы, но Малфой не прерывая поцелуя начинает двигаться внутри девушки. Гермиона кусает его нижнюю губу и проводит заостренными ногтями по спине. Она старается сильнее раздвинуть ноги, чтобы увеличить глубину проникновения. Только не уходи, Малфой, только не снова. Внутри нее разгорался пожар, который превращал воздух в ее легких в смог, заставляя изумленно раскрыть рот, отрываясь от поцелуя. Кислород. Ей нужно дышать. Только сейчас шатенка напрочь забыла, как это делается. Куча новых ощущений пронзили ее, не давая даже пошевелиться. Это было фантастично. Малфой резко высовывает из нее пальцы, вслушиваясь в разочарованный вздох девушки. Он больше не мог терпеть. Парень буквально срывает с себя брюки вместе с боксерами и подходит к Грейнджер. Она была прекрасна. Перед ним лежит не его бывшая однокурсница, а настоящая богиня с влажными распухшими от поцелуев губами, легким румянцем на щеках и с этим удивительным блеском в глазах. Вот она — его панацея — лекарство от всех мирских проблем. Ради нее не жалко было сойти с ума. Слизеринец даже начал задумываться, что все эти невзгоды, в лице ссылки в мир магглов, были хорошим испытанием для такого приза. Он заслужил Гермиону Грейнджер. Только он не выиграл ее, словно трофей, а по-настоящему заслужил. Они оба находились на грани безумия. Малфой направляет головку члена ко входу в ее влагалище, резко входя полностью. Он закидывает ее ноги к себе на плечи, подхватывая девушку под ягодицы, не забывая при удобном моменте сжимать поддатливую плоть. Драко вбивается в нее с новой силой, заставляя Грейнджер буквально кричать от нахлынувшей на нее гамме ощущений. Ради такого не стыдно умереть. Парень наклоняется к ее шее, всасывая нежную кожу при каждом новом толчке. В комнате было неимоверно душно, но Драко не обращал на это внимания, полностью сконцентрировавшись на ее коротких стонах. Гермиона вписалась ногтями в его предплечья, откидывая голову назад. Было видно, что она была на пределе. Малфою доставляло безумное удовольствие осознание того, что Уизли никогда не смог бы провернуть с ней такое. Грейнджер стонала под ним, а не под этим бомжом. Она хотела Драко, а не это недоразумение. От этих мыслей хотелось начать безудержно смеяться позабыв обо всем. Парень делает еще несколько резких толчков, стараясь проникнуть как можно можно, и чувствуя, как стенки ее влагалища судорожно сжимаются вокруг его члена, кончает. Малфой бросает еще один взгляд Ла лежащую перед ним гриффиндорку, зрительно оценивая ситуацию, и падает на кровать рядом с ней. Он прикрывает глаза и вдыхает аромат ее волос; ничего не изменилось, все тот же дивный запах сирени и меда. Это по-детски нелепое действие успокаивало Драко. — Опять скажешь, что этого больше не повторится? — хриплым голосом спрашивает Гермиона. Парень проводит рукой по ее щеке и заправляет один локон каштановых волос за ухо. — Нет, Грейнджер. — выдыхает он. Гриффиндорка лишь беззаботно смеется, поворачиваясь лицом к Малфою. Это так странно. Они всю свою осознанную жизнь ненавидели друг друга, презирали и оскорбляли при каждой удобной возможности, а теперь так просто лежат в его квартире и смотрят друг на друга так, словно это было в последний раз, будто они больнее когда не увидятся. Забавный парадокс. Грейнджер не хотела прерывать того, что происходило между ними, хоть и ясно понимала, что пожалеет об этом. Она уже свыклась с мыслью о том, что потеряет его, когда захочет помочь. Навсегда потеряет. Как он там сказал, синдром спасателя? Да, именно оно. — Я должен тебя любить. — шепчет Драко, аккуратно проводя кончиками пальцев по выступающим ключицам. — Я так устала, Драко. - отвечает Грейнджер. Все было просто. Между ними был отличный секс, который они не посмеют разрушить любовью.Знаешь, я теряю свободу, когда теряю тебя. И я теряю голос. Пропадаю в небе и снова растаешь после дождя В поисках белых полос. Для тебя я никто и что я вообще могу изменить, Я для тебя не первый. Чтобы между нами осталась, эта нелепая нить, Я разрываю нервы.