Я держу тебя за руку, И всё расплывается Успокой меня заново, Мне ужасно нравится Как ты выглядишь в этой нелепой шапочке
Гермиона сгорала от чувства вины. Это ужасное, насквозь прогнившее чувство, давило на нее с силой нескольких атмосфер. Хотелось бежать, как можно быстрее бежать, царапая руки о ветки деревьев, чтобы листва застревала в кудрявых волосах, чтобы мышцы горели огнем, бежать настолько быстро, чтобы навязчивые мысли покинули ее разум навсегда. Грейнджер чувствовала себя ужасно, буквально разрываясь от этих мыслей, что прочно заполняли ее сознание. Если что-то пойдет не так, то вся вина будет на тебе и только на тебе. Ты будешь смотреть на гниющие остатки сознания, что некогда принадлежало достаточно выдающимся людям, которые хотели просто быть счастливыми. Давай, посмотри на него и произнеси это. Отдай его душу на растерзание демонам. Благими намерениями выложена дорога в ад, Грейнджер. Девушку трясло от всего, что сейчас происходило внутри нее. Сознание разрывалось от переизбытка голосов; каждый из них твердил что-то свое. Кто-то истошно кричал, а кто-то шептал так сладко, что хотелось вечно погружаться в бездну вместе с этим голосом. Ее парализовало от этого жжения в груди, что спровоцировало назойливое чувство отвращение к самой себе. Гриффиндорка не хотела, чтобы все закончилось так же плачевно, как в прошлый раз. Может лучше сразу выстрелить авадой, чтобы прекратить дальнейшие мучения? В первую очередь твои, Грейнджер. Не терзай себя, произнеси эти два манящих слова, никто тебе и слова не скажет. Гермиона не могла так поступить. Тот, кто кричал все это внутри ее головы, имел голос Драко Малфоя, от этого становилось еще хуже. Ей было тошно, хотелось прочистить желудок, словно надеясь освободиться от той грязи, что наполняла ее изнутри. Грейнджер чувствовала физическую боль. Она была готова сломать себе грудную клетку, раздробить ребра, достать еще слабо бьющееся сердце — источник всех этих мучений -, и уничтожить его. Разорвать, сжечь, выжать всю кровь до последней капли, лишь бы не чувствовать этой агонии, что пожаром полыхала внутри нее. Голова раскалывалась, а во рту было слишком сухо, что вызывало еще и раздражающую боль в горле. Казалось бы, сходить на кухню за стаканом освежающей воды — дело пяти минут, но гриффиндорка не могла заставить себя подняться с дивана, который скорее всего уже принял форму ее тела, и сделать несколько шагов до нужного места. Гермиона даже рассчитала в голове сколько шагов надо проделать, чтобы взять желанный стакан воды: ровно тринадцать, если идти небольшими шажками и шесть, если широким шагом. Она не может, не хватает сил. Ее лечащий врач, скорее всего, сказала бы, что у Грейнджер затяжная депрессия, но та бы все равно ее не послушала. Она здорова, всем нужно иногда полениться. С девушкой все хорошо. Она просто устала. Нужно восстанавливать режим, а то слишком большие завалы на работе. Гермиона ни в коем случае не просыпается после пары часов сна из-за кошмаров, а потом, тоже ни в коем случае, точно не пытается выбросить из головы образ Малфоя пускающего слюни на свою рубашку. Просто нужен отдых. Она уже тысячу раз извинилась перед слизеринцем в своей голове, даже несмотря на то, что еще ничего не сделала. Так, на всякий случай. Вдруг гриффиндорка не успеет сказать ему эти слова, не успеет поцеловать на прощание; очень нежно, но в то же время, требовательно оттягивая нижнюю губу. Гермиона должна все успеть за эти две недели, чтобы не жалеть ни о чем или все-таки жалеть, но в меньшей степени. Грейнджер не хочет, чтобы имя Малфоя отдавалось в ее сердце тупой болью. Как же она не хотела к нему привязываться… Только пути назад уже нет. В голове до сих пор стоит замечательная картина: Драко Малфой лежит на небольшой подушке напротив нее, укрываясь массивным одеялом, настолько мило улыбаясь, что Гермиона хотела достать колдоаппарат и сделать несколько снимков на память. Она никогда не видела его столь спокойным и умиротворенным. Казалось, что это вовсе не Драко, а кто-то другой. Тот, кто не пережил всей боли, что принесла война. Тот, которого она хотела видеть каждый день. Она обязана дать Малфою шанс на беззаботное счастье, даже если цена была слишком высока.Предлагаю не прятать и уж точно не прятаться Если верить киношникам — мы загружены в матрицу Фонари зажигаются, я держу тебя за руку
— И магглы действительно верят в это? — удивленно спрашивает Драко. Их беседы в баре после закрытия стали уже какой-то традицией, ежедневным ритуалом. Каждый день, после окончания смены, они встречались у стойки и разговаривали обо всем на свете. Малфой рассказывал ей что-то о своем детстве, а Гермиона давала ему все больше информации о том мире, который она знала с детства. Грейнджер было комфортно рядом с ним, ей нравилось слушать смешные истории слизеринца о его первом полете на метле или о том, как он получил письмо из Хогвартса. Ей нравилось наблюдать за тем, как меняется его лицо, когда разговор заходит о Нарциссе. Драко безумно любил мать, это было видно невооруженным глазом. Гермиона находила такое поведение достаточно милым. Так же ей нравилось то, что слизеринец был готов слушать ее с неподдельным интересом, постоянно задавая уточняющие вопросы. Создавалось ощущение, что они были давними друзьями. — Веришь в астрологию? — спрашивает Грейнджер делая небольшой глоток пива из кружки. — В астрологию? — Малфой вопросительно поднимает бровь. — В астрологию. Не все, конечно, но многие считают, что по звездам можно определить свою судьбу. — рассмеялась Гермиона — Какой у тебя знак зодиака? — Чего? — Малфой удивленно посмотрел на нее, словно та сказала самую глупую вещь в мире. — Ну, знак зодиака — определенное созвездие под которым ты родился, они носят название разных животных и существ. Магглы считают, что твое созвездие может влиять на характер. — Грейнджер было интересно наблюдать за тем, как слизеринец слушает ее. — Это легко. — самодовольно произнес Драко — У меня этот знак — дракон. Гермиона рассмеялась. — Такого знака нет. — Но меня назвали в честь созвездия дракона — это давняя традиция в семье Блэк. — он опомнился — Моя мать в девичестве носила фамилию Блэк. — Я помню. Ты не совсем меня понял, нужно найти твой знак зодиака по дате рождения. — объяснила она. — Пятое июня. Гермиона задумалась, вспоминая все числа и знаки. — Поздравляю, твой знак зодиака — близнецы. — спустя пару минут выдала она — Могло было быть и лучше, конечно. — Ну спасибо, Грейнджер. — Малфой сделал вид, что обиделся, но через пару секунд звонко рассмеялся. Гермионе было спокойно. Она ощущала то, чего не было со времен ее обучения в Хогвартсе. Не хватало только походов в Хогсмид и посиделок в гостиной Гриффиндора для полного счастья. У их общения с Малфоем была своя, бешеная и до упоения теплая, атмосфера. Хотелось повторять каждый вечер, что они провели вдвоем за бокалом вина и такой легкой беседой. Ей так не хватало такого беззаботного обещания с Гарри и Роном, ведь после ее развода с последним, Поттер стал больше времени проводить с другом, чем с ней. Гермиона старалась не обижаться на парня, но иногда становилось ужасно тоскливо от того, что ей банально не с кем поговорить и некому излить свою душу. Забавно, что она нашла успокоение в Малфое. В бывшем школьном враге, который раньше ее и за человека не считал, а сейчас спокойно беседовал о бредовых знаках зодиака. Это дорогого стоило. — А как снимают фильмы? — резко спросил слизеринец. Этот вопрос на мгновение поставил Гермиону в тупик. Она никогда даже и не задумывалась о том, что когда-то будет объяснять, казалось бы, элементарные вещи. — Ну, есть много людей, которые занимаются этим — актеры, режиссеры, продюсеры, сценаристы и еще очень много профессий. В съемке есть много разных составляющих, которые потом склеивают воедино и получают готовый продукт, который выпускают в прокат в кинотеатре. — Грейнджер хотела объяснить ему как можно проще, чтобы Малфой не чувствовал себя каким-то обделенным. — Кинотеатры? — он серьезно не знает о том, что это? А она еще говорила, что Драко не сможет больше ее удивить. — У тебя же дома есть телевизор? — парень утвердительно кивнул — Кинотеатр — это как большой телевизор, который приходят посмотреть много людей сразу, захватив с собой кучу вредной, но очень вкусной еды. Драко презрительно поморщился. — Звучит ужасно. — отрезает он. — На деле все не так плохо. — девушка пожимает плечами — Как-нибудь нужно отвести тебя туда. — Спасибо, обойдусь без этого развлечения. — последнее слово Малфой чуть ли не выплюнул. Гермиона еще раз звонко рассмеялась, откидывая голову назад. — Я хочу помочь тебе, Малфой. — резко выдала девушка, будто опасаясь его реакции. Она была уверена, что слизеринец должен знать о ее планах. Даже есть вероятность, что он будет против такого сильного вмешательства в собственную жизнь. — С чем ты можешь мне помочь, Грейнджер? Вернуть палочку? — усмехнулся он. — Ты невыносим. — выдохнула Гермиона. — У меня есть план. В первый раз он сработал не совсем точно, но сейчас погрешностей не будет, я придумала каждый исход событий по несколько раз. — каждое слово давалось ей с трудом. Казалось, что рассказывать обо всем Малфою была не очень-то и правильно. Тема была слишком интимна для нее. — Не смей. Грейнджер, не смей проворачивать этот фокус. — прорычал блондин. — Драко, просто доверься мне. Доверься хотя бы один раз в жизни, и я клянусь Мерлином, что навсегда исчезну из твоей жизни.Я держу тебя за руку, чтобы вдруг не похитили В переулках скрываются на «Волгах» вредители Телефонные будки, в них согреемся может быть Эта грустная сага никогда не закончится Мне не надо и надо, ты моё одиночество Я не драматизирую, я держу тебя за руку
И я клянусь Мерлином, что навсегда исчезну из твоей жизни. По уже давно написанному сценарию, Малфой сейчас должен ощущать облегчение, ведь Грейнджер каким-то образом сможет помочь ему, а потом выпорхнет из его жизни, словно бабочка, которая только что выползла из куколки. Только облегчения не было. Просто, блять, не было. На душе предательски скребли кошки. Драко до последнего момента был уверен, что легкость на душе от общения с Грейнджер — это эффект плацебо, что ему все мерещилось, что все было по-настоящему. Оказалось же, что гриффиндорка являлась его панацеей. Она вдыхала в него жизнь через короткое прикосновения к губам. Малфой был напуган. Его пугало все: неизвестность, будущее, стальная уверенность Грейнджер в каком-то плане. Зачем было все так усложнять? — Ладно. — сухо выдавливает Драко, рывком поднимаясь со стула — До скорого, Грейнджер. — блондин давился обидой. Нет, она не может так с ним поступить. Не может выбросить в открытое плаванье и исчезнуть. Она же Гермиона, мать вашу, Грейнджер. Слишком благородная, слишком храбрая, слишком человечная . Слизеринец не хотел верить в то, что гриффиндорка лишь притворяется и делает все из корыстных побуждений или — того хуже — поручения Кингсли. Нет, она не была собачонкой на поводке, как Поттер, которая следует каждому приказу. Грейнджер была рассудительной, она бы так не поступила. По крайней мере, Малфой надеялся на это. — Постой, — окликает его Гермиона, подскакивая со своего места. Драко шумно выдыхает через нос, выдавая свой настрой, но все же останавливается. — Я тебя чем-то огорчила? — ее вопрос звучал максимально нелепо. — Огорчила? Грейнджер, ты себя вообще слышишь? — цедит слизеринец — Ты заставляешь меня хотеть себя, жаждать почувствовать вкус твоих губ, а потом просто говоришь, что исправишь все мои, блять, проблемы и свалишь в закат. Чудесная перспектива, правда? Я даже не знаю, что ты вообще делать собираешься. Раскрой же мне глаза, спасительница. — парня переполняла ненависть. Он с силой сжимает кулаки до такой степени, что белеют костяшки пальцев. Гермиона молчит и опускает глаза в пол. А что она могла ответить? Девушка инстинктивно сжимает палочку во внутреннем кармане пальто. Может сейчас? Произнести это злосчастное заклинание, пока не стало слишком поздно? — Что ты хочешь сделать, Грейнджер? — его голос эхом раздавался по помещению. Давай, Гермиона. Произнеси это одно слово, пока он ничего не подозревает. Не сдавайся. — Я сотру тебе память. — и мир уходит из-под ног.Случайно падали звёзды В мои пустые карманы И оставляли надежды Мои колени замёрзли Ты был счастливый и пьяный И что-то важное между