«Жестокость всегда проистекает из бессердечия и слабости»
Следующие несколько дней Чонгук не сталкивался с Тэхёном, хоть и их корпуса были рядом. Изредка Чонгук наблюдал из окна, как он наматывал круги по тренировочному полю и жестами отдавал команды овчарке, которая послушно выполняла их. Камуфляжные штаны и поверх чёрная футболка шли ему к лицу, создавая образ солдата из армии. Особенно строгое и холодное выражение на лице отчётливо выделялось из всего его образа, а голос без единых колебаний, отдававший твёрдые и уверенные приказы заставлял безукоризненно подчиниться. Хотелось поближе увидеть парня в деле, а не высматривать с любопытством из окна. Снова бессонная ночь оставила Чонгука без сил и бодрости. Снова кошмары не давали нормально спать, да и прочие мысли мешали заснуть, нагло проникая в сны. Только благодаря получасовым перерывам между парами Чонгук мог восстановить силы, чтобы досидеть до конца учебного дня в университете. Укромным таким местом была их маленькая студия, где он вместе с группой готовился к различным выступлениям и конкурсам. Раньше это было кладовой, но парням разрешили здесь обустроиться. Ещё бы, когда у двоих был подвешен язык к переговорам и убеждениям. Хосок с Киёном с лёгкостью отвоевали её у других ребят. Сюда они приходили не только репетировать, но и просто отдохнуть. Чонгук же здесь любил по большей части спать. Своими руками притащил диван и подготовил это место, чтобы было полностью комфортно, как в отеле с пятью звёздами. memories Тёплые лучи солнца согревали холодные руки, а слёзы сразу же высыхали на ветру, как только появлялись из глаз. Противный скрип качелей, словно паузой застревал в воздухе, и так настораживая атмосферу вокруг до мурашек по коже. — Не упрямься, и скажи мне, кто сделал с тобой это. Ты сегодня даже в школу не пошёл из-за них, — слезая с качелей и подходя к Чонгуку, с тревожностью в голосе спрашивает брат. — Всё в порядке. Не маленький, сам разберусь — утверждает Чонгук, носками подошвы от кроссовок отталкиваясь от земли и медленно раскачиваясь. Брат, не выдерживая, резко останавливает за их поручни, отчего Чонгука прижимает к спинке качелей. — Для меня ты всегда будешь маленьким и бестолковым младшим братишкой, поэтому защищать тебя моя обязанность, — не отрывая глаза, смотрит брат, — ты и мама всё, что у меня есть и без вас я не смогу жить, если с вами что-то случится, то… — почти осипшим голосом договаривает он и, зажмурив глаза, с трепетом и осторожностью касается своими дрогнувшими губами к лбу Чонгука, чтобы не заплакать у него на глазах. Чонгук в ответ зажмуривает глаза и шёпотом, уткнувшись замершим носом в его плечо, продолжая за брата: — Я тоже без вас не смогу. Вы всё для меня в этом мире. — И я без тебя не смогу, Гуки — внезапно чей-то голос прерывает холодный сон, парень морщит глаза, чтобы разглядеть силуэт виновника, который вынудил остановить воспоминание из прошлого, — сорян, я тебя разбудил? — Сколько время? — приподнимаясь с дивана, зевая обращается Чонгук, слегка расчёсывая пальцами встрёпанные волосы. — Через десять минут следующая пара, — отвечает Чимин, смотря на экран телефона, — а ты говорил, что тебе только ужастики снятся, — и, плюхаясь прямо на диван, с улыбкой подмечает парень. — О чём ты? — непонимающе спрашивает Чонгук. — Улыбался, пока дремал. Брат снился? — слегка толкает в плечо Чимин. — Всё тебе расскажи, — в ответ толкает парня, отчего тот падает на другой конец дивана. Такие сны редкость для Чонгука. В тот день он впервые не пошёл в школу, чтобы над ним ещё больше не смеялись и не разглядывали синяки, будто какой-то аксессуар новый увидели, а встретить тех старших ребят, которые и были причиной этих синяков больше всего не хотелось. За один раз не отделаешься, если приметили, то издеваются днями, а то и неделями, пока не станет скучно. Быть игрушкой для битья Чонгук не желал, но и брата впутывать в эту мерзость не мог. Каждый день ему и так приходилось тяжело учиться, чтобы поступить в университет своей мечты, а дома и вовсе не было спокойно и тихо. Между подработками он доставал учебники и постепенно учился. Только ради семьи держался и терпел, терпел всё и снова вставал утром, сталкиваясь с отцом, которому одного взгляда хватало, чтобы дать повод для новых издёвок над ним. Мама с раннего утра и до поздней ночи была на работах, а когда приходила домой, то готовила для семьи на кухне ужин. Уставшая, вымотанная, без сил она стояла и готовила всем еду. Иногда старший брал на себя эту обязанность, но нагружать его этими заботами, она не хотела, поэтому отбирали полномочия на кухне, прогоняя того в комнату к учебникам. Дом держался только на её хрупких и искалеченных плечах. Вечно в работе и вечно на ногах. Жаловаться на такую жизнь у неё не было прав. Смиренно принять и делать то, что нужно. Выбор всегда был, но не хватило сил принять его, когда жизнь благосклонна преподносила его ей чуть ли не прямо в руки. Даже не сил, а смелости поменять обстоятельства жизни не ради себя, а ради мальчиков, которые нуждались в этом. Понимала, что для себя уже ничего не изменит, и пусть раны на теле заживали те, что внутри никогда не затягивались, лишь стали не ощутимы с прошедшими годами. Но всё-таки она однажды решилась отпустить человека, которого любила практически половину своей жизни и начать жить без него вместе с своими сыновьями. Перебирала в руке фотографии из альбома и оглядывалась в счастливое прошлое, где вместе были друг для друга всем. Тот в кого она влюбилась и полюбила остался на этих снимках, а сейчас перед ней был жестокий и чужой человек, которого уже она не узнавала. В последний раз посмотрела в родные глаза и посмотрела в свои, от которых даже через бумагу ощущала тепло. В последний раз плакала от обиды и тоски, от злости и гнева, от боли и печали. Всё скопилось внутри настолько много, что сама не понимала, что означали слёзы. В тот день у неё получилось освободиться и начать жизнь с чистого листа. Однако за каждым выбором следуют последствия, и её выбор повлёк не самые лучшие. Но уже только потом осознаёшь, что твой выбор оказывает эффект бабочки, который втягивает в этот дикий вихрь событий невинных людей, оказавшихся в самом центре беды. — Чимин, если кто-то просит тебя забыть о случае, что это означает? — почёсывая затылок, с колебанием спрашивает Чонгук у друга. — Забыть? А что забыть? — интересуется Чимин, заинтересованно смотря в экран телефона. Чонгук постукивая пальцем по мягкому дивану и отвернувшись, смотрит в окно, ненадолго затихая и покашливая, отвечает: — Объятие… кое с кем. После чего медленно поворачивает лицо к Чимину и, видя перед собой большие удивлённые глаза, проглатывает ком слюны. — Я знал, что этот день придёт, — облегчённо выдыхая, говорит друг и кидает свою ладонь на его плечо, — всё благодаря свечке, которую я поставил онлайн в церкви, — и опускает голову, шмыгая носом. — Чего блять? — вскакивает с дивана Чонгук, — нашёл у кого спрашивать, блин, — и цокая, выходит из студии, резко захлопывая за собой дверь. — И что это была за реакция такая? — парень задумчиво щурится в дверь и улыбается, пытаясь найти в ней ответ на свой вопрос.***
Учебный день на удивление прошёл быстро, пока Тэхён был занят тренировками с Юной. Длительное их отсутствие были очевидны во время бега. Большинство студентов уделяют время на физическую подготовку и общение со своими подопечными. Многие остаются до поздно на площадке, а для Тэхёна и вовсе пришлось ещё вливаться в новый коллектив, где были одни юнцы, встретившие его не слишком тепло. Когда он внезапно бросил учёбу и уехал, то заканчивал второй курс и сейчас уже мог бы, как его друг быть инструктором и набирать опыт работы для карьеры. Уже хорошо, что разрешили восстановиться и вернуться на третий курс, лишь только за прошлые заслуги и стремления, которых у парня было немало. Для студентов не часто выпадает шанс поехать на серьёзные и иногда опасные задания, где они могли видеть реальность будущей профессии. Тэхён отлично ладил с Юной, и все удивлялись тому, как хорошо они общаются, даже без команды она понимала, лишь по взгляду и жестам рук парня его поручения. Для кинолога редкость встретить такого подопечного, и огромная утрата потерять, как и для самой собаки потерять своего друга. Верность и преданность друг другу объединяли их. Юне было всего пару недель, когда люди бросили её около дороги у мусорных бачков. Голодная, слабая и совсем крошечная она лежала в коробке и скулила; звала на помощь родных, которые без жалости и сомнений оставили её в этом месте. Спустя пару часов немного приоткрытые щенячьи глазки увидели мужчину. — Они вернулись за мной, — подумала она и тявкала от счастья, смотря в чужие глаза. Мужчина взял её за шкирку и грубо приказал кому-то: — Ещё одна сука, открывай фургон. Запах смерти и гниющей человечности исходил от него. Дикость и жестокость на лице не предвещали ничего хорошего. Мимолётное счастье в маленьких прищуренных глазках стали страхом. Родные больше не вернуться, поэтому спасения ждать не имело смысла. Сейчас она сама для себя спасение. Вертясь и пытаясь всячески вырваться от мужской хватки, ей удаётся освободиться. Мужчина, пока отвлекался на разговоры со своим приятелем, дал ей шанс на свободу. Маленькие лапки бежали, по разрушенным обочинам дорог, из последних сил прочь отсюда. Вокруг темень и проезжающие машины свет фар, которых освещал путь. Поймают — умрёт, но даже сбежит, то всё равно не выживет одна на улице. Такова жизнь брошенных и оставленных, где попало животных, к которым проявляли ласку и заботу всю их жизнь. Дали шанс, и они же его отобрали. Даже выкинутые, они всё равно ждут на том же самом месте возвращения своих родных; своей семьи, которая так легко ушла и не оборачивалась на обратном пути. Был ли у неё вообще шанс на хорошую жизнь с теми, кто её не бросит? Даже обернувшись и посмотрев на неё в последний раз, передумали бы они? Какой бы не была причина, они выкинули беззащитное крошечное существо не способное помочь себе. Но мужчина так легко её не отпустит и догоняет без труда, готовясь набросить сетку, чтобы уж точно поймать щенка. — Блять, я тебя первую задушу собственными руками, тварь! — Благодарю, что освободил меня от допроса в жестоком обращение к животным, — чужая рука зажимает плечо мужчины, — и не стыдно на маленьких руку поднимать? — и, скалясь, спрашивает парень прямо за его спиной. — Жестокое обращение? Я вообще-то хорошее дело делаю, избавляясь от этих заморышей, заполонившие город. К тому же не твоё это дело, сопляк, — обернувшись к нему лицом и с довольной ухмылкой, отвечает он. — Не моё дело, говоришь? А теперь дело стало моим? — парень, наставив ножик прямо кончиком к его животу и спрашивает с такой же довольной ухмылкой на лице, — ты так яростно планировал задушить её, а у самого лицо будто испугался чего-то. Не уж то тебя испугал мой ножик, приставленный к твоему животу? Такие, как ты и есть заморыши, заполняющие наш город, от которых нужно избавляться. — С-стой, — нервно моргая и сглатывая ком в горле, — я просто делал свою работу и всё, — оправдываясь, тараторит мужчина, смотря то на нож, то в бешеные глаза парня. — Хорошо, когда работа приносит как материальное, так и душевное удовлетворение, правда? — ухмылка с лица парня мгновенно исчезла, а в глазах читалось отвращение и злость, — пока мы тут мило пиздели, мои люди перехватили фургон здесь неподалёку. Между прочем, в тюрьме хотя бы кормят, — и кивает своим парням, которые стояли позади, чтобы те забрали мужчину, а сам выхватывает сетку из его рук. Мужчина рычит от злости и кричит парню в спину, пока его толкают к машине. — Зарубись, падла, — выпаливает темноволосый, смачно ударяя того в живот, — незаконное хранение оружия, наркота и жестокое обращение к животным. В курсе насколько тянет твоё маленькое хобби, ублюдок? — и хватая за волосы, поднимает голову, чтобы огласить причины его ареста. Парень, не дожидаясь ответа, жестом рук указывает, чтобы того уводили прочь. Мужчину силками бросают в машину, как мусорный мешок в урну, и затем она уезжает, оставляя парней. Маленький дрожащий комочек освобождают от сетей, и парень с осторожностью приближает свои ладони, чтобы взять её на руки. — Всё кончилось, тебе больше ничего не угрожает. Тёмно-карие глаза пристально и с нежностью смотрели на совсем беззащитное существо, брошенное здесь в полном одиночестве и опасности. Маленький чёрный носик не спешно тянулся к пальцам и принюхивался, исследуя на наличие угрозы. — Да, теперь мне ничего не угрожает, — думала она и дала своё разрешение на то, чтобы парень к ней прикоснулся. Отныне она в безопасности в руках у Тэхёна. — Ты всё равно не достоин такой преданности, говнюк, — голос инспектора Кима приближался издалека со спины парня. — Всё ещё дуешься на меня? — почесывая бока Юны, спрашивает Тэхён. — Хоть кто-то должен, а то быстро все забыли о твоей выходке и приняли обратно с распростёртыми объятиями, — хмыкая, отвечает Джин и усаживается рядом на карточки с Тэхёном. — Джин, я больше не хочу убегать. Ты обещал, что вытащишь меня. Но там, где я нахожусь твоя помощь бесполезна, — парень повернул лицо и пристально взглянул в глаза Джина, — поэтому лучше держись подальше от меня. Джин, внимательно дослушав Тэхёна, резко щёлкает по его лбу. — Я с вами до конца, Тэхён-а. Ты сильный и я верю, что сможешь справиться с любым дерьмом на своём пути. Однако не нужно гнать от себя людей, которые хотят помочь. Свой выбор я давно сделал и выбрал тебя, — голос, наполненный уверенности и силы, не мог не придавать этих же сил Тэхёну, но вот глаза были отчего-то мокрые и как всегда мягкие. Мягкие и добрые глаза друга, которые можно увидеть только очень близко, которые могли увидеть только особенные для него люди. — Ты слишком много болтаешь. Пошли, Юна, — речи Джина всегда переламывали и не могли оставить равнодушным. Забота лучшего друга и его тёплые слова дали сил, чтобы двигаться. Сам понимал, что уже дорогие люди впутаны в это дерьмо на его пути, поэтому сбегать нельзя. Нужно защитить их. Джин смотрел на уходящую спину Тэхёна и, зажимая губы, сдерживал слёзы. На душе было больно от своих же слов и от слов Тэхёна. — Я, действительно, тот ещё болтун, — ударяя кулаком по своему лбу, тихо произнёс Джин.***
Накормив голодную Юну после утомительных тренировок, Тэхён оставляет её отдыхать и нежно поглаживает мягкую шёрстку, желая приятных снов. Внезапный звонок брата заставляет быстро уйти, чтобы не разбудит Юну, которая быстро погрузилась в мир снов. — Да, я слушаю, — выходя из питомника и закрывая за собой дверь, отвечает на звонок брата. — Ты ещё в универе? — обеспокоенно спрашивает тот. — Собираюсь домой, а что? — интересуется Тэхён. — Тут такое дело… Я забыл положить доклад на стол профессора, и… — запинаясь объясняет Хосок. — Где доклад, и в какую аудиторию нужно отнести? — быстро перебивает Тэхён, догадываясь на что намекает брат и возвращается обратно в корпус. — Доклад в библиотеке, думаю, его уже нашли, поэтому спросишь там, а вот куда нести… — нервно хихикая, говорит парень и делает паузу, — в седьмой корпус, там, где концертный зал и затем на второй этаж в самую крайнюю аудиторию. — Подожди, я… — не успевая договаривать парень, как Хосок перебивает его. — И я тебя люблю, хён, — и затем быстро кладёт трубку, после чего Тэхён слышит гудки. — Блять… — выдыхает Тэхён и открывает двери университета. В темпе находя библиотеку и спрашивая женщину, которая ею заведует про доклад брата. Как и сказал Хосок, его уже нашли и оставили здесь, чтобы потом смогли забрать. До седьмого корпуса несколько минут пешком, но в самом здании очень легко было потеряться. Много лестниц и бесконечные коридоры из стен. Этот корпус отличался своей эстетичностью и красотой. Вокруг были картины известных художников, скульптуры на каждом шагу, старая и изысканная мебель от лучших мастеров прошедших эпох, даже сам воздух был дорогим и душным. Каждая деталь на люстре чего стоила, а стремящиеся к высоте лестницы кружили сознание новичков, пришедших сюда. Творчество заполняло это место до самых краёв. Налюбовавшись этим местом, Тэхён поднимается по лестнице на второй этаж, оглядывая всё, что попадает в его кругозор. — Зато для нашего факультета не могут, уже который год обустроить площадку. А тут, как у Христа за пазухой — бурчит под нос, проходя мимо аудиторий, в которых ещё были студенты и занимались делами. Доходя до концертного зала, парень глазами ищет нужную аудиторию и, ускоряя шаг, приближается к ней. Здесь проходят лекции об истории и культуре, которые включены в программу. Тэхён замечает в ней пару студентов и, стараясь не привлечь к себе внимания, быстренько оставляет доклад на столе профессора. Облегчённо выдыхает от выполненной миссии и скорее уходит, пока не потерялся в этих красотах. Концертный зал по словам Хосока удивительное место, и не каждый может туда попасть. Соблазн посмотреть правдивы ли слова брата побеждает, и Тэхён снижает скорость, подходя к двери концертного зала. Пристально смотря на ручку и в последний раз убеждает себя, что ничего плохо не случится, если заглянет внутрь один раз, даже ручки у них какие-то чересчур замысловатые и богатые. — Одним глазком и мигом домой, — протягивая пальцы к ручке, произносит парень и медленно поворачивает её, осторожно открывая дверь. Высокий потолок и много зрительских мест, а в самом центре — сцена, где стоит чёрное фортепиано, за которым кто-то уже сидел и готовился начать игру. Посмотрел, теперь можно уходить, стараясь также тихо и осторожно закрыть за собой дверь, чтобы не испугать музыканта. Но с первых же нот узнаёт эту мелодию и замирает на месте. Сердце сжимается, а внутри почему-то больно. Голову, будто сдавливают тяжёлые ноты композиции. Снова приступ. — Где же они? — торопливо рыская в сумке в поиске таблеток, — только не сейчас, — облокачиваясь о стену спиной и скатывается вниз на пол от бессилия в ногах. Перед глазами темнота, затягивающая внутрь, от которой уже не сбежать. Настигла всё-таки, как бы не старался он от неё спрятаться. memories Стены приюта не такие красивые, но всё же стали родными для брошенных детей. Кто-то здесь ещё с пелёнок, кто-то пришедший сюда сам, а кто-то и вовсе прожил почти всю жизнь в приюте, так и не узнав какая она за его пределами. Выходить не разрешали дальше двора. За нарушение строго наказывали. Хотя жизнь тут была не самой лучшей и роскошной, но для них другого выбора не было. Голодными, слабыми и совсем беззащитными родители их оставили на улице или совсем крошечными прямо на лестнице у дверей приюта. — Знакомьтесь. Его зовут Тэхён, будьте с ним дружны и расскажите ему о наших правилах в приюте, — женщина, держа руку мальчика, знакомит с другими детьми, которые взглядами изучают новичка. Грязные пальцы ног выглядывали из сланцев, в которых маленькие стопы оставляли ещё кучу места внутри обуви. Тощие ноги были открыты, а бёдра до колен прикрывали чёрные и оборванные шорты, поверх которых была надета такая же оборванная и серая футболка на размер больше, чем нужно. Точнее не серая, а испачканная уличной грязью и пылью. Сцепленные пальцы рук были в царапинах, а цвет кожи на вид был болезненным и утратившим прежний свежий оттенок. Но хуже всего лицо. На правой щеке пластырь, на краю лба почти около левого глаза след от потухшей сигареты, на левой щеке свежая царапина, которая уже покрылась корочкой и бледные дрожащие пухленькие губы, поверх которых виднелись спрятанные глаза в пол, пытающиеся найти себе место среди чужаков. После приветствия женщина уходит, оставляя мальчика среди всех детей. — Будешь паинькой, возможно, заберут за милую мордашку, — обращается парень чуть старше к Тэхёну, поднимая его подбородок, чтобы рассмотреть лицо поближе на свету. — Уйди! — отшвыривая чужую руку от себя, выпаливает мальчик. — Первое правило этого место — не дерзить старшим, — парень снимает свою кепку и накидывает на Тэхёна, а затем уходит с улыбкой на лице. Спустя несколько дней мальчик привыкал к новому месту и наблюдал за поведением других. Правила были простыми и выполнимыми. Тэхён прилежно себя вёл и не совершал ошибок. Послушно работал за, что после получал еду. Летняя жара стояла на дворе, где несколько детей убирались, подметая дороги от мусора. Вот уже три часа Тэхён без отдыха оттирал стены приюта, стоя на коленках. Здесь волынить нельзя, иначе быстро найдут занятие по труднее. Как говорят воспитатели, чтобы поесть надо заработать, а бесплатно только сыр в мышеловке. Кормили строго после уборки и не раньше. С самого утра дети драят до блеска, намыливая стены и тропинки. Тэхёну не привыкать работать на износ ради еды, в закоулках каждый попрошайка учился этому сам. А тут ещё и мягкая постель вместо картонки и одежда его размера. Главное жить можно, а каким способом уже неважно. Жаловаться на усталость себе не позволял, когда вокруг него такие же уставшие и измотанные дети, но желающие вкусно покушать за свой тяжёлый труд. Закончив отмывать стену, мальчик принимается за окно на втором этаже. Через сплошные разводы и пятна от чужих пальцев было немного видно отражение его лица. Долго вглядываясь и хмуря брови, тряпкой вытирает его, а затем щурит глаза, замечая внутри что-то интересное. Внутри стоит фортепиано, а за ним сидит парень. Белоснежные пряди волосы закрывают лицо, а бледные, как фарфор пальцы неподвижно накрывают клавиши инструмента. Тэхён застывает в ожидание, чтобы услышать и увидеть игру собственными глазами. Музыкант не заставляет долго себя ждать. — Удивительно, — первое слово, которое приходит на ум, когда парень начал играть. Глаза не успевают моргать за быстрыми движениями пальцев с одной клавиши на другую, а уши наслаждаются прекрасным звучанием композиции. Табуретка, на которой стоит Тэхён слегка шатается от постоянных попыток взглянуть на лицо человека, который имеет такой талант. С каждой секундой темп нарастает, и игра становится постепенно грубой. Парень будто бьёт мягкими пальцами по чёрным и белым пластинкам. — Я почти увидел его лицо, — дотягиваясь до плеч подоконника и увидев глаза прямо перед своими через стекло, не удержавшись падает вниз, теряя равновесие. Окно, через которое так старательно пытался разглядеть Тэхён лицо пианиста, внезапно открывается, а из него выглядывает парень. — Ну как? Понравилось? — с заинтересованной улыбкой спрашивает тот, ставя локоть на подоконник, и подпирает лицо рукой, чтобы оно не упало. Тэхён быстро встаёт и отряхивается, чтобы никто не успел его увидеть в таком виде. А затем поднимает лицо, чтобы увидеть виновника своего падения. Сияние глаз и мягкая улыбка, немного хриплый голос, придающий ему шарма, встретили Тэхёна и в тот момент даже воздух, будто потяжелел. Белые, как снег волосы, будто таяли под этими жаркими палящими лучами солнца, завораживая глаза. Он был намного ярче, чем солнце позади него. — Неплохо, — сухо отвечает Тэхён, ставя обратно табуретку на место и снова залезая на неё, держа тряпку в руке. Парень внимательно следит за тем, как встаёт мальчик и коротко смеётся, чтобы тот не услышал. — Закрой окно, я должен его до мыть, — строго говорит тот и смотрит в глаза парня, прикованные к нему из окна. — Ты отсюда похож на щенка такой же беспомощный и крошечный, — не обращая на просьбу Тэхёна, говорит он и слегка прикасается отметены от сигареты на лбу, — кто с тобой так поступил? — Не трогай меня! — вырывается из уст мальчика и наклонившись назад падает вниз, но чужие руки успевают схватить первыми. — Поймал, — во второй раз точно поймал и не только тело Тэхёна, но и полностью его самого вместе с душой.***
И с чего я вообще взял, что смогу справиться с этим сам. Я пытался справляться и выжить в этом мире. Тот мальчик всё ещё живёт во мне и падает с этой чёртовой табуретки, снова вставая на неё. Я до сих пор помню цвет его глаз. В помещение они тёмные, но на свету солнца сияют ярко, как звёзды. Звёзды, по которым я мог с уверенностью идти вперёд и не бояться преград, ведь доверял ему самого себя. А если сбивался с верного пути, то его голос выручал и звал из темноты, в которую я забривал. На худой конец ослепшего и оглохшего меня ловили его руки и никогда не отпускали. Врун. Я сбился с пути, и ты в этом виноват, хотя и я же навёл себя на эту темноту. — Верно. Иди в темноту. Сиди здесь и тогда не потеряешься, выискивая выход. Просто оставайся здесь навсегда. … здесь навсегда? Здесь…? Дверь концертного зала медленно открывается, и в него заходит Тэхён, а затем садится на свободное место с краю так, чтобы музыкант не заметил, пока не закончит свою партию. «Лебединое озеро» из балета Чайковского, которое уже заполнило всё пространство вокруг, было необыкновенно красиво. В первый раз он услышал её в приюте, а сейчас во второй в исполнении Чонгука. Успел вовремя к самой кульминации, когда на сцену выходит чёрный лебедь. Тэхён встаёт с места и шаг за шагом приближается к сцене, вглядываясь в спину Чонгука, который настолько поглощён собственной игрой, что кроме музыки ничего другого не слышит. Но до конца так и не успевает доиграть, когда внезапный шёпот около уха перебивает его. — Неплохо, щеночек.