Дворец Султана в Эдирне. 1448 год.
***
Аслан смотрел на Лале, как будто пытался убедиться, что она не сошла с ума. Ее предложение о побеге было не просто безумным, это было гарантированное самоубийство. Он посмотрел по сторонам в поисках лишних ушей, а затем наклонился к подруге и шепотом сказал: - Ты думаешь, никто из пленных ни разу не думал о побеге? Думаешь, я не слышу эти разговоры на протяжении многих лет? В казармах были построены тысячи планов, которые звучали обнадеживающе. Но каждый из них провалился, а желающие свободы получили ее в виде освобождения души от бренного тела. - Я знаю, что прошу слишком многого. Да, я прошу тебя рискнуть головой. Но если мы останемся, что нас ждет при Мехмеде? Тебя он в первых рядах отправит в поход на Константинополь, бросит в самое пекло, как пушечное мясо. А я умру от горя в первую же брачную ночь! От этих слов по спине Аслана пробежал холодок. Ему не страшно было отправиться в военный поход, но мысль об участи Лале всё решила. - Хорошо. Что ты предлагаешь? - Завтра на рассвете учитель Димитрис поедет в город купить краски для урока. Он будет выезжать через восточные ворота. Я раздобуду одежду простых торговцев, и мы спрячемся под повозкой. Ногами будем держаться за развод*, а руками за колесную ось. Когда въедем на базар, легко спрыгнем и затеряемся в толпе. * развод – мост, соединяющий переднюю и заднюю колесную ось телеги Девушка рассказывала с горящими глазами, предвкушая скорое освобождение из-под гнета дворцовых стен. Аслан пытался сообразить, как им выбраться из своих комнат и остаться незамеченными. Наконец, он сказал: - Хорошо. За час до рассвета я буду ждать под твоим балконом. Спрыгнешь, я тебя поймаю. Ничего с собой не бери, разве что пару невзрачных украшений, которые можно будет продать, не вызывая лишних подозрений. Они согласно кивнули друг другу, затем крепко обнялись. Их сердца учащенно бились, но оба были уверены, что все получится. Возвращаясь в свои покои, Лале ожидала увидеть рассерженную Шахи-хатун и уже приготовилась выслушать нравоучения о неподобающем поведении. Но ее ждало более устрашающее зрелище. Прямо в центре комнаты стоял Мехмед. Руки были сложены на груди, черные глаза метали молнии. Его рот искривился от гнева, так что он несколько мгновений не мог справиться с этой судорогой и начать говорить. В итоге шехзаде прошипел: - Лале-хатун, разве Вам не сказали, что сегодня мой отец проводил общий сбор? - Сказали, шехзаде. Я думала, что успею. Она пыталась смотреть невинными глазами, изображая растерянность. Но Мехмед не был легковерным юношей, в будущем великом правителе не угасало пламя бдительности и недоверия. - Так вот, ты не успела! – он сорвался и перешел на «ты», - поэтому я лично пришел оповестить тебя, что совет одобрил твою кандидатуру на роль моей жены. Надеюсь, это последний раз, когда я вынужден искать тебя по всему дворцу. Привыкай повиноваться и прилежно исполнять свои обязанности! Лале парализовало. Еще несколько минут назад счастье казалось таким близким. От свободы ее отделял один рассвет, но сейчас он казался очень далеким. Она должна взять себя в руки, не показать страха, не выдать своих тайных планов. Она обязана дожить до рассвета. Девушка опустилась в низком поклоне: - Ваше слово – закон, шехзаде. Это больше не повторится. Я стану Вам хорошей женой. Слуги ожидали, что Мехмед будет удовлетворен таким ответом, и уже открыли двери покоев, готовясь пропустить его вперед. Но такая покорность показалась наследнику империи подозрительной. Эта девчонка была несгибаема, вечно дерзила и ничего не боялась. А сегодня повиновалась с готовностью рабыни. Его глаза сузились, в голосе звучала сталь: - Сегодняшнюю ночь проведешь в покоях невесты, что рядом с моими. Завтра объявим о помолвке. С этими словами он круто развернулся и вынес свою победоносную улыбку из комнат Лале. Вокруг захлопотали служанки, в крыло султана нескончаемым потоком поплыли сундуки с платьями и украшениями. Шахи-хатун то и дело вытирала слезы счастья за свою воспитанницу. - Вот и дождались, моя дорогая! Наконец-то твое блестящее будущее предрешено. Всегда знала, что тебе уготована счастливая судьба! Подаришь империи много сыновей, будешь осыпана драгоценностями и почестями… Лале не слушала её щебетание. В голове была одна мысль: как предупредить Аслана? Но весь день у ее дверей дежурили бостанджи из личной охраны Мехмеда, и выйти из покоев без их ведома не удавалось. Ночь была темна и безлунна. Идеально для побега. Аслану удалось выбраться из казарм и бесшумно подкрасться к женскому крылу. Вот уже час он терпеливо ждал, но на балконе никого не было видно. «Неужели струсила? Или хуже того – проспала?» Издавать какие-либо звуки было рискованно, поэтому он решил влезть наверх по крепким лианам плюща, обосновавшимся на стене здания. Юноша шагнул в спальню и замер, позволяя глазам привыкнуть к темноте. Через минуту он мог различить очертания кровати и кошачьим шагом приблизился к ней. «Покрывала заправлены, постель пуста! Что случилось, Лале? В какую беду ты попала?» Но лихорадочный танец мыслей прервало касание холодной стали к его шее. Из-за балдахина вышел бостанджи, сердце Аслана пропустило удар. Его ждали, устроили засаду. На негнущихся ногах он шел в покои шехзаде, подталкиваемый в спину грубым стражником. Он не боялся наказания, вовсе нет. Все, что его волновало сейчас, это безопасность Лале. Перед ним распахнулись тяжелые двери и яркий свет свечей ударил в глаза. В центре спальни стоял самодовольный Мехмед, у его ног сидела Лале. В слезах она умоляла деспота о помиловании, но не для себя. Она просила за своего друга. - Лале! – выдохнул Аслан и рванулся к ней. Но сильные руки стражников удержали его, и он ощутил сильный удар меж лопаток. - Радуйся, раб! – издевательски произнес Мехмед, - за тебя просит сама племянница султана! Хотя лучше бы ей побеспокоиться о себе. Он опустил глаза на Лале и с отвращением добавил: - Ты наверняка рассчитывала, что отец тебя помилует. Но я сделаю все, чтобы твоя голубая кровь тебя не спасла. Еще днем я понял, что в твоей никчемной пустой голове родился предательский план. Неспроста ты упрашивала о последней ночи в своих покоях! И часто ли твой любовничек приходил через балкон? Завтра же пришлю лекаря, чтобы тебя осмотрели на предмет невинности. Наказание для падших женщин сильно отличается от привычных ударов плетью. Последнюю фразу он произнес мечтательно, с удовольствием растягивая слова. Аслан не мог вынести всех ужасных картин, что рисовало ему воображение. Он отчаянно вырывался, рычал, но бостанджи крепко прижимали его к полу, не давая даже взглянуть на подругу. - Ты подлец и трус. В тебе нет ни капли чести, если ты смеешь угрожать девушке расправой! Султан ни за что не позволит наказывать свою любимую племянницу! Слова Аслана имели смысл, и Мехмед, конечно, знал это. Поджав губы, он несколько секунд смотрел на Лале, а затем решительно приказал: - Все будет кончено еще до рассвета. Султан не успеет защитить ее. Но перед этим я заставлю ее смотреть на твою смерть! Он указал пальцем на рыжеволосого парня, глаза которого метали искры. В них не было ни капли страха, только ненависть. Это раздражало Мехмеда. Он любил, когда его умоляют и унижаются, а этот раб ведет себя как принц, стоя одной ногой в могиле. Услышав о казни друга, девушка начала с новыми силами взывать к совести шехзаде. Она готова была обещать что угодно ради спасения Аслана, но Мехмеду уже ничего не было нужно, кроме мести и крови. Кивком головы он отдал приказ. Стражники подхватили их с Асланом под руки и повели во внутренний двор. Утро уже начало вступать в свои права. Купол медресе** окрасился в золотой, вспыхнул огнем шпиль минарета***, а в душе Лале погас последний костер надежды. Друзей поставили на колени так, чтобы они смотрели друг на друга. Без слов, одними глазами они пытались сказать друг другу все, что не успели. Каждый просил прощения у другого и каждый знал, что это прощение получил. Аслан смотрел мягко, успокаивающе, будто хотел обнять Лале своим взглядом и заверить, что все будет хорошо. Он всегда слишком оберегал и опекал ее, зачастую это даже раздражало. Но сейчас она была благодарна за эту заботу. **медресе – мусульманское религиозно-просветительское и учебное заведение ***минарет – в архитектуре ислама башня, с которой муэдзин призывает верующих на молитву Наконец, резкий голос Мехмеда прервал их прощание. Он обращался к юноше. - Я бы предпочел казнить тебя на главной площади. Закопать по пояс в землю и позволить зевакам забить тебя камнями до смерти. Именно такого конца заслуживает неблагодарный пленник, посмевший даже глаза поднять на девушку из династии Османов. Но я великодушен и дарю тебе быструю смерть. С этими словами он поднял руку, палач занес ятаган. Последний раз в зеленых глазах вспыхнула искра жизни. Рука Мехмеда опустилась, и вместе с ней обрушился клинок. Из груди Лале рвался крик. Ей казалось, она издает звук раненого животного, от которого должны треснуть цветные витражи в окнах дворца. Но на самом деле она лишилась даже голоса и в полной тишине открывала рот, захлебываясь своими же слезами. Не дав ей даже осознать произошедшее, шехзаде подошел и поднял за подбородок. - Теперь твоя очередь, кузина. Голову рубить не буду, слишком уж она хорошо смотрится на твоей шейке. Поэтому предлагаю тебе смерть, достойную члена семьи султана. Он протянул ей маленький пузырек с ядом. Перед глазами девушки возник образ Влада. Голубые глаза смотрели с нежностью и обещанием вернуться. «Сможет ли он занять свой трон? Не забудет ли ее?» Лучше бы забыл, ведь она не желала ему той боли, что сама испытала минуту назад. Тонкие девичьи пальчики решительно обхватили пузырек. Жаль, что она умирает в одиночестве. Любимый далеко, лучший друг еще дальше. Пробка падает на вымощенный двор. Янтарная жидкость обжигает горло. Тошнота и темнота… Мехмед был жестоким ополоумевшим тираном, но не был глупцом. Для участия в этой расправе он выбрал глухонемых стражников и палача. Тело Аслана найдут за дворцовой стеной и скажут, что он совершил побег и был убит разбойниками на большой дороге. Лале же отнесли обратно в покои невесты, а наутро гарем оплакивал несчастную душу, не пожелавшую стать женой наследника. В ее самоубийство было легко поверить, ведь все знали ее смелый и отчаянный нрав, а также ее отношение к Мехмеду. Султан Мурад снова стоял в полумраке тюрбе, как и несколько лет назад. Теперь Хасану не будет одиноко в своей усыпальнице, ведь рядом лежит та, которой он отдал свое сердце…