***
Сделка Геральта более чем устраивала. Ему не было разницы, куда девать тела убитых монстров. А Лютик прямо грезил возможностью создать более зловещих созданий. Пока что ему перепадали только мелкие монстры, которых убивали местные охотники. Добавляя их туши в подарок к мертвым хищникам, которые они продавали ремесленнику. Но его душа желала чего-то более великого и вот ему наконец повезло встретить настоящего живого ведьмака. Лютик порывался даже обнять Геральта, выражая свой восторг, но мощная рука препятствовала всяким попыткам. Для заключения сделки, Лютик предложил составить договор, прописав все обязанности вовлеченных сторон. Но Геральт наотрез отказался быть привязанным долговой бумажкой, пообещав привозить монстров через какое-то время. Это не должно было отвлекать его от основной работы. — Почему именно монстры? — Всякие зайчики — это слишком примитивно, — Лютик подпер щеку рукой и мечтательно устремил взгляд в стену. — Душа художника желает недосягаемого. Геральт толком обещаний не давал, но после долгого странствия вспоминал говорливого чучельника и направлялся в Армерию, преподнести заветного монстра. Первое время ведьмак захаживал редко, лишь когда оказывался в землях королевства Содден. А после уже и сам не заметил, как привязался, заглядывая в город ежемесячно, а иногда и чаще. Многие торгаши, находившиеся возле лавки меховщика, настолько привыкли к ведьмаку, что встречали его как старого знакомого, всегда спрашивая, в добром ли он здравии, прося рассказать истории его путешествий. Благоприятно повлияли на имидж ведьмака баллады, которые пели про Белового Волка, Геральта из Ривии. Сам ведьмак песен этих не слышал, случайно узнав об этом в одном из путешествий. Все говорившие терялись в словах. Никто не мог точно сказать, кто восхвалял его на весь Север. После очередного возвращения, Геральт тогда приехал с огромной раной на животе, Лютик наотрез отказался отпускать его в трактир, выделив комнату в доме. Не престало ведьмаку подхватить заразу, засыпая в… Лютик не мог подобрать эпитетов для описания заведений, в которых предлагали ночлег. Окончанием фразы служило красноречивое фырканье и сморщенное лицо, которое отчетливо представляло качество предоставляемых услуг. Геральт противился, но отказать Лютику с его местами идиотскими доводами было невозможно. — Почему не заведешь себе прислугу для обслуги дома? — Вот тут у меня кухня, тут лавка, а тут я монстров расчленяю. Пф. Лучше уж самому. Дом был достаточно большим даже для двух проживающих. На третьем этаже располагалась комната Лютика и две жилые комнаты, одна из которых ушла в пользование ведьмака. Второй этаж охватывала вместительная лавка со множеством разнообразных шкур и мехов. Тут же находилась гостиная с большим камином, возле которого любили отдыхать Лютик и Геральт, сидя в плетенных креслах, попивая спиртное. На полу лежала огромная шкура медведя, которую Лютик решил оставить в качестве напоминания. Оставшийся товар, не помещавшийся в основном зале был аккуратно сложен у стены, ожидая своего времени. Первый этаж был обширнее, уходя в землю. Тут находилась огромная мастерская, где рождались, как и страшные чучела, так и товар на продажу. Купальня находилась тут же, завершая план дома. В начале Геральт забирал все свои вещи, ничего не оставляя, не решаясь привязываться к этому месту. Комнату он оставлял пустой, как после ночевки в трактире. Сначала он забыл пояс, а после все больше стал привыкать. Появился небольшой уголок с различными колбочка и травами. Тут ведьмак занимался созданиям своих зелий. Немного вещей успело собраться в сундуке. Части доспехов были аккуратно сложены в углу, приветливо поблескивая начищенными боками. Даже шторы они выбирали вместе с Лютиком. Чучельник потащил его к лавке, не принимая отказы. Геральт упорно молчал, не желая в этом участвовать. Его мало волновал цвет и материал штор в отличии от Лютика. Но когда Лютик откровенно начал над ним потешаться, доставая оранжевую ткань в крупный горох, Геральт в одну руку схватил первые попавшиеся шторы темного оттенка, не забыв кинуть пару монет, другой вцепился в ворот камзола балабола и направился в сторону точильных камней. Геральт часто возвращался, но никогда не переходил черту, которую определил для себя. Каждый год направляясь на зимовку в Каэр Морхен или в края потеплее, никогда не оставаясь по предложению Лютика. — Ты хотя бы пожалел Плотву, построил бы ей навес какой. Она там бедная замерзает, — заметил чучельник за завтраком одним днем дождливой весной. Геральт промолчал, но идея была занятная. Не хотелось потерять любимую лошадь. Очередной торговый день начался и Лютик упорхнул в лавку, оставив ведьмака в компании Плотвы и стройматериалов. Небольшая уютная конюшня была готова за один день. «Плотва очень довольна» — сообщил Лютик, полагаясь на свои «знания» в лошадином языке, принося лошади все больше и больше фруктов, сделав своеобразный праздник. Чучельник даже научил его некоторым премудростям основной профессии. Геральт так пристально наблюдал за его работой, что не будь он Лютиком, засмущался бы от такого интереса к его персоне. Но Лютик совсем забыл о том, что ведьмак же у нас знает все лучше всех и вся. Сложно было переучить не то волка, не то барана как правильно выделывать кожу. Как это сделать аккуратно, по минимуму оставляя повреждения. — Иди лучше в лавке посиди! Уроки рукоделия закончились с треском. С криками Лютика от безысходности, выгоняя ведьмака наверх и оставаясь в одиночестве находить внутреннего болтливого и веселого Лютика. Геральт был счастлив, сделав заметку, какими способами можно довести чучельника до белого каления. Не всегда же все должно происходить в обратном порядке. Но и торговая деятельность Геральта не увенчалась успехом. Ведьмак даже пытался вести себя приветливо. Впрочем, приветливо в стиле Геральта. Приезжие купцы заходили, видели слегка улыбчивого ведьмака и выбегали прочь, зовя стражу, прося арестовать нарушителя, забравшегося в частные владения. Охрана прибегала, удостоверившись в нахождении в здании ведьмака и поспешно уходила, решив, что нахождение ведьмака обусловлено наличием монстров внутри. На этот дружелюбное настроение Геральта закончилось. Дальше всех просто пугала хмурая рожа.***
Решив развеяться и зайти чуть дальше торговой части города, Геральт направился на другую сторону. Он редко туда захаживал, предпочитая быстро заходить в город и направляться к лавке ремесленника, чтобы успеть не найти неприятности и чаще всего его находили именно неприятности Лютика, которые решать приходилось ведьмаку. Геральту хвалили изделия, купленные в лавке ремесленника, обещали зайти прикупить что-то в ближайшее время, но чаще всего жаловались на его любовные похождения. Свирепые мужья и отцы грозились поквитаться с горе любовником при встрече. Не имея особого воздействия на самого Лютика, они надеялись повлиять с помощью ведьмака, хоть и боялись последнего, а потому, как только Геральт появлялся в городе, даже носа не показывали возле лавки. Геральт переступил порог заведения, в котором Лютик впервые захотел купить у него странный ведьмачий товар. С того дня ничего в обстановке не изменилось. Бордель на втором этаже, десяток деревянных столов со скамьями на первом, в любое время суток заполненное посетителями более, чем наполовину. Рядом с официантками, лавируя между столиков расхаживали дамы легко поведения, цепко выискивая потенциальных клиентов. Вино и пиво тут не кончались, как и пьяные разборки выпивших гостей. Впервые Геральт услышал звук лютни в этом месте. Барды предпочитали более чистое место, обходя стороной самую дешевую в городе забегаловку. Трактир имел свою известность. Тут собирались самые разные слои население, на очередной вечер, становясь единым пьяным сбродом. Не редким явлением были поножовщина и грабежи. Это было самое затхлое место, но вместе с этим самое веселое и громкое. Геральт решил немного повременить с борделем, расположившись в углу трактира. Армерийское вино пленило его запахом еще с порога, заставляя Геральта заказать кувшин. Трактирщик специально ставил бочку с приятно пахнущим напитком у входа, невольно пробуждая у входивших алкогольный голод. С этого места Геральт видел лишь спину барда, которая постоянно то пряталась, то выплывала из-за столба, поддерживающего конструкцию помещения. Все находившиеся были буквально во плену голоса. Никто не шумел, пытаясь внемлить даже малейшему изменению тембра барда. Голосом музыкант играл также умело, как и лютней, рассказывая свои баллады, завораживая слушателей. Баллада о несчастной любви завершилась мягким перебором струн, словно одинокие капли плачущего неба, оставшиеся на листьях после ливня. Музыка прекратилась, но волшебство все еще витало в воздухе, оставляя в сказке на мгновения, что иногда бывают дороже вечности. Громкие аплодисменты длились недолго, публика уже желала веселых пахабных песен на смену романтическим. Повернувшись на крики с другой стороны помещения, мужчина успел по привычке охватить всех присутствующих, оценивая степень алкоголя в крови каждого находившегося, подбирая нужную песню. И только тогда мягкая пелена баллады слетела с ведьмака. Это был Лютик. Он знал его уже несколько лет, но даже не подозревал о его чарующем голосе. Теперь понятно, что он пишет в своем дневнике, постоянно отвлекаясь во время работы. Ведьмак даже однажды заметил лютню, одиноко лежавшую в гостиной, непременно спросив откуда она взялась. Чучельник лишь отмахнулся, как можно меньше концентрируя внимание, переводя интерес ведьмака, бросив невзрачное «Кто-то заплатил за товар». Если бы Геральт был внимательнее, то обязательно вспомнил, что Лютик всегда берет оплату монетой. — Давай про ведьмака, — выкрикнул кто-то из толпы. Это Лютик сочинял про него баллады, про те крохи, которые Геральт иногда рассказывает о своих приключениях. — Вот ты и узнал. Ха, — попросив передышку у публики, Лютик уселся напротив и притянул к себе лютню. Щит между ним и Геральтом. Он еще не знал, как ведьмак отреагирует. Лютик был таким уязвимым, ожидающим атаки. Совсем не в его характере. Таким новым, открывающим себя с новой стороны. Геральту всегда казалось, что это он сам неизвестность. Он никогда о себе много не рассказывал, окутывая все тьмой. Но настоящей тайной был Лютик. Напоказ он говорил много и в большинстве случаев без дела, но открывал себя очень редко. Обычно в такие моменты он сильно нервничал, как сейчас, боясь реакции окружающих. — Спасибо. Геральт не собирался расспрашивать, почему он рассказывает про него в своих балладах. Скорее всего Лютик пожалел его, как очередного монстра в своей коллекции. Но даже с таким отношением — это грело душу. Люди и, правда, стали относиться к нему лучше. Чучельник отложил лютню в сторону, почувствовав себя комфортнее. — Почему поешь для них? Твои баллады… — «прекрасны, изумительны, волшебны». Ведьмак проглотил окончание. Не он должен восхвалять Лютика. Эти слова не для ведьмаков. — Они так пьяны, что завтра даже и не вспомнят моего лица. Я играю для себя. Пою о том, что важно для меня. Лютик потупил взгляд. Геральт не понял завуалированного смысла в услышанном. — Я учился в Оксенфуртском университете на кафедре Труверства и Поэзии. Музыка была всем для меня, но потом я начал задыхаться. Не мог написать ничего стоящего. Все строки были мертвыми, в них не было вдохновения. Чучельник промочил горло вином и продолжил: — Выбрался в город, искал музу и набрел на лавку меховщика, который занимался созданием чучел животных. Я так хотел отвлечься, что напросился к нему в подмастерья. Жизнь вернулась в мои строки, я мог создавать неосознанно, занимаясь выделкой меха. Но потом все поменялось. И дело, которое было второстепенным стало основным, а музыка отошла на второй план. — И ты не хотел вернуться? Стать странствующим бардом, менестрелем при королевском дворе? Лютик печально засмеялся. — Никому не нужны мои поганые песенки. Это слишком неважно. Ведьмак привстал, наклонился к повесившему нос чучельнику, но ничего не произнес. Было так мало того, что он хотел сказать, но как много он хотел сделать. К Геральту подошла девица, которую он несколько раз покупал и увела наверх. Ведьмак поддался, заставляя себя забыть слова, которые он хотел сказать. — Я не бард, которым ты хотишь меня считать, а ты не монстр, коим тебя считают люди. Ты сам настолько поверил в это, что не можешь увидеть насколько ты человек по сравнению с этими «людьми». Обняв лютню, Лютик побрел домой, забывая обо всем, сгораемый чувством ревности, которое он не должен чувствовать. Геральт никогда не был одним из его коллекции. Он раненый зверь, к которому так хочется дотронуться, чтобы ощутить его сущность. Которому хочется объяснить суть, которую он так упорно отвергает, продолжая подчиняться. Он может принять его, но он никогда не поймет Лютик. Монстры намного человечнее людей. Они никогда не делают что-то из корысти или зависти, всегда следуя первозданным инстинктам. Это монстров нужно защищать от людей. Но в этом мире ему остается только принять происходящие и пытаться показать людям, что монстры такие же существа, достойные жизни.***
Геральт нарочито медленно собирал вещи, оттягивая отъезд. Он не отступится от слов, данных себе, направляясь на зимовку. Эту черту он не перейдет, не даст себе узнать, что будет после «а может все-таки…». Это безвозвратная пучина, из которой он не выберется. Это ранит его. Ему надоело чувствовать открытые раны, которые не излечить. Вместо этого он закроется ото всех, не получая новых. Лютик стоял у входа в лавку, считая тихо секунды. Время до отъезда. В этот раз он не будет просить, отпустив его. Он ведь обязательно вернется. Правда ведь? Прощаться Геральт решил быстро. Никаких еще остаться на денек. Хотелось добраться до начала первого снега. Пока чучельник не увидел новую белую страницу, переворачивая, оставляя все чувства в уходящем. Лютик услышал тихий отдаляющийся стук копыт и зажмурился сильнее, не переставая считать, не переставая душить в себе собственнические порывы. И не выдержал на цифре три тысячи двести девяносто три. — Геральт! Ведьмак уже собирался взмахнуть поводьями и ринуться вперед, оставляя позади сомнения, но не успел. Лютик подбежал и ухватил его за край рубахи. Этот легкий порыв держал Геральта сильнее всех заклинаний. Каждый год Лютик собирался с силами, чтобы довести начатое до конца и каждый раз он не находил в себе сил. — Это для тебя. «Я сделал его еще два года назад» — слова, что так и остались в его чувствах. Лютик протянул белый меховой плащ, который будет укрывать ведьмака в самые холодные зимы вместо него. Пусть этот плащ делает то, что никогда не сможет себе позволить Лютик. Плащ всегда лежал аккуратно сложенным в шкафу, в комнате ведьмака. Но тот настолько «слеп», что не замечает очевидного. Даже того, что предназначено именно для него. Лютик снова зажмурился, сильнее прежнего, ожидая реакции ведьмака. Геральт улыбнулся и понял, что пропал. Уже давно, но понял он это только сейчас. Осознал, почему он каждый раз возвращается сюда. Почему терпит этого несносного, болтливого чучельника с его странной любовью, которую понимает только он. «И я обязательно пойму ее в следующем году». Не слезая с лошади, он наклонился, забрал подарок и быстро поцеловал сухие, сжатые губы, ожидающие подвоха. Это был один из немногих моментов, когда Лютику не хватило слов. Ведьмак свои ответы давал поступками намного красноречивее всех сказанных слов. Это было слишком в его стиле. Слишком. Слишком, чтобы отпускать его. Лютик не открывая глаз, не давая сказке исчезнуть, осторожно прикоснулся к щеке ведьмака. Руку не убрали, и он стал смелее, проводя большим пальцем по скуле, зарываясь в спутанные волосы. Настоящий. Это не его очередной сон. Лютик придвинулся ближе, даря ведьмаку теплый поцелуй, отдавая все тепло, которое он хранил только для него весь этот год. И также быстро отстранился, делая шаг назад. Геральт сорвался на галоп, в считанные минуты покидая город. Он вернется, и они продолжат. Начнут заново, если не смогут продолжить. Но никогда не остановятся.