Иди меня искать...

      На этот раз Питеру пришлось ждать подходящего момента. Встревоженная после его исчезновения пятничным вечером и расстроенная всем случившимся Эл стерегла его словно кошка мышонка. Она приезжала с Нилом-младшим, чтобы принести ему ланч, или они шли пообедать вместе, вечером Питера ждали ровно в шесть часов, а в выходные нашелся миллион дел по дому, которые требовали его срочного участия.       Чувствуя себя виноватым не только за свой просчет, но и за ложь, Питер терпеливо сносил гиперконтроль. В нише за шкафчиком в ванной снова появился пузырек с Золпидемом, который он незаметно принимал перед сном, чтобы больше не пугать Эл ночными пробуждениями. К сожалению, таблетки лишали его и доступа к сновидениям, в которых он мог добраться до подсознательного ответа на свои вопросы.       Он больше не видел кошмаров — это помогало чувствовать себя отдохнувшим, но Питеру казалось, что он отгородил сам себя от ответов. Пока Диана собирала данные по делу Далтона, у них появилась новая работа: по Нью-Йорку расползлись украденные из египетских раскопок древности, так что времени на личные расследования было не так уж много.       Но в конце концов этот день настал: Элизабет увезла Нила к родителям, и Питер тут же улизнул. На этот раз его телефон был при нем, он позвонил ей, чтобы успокоить, прямо перед тем, как отправиться по нужному адресу. Сегодня для Дианы у него было алиби.       — Мне придется попросить вас выключить телефон или оставить его вне кабинета, мистер Берк, — доктор Коллинз вежливо улыбнулась Питеру, но это никак не помогло разрядить обстановку.       — Не могу. Моя жена может позвонить, и я должен буду взять трубку.       — Вы пришли ко мне из-за проблем в браке? — психотерапевт сделала какую-то пометку в своем блокноте.       — Нет. Прежде, чем мы начнем, я должен сказать, что работаю на ФБР и сюда меня привело одно дело.       С лица доктора Коллинз — молодой статной блондинки, одетой в белый костюм, — пропало выражение вежливого слушания, она словно по щелчку выключателя перешла в режим делового человека.       — То есть это деловой визит?       — Нет, я пришел сюда, чтобы вы помогли мне… кое в чем разобраться. Но я должен предупредить вас, что все, сказанное мною здесь, должно остаться между нами.       — Без сомнения, мистер Берк. Даже если бы вы не были агентом, наша беседа — это врачебная тайна.       — Я попросил бы вас не вести никаких записей на нашем приеме.       — Это поможет вам довериться мне в большей степени, чем сейчас?       — Я так думаю.       Питер проследил за тем, как она убирает бумагу и ручку.       — Могу ли я попросить вас об ответной услуге? Пожалуйста, выключите записывающее устройство, мистер Берк, — она кивнула в сторону его кармана, и Питер понимающе улыбнулся.       Доктор Коллинз была проницательна, и она готова была пойти ему на встречу.       — Теперь могу я услышать, что именно привело вас ко мне?       Питер вдохнул, чтобы начать рассказывать, собираясь изложить предысторию своего сна, как сухую выжимку из дела бюро. Ему не нужно было много говорить, достаточно нескольких предложений, чтобы ввести доктора Коллинз в курс дела. Что-то вроде: «Мой напарник погиб при исполнении. Недавно я сам оказался на пороге смерти, и мое подсознание сыграло со мной злую шутку. В бреду я увидел или услышал кое-какие цифры, которые могут быть связаны с моим напарником. Но я не могу точно вспомнить, о чем шла речь. Мне нужно восстановить свои воспоминания…»       А потом они приступят к сеансу гипноза или чего-то подобного, что поможет ему вытащить подробности о цифрах из памяти, и Питер уйдет домой, чтобы продолжить вести это дело уже в реальном мире.       — Мой напарник… — он начал, но не продолжил.       Слова Эндрю Далтона влезли в голову в самый неподходящий момент.       «Посадили его на поводок и выдрессировали в послушную псину…»       Нил был его напарником во всех смыслах этого слова, но на самом деле Питер ввел бы другого человека в заблуждение, если бы сказал так. Ведь Нил не был агентом ФБР, он был консультантом, подопечным, но не напарником. Питеру не стоило говорить ей, что Нил был преступником, отбывавшим условное освобождение под его опекой. Он не хотел быть неправильно понятым.       — Мой друг… — он попробовал снова, но слова опять как-то не складывались.       Друзья — это обычно равноправные партнеры. А если один из них носит браслет с маячком, а другой следит за ним, если один вынужден отчитываться перед другим, если один должен предотвращать глупости и опекать, а другой быть послушным и не пропадать из поля зрения — можно ли это назвать дружескими отношениями? Их дружба была странным сочетанием деловых отношений, беззлобного соперничества, взаимного недоверия, вынужденной привязанности и добровольного стремления к партнерству.       Питер грустно рассмеялся над своими мыслями. Обычным людям по воле случая доставались верные друзья, хорошие коллеги, партнеры по бизнесу, соседи, с которыми можно было приятельствовать, знакомые, с которыми можно было поболтать ни о чем. Питеру досталась прекрасная жена, отличная рабочая команда, множество приятелей и Нил — человек, который делал жизнь Питера в такой же степени интересной, как и сложной.       Иногда Питер думал, какой была бы его жизнь, если бы Кэффри никогда не появился на горизонте. Она была бы спокойней, скучнее, правильнее. Он приходил бы с работы в шесть вечера, ходил в рестораны с женой и каждую ночь засыпал спокойно, потому что не был вынужден преступать закон ради Нила, закрывать глаза на преступления Моззи, добывать улики незаконным путем, идти в обход правил, действовать за спиной коллег… С некоторой злостью Питер оборвал себя: он не променял бы все, что случилось, на спокойный сон и стабильный рабочий день. Он должен был лучше бороться за то, что у него было, не оставлять Нила один на один с системой.       — Я должен был приглядывать кое за кем и не справился. Теперь он мертв, а я все еще гоняюсь за призраками.              …Питер тяжело выдохнул, чувствуя, что ему не хватает воздуха. Доктор Коллинз налила из кувшина в прозрачный стакан воды и протянула трудному пациенту.       — Переход в гипнотическое состояние, Питер, требует от вас передать контроль другому человеку. Состояние, которое вы хотите вспомнить — бессознательный, агональный бред — слишком травмирующее. Ваша жизнь была под угрозой, вы были во власти другого человека, желающего причинить вам вред. Защитные механизмы вашей психики настолько сильны, что вы не можете позволить себе повторить подобный опыт — вы сопротивляетесь мне.       Питер прижал пальцы ко лбу, надавливая на кожу как можно сильнее, словно пытаясь пробраться через твердую кость в мозг и вытащить воспоминания руками, а не тем, чем они тут занимаются. Они потеряли уже половину времени от сеанса, но не сдвинулись с мертвой точки. Сначала все шло хорошо, Питер расслаблялся, позволяя чужому голосу уносить себя все дальше из кабинета, пока в какой-то момент не начинал задыхаться, чувствуя, что его мышцы каменеют, наполняясь адреналином, готовые действовать: сопротивляться, драться, бежать. В нос начинал забиваться металлический запах крови, на груди ощущалась тяжесть мертвого тела, и вместо того, чтобы увидеть свое странное видение с Нилом и Элизабет, уши Питера наполнялись нарастающим гулом, пока он не приходил в себя. В первый раз он вскочил с кресла и чуть не рухнул обратно от резкого скачка давления. Во второй — успел удержать себя, но доктору Коллинзу пришлось дать ему пакет, чтобы он смог справиться с паникой. В третий — Питер очнулся от того, что ему под нос сунули вонючую вату с нашатырным спиртом. Что ж, сейчас было лучше: он не вскочил, не упал и не отключился, но и погрузиться глубоко они не успели.       Стоило Коллинз начать говорить о квартире Филиппа, как все пропало и Питер насильно открыл глаза, какое-то время моргая и пытаясь восстановить зрение.       — Нет, я должен все вспомнить, это не обсуждается. Я приду сюда завтра, послезавтра и все дни, пока не вспомню то, что мне нужно.       — Тогда давайте представим, что вы почувствуете, когда узнаете ответ? — доктор Коллинз тоже сделала глоток воды и расслабленно опустилась на диван.       В отличие от Питера она не вспотела, не побледнела и выглядела совершенно спокойной, словно ничего необычного не происходило.       — Облегчение. Я не люблю, когда загадки остаются неразгаданными.       — Что, если эта отгадка принесет вам еще больше душевной боли?       — Нил мертв, едва ли что-то может быть больнее смерти близкого человека. Я хочу знать правду, какой бы она ни была. Если это то, о чем я вспомнил перед смертью, то это было чем-то по-настоящему важным. Чем-то, что могу разгадать только я, — Питер подался вперед, упираясь руками в колени.       Он думал об этом раньше, но вслух впервые сказал только сейчас.       — Если бы я умер в тот день, тайну этих цифр никто бы не раскрыл, понимаете?       — Наш разум и наше тело созданы так, чтобы бороться за жизнь до последнего. Ваше сознание было готово дать вам любую зацепку, которая придала бы вам сил. Дело, которое можете закончить только вы, ради которого стоит жить.       — Вы считаете, что это лишь игра моего разума, доктор, но я уверен, что это реальность. Просто я пока не знаю, о чем идет речь. Я не псих.       — Я знаю.       Какое-то время они с врачом рассматривали друг друга. Питер не был намерен сдаваться, Коллинз не то искала причины для отказа, не то способы помощи. Он был готов принять любой ответ, но исход все равно был один: не здесь, значит, в другом месте, не с ней, значит, с другим специалистом…       — Хорошо, Питер. Мы попробуем обмануть ваш разум и подойти к вашей проблеме в обход. Две константы — ваш партнер и цифры. Одна переменная — будущее. Мы не можем менять свой жизненный путь, но можем представлять, что было бы, если. Ваш друг умер, но если бы он был жив, его и ваша жизнь могла пойти разными путями. Я понимаю, что вам приятней было бы представить лучший вариант развития событий, но нам придется начать с другого. Не такого плохого, как реальность, но более приближенного к ней, чтобы ваш разум мог адаптироваться к гипнотическому состоянию.       — Окей, я понял, — Питер устроился в кресле поудобнее, выдыхая и стараясь расслабиться, готовясь к новому погружению.       Нежелание опять впадать в панику было практически ощутимым в подрагивающих мышцах.       — Сосредоточьтесь на моем голосе. Вы начинаете расслабляться. Волна тепла идет снизу вверх. Касается ваших ступней, голеней, коленей. Переходит на бедра, таз, мышцы живота. С каждым моим словом вы все больше расслабляетесь, погружаясь в теплую волну спокойствия. Она охватывает мышцы вашей спины и грудной клетки. Дыхание замедляется. Вам ничего не угрожает, потому что вы в безопасности. Вы во сне, где с вами не может случиться ничего плохого.       Тело расслаблялось неохотно, за каждое ощущение Питеру приходилось бороться. А может, это была лишь иллюзия, потому что за размышлениями он не заметил, как его голова оказалась откинута на спинку кресла.       — Теперь, когда вы знаете, что с вами все хорошо, вспомните о вашем друге Ниле.       Лицо Нила представить было легко. Питер хорошо помнил черты его лица: он годами смотрел на его фотографии, сделанные на самые разные приборы съемок — камеры слежения, видеорегистраторы, телефоны, фотоаппараты… Нил был из тех преступников, кто не меняет обличье, но, обладая приятными внешними данными, легко теряется в толпе. Не для Питера, конечно. За столько лет знакомства он запечатлел не только черты лица и фигуры Кэффри, но и особенности походки, жесты, привычную амплитуду движений, особенности мимики. Нил умел сбрасывать хвост, но от Питера ему не удалось бы уйти так просто.       — Вас объединяет длинное сложное прошлое. Вы прошли большой путь порознь и плечом к плечу. Отправимся на несколько лет вперед, Питер. Туда, где ваши пути с Нилом разошлись не самым лучшим образом. Но вы снова должны встретиться.       Питеру показалось, что темнота вокруг и голос доктора Коллинз странным образом вытянулись вокруг него, подобно тоннелю или кроличьей норе, в которую он падал, парадоксальным образом оставаясь на месте. Он хотел закричать и вздрогнуть, скинув с себя наваждение, но к тому моменту, когда его глаза открылись, все прошло.       — Агент Берк, с вами все в порядке? — на него смотрели десять пар глаз, принадлежащих агентам.       Они сидели за длинным столом совещаний: мужчины и женщины разных возрастов, но все строго одетые и с напряженным внимание ожидающие ответа Питера. Тот сглотнул густую слюну, скопившуюся во рту, и поправил галстук. В здании было душно, конец последнего рабочего дня выдался трудным, и Питер хотел поскорее завершить собрание.       — Господа, я прошу вас возвращаться к своим делам. Обдумайте предложения, которые мы успели обсудить, я буду ждать отчетов от ваших отделов во вторник вечером. Спасибо.       Он встал первым, и остальные поднялись следом, тихо собирая бумаги и прощаясь друг с другом.       — Ты в порядке, Пит? — агент Брукс, мужчина его возраста, подошел ближе и хлопнул Питера по плечу.       Улыбка появилась на лице Питера на автомате: они с Бруксом были хорошими друзьями. Здесь, на новом месте, он был его ближайшим приятелем.       — Эта духота меня доконает.       Он развязал узел галстука и расстегнул воротник рубашки, пока они с Бруксом плечом к плечу шли по коридору.       — И не говори. Как вы с Элизабет смотрите на то, чтобы в выходные поехать в наш рыбацкий домик у озера? Мы будем с женой и Дэнни, берите Нел и с нами на рыбалку.       Идея была отличной. Питер так закрутился, что единственными его планами на выходные были диван и телевизор. Эл бы это не понравилось, а вот порыбачить на свежем воздухе и дать Нелли порезвиться у воды было тем, что нужно.       — Мы приедем, Джеймс.       Они распрощались на развилке двадцать первого этажа, и Питер двинулся к своему личному офису замдиректора. Вашингтон встретил его с распростертыми объятьями два года назад, позволив за короткие сроки упорного труда взлететь до вершины карьерной лестницы. Теперь он мог позволить себе не просто стиснутый между многоэтажками домик в спальном районе города и машину в кредит. У Питера был просторный дом за городом и возможность растить дочь подальше от городской суеты. Ее ждали хорошая частная школа в десяти минутах от дома и счет в банке, на который Питер откладывал деньги для обучения в Гарварде.       В офисе было прохладней, работал кондиционер. Питер вздохнул с облегчением, собираясь еще немного поработать, закончив недельные дела, и отправиться домой, к жене и дочери, чтобы завтра провести с ними отличные выходные.       Телефон, зарытый под бумагами с отчетами, зазвонил так внезапно, что Питер вздрогнул, чувствуя себя глупо. Всего лишь телефон, что это с ним?       Рука потянулась к аппарату, но сердце пронзило неприятное предчувствие. Может, не брать?       «Вы в безопасности, Питер. Это только сон. Телефонный звонок не может вам навредить…» — прохладный голос заставил его сердце успокоиться, и он поднес к уху трубку.       — Примете звонок из тюрьмы Райкерс от Нила Кэффри за счет абонента?       «Дышите спокойно и равномерно, Питер. Вы знали, что однажды это случится…»       В последнее время дела у Берка шли слишком хорошо. Азарт погонь, напряжение засады, опасность облавы — все осталось в прошлом. Теперь Питер видел оружие только на бумаге, а преступников — в зале суда. Его жизнь стала спокойней, отдавая пресным запахом бесчисленных бумаг. Она забивалась в нос бумажной пылью и оседала на коже рук рассыпанными чернилами из картриджа. Его единственная проблема — постоянно ломающийся принтер.       Прошло каких-то пять лет, а он жил по-другому графику, не представляя, как сможет теперь проснуться в пять утра от чьего-то звонка и сорваться в погоню за непонятно кем; опоздать на ужин с женой и дочкой; не пойти с друзьями отдохнуть после работы.       Только Нил мог испортить все одним своим звонком. Питер еще не слышал его голоса в трубке, поскольку не дал согласия оператору, но ему уже казалось, что на шее затягивается тугая петля. Он потянулся, чтобы ослабить галстук, но его рубашка и так была расстегнута. Ему не было жарко здесь, под кондиционером, и дело было не в галстуке…       Его душила изнутри горькая необъятная досада, от которой перехватывало дыхание и путались мысли. От звона в ушах замутило, и он едва расслышал повторный вопрос оператора.       — Сэр, вас соединить? Вы оплатите звонок из Райкерс?       — Нет.       Он шарахнул телефонную трубку об аппарат, но промахнулся, и стекло дисплея треснуло от удара. Проклятье.       Питер сделал шаг назад, зачесывая взмокшие волосы и пытаясь успокоиться, уперев руки в бока. Взгляд снова вернулся к разбитому телефону, он словно насмехался над Питером трещиной, похожей на улыбку. Даже за мили отсюда Нил умудрялся сделать это: сломать что-то в жизни Питера одним своим существованием.       Он выключил компьютер, накинул на плечи пиджак и поспешно покинул кабинет, понимая, что больше не хочет оставаться здесь ни минуты на случай, если звонок повторится. Питер хотел сесть за руль, но понял, что его руки трясутся, и вылез из машины. Ничего, он пройдет пешком до автобуса, а на выходные они поедут на машине Элизабет.       Заходящее летнее солнце уже не припекало, просто слепило Питеру в глаза, пока он шел по заполненным улицам. Он хотел сесть на первый же автобус, но понял, что не желает останавливаться. Ноги несли его вперед вдоль маршрута.       Питер прошел мимо магазина шляп, скользнул взглядом по рекламе художественной выставки, миновал музей современного искусства, на рекламном билборде девушка демонстрировала вина, открывая бутылку Бордо. Все вокруг словно назло напоминало Питеру о Кэффри.       Он гнал от себя эти мысли, но они все равно лезли в голову.       «Не сопротивляйтесь, Питер. Дайте этому случиться. Это ведь сон, вы в безопасности и Нил тоже»       Да…       Питер почувствовал, как обруч сопротивления вокруг его головы ослабевает.       Нил теперь был в полной безопасности — это точно. Запертый в Райкерсе на пожизненный срок, он уже не мог влезть ни в какие неприятности за ее стенами. Больше никаких афер, никакой работы под прикрытием, ни грабежей, ни обманов, ни уловок, ни игр в кошки-мышки. После того, как с Нила сняли браслет, ему отказали в работе на ФБР со словами, что бывшему преступнику нет доверия.       Это было несправедливо по мнению Питера: Кэффри показал свою полезность и состоятельность за несколько лет работы в их отделе, но руководство было непреклонно. В бюро путь для Нила был закрыт, и ему пришлось искать себя на другом поприще. Питер сделал для него все, что было в его силах: все, чтобы не дать ему вернуться к прошлой деятельности. Но он был бессилен против некоторых обстоятельств.       — Вы подтверждаете, что в преступной группировке находился ваш отец Джеймс Беннет?       На суде Нил все отрицал. Бледный, но решительный, он сидел с прямой спиной и с упрямым вызовом смотрел в глаза прокурора.       Нил отказался от адвоката и от помощи Моззи, не захотел встретиться даже с Питером. Боялся увидеть разочарование в его глазах? Струсил сознаться? Нечего было сказать?       Зато Питеру было, что сказать. Он готов был орать до хрипоты на этого дурака, врезать ему как следует, может, не один раз, надеясь, что мозги встанут на место. Найти ублюдка Джеймса Беннета и заставить его ответить за все, что он сделал: не только за убийства, но и за то, что он сделал с Нилом.       Потеряв Нила из виду, Питеру оставалось лишь надеяться, что он в порядке. Сначала от него перестали приходить открытки и письма со всего света, потом связь пропала с Моззи, а потом отдел Белых воротничков начал охоту на опасную группировку. Поддельные украшения, наркотики, грязные кровавые деньги — они привлекли внимание всех: полиции, ФБР, Интерпола. Безупречное проникновение и взлом, никаких следов, кроме нескольких убитых свидетелей. Когда команда Берка подключилась к расследованию, убойный отдел ловил негодяев за хвост уже несколько месяцев. В надежде отвлечься от своих треволнений Питер направил все усилия на помощь коллегам и как обычно довел все до конца.       Он до сих пор видел как наяву лицо Нила, испачканное в чужой крови, столовый нож в руке. Испуганный взгляд, загнанного в угол преступника.       — Питер…       Питер думал, что из-под его ног уйдет цементный пол склада, на котором они находились. Он не успел ничего ни сказать, ни сделать. Его обогнали другие агенты, ослепляя Нила светом фонариков, заставляя громкими выкриками поднять руки и бросить нож. Все, что Питер делал, все его труды по возвращению Нила к нормальной жизни, рассыпались как карточный домик и утонули в крови только что убитой женщины, лежащей на полу. Его подопечного уводили в наручниках, грубо заломив руки за спину, как опасному убийце.       — Это не мог быть Нил. Я не верю. Нил вор и мошенник, но он не убийца. Он наверняка защищался или взял этот проклятый нож уже позже. Это не он! — Питер хлопнул ладонью по столу, понимая, что бессилен.       — Питер, я вынужден отстранить тебя от следствия. Ты не можешь больше в этом участвовать, — Хьюз был непреклонен, как и агент Клэптон, ведущий поиски Нила и его команды несколько месяцев.       — Вы не можете просто вышвырнуть меня за борт! Именно я помог поймать Кэффри. Я хочу допросить его!       — Это исключено. Для тебя это личное, мы не можем допустить тебя к допросу.       — Если Нил виновен, — Питер стиснул кулаки, стараясь сдержать тревогу и гнев, не зная, чего чувствует больше, — я докажу это и он сядет в тюрьму. Но если нет, я не хочу, чтобы за решеткой сидел невиновный.       — Все улики говорят о том, что Нил — убийца, Питер. У нас есть запись.       — Какая запись? — Питер почувствовал, как по спине бежит холодок и его желудок падает куда-то вниз.       — Есть запись с камеры, как Нил убивает женщину.       Питер сделал шаг назад, качая головой, переводя взгляд с одного на другого — два равнодушных агента, которые поймали убийцу и закрыли дело.       — Нет, я не верю. Это не может быть правдой…       Лица агентов начали сливаться в одно, двоясь и пульсируя, напоминая Питеру жуткое двухмерное чудовище откуда-то из мира матрицы. Его пульс начал зашкаливать, пот заливал глаза.       «Это всего лишь сновидение, Питер. Позвольте идти ему своим чередом. Не сопротивляйтесь. Нил никого не убивал в реальной жизни, это только сон, предположение. Ужасное кривое зеркало, в которое вы смотрите…»       Питер так и не увидел запись, и Нил отказался от встречи с ним, оставив Питера один на один с его эмоциями. Он всегда был довольно сдержанным человеком, никогда не позволял делам выводить его из равновесия настолько, но тогда Питер хотел разрушить все вокруг, доломать то, что осталось. Если Нил, которого он знал, был способен на убийство, то где гарантия, что его жена не шпионка Интерпола? Как он может полагаться на своих коллег — возможно, они торгуют информацией за его спиной?       Мир рассыпался на осколки, пульсируя болезненной пустотой внутри. То, что Нил сделал, ранило Питера больше, чем могла бы сделать настоящая пуля или нож. Да, он не рассчитывал, что Кэффри когда-нибудь откажется от того, что умеет лучше всего. Но для Берка всегда была черта, которую тот, по его мнению, не мог переступить, и теперь оказывалось, что он не знал этого человека.       Питер сидел в зале суда, стискивая пальцами колени и сжимая зубы, чтобы не издать ни звука. Нила привели на слушание в прочных кандалах, скованным по рукам и ногам. Хотя бы намордник не надели. В оранжевом комбинезоне он смотрелся почти привычно. Таким Питер его уже видел, только на этот раз на Ниле были наручники со сложным замком, который нельзя было так просто взломать. Плотно сомкнутый металл вокруг запястий, из которого нельзя выскользнуть. Пальцы на правой руке Нила были забинтованы.       — Что с его рукой? — Питер тихо спросил у агента Дейла, сидящего рядом, который в отличие от коллеги был в курсе всех дел.       — Повредил при попытке побега.       Берк бросил на него короткий взгляд, сомневаясь, что пальцы себе Нил сломал сам.       — Не жалей его, Питер. Он убийца.       Питер слушал обвинение, вопросы прокурора и ответы Нила, качая головой, не соглашаясь ни с одним его словом. Кэффри не смотрел по сторонам, сосредоточенный только на прокуроре, свидетелях и судье. Он признался в трех убийствах, подтверждая участие всех пойманных членов группы, кроме Джеймса Беннета, которого так и не смогли найти.       Суд вынес приговор, и Нила увели через заднюю дверь, так и не дав им с Питером увидеться. На следующий день он был в Райкерсе, но Кэффри не согласился выйти на встречу, отказался принять звонок, не ответил на письмо. Он был за стенами тюрьмы недосягаемый для Питера даже со значком агента.       — Кэффри запрещено видеться с тобой, Питер, можешь не пытаться. У суда есть основания полагать, что ты слишком… личностно вовлечен в это дело, можешь помочь Нилу бежать.       — О чем ты? Я бы не стал этого делать! Я только хочу узнать правду.       — Дело закрыто, Питер. Иди домой и займись своей семьей.       — Нил был частью моей семьи, пока вы не вышвырнули его за порог, когда он стал не нужен ФБР! — Питер бросил эти слова в лицо Хьюзу, кипя от гнева и обиды, понимая, что тот не при чем и не он принимал решения.       — Я дам тебе неделю отпуска. У тебя был тяжелый месяц. Потом приходи, и мы поговорим.       Через две недели Питер смог получить доступ к делу как вышестоящее лицо. За помощь в поимке Нила и его группировки ему предложили место в Вашингтоне, оценив его прошлые заслуги и в благодарность за помощь.       Сидя в новом кабинете за пустым столом, один, в окружении непрозрачных стен, в здании полном незнакомых людей, Питер держался за голову, склонившись над делом. Если бы он был ведущим следователем, судьей и присяжными он бы обвинил Нила по всем пунктам. Сомневаться не приходилось: Нил был убийцей, и Питер только хотел знать, как он дошел до этого! Но словно в попытке отомстить за то, что его отлучили когда-то от бюро, Нил игнорировал его стремление связаться.       Сначала Питер рвался назад, пытаясь попасть в Райкерс то угрозами, то хитростью, заставить Нила выйти на связь. Потом остыл.       Время неумолимо двигалось дальше. Они переехали, у него родилась дочь, появились новые коллеги и друзья, новые дела, новая головная боль. Его жизнь была издевательски прекрасна, построенная на останках одной из самых крупных его неудач.       — Любимый, ты должен оставить это позади. Нил взрослый человек и он сделал свой выбор.       — Я уверен, что его к этому выбору подтолкнули.       — Ты подталкивал его к правильному выбору много лет и как, удалось? — Эл смотрела на него с грустной улыбкой.       — Сделать правильный выбор сложнее, чем упасть лицом в грязь. Тут и одной подножки достаточно.       — Думаешь, все дело в его отце?       — Я уверен. Беннет втянул его в это дерьмо и смылся, когда запахло жареным.       — Гены победили?       — Лучше бы он никогда не возвращался в жизнь Нила…       «Прошли годы, Питер. Вы успокоились и оставили все позади, двигаясь дальше…»        И вот теперь, когда все, что хотел Питер: поиграть вечером с дочкой, поцеловать жену перед сном и поехать завтра с коллегой на уикенд, Нил вдруг решил, что пришло время объявиться. После того, как Берк готов был лезть через стену Райкерс, чтобы посмотреть в глаза прячущемуся негодяю, он просто берет и звонит на его номер в Вашингтоне!       Остаток вечера Питер был не в духе, отстраненный от разговора, угрюмо ковыряющий свой ужин и слишком напряженный, чтобы вникнуть в смысл детской игры Нелл. Элизабет оставила его в покое, зная, что рабочие вопросы могут не сразу отпускать разум мужа на выходные. Они с дочкой поднялась наверх, чтобы собрать вещи к завтрашнему дню, а Питер остался на кухне прибирать посуду. Он понимал, что жена дает ему маленькую передышку, чтобы он мог вернуться, наконец, мыслями к семье.       Телефон, стоящий на столе, зазвонил так внезапно, что Питер выронил из рук тарелку, и она разбилась об пол, разлетевшись на осколки. Он попытался поднять стекло, чтобы Нелл, спустившись, случайно не поранилась, и тут же порезал собственный палец. Кровь закапала на ламинат, пока телефон продолжал надрываться.       — Милый, ответь! — голос Эл звучал с верхнего этажа.       Питер быстро замотал палец салфеткой, снял трубку и опустился, снова пытаясь собрать осколки. Он не успел увидеть на дисплее номер звонящего.       — Примете звонок из Райкерс от Нила Кэффри за счет абонента? — на линии звучали помехи, голос оператора было плохо слышно, а, может, шумело в голове у Питера, застывшего на корточках.       — Я же сказал, что не приму звонка. Откуда у него этот номер телефона?       — Вас плохо слышно, сэр, повторите свой ответ, — голос оператора звучал сквозь белый шум, и Питер безнадежно потряс трубку, но это не помогло.       — Нет. Я не приму звонок из Райкерса.       — Соединяю вас, сэр.       — Проклятье, я же сказал, что не приму! — но прежде, чем слова Питера достигли оператора, звонок переключился.       — Питер?.. — голос Нила звучал тихо, словно он был за тысячи миль от дома Берков где-то в глухих джунглях с одной вышкой сотовой связи, а не за несколько сотен миль в центре одного из крупнейших городов США, пусть даже в тюрьме.       Питер медленно выпрямился, прикрывая глаза и едва касаясь пальцами лба.       — Питер, ты здесь?       Может, если он не будет отвечать, то все как-то само собой прекратится. Надо было просто бросить трубку на рычаг, разбить еще один дисплей, но не дать Нилу говорить ему ни одного слова. Ни одного проклятого слова его проклятым голосом, который Питер никогда бы не забыл. Не просто дело, не просто консультант, не просто коллега. Его друг, которого не стало.       — Пи… ты… жен… не. — связь прерывалась, слова рассыпались на отдельные слоги.       Он хотел что-то ответить: послать в далекое пешее путешествие? Попросить объясниться? Сказать, как Питеру было больно увидеть Нила обвиняемого в убийстве, в цепях, признающего свою вину? Орать на него, хоть и без толку, но хотя бы выплеснуть ту застарелую злость и обиду, которую Питер хранил глубоко внутри все эти годы? Из его горла не выходило ни звука, губы отказывались шевелиться, и он просто вдыхал и выдыхал в темноту все невысказанное, прижимая трубку к уху.       — Ал… слыш… не слыш… — Нил спрашивал его или говорил, Питер не мог понять, все заглушали помехи.       — Я не слышу тебя, Нил, — он, наконец, выдавил из себя то простое, что мог, и понял, что помехи в трубке тут же пропали, сменяясь оглушающей тишиной.       В нос ударил запах крови, на грудь Питеру навалилась тяжесть чужого тела, и он понял, что лежит на чем-то холодном и влажном. Веки сделались неподъемными, телефонная трубка исчезла из его руки, вместо нее по коже ладони скользнула шелковая ткань галстука.       Кровать прогнулась под чужой тяжестью. Питер ощущал, как бегут мурашки по его телу, покрытому холодной испариной, тяжелому, неестественно расслабленному. Теплое дыхание коснулось его скулы, запах одеколона заглушил привкус крови.       — Пора просыпаться, Питер.              Он вздрогнул, открывая глаза, и тут же прищуриваясь. Солнце через прозрачный тюль светило прямо в глаза. Темная тень загородила собой окно, и Питеру пришлось с недовольным бурчанием отодвинуться, когда Нил всем весом рухнул на вторую половину дивана, со стоном потягиваясь и разминая затекшие плечи.       — Что-то ты рано, — Питер зевнул, лениво укладываясь на согнутый локоть и сквозь прищуренные ресницы разглядывая лицо Кэффри, бесцеремонно разбудившего его.       — Рано? — Нил повернул голову в его сторону. — Да это ты дрыхнешь у меня дома весь день, еще и недоволен, что я пришел вовремя и хочу, наконец, кинуть свои бренные кости на свой диван.       — Это мой диван, я его купил.       — Это вроде был подарок, и купила его Элизабет, потому что ты сломал старый.       — Не я, а Моззи, и мы пытались его починить, но он был такой древний, что по нему плакала помойка.       — Он был антикварным, Питер, — Нил усмехнулся, глядя на то, как Питер с трудом разлепляется.       — Не придирайся к словам, ты меня понял.       — Ты просто пользуешься моей добротой, валяясь здесь по полдня, — он хлопнул Питера по спине и вскочил с дивана так же легко, как и рухнул на него, словно не просидел целый день в лектории и еще три часа в душном переполненном поезде от Нью-Хейвена до Нью-Йорка.       Брошенная Питером подушка все равно настигла его зад посреди комнаты, а лежать на диване без нее стало слишком неудобно. Пришлось вставать, точнее лениво садиться. Часы и правда показывали шесть вечера, солнце уже начинало садиться.       — Если ты съел мой ужин, я точно все расскажу Элизабет.       Нил скрылся за дверцей холодильника, вытаскивая на стол контейнеры с едой.       — Будешь писать мне отчеты день и ночь о каждом своем шаге на работе и целый месяц сидеть в фургоне, если скажешь хоть что-то моей жене. Я имею права выспаться, в конце концов, — Питер провел ладонью по лицу, стирая остатки сонливости.       — Будешь кофе? — глядя на его страдания, Нил сжалился, ставя турку на плиту.       Пока он спал, Нил успел переодеться и принять душ, бесшумно передвигаясь по квартире, и Питер лениво подумал о том, что теряет хватку. Раньше он бы проснулся от щелчка замка, как только Кэффри отворил дверь, а теперь не слышит даже, как тот топчется по квартире. Хотя теперь ему это было не так уж и нужно — быть всегда начеку.       Взгляд Питера упал на стол, заваленный учебниками.       — Читал твой реферат о Рафаэле. Тему сам выбирал?       Нил со смехом склонил голову.       — Лучше рассказывать о том, в чем хорошо разбираешься, особенно если речь идет о семестровой оценке.       — Профессор Арно был впечатлен твоими глубокими познаниями и… — Питер стянул со стола верхний лист и процитировал: — «стремлением прикоснуться к творчеству величайших художников»? Надеюсь, ты не уточнил, что прикосновение было буквальным.       Нил хмыкнул, почесав в затылке ручкой деревянной кухонной лопаточки, и сморщился.       — Некоторые профессора в Йеле такие консервативные…       — Нил, — в голосе Питера прозвучал шутливый упрек. — Ты опять решил умничать, и тебя удалили с занятий?       — Нет, просто этот занудный старикан поставил мне неуд и велел в следующий раз готовиться лучше. Питер, но уж куда лучше? Я украл, подделал и вернул эту картину — навряд ли он мог похвастаться тем же.       — Только прошу, не приводи это в качестве аргумента, когда тебя вызовут к директору, — Питер пригубил вкуснейший горячий кофе, наслаждаясь приятной горечью на языке, пока Нил садился рядом со своим ужином. — Боже, как хорошо, что меня хотя бы к директору Йельского колледжа не вызывают после твоих докладов по теме «Нил Кэффри знает лучше».       — Это можно всегда исправить, — Нил воодушевленно вскинулся, но Питер его прервал.       — Ешь свой ужин молча, дай насладиться последними минутами тишины.       — Агент Берк, быть отцом — непосильная для вас задача? — Кэффри достал из-под кипы бумаг забытую игрушку Джо и передал ее улыбающемуся Питеру.       — Хорошо, что хотя бы тебе не пришлось менять памперсы и устраивать целое шоу с кукольным театром, чтобы накормить молочной кашей. Хотя из-за тебя я тоже не спал множество ночей.       — Как только Эл справляется…       — Не смей, — Питер прервал его, поднимая палец вверх. — Я сидел с Джо честные полдня, пока Эл была на работе.       — А потом оставил ее с ребенком, а сам пошел спать ко мне.       — Я всю ночь сидел на слежке.       — Это я всю ночь сидел на слежке, а ты спал под матч Янкиз и Метс.       — Да я дома не могу выспаться! Детская активность не прекращается круглые сутки, как и движение… веществ… в его организме. Вхождение, выхождение… — лицо Питера очевидно стало слишком выразительным, и Нил со смехом похлопал его по плечу.       — Уверен, когда Джо вырастет и поступит на работу в бюро, ты будешь с гордостью вспоминать, как помогал ему с вхождением и выхождением веществ из организма тридцать лет назад.       — Да, так и будет, — Питер с улыбкой рассматривал игрушку в своих руках, пока не вспомнил, что хотел показать Нилу. — Ты еще этого не видел.       Нил склонился ниже, оставляя ужин, когда Питер открыл галерею на своем мобильнике.       — Три доллара за хорошие краски не пропали напрасно! — Кэффри рассмеялся, глядя на детские художества в виде размазни на обоях. — Посмотри, это похоже на абстрактный экспрессионизм Джексона Поллока! Питер, вы сможете выставляться в галереях.       — Кстати, — Питер отвлекся от фотографии несчастного Сачмо с зеленой мордой и довольного, изляпанного с ног до головы красками Джо. — Как там дела с твоей собственной выставкой?       — Все не делается так быстро, я же не Поллок, — Нил уткнулся в свою тарелку, словно ужин стал резко куда более увлекательным, чем беседа с Питером.       — Угу, — Берк придвинул тарелку к себе, заставляя Нила поднять взгляд. — Галерея ждет тебя уже месяц, ты обещал Эл, что закончишь две недели назад.       — Я был занят, у меня доклад, — Нил вернул тарелку к себе, но Питер снова ее отобрал, и Нилу пришлось посмотреть ему в лицо. — Я пока не готов, Питер.       — Это просто благотворительный вечер, Нил. На него придут люди, которые хотят пожертвовать немного денег в фонд. Но просто выписать чек и поесть — это скучно. Они хотят посмотреть на что-то красивое и купить это.       — Я мог бы просто нарисовать копии картин…       — Которые они могут купить в любой художественной лавке или заказать через интернет.       — Это было обидно, — но глаза Нила смеялись, пока он воровал из собственной же тарелки, украденной Питером, остатки ужина.       — Ты понял, о чем я. Великих художников они уже видели, а работы Нила Кэффри — нет.       — Может быть, лучше, чтобы все так и оставалось.       — Ты им понравишься, — Питер похлопал его по руке, — ты один из лучших художников, которых я видел.       — Просто ты видел не так много художников, к тому же ты оценивал мои копии, а не картины.       — Не важно.       — Нет, важно, — Нил оставил вилку, отклоняясь на стуле, позволяя заходящему солнцу скользнуть по его плечам, окрашивая их в красно-золотой. — Картины — это часть художника, часть меня. Это личное.       — Нил, — Питер наоборот наклонился ближе. Они повторяли этот разговор в разных вариациях не один раз, с каждым шагом приближаясь все ближе к выставке. — Ты был мошенником и фальсификатором, но отбыл свой срок в тюрьме, проработал на условном в бюро и помог раскрыть мне множество преступлений, посадив за решетку людей, которые совершали вещи куда более опасные, чем твое воровство, ты получил свободу и теперь работаешь на бюро без браслета, заканчиваешь второй курс Йеля — тебе больше не нужно прятаться. Прошлое осталось в прошлом. Важно то, какой выбор ты делаешь сейчас. Я горжусь тобой.       — Я знаю, что ты оплатил мой первый год обучения в колледже, Питер. Ты не верил, что они примут меня, — Нил скрестил руки на груди, отгораживаясь, но Питер покачал головой. — Можно ли это считать моим собственным выбором?       — Ты ведь сам решил поступать, я не сдавал за тебя экзаменов. У тебя были хорошие результаты, и ты прошел собеседование, но…       — Я бывший заключенный, у которого по идее не должно быть ни гроша законных денег в кармане.       — Они хотели гарантий, — Питер пожал плечами. — Я поручился за тебя и внес оплату за первый год.       — Из своих сбережений. Зная, что у меня есть припрятанные деньги… сам знаешь откуда.       — Нил, другие люди не знают тебя так, как я. Но я был уверен в тебе и твоих решениях, и я не потерял ни одного цента, оставив свои деньги на счету колледжа. Когда ты закончил первый курс с отличием, тебе выдали грант на учебу без всяких вопросов, хотя ты и не образцовый ученик, не так ли?       — Но в этом все и дело, Питер. Когда другие люди узнают, кем я был, они перестают видеть во мне меня, только бывшего преступника, отсидевшего. Я могу не говорить об этом, но тогда это будет снова ложь, снова побег от самого себя.       — Нил, — Питер вздохнул, скептически кривя губы, — когда люди узнают, что я агент ФБР они просят меня списать их штрафы, избавить от налогов и освободить троюродного дядюшку из тюрьмы в штате Монтана. Сначала всегда тяжело, но потом все встает на свои места. Не все поймут тебя, но они и не должны. Я не хочу говорить очевидные вещи. Главное, что твои близкие люди знают тебя настоящего, мнение остальных не так уж важно, — он замолчал, глядя в задумчивое лицо Нила и добавил: — И еще, если ты не выставишься, Эл вынет из меня душу и заставит съесть свой галстук за то, что я тебя не уговорил, прошу, сжалься надо мной.       Нил рассмеялся, позволяя атмосфере напряжения и серьезности рассыпаться. Питер знал, что он обдумает его слова позже, оставшись в одиночестве, сидя над холстом с недорисованной картиной.       Он ушел, оставив Нила отдыхать и готовиться к занятиям, а сам отправился домой, чтобы с новыми силами помочь Элизабет.       Питер помнил тот день, когда Хьюз поманил его в кабинет с каким-то странным выражением лица. Он заподозрил неладное, поднимаясь в офис, и не был уверен, как реагировать на услышанное.       — Садись. Ты знал, что Кэффри подал документы в Квантико?       По выражению его лица Хьюз догадался, что Питер не в курсе. На самом деле в последнее время он переживал, что Нил что-то замышляет, где-то пропадая и что-то пряча дома. По старой привычке Питер хотел обшарить его квартиру, но заставил себя обойтись обнадеживающими разговорами и самоуспокоением. С Нила сняли браслет, и он остался в бюро на должности консультанта. Для них обоих это стало новым испытанием. Питер таращился ночами в потолок, пытаясь примириться с мыслью, что не может в любой момент узнать, где находится Нил. Сначала он переживал, что Нил сбежит и совершит какую-то глупость, потом — что попадет в неприятности, а Питер не узнает и не сможет прийти на помощь. Бюро не помогало.       Оказалось, что без браслета доверие коллег к Нилу резко упало. Лишившись поводка и методов контроля, они начали сторониться Кэффри. Со стороны это могло быть незаметным, но Питер видел, и Нил тоже.       — Волнуешься?       — С чего ты взял?       Нил насмешливо кивнул на чашку в руках Питера, в которую он накидал сахара больше, чем в ней было жидкости. Глядя на последствия своих размышлений, Питер сдался.       — Да, немного.       — На целых пять ложек сахара, — Нил потянулся за пустой чашкой, чтобы налить кофе себе и новый Питеру. — О чем думал?       — Они привыкнут, Нил, обещаю.       Нил отвлекся, и кофе пролился мимо, заливая его рукав коричневой жижей, хорошо, что не горячей. Питер вытащил салфетку, взял Нила за руку и промокнул бумагой безнадежно испачканный рукав.       — Не думаю, что здесь что-то можно изменить.       — У тебя все получится, приятель, — пальцы Питера отпустили его руку, и Нил поднял взгляд.       — Я говорил о рукаве.       — Я тоже.              Ему стоило догадаться, что Нил захочет изменить свой статус официально.       — Пришел отказ? — Питер бросил взгляд на файл в руках Хьюза.       — Ты же знаешь, в ряды агентов не берут людей с криминальным прошлым. Кэффри не может рассчитывать на должность выше консультанта. Даже если я, ты и весь отдел Белых Воротничков поручится за него и даст ему отличные рекомендации.       — Они не сделают исключения? — Питер не питал ложных надежд, но мало ли.       — Нет, — ответ Хьюза был категоричным. — Нила не примут в академию ни бюро, ни полиции, ни каких-либо других правоохранительных органов.       Сердце Питера стучало чуть сильнее, чем следовало. Он заставил себя оставаться на месте и не оборачиваться в ту сторону, где за столом сидел Нил, все еще лениво ковыряя свой отчет, больше отвлекаясь на смс-ки новой подружки, чем занимаясь делом.       — Он еще не получил ответ, Питер, но я бы не хотел инцидентов. Ты больше не его куратор, но я знаю, что вы близки. Не хотелось бы терять Кэффри в команде и как порядочного члена общества. Не все вещи можно исправить, но для этого отдела он всегда будет желанным работником, мы не оставим твоего консультанта без дела. Донеси до него эту мысль, Питер. Думаю, ты и сам понимаешь, насколько это важно.       Питер понимал. Больше, чем кто-либо другой. Нил годами жил вне системы, нарушая закон и правила, и ему стоило больших трудов встроиться в нее обратно. И теперь, когда он готов был идти правильным путем, она отвергала его, вставляя палки в колеса. В чем смысл исправительных учреждений, если после них остаются следы, которые не дают человеку жить полноценно.       — Идем домой, Нил, завтра доделаешь то, что ты там строчишь.       Нил слетел со своего кресла, только и ожидая отмашки.       — Чего хотел от тебя Хьюз на ночь глядя?       Питер надеялся, что их разговор подождет до дома, но понял, что скрывать от Нила правду означало нарваться на подозрительность. Не хотелось начинать с начала игру в секреты и кошки-мышки.       — Это по поводу твоего заявления в Квантико, — он напрягся, ожидая, что Нил начнет что-то объяснять, но тот вдруг усмехнулся.       — Они отказали, да?       — Почему такая странная реакция? — Питер прищурился, чувствуя, как разгорается внутри любопытство. Нил не пытался скрыть за улыбкой разочарование.       — Я знаю, что в Квантико не берут бывших заключенных. Конечно, они мне отказали, — Нил пожал плечами, словно Питер сказал какую-то глупость.       — Погоди, ты подал заявление, зная, что тебе откажут? То есть ты не надеялся на наши рекомендации или божье чудо? Я что-то не понял сути аферы.       — Я надеялся, что Хьюз скажет тебе раньше, и ты будешь занят размышлениями о моем поступлении в Квантико, пока…       — Пока что? — они почти дошли до машины, но Питер остановился на полпути.       — Не скажу, Питер, — Нил вдруг резко передумал рассказывать, сжав губы, и поспешно садясь на пассажирское сиденье.       — Что это за фокусы? — Питер остался стоять на парковке. — Ты же знаешь, что я не люблю сюрпризы. Тем более от тебя.       — Нет-нет-нет, я буду молчать.       — Если узнаю, что вы с Эл что-то затеваете за моей спиной типа вечеринки-сюрприза, то вам не сдобровать.       Он остановился у дома Джун, но прежде, чем Нил вышел из машины, задержал его.       — Ты точно не расстроен из-за Квантико?       — Мне приятно, что ты волнуешься обо мне, Питер, но не стоит. К тому же я все еще не люблю оружие, и бить морды преступникам, как Рэмбо, — это не моя тема.       Стоило Нилу скрыться в доме, как Питер тут же включил режим агента.       — Ладно, Кэффри, я выясню, что ты задумал.              Достаточно было трояна, чтобы взломать почту Нила и заставить Питера напрячься. Никаких афер и подозрительной активности. Только баллы за экзамены и письма из Йеля. Последний е-мейл пришел рано утром, и когда Питер увидел его, он еще не был открыт.       В письме комиссия по поступлению высоко оценивала знания и личные характеристики Нила, но узнав, что он был преступником-консультантом в бюро, решила отказать в поступлении.       Питер удалил письмо прежде, чем успел заключить сделку с совестью, выскользнул из дома и отправился в тот день не на работу. Он надеялся, что его рекомендации в Йеле, в отличие от Квантико, будут играть более весомую роль.       Когда пару дней спустя он вошел в полутемную гостиную, чтобы через минуту оказаться оглушенным светом, хлопушками и какими-то дуделками, Питер закатил глаза.       — Сюрприз! — Эл бросилась ему на шею, пока Моззи открывал бутылку с шампанским.       — Вечеринка-сюрприз. Я так и знал, что вы замышляете какую-нибудь… вечеринку! — Питер закатил глаза, улыбаясь.       Нил со смехом держал на руках Джо, позволяя ему дудеть себе в ухо.       — Мы решили, что тебе понравится, милый. Ты же любишь сюрпризы, — Эл подмигнула, и оставила Питера, чтобы забрать Джо у Нила из рук, — хорошие сюрпризы, дорогой!       — Ладно, окей, подловили, — он поднял руки, подыгрывая, пока Сачмо, растерянный из-за всеобщей суеты, вилял хвостом у его ног. — И в честь чего же вечеринка?       — Меня приняли в Йель на факультет искусств, — Нил подошел ближе, самодовольный и слегка красный.       — Лучше никогда, чем поздно. Еще одна жертва системы, — Моззи глотнул шампанского прямо из бутылки, пока Питер притягивал Нила в объятья, особенно не стараясь разыгрывать удивление.       — Я знал, что ты справишься, приятель, — он похлопал Нила по плечу, чувствуя, как накатывает облегчение.       — Я знал, что ты все равно догадаешься, — Нил выскользнул из его объятий, — так что это больше вечеринка, чем сюрприз.       — От меня ничего не скрыть. Надеюсь, торт будет?       — Еще один торт, Питер Берк, и на тебе перестанут сходиться брюки, сладкоежка, — со стороны кухни послышался голос Элизабет, и они со смехом направились туда.       В тот день Питер мог с уверенностью сказать, что теперь все будет хорошо.       «Пора двигаться в галерею, Питер. На выставку…»       Он вынырнул из воспоминаний, с улыбкой шагая по улицам Нью-Йорка в сторону галереи. Прием был скромный, но его устраивала подруга Эл, и та согласилась помочь, а также предложила услуги Нила в качестве художника. Адель была только за. Питер переживал, что Кэффри решит соскочить с крючка, но еще никто не уходил от Элизабет…       Только по приходу Питер обнаружил, что Эл здесь, а Нила нет.       — Позвони ему, Питер. Мероприятие уже началось, а его все нет.       — Ты видела галерею? — Питер набрал номер Нила, но тот не спешил брать трубку.       — Еще нет, все готовили вчера вечером, а ты помнишь, что было вчера.       — Надеюсь, Моззи справится, если Джо начнет опять тошнить.       Они встревожено переглянулись, и Питер снова позвонил, пока Эл отвлеклась на гостей.       «Оставьте свое сообщение после…»       Питер нажал отбой. Маленький засранец решил откосить от встречи с гостями, не иначе. Наверное, не стоило его винить, не нужно было давить. Питер уже начал накручивать себя, переживая, что перегнул палку. Нил не хотел, а они настояли. В конце концов, сам Берк не любил говорить о личном. Может, для художника это словно разговор с психотерапевтом. Публичный разговор, если речь идет о выставке.       — Я пойду взгляну. Встретимся в галерее, ладно? — Питер оставил жене нежный поцелуй и направился на второй этаж.       Люди ходили по залам, рассматривая то, что было выставлено, и готовясь к фуршету с аукционом. Зал с картинами Нила был последним, и Питер, ощущая некоторое волнение, вошел сквозь распахнутые двери. Он ожидал увидеть пейзажи и натюрморты, виды Нью-Йорка, может быть, птиц или людей в парке, но Нил действительно говорил буквально: эти картины о личном.       — Боже, Питер, — Эл незаметно оказалась сзади него, прижимая руки ко рту. — Я думала Нил нарисует цветы или пейзажи. Никто не купит чужой личный фотоальбом.       — Только ему не говори, ладно? — Питер слегка сжал ее руку.       — Что я скажу Адель? Я обещала ей немного другое.       — Нил обещал нарисовать картины, и он это сделал.       Эл заглянула ему в лицо, растерянно улыбаясь.       — Он знал, что тебе понравится. Это выставка скорее для тебя, чем для аукциона. Наслаждайся, а мне надо отойти.       Питер пошел вдоль галереи, не обращая внимания на других людей, не слишком понимающих, на что они смотрят. Но Питер знал.       Яблочный леденец в коробке с поддельными акциями — их первая встреча. Чемоданы в спешке собранные в отеле Равелло. Пробки от винных бутылок, плавающие в холодной воде Гудзона. Эллен, смотрящая в окно. Ее портрет был нарисован с особой нежностью, в теплых мягких тонах, сглаживающих возрастные морщинки. Прутья тюремной решетки: лица Нила и Кейт не были нарисованы здесь и, конечно, такого быть не могло в реальности, но Питер знал, что это руки Нила держат руки Кейт в своих. На следующей картине был он сам, и Питер понял, что это тот день, когда он нагнал Нила в заброшенной пустой квартире. Самого Кэффри не было на картине, но Питер знал, что смотрит именно на него.       — Это, кажется, вы на картине? — женщина с бокалом шампанского улыбнулась ему.       — Их нарисовал мой друг.       — Ваш друг странный. Странный, но интересный. Наверняка, за всем этим стоит какая-то история.       — Длинная история, — он кивнул женщине, и она отошла, чтобы дать ему возможность протий дальше.       Их отдел, наполненный людьми, на другой картине. Они все были там как живые. Хьюз, манящий пальцем сотрудников, Диана и Джонс смотрящие на него снизу вверх со своих мест, Питер стоящий рядом с Хьюзом. Нила не было, но Питер решил поискать и улыбнулся, найдя виднеющуюся шляпу и мысок ботинка за стойкой с кофемашиной.       — Пока все работают, Нил глушит кофе.       Элизабет с чашкой какао и Сачмо сидящий у ее ног в их гостиной. Питер в машине за рулем: они на слежке, болтают обо всем, чтобы скоротать время. Нила снова нет на картине, но Питер знает, что он здесь, сидит на пассажирском сиденье со стороны зрителя. Лицо Кейт в иллюминаторе самолета… Улыбка Питера сделалась грустной. Но он улыбнулся шире, увидев следующий холст.       Они вдвоем за столом в кабинете совещаний, сидят по разные стороны, но смотрят друг на друга, в руках у Нила значок консультанта ФБР, на его лодыжке мигает лампочкой браслет, перед Питером документы и кофе.       Комната Джун, на мольберте незаконченный рисунок. Моззи сидит в парке, но только Питер знает, что это он: рисунок сделан со спины, на голове Моззи кепка, в руках газета. Не видно даже фигуры за бесформенной курткой.       На следующей картине нарисован сейф, фотография из отдела стоит рядом, на комоде лежит телефон, и Питер видит в отражении рамки лицо Нила.       Питер догадывался об этом, но он никогда не спрашивал Нила. Признание горчило в темных цветах и четких очертаниях фотоснимка.       На другой картине Нил насмешливо дразнил его украденным кошельком в Кабо-Верде.       Еще на нескольких холстах они работали, сидели на кухне их дома, потом появился Джо, и их вечеринка в честь поступления Нила.       Последний холст, стоящий отдельно, был накрыт белой тканью. И когда Питер подошел ближе, его телефон зазвонил.       — Наконец-то, — он с улыбкой ответил на звонок, не обращая внимания на то, что имя Нила не отобразилось на дисплее — только номер. — Нил, где тебя черти носят?       — Ты уже в галерее? — голос Нила звучал нарочито спокойно, но Питер слышал, что он волнуется.       — Я здесь и я… впечатлен твоими работами.       С другой стороны послышался смех.       — Я надеялся, что ты оценишь, Питер.       — Наши дамы рассчитывали, что ты нарисуешь букеты, — Питер не стал уточнять, что и сам думал об этом.       — Знаю, — Нил выдохнул, но скорее насмешливо, чем обреченно. — Их навряд ли захотят купить, так что я перевел на счет фонда двести пятьдесят тысяч. Думаю, это покроет убытки Адель от нерентабельной выставки.       — Нил…       — Я же сказал, что это личное, Питер. Она для тебя. Для Эл. Для меня. Не важно, что подумают другие, верно?       — Верно, — Питер усмехнулся, глядя на закрытый холст.       — Ты стоишь перед последней картиной, не так ли?       — Опять какой-то сюрприз?       — Я понимаю, что ты знаешь об этом… Знаешь, что я благодарен тебе за все, что ты сделал для меня, Питер. Никто не сделал для меня больше, чем ты. Это то будущее, которое ты хотел для меня, — в голосе Нила послышалось сожаление, и Питер почувствовал, как внутри все холодеет от дурного предчувствия.       — И оно у тебя есть, Нил.       — В твоих снах, Питер.       — О чем ты говоришь?       Он начал ощущать сердцебиение так отчетливо, будто вся комната начала пульсировать вместе с его сердцем. За шумом крови начали пропадать звуки, голоса людей, тихая музыка, льющаяся из динамиков. Остался только Питер, голос Нила в телефонной трубке и холст, все еще закрытый тканью.       — Ты просил моей помощи, и я нарисовал эту последнюю картину для тебя. Она поможет вспомнить то, что тебе так нужно, Питер. Цифры.       «Три-три-один…» — голос Нила — другого Нила — звучал в его голове холодным эхом из далекого прошлого.       — Нет, Нил, давай, ты просто приедешь сюда, и мы обо всем поговорим.       — Ты знаешь, что я не могу, Питер, — обреченность, звучавшая в этих словах, пугала. — Ты должен увидеть то, что нарисовано на картине.       — И что будет, когда я посмотрю?       «Все будет хорошо, Питер. Вы в безопасности. Это просто сон…»       — Ты сможешь вернуться домой.       — А ты? Ты вернешься со мной, Нил? — Питер стиснул трубку крепче, боясь, что она исчезнет, как и все, что его окружало, ускользало из поля зрения, из реальности…       — Я всегда буду здесь, обещаю.       — Мне придется поверить тебе на слово, — он коротко улыбнулся, протягивая трясущуюся руку к холсту.       — Я никогда тебе не врал, Питер.       Ткань слетела на пол, открывая картину. Пастельные, спокойные тона их кухни, утренний солнечный свет, падающий на столешницу. Питер был там — на картине. Он стоял полубоком, держа в одной руке сына, а второй прижимая к уху телефонную трубку.       Ему казалось, что он проваливается внутрь холста, проходит сквозь слои краски и полотно до тех пор, пока не сливается с самим собой — двухмерным, нарисованным Питером с картины.       В его руках Нил-младший, сегодня он спокоен и не плачет, как обычно после одевания, и Питер пришел на кухню, чтобы разогреть его бутылочку с молоком. Утро субботы, он одет в домашние штаны и майку, расслаблен и рад тому, что может начать день без суеты и детского плача.       — Ты сегодня умница, Нил, — он целует сына в макушку, пока бутылочка греется в микроволновке, и подходит к столу.       Телефон, стоящий на краю, противно звонит, и Нил дергается в его руках от громкого звука. Питер быстро хватает трубку, прижимая динамик к уху.       — Алло?       Он одновременно укачивает Нила, волнуясь о том, чтобы тот не расплакался от резкого звука, и смотрит на дисплей с незнакомым номером. В трубке слышен отдаленный шум и чужое дыхание.       — Алло, вас не слышно.       Нил тянет его за майку, привлекая внимание, но Питер все еще надеется на ответ.       — Алло!       По ту сторону динамика кто-то есть, но он молчит, и Питер клянется, что может уловить чужой дрожащий вздох.       Он опускает трубку на рычаг, обрывая звонок, потому что микроволновка погрела молоко и ему некогда думать о звонках со странных номеров.       — Кто звонил, милый?       — Ты знаешь кого-нибудь в Париже? — он целует ее в губы, передавая Нила в ее заботливые материнские объятья.       — Не припоминаю, — она хочет сказать что-то еще, но тут раздается стук в дверь.       — Питер, это Джонс.       Джонс пришел в утро субботы? Это не к добру. Питер идет открывать, но на пороге стоит никакой не Джонс.       «Пора просыпаться», — говорит доктор Коллинз.       Питер открывает глаза.