Иди меня искать...

      В Аризоне Питера встретили все еще теплое солнце и дурной мотель. Он не хотел сильно тратиться на поездку, поэтому выбрал дешевый ночлег, тем более, что в Уинслоу выбор был не так уж и велик. Он не смог дозвониться по указанному номеру телефона матери Стива МакБрайта, но проверил — его мать Луиза была жива и числилась проживающей все по тому же адресу.       Утром первым делом он заехал в тюрьму, чтобы поговорить с маршалом Стейнсфордом. Тот был несколько удивлен вниманием агента ФБР к Стиву.       — МакБрайт? — грузный мужчина опустился за свой стол, предложив Питеру сесть напротив. — С чего это вдруг ФБР им интересуется?       — Стив работал на Дэвида Мерфи, но не дал против него показания в суде. Я бы хотел узнать, почему.       — Никогда о таком не слышал, — Стейнсфорд пожал плечами, равнодушный к делу как МакБрайта, так и Мерфи. Он протянул Питеру папку с досье на бывшего заключенного, которую из архива принесла секретарь. — МакБрайт из тех ребят, которые попадают в исправительные учреждения по-глупости. Хотел разжиться легкими деньгами, попал в дурную компанию, утянул туда свою подружку и сел. Вот и воровской романтике конец. В тюрьме вел себя ниже травы. Не лез ни к кому на рожон, не умничал, сидел читал книжки. Ему их стопками присылали. Сначала мать, потом какие-то церковники.       — Церковники? Вы имеет ввиду какую-то религиозную общину?       — Да. Сектанты, будь они неладны. Они иногда приходят общаться с заключенными, вроде как к богу их приближают. Мы не препятствуем, если заключенные желают обратиться в другую веру. МакБрайт половину срока провел за чтением их книг и молитвами.       — Раньше он не был набожным?       — Нет. Но в четырех стенах люди и не на такое идут, особенно после того, как их девушек убивают у них на глазах.       — Что? — Питер оторвался от листания дела, поднимая взгляд на маршала. — В деле не было ни слова об этом.       — Потому что дела не было, агент Берк, — Стейнсфорд пожал плечами. — Стивви вступил в воровскую группировку с девушкой, а вышел из нее прямиком в тюрьму — один. Девушку так и не нашли. Она до сих пор находится в розыске, полиция посчитала, что она сбежала с остальными и наслаждается где-то полученной долей. Только вот сокамерник Стива рассказал нам кое-что о том, как МакБрайт кричит и стонет по ночам, просит не убивать Молли, пощадить ее.       — Его допрашивали по поводу Молли?       — Да, но полицейскому ничего не удалось добиться. Стив все отрицал, отказался от полиграфа. Молли искали по горячим следам, но не нашли ни живой, ни мертвой. Ни следов, ни улик. Мать Молли приходила к МакБрайту, рыдала и просила рассказать о том, что случилось с ее дочерью, но МакБрайт не раскололся, — маршал внимательно смотрел в лицо Питера, ожидая, что тот скажет, но Питер молчал. — Странно, верно? Неужели полученные деньги, которых МакБрайт даже не увидел, стоили свободы возможного убийцы его подружки? По-моему, этот парень облажался по всем статьям. И то, что он повесился… Я бы тоже не захотел жить так.       — Я могу поговорить с доктором Перкинсом, который работал со Стивом?       — Перкинс ушел на пенсию полгода назад, если хотите с ним поговорить, то поезжайте к нему домой. Не думаю, что он вам скажет что-то дельное. Кроме стандартных периодических тестов Стив не обращался за психологической помощью.       Питер уходил из здания тюрьмы с тяжелым сердцем. Убийство девушки — это уже не просто ограбление. Мерфи ушел из тюрьмы в неизвестном направлении, зная, что Питер может сесть ему на хвост. Он мог быть опасен, но для кого?       К тому времени, когда Питер подъехал к дому вдовы МакБрайт, солнце скрылось за облаками, закапал дождь. Частный дом на краю города и так выглядел уныло, а в плохую погоду смотрелся и вовсе жалко. Покосившийся, с облупившейся краской, полуразвалившимся крыльцом и грязными занавесками на окнах. Питер не был уверен, что здесь вообще кто-то живет. Сад за упавшим заборчиком был заброшен, но листья кто-то смел с дорожки, значит миссис МакБрайт следила хоть за каким-то порядком.       Он поднялся по рассохшимся скрипящим ступеням и постучал в деревянную дверь, вздрогнув, когда она открылась от ударов его кулака.       Отпертая дверь — дурной знак.       Питер сунул руку под пиджак и расстегнул кобуру, готовый в любой момент достать оружие.       — Миссис МакБрайт? Есть кто-нибудь дома?       Он осторожно вошел в полутемную гостиную. Пол здесь был не чище, чем на крыльце, у входа стояли мешки с мусором, которые давно никто не выносил. В доме витал запах грязи и затхлой мочи. Питер поморщился, но не остановился.       — Миссис МакБрайт?       Из соседней комнаты со скрипом выкатилось инвалидное кресло с неопрятной старухой, в которой с трудом узнавалась Луиза МакБрайт. По данным Питера сейчас ей было только шестьдесят два года, но выглядела она на все восемьдесят ведьминских лет. Нечесаные седые волосы обрамляли ее морщинистое желтушное лицо; водянистого цвета серые глаза зло уставились на незнакомца, вторгшегося в ее жилье. Из-под мятой рваной рубахи и такого же заляпанного халата женщины торчали медицинские трубки.       — Вы кто такой? Чего надо в моем доме? — а вот голос у Луизы был зычный и твердый.       — Вы миссис МакБрайт? Меня зовут Питер Берк, я из ФБР, — он показал ей свой значок, и она прищурилась, разглядывая удостоверение агента.       — Зачем приперся? — с отвращением скривив губы, Луиза объехала Питера на своей скрипящей старой коляске, чтобы добраться до кувшина с водой, стоящего на кухонном столе.       Теплый прием не обещал приятной беседы, и Питер тяжело выдохнул, разворачиваясь и идя следом за старухой.       — Я пришел поговорить о вашем сыне, мэм.       — А-а-а! Вот теперь ФБР наконец-то решило прислушаться ко мне?! — она зло выплеснула воду из стакана Питеру под ноги, забрызгав его брюки. Ее глаза сверкали от ненависти. — Теперь, когда мой сыночек лежит на кладбище, вы пришли узнать правду, агент? Что же вы отсиживались в своем бюро, когда я пыталась сказать всем, что мой сын ни в чем не виноват! Он был хорошим мальчиком, а вы и вам подобные загубили его! Чтоб тебе провалиться на этом самом месте, агент!       — Послушайте, мэм, — спорить с больной женщиной, пережившей смерть сына, Питеру совсем не хотелось, как и быть здесь, но он должен был остаться, ради Элизабет и Нила, ради того, чтобы узнать правду… — Мне очень жаль, что это случилось с вашим сыном, но он действительно был виновен в…       — В чем? — она попыталась наехать на него креслом, и Питер попятился, врезавшись спиной в стол и вляпавшись рукой во что-то липкое, разлитое по краю.       Она попыталась сделать еще одну попытку, но Питер поставил ногу на колесо, блокируя ее движения.       — Поверьте, я знаю, что такое потерять близкого человека, который попал под жернова системы, но наша ругань не вернет вашего сына к жизни. Я могу помочь вам разобраться в том, что произошло и очистить его имя. Он ведь не был убийцей, не так ли?       Губы миссис МакБрайт задрожали, но не от сдерживаемых слез, а от злой обиды. Она резко дернула колеса и отъехала назад, чтобы Питер больше не мог стоять ногой на ее колесе.       — Мой Стив никого не убивал, он бы мухи не обидел. Даже кур резать не хотел, когда у нас еще было хозяйство. Пока Брайан был жив.       Питер передернул плечами, чувствуя облегчение от того, что его перестали пытаться задавить. Что ж, из того, что он читал о Стиве и из краткого отчета престарелого доктора Перкинса, который больше разглагольствовал о постороннем, чем говорил о деле, Питер мог составить портрет Стива. Человек, о котором говорят «среднячок». Неплохо учился, слыл хорошим парнем, но ничем особенно не выделялся, звезд с неба не хватал. В колледж поступил по выбору родителей, на работе нареканий не имел, но и по карьерной лестнице не двигался. Не слишком общительный, домашний парень, предпочитавший провести выходной с девушкой на пикнике, а не в шумной компании друзей за выпивкой.       — Может, расскажете, что случилось со Стивом? Как он попал в плохую компанию? — Питер постарался найти наиболее чистый и прочно стоящий на ножках стул, и сел, чтобы перестать возвышаться над женщиной в инвалидной коляске.       Та только фыркнула, глядя на то, как он усаживается. В ее руках откуда-то из кармана халата появились сигарета и зажигалка. Питер бросил сомнительный взгляд на трубки, тянущиеся откуда-то из ее живота.       — Что, ФБР? Мне осталось жить не так уж долго, могу позволить себе хоть марихуану тут курить.       Питер только поднял руки вверх, глядя на то, как она снимает с полки фотографию в рамке. Рамка была замызганной, заляпанной отпечатками пальцев — наверняка она не раз брала это фото, чтобы рассмотреть еще раз своего сына. На нем Стиву было не больше двадцати, он улыбался, обнимая лохматого пса на ступеньках дома.       — Вот он, мой мальчик, — в голосе миссис МакБрайт слышалась теплота, с которой любая мать отзывается о своем ребенке, каким бы негодяем на самом деле он ни был.       Питер видел таких женщин, отказывающихся верить в то, что их сыновья и дочери убивали, грабили и совершали аморальные вещи, считающие, что это все клевета и заговор правительства против их святых детей.       — Стив всегда был послушным мальчиком. Во всем виновата эта стерва, с которой он связался, — она со злостью сжала зубами сигарету, вытащила ее из зубов и уставилась на Питера, в ее глаза снова вернулась застарелая злоба. — Молли Уинтерс. Эта сучка охмурила Стива, вскружила ему голову, как какая-то хищница. Хотела от него внимания и подарков, а что он мог, когда на нем был дом, ферма, больная мать! Стив заботился обо мне так, как и положено заботиться сыну о той, кто его выкормила. Он был для меня ногами, которые начали мне отказывать, руками, которые плохо слушались. Все чертов рак, с которым я так долго боролась, и он боролся со мной. А потом появилась вот эта вот, — она раздраженно сплюнула желтую слюну прямо на пол, исходя желчью и злостью в адрес девушки. — Заставила плясать под свою дудку.       — Она подговорила Стива на кражу?       — Пока Брайан был жив, она не смела тут показать носа, а потом случилась беда на ферме. Загорелся сарай, и Брайан угорел в дыму. Мы потеряли кормильца, ферму, скотину, доход. И эта гаргулья тут же вцепилась в Стива своими когтями. Брайан прогонял ее, а теперь она проникала в дом и нашептывала Стиву всякие гадости про меня, подговаривала его пойти на дело и сбежать с деньгами. Говорила, что старуха все равно скоро сдохнет, зачем хоронить себя заживо с ней. А я все это слышала, лежа за стенкой, пока змея думала, что я сплю. Я уговаривала Стива не делать глупостей, а он все равно послушал эту курву. Он все скрывал от меня, обещал, что ему повысят зарплату, что он нашел подработку, только я знала, что никакого повышения ему во век не светило, и подработка его — прямой путь в тюрьму. Я даже звонила шерифу, но никто не стал меня слушать и проверять эту стерву. Они считали, что я выжила из ума, что помешалась, как миссис Моррис, старая кошатница из двадцать шестого дома. Хах, — она сплюнула снова и закурила вторую сигарету, доставая с нижней полки початую бутылку виски и два стакана. Налила в оба, предложила Питеру, но тот жестом отказался, стараясь подавить тошноту и брезгливость от вида грязных стаканов и вонючего дешевого алкоголя.       — Вы можете вспомнить какие-то подробности? Стив не называл никаких имен?       — Нет, ничего он не называл. Был нем как рыба, попавшаяся на крючок рыбачки. Перед тем, как он пошел на дело, у нас был скандал. Я рыдала, прося его не делать этого, а он лгал мне в глаза, говоря, что ничего делать не собирается. А утром вместо Стива в дверь вошел полицейский, и я все поняла. Поняла, что они подставили его, как дурачка, которым он и был, когда влез во все это. Повертели им, попользовались и бросили на растерзание копам. А те и рады были свалить вину за ограбление банка хоть на кого-нибудь.       — Вы виделись с ним до суда?       — Один раз. Я его едва узнала в этой серой робе. Он был бледным, с синяками на лице, смотрел на меня такими глазами… Я все сразу поняла. Он так смотрел, словно хотел сказать: ты была права, но уже поздно, — она отхлебнула прямо из горлышка, на минуту замолчав, рассматривая грязь на полу.       В ее глазах ни разу не мелькнули слезы, и Питер подумал, что, наверное, она давно выплакала свое горе. Осталась только злость, за которую она держалась, борясь за последние месяцы своей жизни. Очевидно, рак был в последней стадии. Она была слишком худа, желтизна говорила о том, что ее печень уже отказывает — миссис МакБрайт умирала вместе со своим домом, и, возможно, Питер был последним, кто услышит ее печальную историю.       — Он рассказал вам что-нибудь в тюрьме?       — Нет! — она вдруг резко подняла голову, яростно сверкнув на него глазами. — Он ничего мне не сказал. Продолжал лепетать о том, что все будет хорошо, он отсидит и все будет как раньше, что обо мне будет заботиться соцработник, гори она в аду! Я кричала! Просила его сдать Молли Уинтерс и ее подельников, рассказать полиции правду, что его подставили, а он так и не сказал им ни слова.       Питер наклонился вперед, чувствуя, как сильнее колотится его сердце в предвкушении.       — Вы знаете, почему он так поступил? Почему не рассказал о том, кто возглавлял ограбление?       — Конечно, знаю, агент, — она криво ухмыльнулась, — он рассказал мне потом. Когда вышел из тюрьмы, когда приехал в дом и увидел все это. Во что превратилось его жилье, его старая больная мать, когда понял, что его карьера загублена, что четыре года его молодости остались позади и их не вернуть. Он пытался найти утешение в каком-то боге, которого ему навязали эти сектанты, но только все больше впадал в депрессию. Я пыталась ему помочь, как могла. Мать не может смотреть, как ее ребенок чахнет день за днем, осознавая, что его жизнь кончилась, не успев начаться.       — Он покончил с собой из-за депрессии?       — Нет, — она покачала головой, присосалась к горлышку, но виски кончился, и она бросила бутылку на пол, не заботясь о том, что та разбилась на осколки. — Ему стало лучше, он нашел подработку в магазине у Барри. Барри знал Брайана, он предложил Стиву хоть какую-то помощь. А потом… однажды Стив пришел после этих своих сектантских собраний белый как полотно, с безумными глазами, он что-то бормотал про то, что «видел ее». Я спрашивала его: кого ее? Кого ты видел, сынок? Что случилось? Но он продолжал бормотать какую-то чушь, что она вернулась за ним, что она воскресла. Потом он рассказал мне все. Он был какой-то странный, словно плохо соображал, словно его накачали наркотиками или он выпил. Но Стив не пил, — она нахмурилась, вспоминая подробности, глядя куда-то сквозь Питера в свои воспоминания; сигарета тлела в ее трясущихся пальцах, пепел падал на грязный халат, но она не обращала на это внимания. — Он сказал, что человек по имени Робин убил Молли. Что он пытал ее на глазах у Стива, пока Молли не умерла. И сказал, что если Стив кому-то расскажет об их плане, то тоже самое будет и с его матерью. Что если Стив заговорит, он придет в мой дом, будет пытать меня и пришлет Стиву видео, на котором убьет меня самым жестоким образом. Он сказал, что позволил ей умереть, чтобы Робин не добрался до меня. Мой сынок, — она вдруг тепло улыбнулась, глядя на Питера счастливыми глазами. — Он позволил умереть этой гадюке, чтобы защитить свою мать. Разве не этого желает каждая мать?       Питер отклонился назад к спинке, рассматривая в миг помолодевшее, посветлевшее лицо миссис МакБрайт. Он сильно сомневался, что адекватная женщина могла желать подобного своему ребенку. Не удивительно, что полиция и те, с кем она общалась, не спешили прислушиваться к словам не совсем вменяемой старухи.       — Не думаю, что могу согласиться с этим. Надеюсь, вы рассказали обо всем полиции?       — Конечно, да, — улыбка пропала с ее лица так же резко, как появилась, и она снова вернулась к своему дурному настроению и резкому тону. — Когда Стив пошел спать, я тут же позвонила шерифу и рассказала ему все, но он даже слушать не стал меня. Обещал, что поговорит со Стивом завтра. Но я по тону слышала, что он не собирается ничего делать. Этот старый толстый боров сидел на своем посту и жрал пончики, запивая их какао, вместо того, чтобы записывать мои показания. Мерзкий ублюдок. Он был виноват в смерти моего сына, потому что ни черта не сделал, не поднял свое толстое брюхо, чтобы расспросить Стива и найти этого Робина!       Питер не показал вида, но мысленно был с ней согласен. Если Робин, которым скорее всего был Мерфи, действительно убил Молли и шантажировал Стива, то полиции стоило внимательней отнестись к показаниям миссис МакБрайт, тем более, что Молли все еще была в розыске.       — А на следующее утро я нашла его повешенным в ванной. Он даже записки не оставил. Просто удушил себя прямо перед зеркалом. И у толстозадого шерифа стало одним делом меньше! И допрашивать никого не надо!       Она вдруг резко дернула рукой, сшибая с края стола все барахло, что лежало на нем. Питер вскочил со стула, о его колено ударилась пустая коробка из-под крупы, все остальное упало на пол, добавляя к грязи еще больший бардак.       — Мать этой сучки осмелилась прийти ко мне через неделю, вы представляете, агент? Спрашивала меня о том, что случилось с ее мразиной дочкой. Я только плюнула ей в лицо и сказала, что она горит в аду, там, где ей и положено.              Сев в машину, Питер выпил воды и приоткрыл окно, чтобы выветрить с одежды затхлый запах, которым он пропитался, пока был в доме миссис МакБрайт. Он не был уверен, что всему сказанному можно верить. Навряд ли Стив стал бы выдумывать смерть подруги, но Луиза могла придумать все это, в том числе рассказ сына, чтобы как-то оправдать его в своих глазах.       Он набрал номер Эл, чтобы немного отвлечься. Она ответила по видеосвязи вместе с Нилом, который с довольным гуканьем показал ему свои пищащие игрушки и светящиеся кубики.       — Как двигаются дела? — Эл поцеловала сына в затылок и чуть повернула телефон, чтобы увидеть Питера.       — Не слишком быстро. Я пообщался с матерью Стива, но не уверен, что ее словам можно верить. Она выглядит не слишком здоровой.       — Тогда найди кого-то более здорового, кто сможет подтвердить ее слова, — она улыбнулась ему, даря поддержку, и Питер почувствовал, что это он должен подбадривать ее, терпящую неудобства в чужой квартире.       — Найду. Люблю тебя, зай.       — Пока-пока, — она чуть отстранилась и снова перевела камеру на Нила. — Скажи пока папочке.       — Гу, — Нил ткнул в телефон слюнявым кубиком, когда Питер помахал ему рукой, и связь оборвалась — видимо, он попал прямо по кнопке сброса.              В полицейском участке было тихо. Не трезвонил телефон, не суетились сотрудники, никто не стучал по прутьям временной камеры заключения. Пара копов сидели за своими столами, обсуждая вчерашний матч, секретарша заваривала кофе, а шериф, к которому Питер и наведался, играл в телефонный тетрис. Питер отметил только, что миссис МакБрайт была права: шериф Ларсон имел слишком большие размеры для того, чтобы полноценно выполнять свои полицейские обязанности. В случае ЧП он рисковал застрять в дверном проеме или придавить подозреваемого своим весом.       Питер с прискорбием подумал о том, что Ларсон держался на своем месте до сих пор лишь потому, что его никому не удалось физически сдвинуть с этого кресла.       — Чем могу быть полезен? — он поднял спокойный взгляд на значок агента ФБР, ничуть не обеспокоенный визитом Берка, и аккуратно убрал телефон в стол.       — Меня интересует дело Стива МакБрайта и Молли Уинтерс. Хочу видеть все, что у вас есть по ним, а также услышать ваш личный отчет. Звонок миссис МакБрайт в вечер смерти ее сына приняли вы?       Шериф Ларсон сложил руки на столе, наклоняясь вперед, и Питер услышал, как жалобно хрустнула столешница под его весом.       — Вы говорили со вдовой МакБрайт? — его бровь слегка приподнялась. — Не знаю, что вы расследуете, агент Берк, но вы должны знать, что эта женщина давно выжила из ума.       — Я заметил, что миссис МакБрайт не образец адекватности, но я должен проверить ее слова, поскольку тот человек, с которым Стив работал несколько лет назад, когда пропала Молли Уинтерс, снова в США, как мы предполагаем. Он может быть опасен, и я хотел бы поймать его раньше, чем пострадает кто-то еще.       — Разве суд уже не выяснил, что Стив работал один?       — Следствие не окончено, — Питер раздраженно посмотрел на часы. Это он пришел сюда, чтобы задавать вопросы. — Звонок, шериф Ларсон. Что вдова МакБрайт вам сказала в тот вечер?       Он опустился обратно в кресло и пожал плечами.       — Несла как обычно околесицу. Кричала, что ее сын не виновен, что подружка накачала его наркотиками и умерла от передозировки, а, цитирую, «проклятые копы свалили на него свои преступления и сами ограбили банк».       — Все так и было? Это цитата? — Питер с понимающей улыбкой смотрел на шерифа Ларсона.       — Именно так. Она частенько звонила сюда, пока телефон не отключили за неуплату. Проклинала нас, рассказывала о своем сыне, рыдала в трубку… Миссис МакБрайт старая больная женщина, пережившая страшную трагедию. Ее муж погиб в пожаре, она тяжело болела, сын попал в тюрьму. Мы стараемся снисходительно относиться к ее гневу.       — Она никогда не произносила имя «Робин» во время телефонных звонков?       Шериф Ларсон на секунду задумался, вспоминая, но потом поджал губы и помотал головой.       — Я не припоминаю.       — Что на счет религиозной секты?       — Церковь просветителей. Так они себя называют. Обычные болтуны, мы не замечали за ними никакой незаконной детальности, если вы об этом. Они вроде хиппи — пропагандируют мирное существование и единение вселенной или что-то вроде того. У них небольшая община.       — Хиппи? Они не используют в своих практиках наркотиков?       — Мы ничего не обнаружили.       — Миссис МакБрайт сказала, что ее сына опоили в тот день, но в отчете о вскрытии по данным токсикологии все чисто.       — Стив был трезв, как стеклышко. После выхода из тюрьмы он старался построить новую жизнь, нашел работу, ходил в свою церковь. Не знаю, что там было потом. Он жил с матерью, а у нее всегда был непростой характер. Может, она и довела его до самоубийства. После смерти сына она лежала в психиатрической клинике, лечилась от психоза. Ее и допросить толком не удалось. Она позвонила в полицию, орала как ненормальная, ее звонок приняла Шэнон, которая даже понять не могла, что случилось. Я отправил туда патрульного на всякий случай, чтобы проверить, не выжила ли она совсем из ума, пока сын на работе. А он там висит. На своем ремне в ванной. Записки не оставил.              Питер удалился с новыми папками в отдельный кабинет, который ему выделили, чтобы внимательно изучить оба дела. В папке Стива он не нашел ничего особо интересного. Стив состоял на контроле у местной полиции, но, как и сказал шериф Ларсон, за ним не было замечено странного или незаконного. Стив работал в магазине Барри Форреста — мать не солгала. История его кредитки была короткой, за пару месяцев на свободе Стив успел сделать только несколько покупок в строительном магазине, судя по всему, он собирался ремонтировать дом.       Отчет коронера был предельно ясен: Стив был трезв, повесился сам, от хронических заболеваний не страдал.       Медицинская карта Стива была и того меньше. Он прошел только один медосмотр, чтобы восстановить водительские права, и был достаточно здоров и адекватен, чтобы водить машину.       А вот папку Молли Уинтерс Питер видел в первый раз. Девушка была ровесницей Стива, познакомились они в местном боулинге, где она работала официанткой. За Молли не числилось никаких правонарушений, она не имела долгов и кредитов, алиментов и больных родителей. Жила с родителями в этом же городе всю жизнь, и что могло подвигнуть девушку на воровской путь, для полиции было загадкой.       В составе семьи отдельным пунктом стояла пометка: имеет сестру-близнеца Мэдисон Уинтерс.       «Говорил, что она воскресла…» — слова вдовы МакБрайт могли иметь смысл. Если Стив считал, что Молли убили на его глазах, и он ничего не знал о ее сестре-близняшке, то встреча с Мэдисон могла стать для него потрясением.       Судя по всему, семья Уинтерс все еще жила здесь, и Питер решил направиться прямо к ним.       — Уже уходите? — попивая кофе из огромной кружки, шериф не потрудился выйти из кабинета, лишь чуть подвинувшись в кресле, чтобы Питера было лучше видно в проходе.       — Я получил все, что мне нужно. Спасибо.       — До свидания, агент Берк.       Питер не видел, что как только он вышел из здания, шериф поднял трубку телефона и совершил звонок.       — Эй, Робин, угадай, кто звонит. Тут ко мне наведывался один агент из ФБР, он ищет тебя. Я позвонил по старой дружбе, надеюсь, ты запомнишь это.              Мэдисон Уинтерс выглядела точь-в-точь как ее сестра на фото: с той же родинкой у левого крыла носа, серыми глазами и темной короткой стрижкой. Она смотрела на Питера испуганно, когда он показал ей значок агента ФБР, и, пропуская его в дом, комкала кухонный фартук, надетый поверх домашней одежды.       — Лори, забери Колина и Стефана наверх, — она махнула рукой девочке-подростку, видимо, молодой подрабатывающей няне, и та быстро забрала двух годовалых близнецов из манежа, чтобы унести в детскую. — Проходите, присаживайтесь. Выпьете чаю?       — Не откажусь.       Находиться в доме миссис Уинтерс было куда приятней, чем в халупе вдовы МакБрайт. На кухне пахло свежей выпечкой, на чистый стол Мэдисон поставила заварник и сахарницу. Питер краем глаза отметил, что ее руки слегка дрожали, когда она наливала в его чашку чай.       — Миссис Уинтерс, я бы хотел поговорить с вами о вашей сестре.       — О Молли? — казалось, Мэдисон была удивлена, но только слегка, ее плечи остались напряженными, она крепко сжимала свою чашку.       — Вы не знаете, почему она могла пойти на преступление?       — Я уже все рассказывала полиции. Не знаю, что еще могу сказать спустя столько лет, — она пожала плечами. — Мы с Молли были неразлучны в детстве, а потом… все как-то разладилось. В тот момент мы не общались. Я жила отдельно от родителей со своим будущим мужем, у Молли не очень хорошо складывались отношения с мужчинами. Может быть, она завидовала мне, я не знаю. Мы с ней стали часто ругаться в подростковом возрасте, а потом и вовсе перестали поддерживать общение. Даже на Рождество парой слов не перекидывались. Я… — она отвела взгляд, глотнула быстро из чашки и прижала ладонь к щеке. — Извините.       — Ничего страшного. Я понимаю, что это тяжело для вас, — Питер дал ей пару минут, чтобы успокоиться, осматривая уютную кухню.       — Вы просто не представляете. Столько лет прошло, но я… я все еще думаю о том, что мы с ней не разговаривали, были в ссоре. И я даже не знала, что она попала в неприятности, не смогла помочь ей, отговорить ее. Что мы потратили годы нашей молодости на ссоры. Надо было ценить то время, что мы могли быть вместе.       — Ваша сестра была взрослым человеком, и она сделала свой выбор. Вам не в чем себя винить, — Питер протянул руку, кладя свою ладонь на худую кисть Мэдисон, отчаянно надеясь, что она не расплачется.       Она посмотрела на него грустным взглядом, все еще оставаясь напряженной.       — Вы когда-нибудь теряли близких?       — Да.       — Ни за что не чувствовали вины?       — Более чем, — Питер слегка сжал пальцы. — Но это чувство никак не помогает, не дает двигаться дальше. Из-за него мы совершаем опрометчивые глупые поступки…       — Вы правы, да, — ее рука выскользнула из пальцев Питера. — Я налью вам еще чаю.       Она поспешно встала из-за стола, чтобы взять еще кипятку и скрыть нервную дрожь в руках.       — Думаете, ваша сестра еще жива?       — Полиция ведь еще ищет ее, правда? Значит, надежда есть.       — Но вы уже не верите в это? — Питеру не хотелось нарушать уют этого дома, в котором до его прихода царил мирный будний день матери двойняшек, готовящей обед к приходу мужа.       — Столько лет прошло…       — Люди верят, что их родные живы, десятилетиями, и порой находят их таковыми. Почему же вы потеряли надежду? У вас были для этого основания?       Электрический чайник уже выключился, но Мэдисон все еще не оборачивалась, стискивая пальцами кухонное полотенце. Она молчала слишком долго, и Питер уже хотел подняться, чтобы подойти к ней поближе, когда она все-таки ответила, явно сдерживая слезы.       — Если вы все знаете, зачем спрашиваете?       — Я должен услышать это от вас.       Тишину кухни прервал некрасивый всхлип, и Мэдисон взялась за салфетку. Питер терпеливо ждал, пока она возьмет себя в руки, все равно не зная, как ее утешить.       — Вы уже были у вдовы МакБрайт?       — Да, был.       — Она сказала вам? Сказала то же, что и моей матери? — Мэдисон обернулась, в ее красных глазах стояли страх и слезы, она прижимала ко рту салфетку. — Что Молли убили на глазах у Стива?       Значит, бредни вдовы слышал не только Питер…       — Мэдисон, вы виделись со Стивом МакБрайтом перед его смертью?       Дрожь прошла по всему ее телу, отвечая на вопрос Питера лучше, чем сама Мэдисон. Она окаменела, а потом вдруг словно вся обмякла, рухнув на стул перед ним, наклоняясь вперед и испуганно шепча.       — Вы арестуете меня? Пожалуйста, давайте дождемся моего мужа, я не хочу оставлять детей с Лорой одних!       — Все будет зависеть от того, что вы расскажите. В ваших интересах рассказать мне всю правду, Мэдисон.       — Я не хотела этого. Не хотела, чтобы Стив покончил с собой. Я просто хотела узнать, что с ней случилось. Барри из магазина сказал мне, что Стив ходит в Церковь просветителей каждый выходной на мессы, что я скорее встречу его там, чем где-либо еще, потому что остальное время он проводит дома или на работе, а Барри не хотел, чтобы я устраивала в его магазине сцену. Хотя я не собиралась делать ничего такого. Я хотела только поговорить. И я не могла пойти в дом его матери, это было бы слишком… И я… Я подкараулила его, когда он шел с мессы. В пустом парке. Он был один, я вышла из-за дерева и окликнула его. И он… Он так испугался, увидев меня. Побледнел, весь затрясся, будто я была привидением. Стив ничего не мог сказать, только открывал рот, таращась на меня, и я догадалась, что он перепутал меня с сестрой. Наверное, Молли ничего не рассказывала ему обо мне, мы ведь были в ссоре. А раз он ничего не знал обо мне и так испугался, когда увидел Молли… Я сразу все поняла. Я не выдержала… Заплакала и стала кричать, что он меня убил, что это он во всем виноват. Я хотела, чтобы он сознался прямо сейчас в ту же минуту, чтобы хоть раз сказал всю правду, а не отмалчивался как на суде, как в полиции. Мне кажется, у меня что-то помутилось в голове. Я была в истерике, рыдала и кричала на него, прикидываясь Молли, пока он дрожал и пятился от меня прочь. Все, что он сказал: нет, нет, не может быть, тебя нет, мне кажется. И что-то еще такое, я побежала на него с рычанием, хотела вцепиться в его лицо, ударить его, чтобы он рассказал мне, где моя сестра, но он рванулся прочь, а я осталась в парке. Я… — она утирала текущие слезы, уже не скрывая, что плачет, срываясь на всхлипывания и нервный шепот. — Я наговорила ему ужасных вещей, что он убийца, что он сломал жизнь моей семье, что сестра умерла такой молодой из-за него. Я не должна была этого говорить, ведь никто не знает, что на самом деле случилось. Миссис МакБрайт говорит, что это Молли втянула Стива в ограбление, а мама говорит, что виноват Стив. Они винят друг друга и ненавидят, я не должна была быть такой же. Я хотела просто поговорить со Стивом с глазу на глаз, чтобы он сказал правду хотя бы мне, но в итоге поступила не лучше. И он пошел и повесился, потому что решил, что спятил.       Что ж, по крайней мере, теперь можно было предположить, почему Стив покончил с собой так внезапно. Мэдисон напомнила ему, что то, свидетелем чего он стал, нельзя исправить ни тюремным сроком, ни служебными мессами в церкви.       Мэдисон задушено рыдала в салфетки, закрыв глаза, и Питер обошел стол, чтобы встать с ней рядом и неловко похлопать ее по плечу. Он узнал почти все, что ему было нужно, и теперь понятия не имел как лучше выйти из этой ситуации. Рыдающего свидетеля он еще как-то выдерживал, но сейчас перед ним была лишь разбитая женщина, которая потеряла сестру и думала, что стала невольной убийцей другого человека.       — Мэдисон, вы не виноваты в том, что сделали Стив и Молли. Они пошли на преступление, зная, что рискуют своей свободой и своими жизнями. При задержании, если бы у них было оружие, их могли застрелить копы. То, что Стив покончил с собой — не ваша вина. Если он рассказал матери правду, если Молли убили у него на глазах…       Питер замолчал, и Мэдисон подняла на него взгляд.       — Если все так и было, то это сломало его задолго до самоубийства. Нельзя увидеть насильственную смерть близкого человека и остаться таким же как прежде, просто перешагнуть через это. Стив ввязался в опасную игру, где правила установили другие люди. Жестокие, опасные люди. Боюсь, они с Молли оказались лишь пешками в чьей-то игре. Ваши слова не могли нанести Стиву больший вред чем то, что сделали с ним и вашей сестрой организаторы ограбления.       — Вы не будете меня арестовывать?       Питер покачал головой.       — Я должен спросить вас еще кое о чем, Мэдисон. Вы никогда не слышали о человеке по имени Робин от родных или знакомых, от Стива, или миссис МакБрайт или еще от кого-то?       Мэдисон застыла, перестав всхлипывать и уставившись на Питера широко распахнутыми глазами.       — Почему вы спрашиваете?       — Вы знаете Робина?       — Я… Так звали моего бойфренда, с которым я встречалась до знакомства с мужем. Он… — Мэдисон сглотнула и выбросила комок мокрых салфеток в мусорку под столом. — Мы недолго встречались, всего пару месяцев. Он был старше меня, и он был…       — Жестоким?       — Вспыльчивым, агрессивным. Я сама не знаю, как так получилось, что сошлась с ним. Это был короткий роман. Когда он поднял на меня руку, я тут же от него ушла. Он тогда обещал, что отомстит мне, и я боялась, что он станет меня преследовать или что-то вроде того, но я не видела его с тех пор, как мы расстались. Это было на последнем курсе колледжа, сразу после этого я уехала в надежде, что он не последует за мной из Уинслоу.       — Вы узнаете его, если я покажу фото? — Питер быстро полез в карман за телефоном.       — Да, конечно.       Он долистал до фотографии Дэвида Мерфи и показал экран Мэдисон.       — Это он?       — Да, это он. Робин… Я даже не знаю его фамилии, мы знали друг друга так мало. Больше легкое увлечение, чем что-то серьезное, я не успела познакомить его даже с родителями. Но это было где-то за восемь месяцев до того, как Молли пропала. Вы думаете, он как-то связан с этим? О боже, вы что правда так считаете? Вы думаете, это Робин убил Молли?!       — Мне очень жаль, Мэдисон…              К тому времени, когда Питер упал на кровать в своем номере, его голова раскалывалась от боли. Таблетка тайленола, которую он выпил, еще не успела подействовать. Зажмурив глаза, он просто мучился от кругов, плавающих перед глазами, и тошноты. Тело ломило от усталости. Питер провел весь день в чужих домах, участке, машине и где он только не был, чувствуя, что пытается за один день нагнать шесть последних лет жизни этого городка, в котором развернулась драма двух семей. Увидев его тем же днем, шериф выглядел уже не таким спокойным и учтивым, Питер ощущал идущие от него волны раздражения и не поскупился на лестные слова в адрес их отделения, велев всем подниматься и приступать сейчас же за работу. Хьюз открыл дело о предполагаемом убийстве, и теперь Питер мог официально рыть столько, сколько хотел и сколько могли позволить его силы.       Но в этом городе люди привыкли работать и жить медленно. Все стопорилось на каждому шагу. Терялись бумаги, задерживались звонки, полицейские вяло ползали по участку, с ленцой доставая старые документы и вызывая старых и новых свидетелей. Испуганная, нервная Мэдисон провела несколько часов в участке, давая показания на Робина, вдова МакБрайт пришла в столь нервное возбуждение, усиленное выпитым алкоголем, что ее увезли на скорой, и полиция не смогла получить от нее достойных показаний. Питер контролировал процесс. Вызвали родителей Молли и Мэдисон, соседей миссис МакБрайт, соседей Молли, пытаясь выяснить, видел ли кто-то Дэвида Мерфи в то время поблизости.       Люди смотрели на Питера, как на чокнутого, отвечая, что они не помнят, что ели утром на завтрак, а не то, что какой-то тип с незапоминающейся внешностью делал шесть лет назад. Питер раздал ориентировки патрульным и велел опросить местных. Шериф Ларсон поднял документы, но среди людей по имени Робин не находилось того, кто был им нужен.       Питер устало потер глаза, понимая, что Мерфи мог жить по каким угодно документам, назвав первое попавшееся имя Мэдлин. Она ведь не проверяла его паспорт или права. Он сомневался, что они смогут что-то найти, но зато Питер получил то, что можно было подшить к портрету Мерфи. Отсылая отчет в ФБР, он писал в файле:       «Склонен к вспыльчивому агрессивному поведению, но достаточно умен, чтобы не оставлять следов побоев, следов преступления. Умеет входить в доверие к жертве, мотивировать на совершение преступления. Обесценивая моральные принципы жертвы, навязывает собственную систему ценностей с личной системой поощрений и наказаний. Использует шантаж, чтобы добиться молчания жертвы или подельников, запугивание, психологические и физическое насилие, обещание расправы. Хочет контролировать жертву и ситуацию полностью, в случае неудачи способен пойти на крайние меры: убийство, насилие с особой жестокостью. Мстителен, властолюбив, нарциссичен, возможно, страдает пограничным расстройством личности. Обладает высоким интеллектом, заранее и в течение длительного времени планирует преступления, пути отхода, тщательно подбирает жертву, которой легко манипулировать. Выбирает людей, не склонных к насилию, без судимостей и приводов, имеющих финансовые трудности и родственников или супругов, которым можно угрожать в случае попытки жертвы уйти из группы».       Что же пошло не так в этот раз, а, Мерфи? Почему ты сам попался с этой поддельной картиной? Где же твой козел отпущения, который должен сидеть за тебя?       И как все это, черт возьми, было связано с Питером?       Если Мерфи настолько хорош, насколько Питер его видел, то он следил за домом Берков не один день. Как он мог все это время оставаться незаметным для Питера?       Он ощущал себя глупо, как лиса, которую водила за нос курица. Его, ищейку из ФБР, несколько дней, недель или месяцев пас какой-то псих, а он не заметил этого?       А если Мерфи только начал? Если дело не касалось картины, а касалось кого-то и чего-то еще? Если кто-то из его друзей, коллег или родных сейчас был новой жертвой Мерфи, а Питер просто ничего не знал, потому что запуганная жертва думала, что защищает его своим молчанием?       У Питера было много приятелей и коллег, и он представить не мог, для кого мог стать рычагом давления. Его команда отпадала точно — никто из них не пошел бы на преступление ради Мерфи под угрозой жизни Питеру.       В его жизни был только один знакомый и близкий ему преступник, который мог попасть в неприятности и сделать ради Питера какую-нибудь глупость: отдать бандитам кольцо стоимостью два миллиона или украсть золотые монеты, чтобы вытащить его из тюрьмы. Но Нил был мертв, и Диана была права: куда проще было бы сложить все детали паззла, если бы Кэффри был жив.       Питер открыл глаза, глядя невидящим взглядом в темный потолок. Он так и не включил в номере свет, а за окном лил дождь, уличный фонарь не горел и номер был погружен в чернильную тьму.       Если бы Нил был тем, кто работал на Мерфи, все бы сложилось идеально, разве нет? Мерфи берет Нила в заложники и заставляет нарисовать картину, угрожая Питеру убийством, Нил бы не сказал Питеру ничего, держа все в тайне, как обычно, думая, что если он все сделает сам и по-быстрому, то Питер ничего не узнает. Но что бы заставило Кэффри молчать после сделки? Он бы не сел в тюрьму из-за этого снова и не стал бы держать язык за зубами после сделки. Нил бы сразу рассказал Питеру, как только слез с крючка. А значит, если бы Нил был у Мерфи, тот не стал бы отпускать его живым, и Нил бы никогда не вернулся домой, а Питер нашел бы его тело где-нибудь в Гудзоне, а скорее всего не нашел вовсе. Он пропал бы без вести, как и Молли, чье тело так и не нашли спустя шесть лет после смерти. Но родители Молли были учителями, а ее сестра — биологом, у Нила был Питер и весь отдел Белых воротничков — команда из ФБР, которая искала бы его, рыла носом землю, пока не нашла Нила живым или мертвым и не отыскала его убийцу.       Питер лег на бок, уставившись в пустое черное окно.       Нет, Мерфи не стал бы так рисковать. Он крал, тратил и снова крал или устраивал аферу, наслаждаясь мучением своих жертв. Он не взялся бы за кусок, который не смог откусить, а ФБР было таким куском. Риск должен быть оправдан. Картина Нила не стоила бы таких денег, чтобы из-за нее посадить себе на хвост ФБР, от которого уже не так просто отделаться, как от местной полиции или родственников жертвы.       И все же, если бы Нил был жив и его взяли в заложники, сейчас он был бы уже мертв. Опять.       В голове проскользнула малодушная мысль: может, и хорошо, что Питеру не придется переживать все это заново. Пропавший без вести — это еще страшнее, чем погибший. Питер искал живого Нила три года, сколько бы он искал мертвого? Всю жизнь… Если Мерфи хорош, он не оставил бы следов, никаких улик, даже тела. Расчленил, залил кислотой, закатал в бетон. Питер никогда не нашел бы Нила и до конца жизни пытался узнать, что с ним случилось.       Тревожные мысли переросли в муторный кошмар, в котором Питер гонялся за Мерфи, пытаясь найти его в лабиринте улиц чужого города. В Уинслоу все дома и переулки были похожи, и сколько Питер ни бегал, ему казалось, что он носится по кругу. Но Мерфи нигде не было, и, в конце концов, Питер понял, что тот давно уехал прочь, и ему нужно найти вовсе не Мерфи, а Нила, которого он бросил умирать где-то с пулей в груди.       Питер распахивал двери домов одного за другим, обыскивал их и бежал к следующему, срывая голос в попытке докричаться до Нила. Его трясло от усталости и лихорадило от страха, он запыхался, в изнеможении забегая в очередной дом, пытаясь вырваться из этой бесконечной погони, в которой увяз по уши и не мог остановить свои ноги. Питер думал, что будет бегать по этому городу вечно, пока шатаясь не вышел из очередного дома и не увидел стоящий посреди улицы красный таксофон. Стоило ему остановить взгляд на пластиковой коробке телефона, как раздался звонок.       — Нил…       Он схватил трубку влажными скользкими руками, прижимая ее к уху, чувствуя, что с воздухом из груди вырываются тяжелые хрипы.       — Нил… Где ты?       — Питер… — от знакомого голоса у Питера почти подкосились колени, его заполнило облегчение с ног до головы, и он позволил себе уткнуться лбом в пластиковый короб таксофона.       — Скажи мне, где ты? Нил, я сейчас приду.       — Ты знаешь, где меня искать, Питер.       — Нет! Нет, я не знаю, — он пытался отдышаться, опираясь рукой о коробку телефона, слыша как по крыше начинает стучать мелкий дождь, наполняя воздух запахом сырости и опрелой листвы.       — Обернись!       Питер резко дернулся, оборачиваясь за свое плечо, и вздрогнул, просыпаясь. Он все еще лежал одетым на кровати в номере в одежде пропитанной потом.       Перед глазами мелькнул надгробный камень под старым вязом на кладбище Эвергрин. Он тяжело выдохнул, приводя в порядок дыхание и сердце.       Головная боль прошла, но в спешке он забыл дома снотворное и теперь был вынужден мучиться до утра от кошмаров. Взбудораженный мозг отказывался расслабляться и включил заезженную пластинку.       

***

      За три с лишним тысячи миль проснувшийся от смутного кошмарного сна Нил лежал на боку, подкармливая сидящего на подушке Рависёра припасенным в тумбочке арахисом в скорлупе. Галка увлеченно расклевывала скорлупу, добывая орех и терзая его клювом, пока Нил вдыхал и выдыхал по счету и гладил мягкие перья, успокаивая неясную тревогу.       — Я не умер, — он легонько ткнул пальцем галке в грудь, и та вопросительно каркнула, с удовольствием глотая кусочки арахиса. — Я. Не. Умер. Ауч!       Болезненный клевок в палец, мешавший галке есть, был отличным доказательством того, что Нил был жив и почти здоров. Он довольно рассмотрел краснеющий на коже клевок и улыбнулся.       — Разбудим Люка? Пора начинать подготовку к большому делу. Питер не сможет больше игнорировать это.