Мисс Гарстин

Сколько бы Уолтер ни говорил, что на приёме не было ничего особенного, Китти продолжала выспрашивать. Не выглядел ли кто-то чересчур подозрительно? Не пытался ли кто разговорить Уолтера на непривычные темы? Уверен ли он, что за ним не следили, когда он возвращался домой? Она понимала, что перегибает палку; но в подобных обстоятельствах не грех перестраховаться. В какой-то момент вопросы достигли такого градуса нелепости, что Уолтер не сдержал улыбку. - Зачем кому-то следить за мной? Чтобы узнать, где я живу? Любой работник консульства может с лёгкостью выяснить это без всякой слежки. - И ты совершенно уверен, что на приёме все вели себя обычно? - Я не заметил ничего странного. - А сам ты не вёл себя странно? - Не тряслись ли у меня руки? Не бегали ли глаза? Не приставал ли я ко всем подряд, спрашивая, что им известно о похищении некой леди из Лондона? Ничего такого. - Уолтер, не смешно! - Смешно, и ты сама это знаешь. После истории с летучей мышью они, наконец, начали обращаться друг к другу по имени, и в целом их отношения упростились, сделались гораздо приятнее. - Ладно, - надувшись, признала Китти. – Я действительно веду себя глупо. - Я не сказал: «глупо», я сказал: «смешно», и не лично о тебе, а о допросе. - Который провожу я. Уолтер прищурился, симулируя возникновение гениальной догадки. - Тебе нужен повод обидеться? Хочешь поругаться, чтобы выпустить пар? Китти тоже сузила глаза напоказ. - Начинаю подумывать об этом. - И тебе не стыдно делать жертвой безобидного, беззащитного бактериолога? - Увы, выбора нет. - Выбор есть всегда! Поругайся с Хассан. - Тебе её не жалко? - Жалко, поэтому потом я выдам ей несколько фунтов в качестве компенсации морального вреда. Вдобавок, Хассан недолюбливает белых, так что сердце ты ей не разобьёшь. - А тебе, значит, разобью? - Безусловно. Я ужасно чувствительный, не выношу, когда на меня кричат. Могу расстроиться и забиться в угол. - В слезах? - Естественно. - Наверно, тебя потом ещё придётся уговаривать вылезти? - Причём весьма долго. Китти прыснула. - Не сердись. Я снова уточню и отстану. Я понимаю, что со многими людьми, которые были на этом приёме, ты едва знаком или не знаком вовсе. Но всё-таки: из тех, кого ты знаешь, никто не вёл себя пусть даже самую малость необычно, на твой взгляд? - Нет. Разве что Чарли Таунсенд держался несколько натянуто. - Вице-консул? - Верно. Его можно понять, ему приходится любезничать со всеми даже больше, чем самому вице-консулу. - Почему? - Потому что Таунсенд более обаятелен. У некоторых людей от природы есть дар очаровывать окружающих, Таунсенд из таких. - Похоже, он тебе не очень нравится. - Я ничего против него не имею. У меня есть о нём мнение, но я не настаиваю, что оно – истина в последней инстанции. - Что за мнение? - Не уверен, что имею право… - Брось! Мне любопытно. - Это ведь субъективное суждение… - Уолтер, я не собираюсь печатать твои высказывания в газетах. Всё строго между нами. И да, я поняла, что ты не настаиваешь на своей объективности. – Боже, как трудно вытянуть из него некоторые вещи! Китти обнаружила, что теперь это её скорее печалит, чем раздражает или злит. - Будь по-твоему. Я считаю, что Чарли не настолько умён, чтобы быть таким самоуверенным. Но он умеет обращаться с людьми. А поскольку многие люди даже глупее Чарли, ему часто доводится раздражаться и старательно это скрывать. Сегодня он справился чуть хуже обычного, только и всего. - Доктор Фэйн, Вы, оказывается, мизантроп! – рассмеялась Китти. – Взяли и окрестили людей глупцами! - Не всех, - попробовал оправдаться Уолтер. - Но многих, - ехидно напомнила Китти. Уолтеру пришлось идти в контрнаступление. - Поработай с моё, ещё не так разочаруешься в человеческом интеллекте. - Ты же работаешь не с людьми, а с микробами. - И три четверти этих микробов становятся моей проблемой из-за людей. Из-за несоблюдения элементарных правил гигиены, которые известным всем. Да что там гигиены – обычного здравого смысла! Если человек хранит продукты в тепле, а потом удивляется, что посетители его ресторана отравились, он идиот. Если человек идёт в гости к другу, зная, что тот болен, а потом отправляется дальше разносить заразу по другим знакомым, он идиот. Если человек контактирует с птицами, после чего даже не удосуживается помыть руки с мылом, а потом заболевает, скажем, орнитозом, он идиот. Китти смотрела на него широко раскрытыми глазами. Впервые она видела, как он по-настоящему злится. Он забылся, оставил в стороне застенчивость со скрытностью и говорил запальчиво, почти страстно. Правда, быстро «опомнился», притих и смущённо улыбнулся. - Прошу прощения. - Ничего, мне даже понравилось. – Китти не солгала.