Ночью, в темноте

      Прошло три месяца, прежде чем Мик решился попросить вызвать призрака бабушки.       Эндрю смущался и как будто не знал, как отказать, но в итоге ему самому стало любопытно, а сможет ли он.       Сделать решили, конечно, по уму, а не абы как. Выбрали вечер, когда дома у Эндрю не было тёти. Подготовили отвар из ее трав — на всякий случай. Мик даже свечи хотел притащить, как видел в каком-то фильме, но Эндрю отмахнулся:       — Мне такое ни к чему.       Они уселись в гостиной у столика, который действительно оказался антикварным. Эндрю прикрыл глаза и молчал. Мик вглядывался до рези в глазах, надеясь увидеть полупрозрачные силуэты, но ничего такого. Он с трудом сдерживал рвущееся разочарование, когда что-то буквально заставило его закрыть глаза.       — Ах, Микки, мой милый…       — Бабушка? Бабушка!       Только когда он услышал ее голос в своей голове, ощутил касание бесплотной ладони на волосах, он понял, как скучал. Мик думал, им движет любопытство, почти «научный» интерес, но на самом деле, он просто тосковал по бабушке.       Он говорил и говорил, сбивчиво, прерываясь, рассказывая о том, как плохо без нее, о том, как ему жаль. Бабушка гладила по голове и ласково повторяла, что ему не о чем сожалеть.       — Я знала, что ты меня любишь, всегда знала. Тебе не обязательно было говорить об этом каждый день.       Мик думал, она быстро уйдет, но бабушка оставалась. Вспоминала какие-то милые моменты из детства и говорила Мику, как любит его. И теперь он должен заботиться о маме с папой.       Что-то кольнуло внутри Мика: не только о них. Он вспомнил, как Эндрю говорил, что призраки не осознают, что берут его энергию.       Рука бабушки становилась всё ощутимее.       — Эндрю! — Мик открыл глаза.       Друг забился в угол дивана, обхватив себя руками. Бледный, дрожащий, он, кажется, не понимал, что происходит.       — Уходи! — закричал Мик, обращаясь к призраку. Потряс Эндрю за плечо. — Эй, прогони ее! Она и так забрала слишком много. Почему ты не заставил ее уйти?       — Ты же хотел… поговорить… — Эндрю не открывал глаза, а губы едва шевелились.       — Хватит, прогони ее!       Ладонь бабушки исчезла, стало как будто легче дышать. Мик торопливо подхватил чашку с отваром и неловко ткнул его в губы Эндрю, но тот даже не пытался глотать. Чай стекал у него по подбородку.       — Черт, Эндрю, хватит дурить, пей давай!       Мик пытался привести Эндрю в чувство, но тот совсем отключился. Напуганный, Мик позвонил тёте, радуясь, что буквально неделю назад та заставила его записать ее номер.       — На всякий случай, малыш.       Она приехала через пятнадцать минут. С ярким макияжем и в нарядном платье, видимо, сорвалась с какой-то встречи. Она осмотрела Эндрю, похлопала его по щекам, но он даже не пошевелился.       Мик был близок к панике, но мисс Уотерс оставалась собранной.       — Засучи его рукав.       Мик много раз видел, как мать делала уколы. Движения тёти не были такими же отточенными, но она явно знала, что делать. Иголка шприца скользнула в вену Эндрю, и он довольно быстро пришел в себя. Еще ошалелый после призрака, ошарашенный, он как-то сразу сгорбился, извинился, не поднимая головы, и ушел к себе в комнату.       Мик успел узнать эту привычку друга. Когда ему было плохо, он, как зверек, старался уползти в нору зализывать раны. В темноту, где никто не мог его отыскать. Эндрю не привык просить о помощи и никогда не разделял свою боль. Ничего удивительного, если он вырос там, где этого не могли понять.       — С ним всё будет в порядке? — спросил Мик у мисс Уотерс. — Вы сейчас уедете?       — Нет, конечно, я останусь. Но да, всё будет в порядке. Он вряд ли уснет сегодня, но ему ничего не грозит. Что случилось?       — Мы вызвали призрака.       — Ох, дети! — в сердцах воскликнула мисс Уотерс. — Вы хоть понимаете, что это не игрушки? Ты это понимаешь? Эндрю сам никогда бы не стал.       Мик опустил голову, ощущая себя виноватым.       Тётя махнула рукой и устало опустилась в кресло. Скользнула взглядом по чашке с холодным отваром и брошенному пустому шприцу.       — Иди домой, Мик. Ты пока даже не представляешь, что такое смерть. Это не таинственное приключение. Это боль и пустота, которую призраки хотят заполнить энергией таких, как Эндрю. Возвращайся в свой мир фастфуда, яркого экрана телевизора и вечной жизни, где можно кого угодно принести в жертву. Ведь смерть — это весело и под задорную музыку! И точно не навсегда.       Мик поджал губы. Он считал, мисс Уотерс несправедлива к нему. И ничего о нем не знает! Он не какой-то поверхностный тинэйджер! Но она смотрела в стену и явно говорила не только о Мике. Что ж, она в книжном видела много людей и большинство наверняка такие, как она описывает. Эндрю как-то говорил, что его бабушка — мать в том числе тёти — тоже обладала таким даром и умерла молодой. «Призраки выпили ее до дна».       Раньше Мик не придавал значения этой фразе. Теперь начал понимать.       Он помялся и тихо спросил:       — Можно я останусь?       Мисс Уотерс посмотрела на него долгим тяжелым взглядом, от которого стало не по себе. Потом неожиданно поднялась, улыбнулась и потрепала по голове:       — Ты хороший друг, Мик. Я рада, что Эндрю с кем-то сблизился. В его возрасте не стоит обрекать себя на одиночество. Конечно, оставайся. Только никаких призраков и предупреди маму.       Когда Мик поднялся к Эндрю, тот лежал на кровати, спиной к двери. Мик осторожно присел рядом и спросил шепотом:       — Не спишь?       — Нет.       — Извини. Не стоило этого делать. Мертвые остаются мертвыми, надо уметь их отпускать. И не вызывать. Никогда.       Эндрю молчал. Но это было уютное молчание, когда он не знал, что сказать, но оставался рядом. Мик бесцеремонно улегся, закинув руки за голову:       — Двинься!       Той ночью они так и не уснули, проговорив до утра. Мик думал, что осознал смерть, когда ушла бабушка, но на самом деле, это произошло именно тогда, когда он вспоминал призрачное прикосновение и как энергия утекала из Эндрю, грозя исчезнуть совсем.       Тогда Мик осознал слова тёти Эндрю о том, что смерть — это не приключение. Это боль и пустота.