Лишь игра

С самого утра намечалась гроза. Воздух просто пах зимним дождём, заставляя Осаму каждый раз передёргиваться от холода. Сгущающиеся тучи висели тяжким грузом над головами парней. Деревья покачивались от редких, но таких сильных и промозглых ветреных порывов. Дазай уж подумал, что совсем размяк, и возможно, это от недостатка работы. В последнее время набегов тварей на деревню стало гораздо меньше. Может, именно поэтому Осаму и так быстро согласился на предложение Мори. От этой фамилии передёргивало, и даже Чуя уже пошутил, что охотник стал каким-то пугливым. Хотя, вампир выглядел не лучше. Его природная бледность переросла в нечто большее, так что Накахара уже стал больше походить на призрака, чем на что-то ужасное, и требующее большого количества крови. Хотя Осаму был уверен, что если Чуя просто так подойдёт и попросит её, то ему сразу дадут и без всяких криков и укусов. Видно было, что ему крови категорически не хватало. Ветер снова настиг Дазая. Ослабленный после операции, он еле держался на ногах, а порывы были настолько сильны, что чуть не сбивали его с ног. Охотник посильнее закутался в плащ Накахары, и смахнув выступившие слёзы от резкости ветра, пошёл следом за Чуей, которого вся эта ситуация настораживала не меньше. Трудно было не заметить, что он был чем-то обеспокоен: постоянно теребил свою шляпу, и тоже частенько так вздрагивал, хотя, в силу своего происхождения, такого быть не должно. Осаму порывался спросить, куда же они направляются, но заткнуться заставлял не только холод, но и обеспокоенные, с маленькой толикой решительности взгляды Чуи, которые он, как казалось, незаметно кидал на идущего сзади парня. Дазай Осаму ненавидел тишину, но сто раз проклял тот день, когда решил выбраться из своей каморки паука, навстречу работе. Вся эта история, непонятно за что держащаяся, действительно напрягала, и охотник в сотый раз думал, что пусть он лучше бы остался в тюрьме и медленно сходил с ума, отсчитывая капель протёкший с крыши воды, которые с громким звоном били по ушам своей остротой, и неизбежностью. Сверху прогремел гром, и шатен вновь вздрогнул. Хотелось подойти к Накахаре, попросить, что он их перенёс куда-нибудь в тёплое место, и забил на возможность быть замеченными, но здравый смысл, так часто ускользающий в последнее время, забил в громкий колокол, напоминая, что за монстр этот Огай. Тонкие изящные пальцы, держащие в руках скальпель, и замахивающаяся рука, когда Осаму сделал что-то неправильно, часто снились в кошмарах. Дазай ненавидел и обожал. Ненавидел за то, что тот сделал с ним. За что, что отобрал когда-то у родителей. Мори, ещё, будучи охотником, спас его в лесу от суккуба. Мальчик, лет десяти, медленно гулял по лесу, и, услышав крики, не задумываясь помчался на помощь. И прекрасная дева медленно превратилось в нечто невероятно кровавое и огромное. Осаму навсегда запомнил те яркие , пронзительные красные глаза, в которых помимо похоти и жажды крови не было ничего. А обожал он Огая за то, что тот помог ему. Помог создать личность, однако, лепив его маленькими кусочками, он превращал Дазая в машину для убийств. Но машинам живётся гораздо легче, нежели людям, и это было доказано много раз. Тишина была его спасением и проклятьем. Охотникам платят сполна, ведь они знают цену за свой труд. Но, как правило, живут они в лесах, и чтобы рядом обязательно была ведьма, с которой поторговаться не составляло труда. Мори жил в двухэтажном домике, ограждённом магической силой, благодаря которой ни одна тварь не может пройти, кроме самой ведьмы-созидательницы и вампира. Против такого, как Чуя, уже давно ищут средства, и осиновый кол с серебром уже не то, что отпугивают. Это просто смешит их. Это бесшумные, жестокие существа, покорившие себе немало людей. И они, как правило, скрываются среди простых людей. Сидят на самых верхах, потому что, кому придёт в голову обвинять какого-нибудь вышестоящего в смерти невинной девушки, а порой и парня. Дом Огая был не особо выделяющимся, да и надежно скрытым в ветвях высоких, да и густых сосен и елей. Комната Осаму находилась на втором этаже, комната с одним треугольным окном, из которого исходило безумно мало света. Бывало, что Мори был доволен своим учеником. Он поощрял его, даже водил на ярмарки в деревнях неподалёку, в которых, оказывается, было много вещей именно для охотников. Их устраивали в каждый четверг нового сезона, и среди разных безделушек и украшений можно узнать дорогие и ценные амулеты, а среди якобы оберегающих баночек с крашеной водой, зелья, достойные внимания. Больше всего Осаму любил ярмарку между осенью и зимой. Природа засыпала, количество разных существ шло на спад, выследить их становится проще, и тогда, Огай брал своего ученика на прогулку, показывая убежище пикси. Но больше всего ему нравились фениксы. Их гнёзда находились высоко в листве или в глубоких дуплах, и при наступлении осени, фениксы расправляли свои крылья, освещая лес золотом своего оперенья. Однако это было при благих исходах обучения Осаму. Если же парень где-то накосячил, или опоздал на урок, Огай брал свой скальпель, и начинались пытки. И тогда, даже фениксы в своих гнёздах слышали крики мальчика. После этого Дазая бросали на чердак. Ужасное, неубранное место со всякими насекомыми и крысами. От невероятной боли уши закладывало, и он не слышал ничего, включая даже собственные крики. Он знал, что после боли всегда будет тихо, а когда Дазай как-то сказал об этом Огая, тот улыбнулся и сказал, что это значит, что Осаму идёт правильной дорогой и лишается своих человеческих чувств на пути к своему истинному призванию - охоте. Яркая вспышка озарила хмурое небо, а уже через несколько секунд слух прорезал оглушительный гром. Дазай, получше закутавшись в плащ, подбежал к вампиру. -Скажи, куда мы идём, -парень попытался придать этой фразе приказной тон, но получилась лишь жалобная просьба. -К моим знакомым ведьмам, они помогут быстро переместить нас в нужное место, -непринуждённо ответил Накахара, всё также продолжая теребить свою шляпу. -В нужное нам место-это куда? –уточнил шатен, которому эти намёки и недосказанности уже надоели. Он был абсолютно чист и беспомощен перед вампиром, и разум требовал от Чуи такой же отдачи. -Я хочу показать тебе кое-что. -Прошу, -чуть прикрикнул Дазай, -давай ты просто скажешь куда мы идём, или я остаюсь прямо здесь. Шатен упрямо встал посреди лесной тропы. -Я хочу отнести эту книгу в место, в котором она точно будет цела и невредима. Это место также является моим домом. И тогда Осаму задал себе вопрос, а зачем он покорно следует за Накахарой? Дазай полностью свободен и независим. Он может запросто убить его, но что-то движет им. Возможно, это чувство скуки, хотя сам охотник чувствовал, что всё намного глубже. С самой первой встречи он был уверен, что расправится с эти вампиром за раз. Он видел всю его гамму эмоций: удивление, торжественная радость и страх. Но никогда за всю историю знакомства он не видел такого беспокойства. Из-за него Осаму вновь стал носить перчатки, которые, как казалось, он оставил ещё в самом начале этой истории. Это был подарок Мори с той самой ярмарки. Шатен до сих пор помнит этот солнечный день, когда его аристократичные пальцы почувствовали нежный бархат. Вместе с этими перчатками, он обрёл статус и личность. Его запомнили как демона, он убивал жестоко и всякие жертвы перед смертью только и помнили, что темноту перчаток. Однако вместе с перчатками вернулось и смятение, неуверенность. Попытки закрыться от всего мира, показать ему, что убивал не он, убили его, ещё в самом детстве. Огай любил говорить, что жизнь ужасно скоротечна. Что мир несправедлив, и только они -охотники –могут это исправить. Только его благородный кинжал может освободить всех этих существ от такой муки убийства. И Дазай только спустя долгое время понял, что жизнь -невероятно долгая штука. Осаму помнил каждый миг прожитой жизни, каждую каплю крови убитых и каждого существа, которого когда-то лишил жизни. Дазай даже перестал обращать внимание на гром, он полностью укутался в себя. В свои проблемы и переживания, и вывел его из этого состояния проливной дождь. Настолько холодный, что сводило челюсть. -Пойдём! –крикнул Накахара. Его голос было трудно услышать, а силуэт и совсем размылся из-за непроходимой стены дождя. Охотник вдруг почувствовал себя очень одиноким. Одежда неприятно липла к коже, чёлка лезла в глаза и всё, что хотелось ему на данный момент-это лечь прямо на этой земле и закрыть глаза. Просто представить, что ничего этого не было: ни Накахары, посеявшего смуту в разуме шатена, ни Огая, который наверняка жутко рассвирепел, узнав, что книга просто подделка. Из этого омута депрессии и переживаний его вывела рука Чуи, плотно обхватившая его талию: -Ты тут ещё долго стоять будешь? Чуя чуть подтолкнул Осаму, и парень, наконец, сделал первый шаг.

***

Если Чую спросят: «Какое самое отвратительное чувство?», то он ответит, что чувство долга. Чувство, охватывающее его мерзкими длинными пальцами, размазывая по его ярким кудрям чёрную кровь. Чуя оборачивается назад, внимательно смотря на потухшего парня. Он еле волочил ноги, а голова была опущена ниже некуда. Он был обязан, он был верен, но в последнее время, все чувства как будто сошлись против него. -Осаму, -тихонько окликивает он охотника, и, не наблюдая реакции, отворачивается обратно. -Ты всё делает правильно, -судорожно шепчет он себе под нос. Мозг подтверждает слова Накахары, душа воет. Чуя посмотрел на небо, которое заволокло непроглядной тьмой. Идти вперёд, сквозь густые ветки деревьев стало сложнее, да и приходилось постоянно оглядываться на эту потеряшку. Хотя, на тот момент Дазай и вправду выглядел потерянно. Чуя чувствовал примерно то же самое, только он точно знал, что ему делать. Куда идти. Зачем идти. Руки вновь переходят на шляпу, нервозно теребя край. Вампир снова оглянулся. Охотник выглядел невероятно мило в его плаще, а чёрные перчатки сочетались по цветам, но вот полностью забинтованная шея немного напрягала. Осаму вроде говорил, что Огай его вылечил, так почему следы с рук сошли на нет, а яркие узоры в области кадыка остались? Накахара много об этом думал. Яд ведьмы был одним из самых неповторимых и сложных в своём исполнении. Да и сами ведьмы были опасны. И Огай, который, даже не видя создательницу яда, вот так просто вылечил его? Если бы это было действительно так, Мори бы не сидел в этом кресле, как на троне, а, оставшись охотником, мог бы разбогатеть. Чуя помнит своё дело. Помнит яркие лучи солнца в детстве, помнит чёрные ножи охотников, помнит первую встречу с этим шатеном. Он помнит, какой страх, должно быть, отразился на его лице в первую встречу. Не перед страхом охотника, перед страхом быть убитым. Он помнит кровавый закат и яркие огни на своём поместье. Помнит все крики: слуг, детей, людей. Он помнит, как стоял над обрывом, рассуждая о дальнейших планах. А точнее: прыгать или не прыгать. Именно тогда он встретил Огая. Молодого охотника, славящегося своей жестокостью и бессердечием. Он помнит молодого Дазая, совсем маленького, чтобы запомнить такую мелочь, как разговор Мори с незнакомцем. Накахара был совсем молод, но уже внушал страх, хотя внутри была лишь кромешная пустота и неопределённость. Огай был средних лет, статный мужчина с кучей кинжалов на поясе. Мори тогда, дал ему книгу. Совершенно непримечательную, но, как оказалось позже, такую ценную. Способную менять будущее, настоящее и прошлое. Взамен он попросил книгу «предков» и Чуя, будучи невероятно наивным вампиром, с радостью обменял её. И грянул ливень.