In the dead of winter

Пробуждение прострелило Голодом от кончиков когтей к позвоночнику. Уолтер заскрипел, сжимаясь в комок, от больного спазма в мышцах и мозгах. Мир пульсировал алым, пока он выбирался из берлоги, сжимался в темный круг и обратно. Бешено бились сердца, ладони почему-то горели огнем. Вендиго выполз на снег, пережидая мучительные судороги и жадно вдохнул свежий морозный воздух. Пульсация ненадолго замерла, а потом сузилась до ароматно-теплого пятна. Голод подстегнул задеревеневшие мышцы, и вендиго молниеносно скользнул по следу. Он чувствовал, как за милю от него ещё ничего не подозревающий человек шел по хрусткому снегу. Все чувства обострились до предела — кроме зрения: перед глазами плыло красно-темное марево. Он приближался к человеку. Он почти чувствовал его дыхание и слышал его последний вздох. На кончиках клыков уже была его жизнь. Голодное сумасшествие будило инстинкты. Вендиго замер за деревьями, широко раздувая ноздри, слыша, как оглушительно громко бьётся живое сердце человека. И бросился вперёд. Дичь он убил сразу. Человек захрипел, пытаясь удержать выпадающие наружу кишки, и тут же упал на землю. Уолтер рухнул следом, жадно раздирая одежду, кожу и мясо, вгрызся в сладкую плоть, не обращая внимания на пачкающую его кровь. Мясо с осколкам костей царапало горло, но когда он через силу проглотил слишком большой кусок — захотелось только больше. Оно было восхитительно теплым и даже казалось живым. Кровь сгустками толкалась на почерневшую землю. Уолтер с силой выдрал жесткое сочленение ребер и рванул на отдельные куски. Здесь плоть была жёстче, но ему было нужно все, он хотел все целиком. Вендиго влез рукой под хребет и перевернул тело набок. Кишки остались лежать на мёрзлой мокрой земле, а самое сладкое — сладкое-сладкое-сладкое — ещё не было тронуто. Он сунул морду в горячее нутро, жадно чавкая и давясь органами. Как же он был голоден, Боги. Сосущее чувство под ребрами все не отпускало, ему было мало. Уолтер выскреб сердце и лёгкие из-под сломанной грудины, а потом учуял другой человеческий запах. Он вскинулся, слепо вертя головой и полагаясь только на запах. Ему нужна ещё одна жизнь. Второй человек был близко, но ещё не видел его. Вендиго не понял, как сам не заметил его раньше. Он скользнул обратно за деревья и пошел вдоль поляны, заходя второму человеку со спины. Тот сейчас обнаружит первую дичь, и тогда Уолтер убьет его. — О, Боги. От человека остро пахнуло страхом, и вендиго голодно захрипел. Страх был такой же сладкий, как мясо и кишки, он пьянил, как благословление Богов. Уолтер рванул на человека, но тот неожиданно успел уклониться, только когти продрали шубу на спине. Вендиго в первый момент удивился, а потом почуял запах крови — достал-таки. — Тварь… Уолтер? Человек был вооружен. От него пахло порохом, свинцом и КРОВЬЮ, КРОВЬЮ, КРОВЬЮ, КРОВЬЮ. В алом мареве блеснуло лезвие ножа, инстинкты остро встрепенулись. Он убьет его так быстро, что человек даже не успеет поднять оружие. — Уолтер, что ты… Лезвие неожиданно прошло по плечу, но вендиго этого даже не заметил, вонзая когти в грудь до вошедших в мягкое и теплое кончиков пальцев. Кровь плеснула на грязные руки, и человек захрипел, но быстро перестал, потому что вендиго перегрыз ему горло. Ему хотелось сожрать эту жизнь СЕЙЧАС ЖЕ. Он стряхнул тело с когтей на землю, и в руке остались куски плоти и чужое мертвое сердце. Вендиго запихнул его в рот целиком и проглотил, уже готовый продолжить пир, как тут зрение прояснилось. Это было, как удар. Лес — теперь он видел Лес — стал белым с темными силуэтами деревьев. Его руки остались красными, а распахнутые глаза Роланда… Его крик вспугнул птиц. Он грохнулся на колени, неловко пытаясь вернуть распаханные ребра на место. Вместо слов из горла вырывался надсадный звериный вой. Руки тряслись, и капли крови с его рук слетали вниз, на лицо Роланда. Он был мертв, он не дышал, да и не смог бы дышать — вместо груди было одно сплошное месиво. о Боги, что он наделал Уолтера затрясло, он истерично отполз подальше и сжался в комок, не отрывая взгляда от неподвижного тела. Он чувствовал боль, от которой давно отвык, которую даже представить себе не мог. Как будто бы он был пустой оболочкой, готовой сдохнуть подле растерзанного Стрелка, если бы мог заставить себя подойти ближе к тому, что натворил. Теперь он видел, что ружье Стрелка все ещё нацеплено на его плечо — он даже не подумал в него стрелять. И кинжалом вполне мог просто успокоить, если бы не марево Голода. Он смотрит на лицо Роланда так бесконечно долго, что его начинает мутить. Они так давно не виделись, Боги, он так хотел после спячки вернуться к нему… Когда солнце садится за горизонт, Уолтер начинает рыдать. Он не знает, что сделать, потому что ничего исправить уже невозможно. Сбоку мелькнуло алое, и он учуял человеческие запахи, а не сплошное отчаянно-кровавое амбре. Он специально устроил себе берлогу неподалеку от людского поселения, чтобы было, чем утолить Голод после долгого сна. Что чертов Стрелок здесь забыл? — Зачем ты пришел? — просипел Уолтер. — Почему именно сейчас, Боги, почему ты? Он услышал лишь тишину. Даже Лес молчал, и только человеческие запахи и звуки почему-то приближались. Уолтер испуганно — теперь он умел бояться — оглянулся. Люди найдут их, заберут тело Стрелка, а его самого сожгут, как любую нечисть. Он неловко — тело его предавало — встал и подошёл к Роланду. Он старался смотреть только на лицо, потому что видеть черную рану было невыносимо. — Прости меня, Богов ради, Роланд, я не хотел, я не хотел этого… Оглушающе трещал снег под подошвами: люди были совсем близко. Уолтер всхлипнул и, повинуясь чему-то темному и жалкому внутри себя, подхватил тело под руки и потащил по земле в чащу, отступая в темноту спиной вперед. На снегу оставался кровавый след. Он упрямо и медленно шел вглубь Леса, и когда на поляне вдали замаячили темные силуэты и огни, понял, что его быстро найдут и нагонят. Поэтому он перехватил Роланда на руки и кинулся быстрым шагом прочь. Кровь пропитывала черную шубу, а сломанные ребра хрустели, крепко прижатые к груди вендиго. Он шел все же быстрее людей даже с тяжёлой ношей, хотя тело казалось намного легче, как будто вместе с сердцем Уолтер выдрал всю тепло-привычную тяжесть. Кровь вскоре перестала литься на землю огромными пятнами, а ещё пошел снег, заметающий его следы. Уолтер упал на колени неподалеку от берлоги — вроде бы, он не различал, где находился, и тело одеревенело, грузно и м е р т в о рухнуло на землю. Снег не таял, падая на лицо и остро-влажную рану. Порыв ветра хлестнул вендиго по щекам. Уолтер встал, пошатываясь, и разгреб снег до черной промерзлой земли. Попытался копать когтями, но земля была будто каменная, поэтому он просто перетащил тело на этот чистый участочек и свернулся комком под боком Стрелка. Кинжал Роланда лег в ладонь, и вендиго уткнул его себе в грудь напротив одного из сердец. Теперь ему хватит боли и страха, чтобы сделать то, что он хочет. — Боги Охоты, даруйте мне смерть. Лезвие вошло под кожу и глубже, он даже не почувствовал боли в первый момент, а потом тихо захрипел и двинул кинжал до упора. Перехватил рукоять поудобнее, ткнулся лбом в ладонь Роланда и провернул лезвие по кругу, чтоб наверняка. Кинжал вышел из раны с сытым чавканьем, и вендиго измученно уронил руку, закрыв глаза и пережидая судорожные попытки тела регенерировать. Все ещё хотелось задохнуться криками боли, но он должен был сделать все сразу. Одно есть. Второе сердце находилось чуть выше, и именно его Роланд прострелил навылет когда-то очень давно. — Боги Охоты, приношу вам в жертву свою жизнь, дайте только… Он осекся, а потом просто надавил на лезвие что есть силы.

***

Первое, что он услышал — потрескивание огня, но сил открыть глаза не хватило. Было тепло и пахло какими-то травами: мысли слишком путались, чтобы определить, какими именно. Постепенно вернулась чувствительность в конечностях, он попытался двинуться, но чьи-то руки удержали его на месте, и на лоб легло что-то холодное и мокрое. — Тише, тише. Все хорошо, ты в безопасности. Голос казался знакомым, и ему почти удалось открыть глаза, но тут запах трав усилился, и он провалился обратно в темноту. Выхаживали его, видимо долго, он ещё несколько раз приходил в себя, видел смазанные силуэты, чувствовал тепло, запах трав, и слышал голос, а потом снова засыпал или терял сознание. В его беспамятстве были листья, темно-зеленые и сочные, а ещё солнце и теплая тихая вода, как на Юге. В очередной раз он даже смог рассмотреть своего лекаря, и попытался рассмеяться и назвать по имени, но горло перехватило острой болью. — Я же предупреждал, чтобы ты не пытался говорить, — негромко заметил Уолтер, вливая ему в рот какой-то горький отвар, — глотай. Глотай давай, это поможет. Он и правда помогал. Роланд не знает, как описать это чувство, но отвар будто обволакивал его горло изнутри, и боль пропадала. Через несколько дней он сумел хрипло, будто чужим голосом, выдавить: — Уолтер. Это был ты. Вендиго в этот момент отвёл взгляд и снова сунул ему под нос свои колдовские травы, заставляющие Роланда долго спокойно спать. После он старался молчать, да вендиго и не настаивал на разговоре. Не скоро ему хватило концентрации рассмотреть жилище, где они находились. Это явно был человеческий дом, из тех, что строили на Севере, обжитый вендиго. В печи всегда горел огонь, и поэтому было тепло. На стенах висели вязанки трав, какая-то утварь и инструменты. На стенах тонкими лентами вились руны. Уолтер почти всегда был дома, когда Роланд приходил в себя. Он поил его своими отварами, ухаживал и кормил теплым супом на оленьем мясе. Только пару раз Роланд заставал его, возвращающегося с охоты, стряхивающего снег с капюшона и несущего куски мяса на стол в углу у печи. Он не знал, что за мясо приносил в дом Уолтер, но суп был точно с олениной. А ещё Уолтер бессовестно украл у него кинжал и безбожно резал им мясо и травы. Кинжал был охотничий, родной, как собственные руки, и Роланду смотреть на это безобразие и молчать было едва ли не больнее смерти. — Оставь его. Вендиго вопросительно поднял взгляд от мяса, и Роланд указал глазами на кинжал. За это время, чтобы не травмировать заживающие горло, у них установился такое общение взглядами. Уолтер, конечно, его понял, но и не подумал остановиться: — Мне нечем резать. Роланд закатил глаза и, превозмогая боль, огрызнулся (зря, горло разболелась совсем сильно): — Используй когти. Вендиго замер всем телом, а потом отвернулся, продолжая готовку. Его руки немного подрагивали. Упрямый ублюдок. Встал Роланд с чужой помощью, но довольно скоро. Тело ощущалось, как чужое, и болела грудь. Стрелок проверял несколько раз, но под светлой нижней рубашкой не было ни единого шрама или намека на травму. Только ныло все, да горло никак не приходило в норму. Когда Роланд в первый раз смог дойти до стола и поесть самостоятельно, он подтянул к себе лежащий тут же кинжал и, глядя в глаза вендиго, приказал: — Рассказывай. Вендиго поморщился и устроился с ногами на стуле, как бы отгораживаясь. — Я тебя убил. А потом как-то… Я не знаю, Лес сделал это с помощью одного моего сердца, и мы оба выжили. Роланд не понял, почему Уолтер сказал «оба». Вендиго ж тогда был вполне в порядке и даже не голоден. Интересно, каково мясо Роланда на вкус? Ему пришлось по душе? Острые и издевательские мысли Стрелок по понятным причинам оставил при себе. До следующего раза было, о чем подумать. Роланда интересовало очень многое, но возможности говорить были ограничены. Пошатавшись несколько дней с долгими остановками по дому и позаглядывав в окна, Стрелок убедился, что они на Севере. Поэтому Уолтер и таскал из Леса дрова в огромных количествах, и огонь горел беспрерывно, и мясо в супе было жесткое и промерзлое, будто лишённое вкуса. — Ты напал на меня. Почему, я же окрикнул тебя? И был день. — Голод, — вендиго, подкидывающий дрова в печь, отвёл взгляд, — я только после спячки был. Ничего не соображал, как будто вместо мозгов — инстинкты и Голод. Человека сожрал, да мало было. А тут ты. Уолтер коротко глянул на него, будто желая что-то спросить, но не спросил. Он казался холодным, равнодушным, как и всегда, но почему-то Роланд чувствовал от него аромат других эмоций — страха и боли. Это было в новинку и глушило аромат луговых трав с волос Уолтера. Стрелок выяснил ещё кое-что, пока вендиго шептал заклятия над его горлом. Услышав явный вдох над макушкой, Уолтер на секунду затормозил, будто окаменев, а потом продолжил неясный скрипяще-рычащий колдовской речитатив и не удержался от вопроса уже после лечения: — Ты меня что, понюхал? Роланд довольно кивнул, откидываясь на подушку и с наслаждением ощущая, как укрепляются голосовые связки от чар. Зато сейчас у него была причина, чтобы не отвечать на вопрос более развернуто. Страх, горечь и боль были, мерзко нервировали прогоркло-отчаянным запахом. Но волосы все так же пахли травами, хоть и намного меньше. То, что Уолтер все время мёрзнет, они выяснили, когда ушли из домика на Севере и двинулись по Лесу вниз по континенту. Сам вендиго списывал это на слабость после ритуала, но Роланд быстрее понял, в чем дело и раздобыл в ближайшей деревне добротную белую шубу вместо темной накидки, которые носили все вендиго. Такую, которой мог согреться обычный человек. Это помогло. А ещё Уолтер занервничал. — Вряд ли я превращусь обратно в человека, верно? Моя человеческая жизнь кончилась очень давно, не хотелось бы умирать, — неловко усмехнувшись заметил он. Роланд в ответ пожал плечами: — Не думаю. На самом деле он знал это точно. Как и то, что должен был появиться в тот злополучный день, когда умер, рядом с потерявшим голову вендиго. — Как ты вообще оказался там тогда? — кусая губы, спросил Уолтер. Он безумно винил себя за то, что сделал, это было видно невооружённым глазом. Вендиго от него тихарился, в руки не давался и всячески держал дистанцию. Признаться, им обоим нужно было время, чтобы разобраться со своими новыми, «посмертными» заморочками в голове. Но, Роланд знал точно, все придет в норму, рано или поздно. — Меня позвал к тебе Лес.