Пока ты не выросла

На следующий день мы с Мартой и Светкой снова прогуливаем первый урок, ведь они хотят знать все подробности моего свидания с Никитой. А ещё потому, что учительница по труду использует нас в качестве бесплатных психологов и все сорок пять минут рассказывает о своих проблемах. Выглядит это примерно так: «Ну что, девочки, сегодня будем учиться готовить борщ! Хотя зачем оно вам надо? Вот я своему борщ готовила-готовила, а он всё равно к соседке ушел, потому что у неё грудь больше. Давайте лучше просто листы капусты пожуём, говорят, от неё формы увеличиваются. Ну, или я вас научу пользоваться пуш-ап… Хотя… зачем? Я двадцать лет на мужика потратила, а какова отдача? Ой, девочки…». Мне кажется, как только мы перейдём в одиннадцатый класс, она предложит нам выпить. Поэтому Светка ждёт этого с нетерпением. Но сегодня мы решаем пропустить это представление, тем более, что в прошлый раз она рассказывала, что однажды вылила мужу на голову кастрюлю борща. На этом уроке нам предстояло вязать шарф, и я всерьёз опасаюсь, что тем самым шарфом она мужа и задушила. Поэтому мы поудобнее устраиваемся на подоконнике возле библиотеки, и я, наверное, уже в третий раз в мельчайших подробностях рассказываю, как Никита поцеловал меня впервые. Дальше этого момента мы пока не зашли. — А как он тебя обнимал? — не унимается Светка, комкая в руках лямку от рюкзака Марты. Мне кажется, она едва сдерживается, чтобы не завизжать от восторга. — А в глаза смотрел? От него приятно пахло? А что он потом сказал? — Не помню, — честно признаюсь я, и подруга хмурится. Она явно не в восторге от такого ответа. — Но это было потрясающе. А ещё мы договорились встретиться в эту субботу. — В этот раз будь повнимательнее, — приказывает Светка, и Марта закатывает глаза. Да уж, видимо, мне всё-таки придётся захватить блокнот и ручку. — Кстати, совсем забыла, я же вас пофоткала! — спохватывается она, открывая сумку, чтобы достать телефон. Я придвигаюсь ближе, ведь мне действительно интересно взглянуть на результат её стараний. — Вот ты идёшь к нему… вот он улыбается… вот здесь тебя слегка перекосило… а вот тут голубь срёт на его капот… О, а это я вчера папин разбитый телевизор сфоткала. Очень символично, да? Типа их разбитый брак и всё такое. — Ты правда не переживаешь по этому поводу? — тихонько спрашиваю я, ведь с самого утра не решалась поднять эту тему. Не знаю, как бы я сама восприняла подобное. Но Светка держится молодцом. Вчера мы проговорили почти до трёх часов ночи, но сегодня она пришла в школу весёлая, бодрая и с идеально выполненным домашним заданием, в то время как я похожа на переваренную сосиску, а в голове у меня такая же пустота, как и в тетрадках. — Да всё в порядке, — отмахивается Светка, убирая телефон обратно в сумку. Но она выглядит какой-то напряженной, и я невольно настораживаюсь. — Только вот я подумала… А что, если… я это унаследовала? Вдруг я тоже лесбиянка, просто не знаю об этом. — Что-то не слышала о таком, — фыркает Марта, вклиниваясь в разговор. До этого она что-то чёркала в своём блокноте. — Типа мой дед был геем, отец был геем, и я не посрамлю честь рода, поэтому тоже буду любить мужиков… Это же не болезнь, чтобы передаваться генетически. — Вообще-то это до конца не исследовано, и некоторые учёные утверждают, что такое возможно, — парирует Светка, показывая Марте язык. Та снова закатывает глаза, буркнув: «Ну, да, ты у нас всегда была всезнайкой». — Так что я тут подумала… Может, ты меня ещё раз поцелуешь? Мне ведь нужно разобраться в себе. — Ещё чего! — морщится Марта, закрывая блокнот. Через несколько минут должны дать звонок с урока. — Это была разовая акция! И вообще… я-то точно не лесбиянка. Она подхватывает рюкзак и направляется к лестнице, но Светка не отстаёт и спешит следом, крича что-то о том, что Марта ответственна за её судьбу. Я хочу было последовать за ними, но замечаю блокнот, который Марта оставила на подоконнике. Вздохнув, я решаю забрать его, но поскальзываюсь на упавшей на пол ручке, и блокнот выпадает из рук, открываясь примерно посередине. — Это стихи? — выдыхаю я, встречаясь взглядом с вернувшейся Мартой. Она выглядит смущённой и наклоняется, чтобы забрать блокнот. — Давно ты пишешь? До этого момента я думала, что поэтическим талантом в нашей компании обладает только Светка. Да и то он довольно сомнительный, ведь она умудряется рифмовать «самолёт» и «бутерброд». Судя по тому, что я успела увидеть, стихи Марты куда гармоничнее и даже могли бы стать настоящими песнями. — Ты не хочешь показать их Антону? — предлагаю я, так и не дождавшись ответа. Марта спешно запихивает блокнот в рюкзак и неловко поправляет волосы. — Я давно хотела предложить, чтобы ты выступила вместе с его группой, но их песни тебе не подходили. Зато теперь у тебя есть собственный материал, и я уверена, ты сможешь круто это исполнить. — Да это ерунда, — бормочет Марта, и я замечаю, как её щёки заливаются румянцем. Как она не понимает, что у неё талант? — Это ведь просто наброски… Да и мне не суждено стоять на сцене. Уверенности не хватит, и голос подведёт. — Но на моём дне рождения ты ведь пела, и это было потрясающе! — напоминаю я, ничуть не покривив душой. Пела Марта действительно великолепно, даже несмотря на то, что это была типично светкинская песня о шариках и конфетках. — Антон просто обязан взять тебя в группу, и я сегодня же поговорю с ним! — Не смей! — шипит подруга, но я делаю вид, что не слушаю её, направляясь в сторону лестницы. Она идёт за мной. — Ну какая из меня певица?! Её голос звучит так отчаянно, что я останавливаюсь и оборачиваюсь к ней. Марта выглядит как никогда печальной, и мне до боли хочется обнять её и ободрить. Что я и делаю, возвращаясь к ней и обхватывая за плечи. — Самая лучшая, — произношу, заглядывая ей в глаза. Её взгляд остаётся недоверчивым, но в то же время в нём виднеется надежда. — Самая талантливая из всех, кого я знаю. И ты будешь выступать на сцене, я обещаю. — Я о таком даже и мечтать не могу, — тихо произносит Марта, опуская взгляд. В этот момент я понимаю, что не могу её подвести. — Это слишком… Я не даю ей договорить, обнимая крепче и шепча «Ты будешь петь». Я ещё ни в чём и никогда не была так уверена… Правда, поговорить с Антоном в четверг мне так и не удаётся, впрочем, как и в пятницу, ведь он возвращается к себе в квартиру, а обсуждать это по телефону мне не хочется. В субботу я иду на свидание с Никитой и снова забываю обо всём на свете, за что мне ужасно стыдно. На этот раз мы выбираемся на каток, и я чувствую себя просто до ужаса неуклюжей, цепляясь за бортик, как за спасательный круг, в то время как Ник свободно едет рядом и уговаривает меня дать ему руку, по-доброму надо мной подшучивая. Не будь я в него так влюблена, уже давно поставила бы ему подножку, как тогда, когда мне было восемь… и одиннадцать… и четырнадцать… Но сейчас всё по-другому. Мне приходится сделать над собой настоящее волевое усилие, чтобы всё же довериться Никите и позволить ему взять меня за руку. Мысленно прощаюсь с бортиком, обещая ему, что ещё вернусь, и кое-как переставляю коньки, буквально повиснув на руке у Ника. — Вот видишь, совсем не страшно, — улыбается парень, когда мы оказываемся на середине огромного катка. Если он решит бросить меня здесь, придётся вызывать спасателей, потому что я покину это место только с куском льда в руках. — Угу, — киваю я, хоть у меня совсем другое мнение на этот счёт. Колени дрожат, из-за чего я не удерживаю равновесие и поскальзываюсь, но Никита успевает подхватить меня, удержав за талию в последний момент. — Разве ты ещё не поняла, что я всегда тебя поймаю? — произносит он, и я улыбаюсь, цепляясь за край его тёплого вязаного свитера. Это слишком мило. Интересно, с каких пор эта фраза перестала звучать угрожающе? Ведь ещё совсем недавно мы с Мартой и Светкой с хихиканьем бросали в Ника шарики с водой, а потом он гонялся за нами по всему дому. Почему-то я всегда первой оказывалась в его руках, и он кричал это, с победным видом взъерошивая мне волосы. Кажется, с тех пор столько воды утекло… — О чём задумалась? — спрашивает Никита, прерывая затянувшееся молчание. Я ловлю себя на том, что слишком долго смотрю в его глаза. Такие голубые и кристально чистые, что, кажется, через них можно в самую душу заглянуть. — О тебе, — признаюсь честно, и голос предательски хрипнет. В глазах Никиты загорается интерес. — О том, когда мы перестали бесить друг друга и стали друзьями, а ещё о том, как эта дружба переросла в нечто большее. Так странно… — Что ж, мне кажется, всё шло своим чередом, пока ты не выросла, — ухмыляется Ник, и я вскидываю брови. Что он имеет в виду? — Тогда я понял, какая ты заботливая, интересная, умная и творческая. Да, это было немного необычно, ведь я помню тебя совсем малышкой, но сейчас передо мной взрослая и прекрасная девушка, а всё остальное ушло на второй план. Щёки вновь заливаются румянцем, и мне безумно хочется закрыть лицо руками. Но так как в этом случае я рискую упасть, не придумываю ничего лучше, кроме как притянуть Никиту ближе и накрыть его губы требовательным поцелуем. Он с готовностью перехватывает инициативу и обнимает меня крепче, нежно, но уверенно лаская мои губы. Я вновь ощущаю, как меня переполняет солнечный свет и улыбаюсь даже сквозь поцелуй, комкая ткань свитера у парня на плечах. — Осторожно! — раздаётся откуда-то сбоку, и вдруг в нас врезается какой-то отчаянный фигурист. Не удержав равновесие, Никита падает на лёд, а я заваливаюсь прямиком на него. — Простите! Парень в смешной оранжевой шапке с помпоном быстро отряхивается и неуклюже катится дальше, распугивая других посетителей катка, а я продолжаю сидеть верхом на Никите, обеспокоенно оглядывая его на предмет повреждений. — Я в порядке, — уверяет меня он, и я облегчённо выдыхаю, а затем не удерживаюсь от улыбки. Ну вот, он обещал, что всегда поймает меня, но не предупредил, что его при этом тоже ловить придётся. — Так на чём мы остановились? — На том, что я взрослая и прекрасная, — отвечаю я, прикрывая глаза, когда он нежно касается пальцами моей щеки. Так легко и приятно… В следующий момент его губы вновь находят мои, и я забываю обо всём на свете. Дыхание сбивается, а солнечному свету становится тесно в моём животе. Я чувствую лёгкое напряжение и невольно ёрзаю, пытаясь избавиться от него. Но Никита вдруг отстраняется и как-то неловко вглядывается в моё лицо. Хочу было спросить, в чём дело, но вдруг ощущаю под собой твёрдый бугорок, которого там раньше не было. О нет… Кажется, жезл любви таки добрался до меня…