Снег на губах

      Она сдергивает с широких плеч Драко чёрный сюртук, не отрывая своего сладкого рта от его губ. Он стонет и жмурится, когда её ладошка ласково ложится на его вздыбившийся от возбуждения пах. Это невыносимо. — Грейнджер, я сейчас изнасилую тебя… — рычит Драко, сжимая её ягодицы и прижимаясь теснее. — Изнасилуй, делай что хочешь! — с готовностью шепчет она, оставляя дорожку из влажных жарких поцелуев на его твёрдой груди.       Он замирает, озадаченно поднимая бровь.       Что?!       А эта сумасшедшая продолжает горячо шептать: — Драко, делай всё, что тебе хочется! А потом сотри мне память и мы будем квиты! — она касается пояса на его брюках, но Драко задерживает её нетерпеливые руки и заводит их Гермионе за спину.       Она часто и прерывисто дышит, а карие глаза полыхают огнём словно она сама чёртово Адское пламя!       Малфой облизывает пересыхающие губы, оглядывая её, такую дикую и готовую ко всему, и вдруг усмехается: — Я не умею этого делать достаточно хорошо, Грейнджер… Стирать память… — Я тебя научу. Это не сложно, — она тянется к его шее и оставляет там несколько нежных полупоцелуев-полуукусов.       А он качает головой, закрывая глаза от удовольствия: — Я заметил… Ммм… Но я не хочу этого делать. Не хочу мстить тебе… — Тогда чего ты хочешь? — Она продолжает свою нежную пытку, целуя его подбородок и прижимаясь к его коже грудью.       Её острые соски призывно торчат на фоне кружевной розовой ткани и больше всего на свете Драко хочет сорвать этот красивый, но совершенно ненужный лифчик. Он желает ощущать её под собой, хочет любить Гермиону, жадно, дико, страстно, и Малфой впивается губами в нежную шею, отпуская её руки. Гладит спину, скользит до тонких розовых бретелек и стаскивает их с девичьих плеч, оголяя её прекрасную, самую идеальную для него грудь. — Мерлин, Гермиона… Сейчас я жажду чтобы ты закрыла рот и я, наконец, сделаю с тобой всё, что захочу! И постараюсь, чтобы ты этого никогда не забыла! — Он склоняется, оставляя нежные поцелуи между её соблазнительными округлостями, скользит языком по соску, облизывает вокруг и захватывает его вместе с ареолой. Втягивает в рот, посасывает. Её несдержанные стоны вибрацией отдают сладкой пульсирующей болью в пах. Драко тихо стонет, а она вцепляется в его плечи и изгибается, подаваясь грудью вперёд. И он рад вкушать это блюдо под названием Гермиона Грейнджер и без промедления набрасывается на вторую грудь. Её громкая страстная реакция заставляет его самого чуть ли не кричать от желания, разрывающего на части: — Гермиона, чёрт, как же я хочу тебя! — Драко… — Она обвивает его шею руками, её жаркие губы снова находят его рот. — Ты веришь мне? — шепчет она, срывая поцелуй за поцелуем. — Грейнджер… — задыхается он от её бурной страстности.       Штаны оказываются на полу. Он делает пару шагов назад и падает вместе с ней на кровать. Её волосы всклокочены и серы от сажи, и они падают на его лицо, отгораживая Драко от мира. Он видит только раскрасневшееся лицо Гермионы, чувствует жар её податливого мягкого тела на себе. Он готов сожрать её. Жадно хватает нежные алые губы своими, тонет в пьянящих касаниях и поцелуях. — Нет, скажи, ты веришь мне? Скажи, потому что это важно! — останавливает она, обнимая его лицо ладонями.       Малфой шумно дышит. Ловит ожидающий взгляд и ласково касается носом кончика её носа. Карие глаза требуют ответа и он ответит ей правду.       В той горящей кладовой в кабинете зельеварения Драко думал о многом. Он думал о том, что мать скорее всего не вынесет его смерти и пропадёт, забытая всеми сумасшедшая женщина. Он думал, что вот так бесславно исчезнет род Малфоев, сгорит в огне, превратится в пепел. Так печально и глупо…       Но больше всего Драко жалел об одном — о том, что он никогда не сможет сказать Гермионе, как сильно любит её и простил, потому что сам грешен и не имел права так мучить её… Что она — самое лучшее, что случилось в его жизни…       Пламя рвалось в кладовую, а перед глазами Малфоя проносились картинки-воспоминания. И все о ней. Её задорная улыбка, искренний смех, тёплые объятия, её дикие своенравные кудри и милые веснушки… Её прекрасное тело и губы, дарившие ему море наслаждения и любви… Нет, он не хотел умирать. Он мог десятки раз погибнуть, когда шла война, но никогда не чувствовал такого отчаянного желания выжить. Драко прощался с жизнью, но в то же время надеялся и молил всех богов дать ему ещё один шанс увидеть её.       А когда Гермиона упала ему в руки, как ответ от тех самых богов, сердце Драко чуть не остановилось от осознания, что она может сгореть в этом аду вместе с ним. В тот момент стало всё совершенно неважно. Глупые ссоры, ревность, её поступок, всё словно стерлось, испепеленное Адским пламенем. Он дико испугался за неё. Гермиона не заслужила этого! Драко видел смерть, терял тех, кого близко знал, потерял отца, но её потеря значила бы, что он потерял всё.       Он почувствовал режущую боль в груди, когда понял, что его существование закончится, если с ней что-то случится. Гермиона вошла в его сердце и вряд ли что-то могло вытеснить её оттуда. Она стала его воздухом. Его кровью. Его жизнью.       Она сводила его с ума. Это было впервые и это пугало и будоражило. Малфой не думал, что такое бывает, и что он способен ощущать и переживать такой яркий спектр чувств к одному человеку. — Я верю тебе… — шепчет он, тихо радуясь, что может сказать это — они живы, хотя и вымазаны в саже и пахнут чем-то палёным. — Гермиона. Я знаю, что ты считаешь это огромной ошибкой. А ты не любишь ошибаться. Уверен, что этого не повторится… — Не повторится, Драко! Верь мне! — подхватывает Грейнджер, а он вспоминает, как они однажды валялись в сугробе и он видел ореол из звёзд над её головой и считал её самой идеальной на свете. Но эта Гермиона, новая, прекрасна в своей несовершенности, она настоящая и это делает её желаннее в тысячу раз. — Грейнджер, — его губы ласково щекочут её кожу за ушком. — Я прошу тебя только об одном — быть честными… Друг с другом… Только об этом… Всегда… — Всегда, — согласно кивает Гермиона. — Прости за то, что вел себя, как мудак, — он наслаждается мягкостью её кожи, гуляя ладонями от её шеи по спине и ниже. — Я просто идиот, что столько времени пытался быть дальше от тебя. Это сложно… Нет, это невозможно. Ты прощаешь меня? — Малфой, что за вопросы? Конечно, конечно прощаю! Когда ты уже заткнешься и поцелуешь меня по-настоящему! — Гермиона улыбается, а в карих глазах искрятся слёзы. — Сама заткнись… — смеётся он и его губы ловят её подающийся навстречу горячий ротик.       Драко переворачивает свою любимую гриффиндорку на спину, нависает над ней. Целует её грудь, избавляя от ненужного розового клочка кружев на бёдрах. Его пальцы ласково проходятся по влажным складочкам. Грейнджер горячая, и каждое его прикосновение заставляет её выгибаться и стонать сквозь закусанные губы. — Мерлин, Гермиона, ты словно горишь…— Он продолжает ласкать её между ног, ощущая горящую бархатную лаву.       Скользит пальцами внутрь неё. Гермиона открывает рот и громко ахает, а он выходит и продолжает ласкающие движения, возвращаясь обратно и выходя, задевая все самые чувствительные места, дразняще кружа вокруг. Его губы терзают розовые твёрдые соски, играя и лаская их языком. Драко чувствует, как её ногти крепко впиваются в его спину и скорее всего оставляют там яркие метки в виде царапин. Гермиона, изнемогая, извивается под его властью. — Драко! — всхлипывает она, призывно глядя на него из-под полуопущенных ресниц. — Пожалуйста… Я сейчас сгорю… Потуши мой огонь…       Драко судорожно выдыхает. Целует её полуоткрытый рот. Потушит он её пламя или наоборот сгорит вместе с нею дотла, неизвестно… Сердце бешено бьётся, когда он входит в неё, толкаясь сладостно неспешно и срывая жаркие поцелуи и стоны с её губ. Она почти плачет от наслаждения и благодарно подаётся ему навстречу. Драко страстно целует, кусает, лижет каждый участок её бархатной кожи до которого может дотянуться. Плевать, что на её щеках серые пятна от сажи, Гермиона всё равно прекрасна. Её соблазнительная грудь мерно колышется в такт движений. Это зрелище заводит Драко ещё сильнее и он не может сдержать восхищённого выдоха: — Красивая… Какая же ты красивая… — Гермиона, опьяненная происходящим, ахает и сильнее сжимает его бёдрами за талию.       Он не хочет чтобы это быстро заканчивалось. В какой-то момент Драко останавливается, выскальзывает из неё, и переворачивает на живот. — Драко… — он знает, что Грейнджер уже на пределе, она задыхается и хнычет, желая продолжения.       Оборачивается, глядя на него горящим взглядом, и облизывает губы влажным розовым язычком. Встаёт на колени и выгибается назад, как кошка. Эта соблазнительная откровенная поза выжигается в его памяти так, что вряд ли сотрёшь.       Горячая! Бесстыжая! Ошеломительно красивая! — Гермиона… — хрипло произносит Малфой, оглаживая её попку и тонкую талию. — Чёрррт, видела бы ты себя со стороны… Ты сводишь меня с ума… — Драко, ты так смотришь, что я сейчас кончу… — она словно дразнит его своими порочными взглядами и речами.       Призывно отклоняется к нему навстречу и трётся о его напряжённый член своей чертовски аппетитной задницей.       Кажется, в Адском пламени сгорела и её дурацкая скромность…       Спасибо, Святая Моргана!       Кровь бешено устремляется в низ живота и он вновь бросается на неё. Неистово целует округлые ягодицы и хрупкую спину, зарывается носом в каштановые кудри. Она пахнет костром и жизнью. Драко, рыча от дикого, почти животного возбуждения заполняет её вновь и продолжает неистово двигаться. Она идеальная! Горячая, влажная, тугая… Его малышка…       Гермиона лихорадочно сминает пальцами простыню, сопровождая каждое его движение стонами, теряя над собою контроль: — Да, Драко! Да! Боже мой… Драко… Да, вот так… Пожалуйста!.. Ммм… Ах! — и вдруг открывает рот в молчаливом крике и сжимает его член внутри себя, выгибаясь и бурно кончая.       Ещё несколько рваных движений и Малфой подходит к пределу следом за ней. Громко стонет сквозь зубы, когда его мышцы напрягаются и на него обрушивается невероятно мощный оргазм.       Это потрясающе… Чёрт побери… — Гермиона… Любимая моя… — он сваливается рядом и шепчет всё, что выдаёт его расплавленный мозг, разрываемый всепоглощающим чувством нежности. — Я люблю тебя, малышка… Как же я люблю тебя… Моя красивая… Моя прекрасная ведьма…       Она перехватывает его губы своими, устало выцеловывая с них слова любви. — Ты полосатый, как зебра… — смеётся она через некоторое время.       Её солнечно-карие глаза сверкают нежностью и спокойствием. — И кто мне это говорит — замарашка Грейнджер? — усмехается Драко и вырисовывает на её серой щеке узор. — Я же собиралась в душ! — она отталкивает его пальцы. — И что же тебе помешало сходить туда? — Малфой удерживает её, потому что Гермиона пытается сбежать из кровати. — Один очень-очень грязный блондинчик! — хихикает она. — Не знаю такого, — он делает вид, что задумывается. — С кем ты мне изменяешь? — его пальцы касаются её рёбер и он щекочет Гермиону, удерживая другой рукой за талию. — Драко! — визжит она и брыкается, задыхаясь от смеха. — Прекрати или я тебя заколдую!       Когда он, посмеиваясь, останавливает свою пытку, Гермиона садится рядом поджав под себя ноги и очень серьёзно произносит: — Малфой, может начнём всё с начала?       Она рядом, обнажённая, растрепанная, касается бедром его бедра, не пытается прикрыть грудь и его это возбуждает. Его член вновь наливается силой. Но Грейнджер не видит, что творится с ним. «Она иногда такая рассеянная!» — усмехается он про себя и заводит руки за голову, откровенно любуясь ею, гуляя взглядом по всем её прелестям. — То есть, как будто никакого Обливиэйта не было? — произносит Драко, стараясь быть серьёзным под стать выражению её испачканного лица. — Драко… — она хмурится, замечая, что он смотрит на её груди и, закусывая губу, прикрывает их ладошками. А щеки смущённо горят розовым, словно не она сейчас извивалась перед ним, вертя голым задом. — Да, я согласен… Забудем всё… — Малфой поднимает взгляд к её глазам и еле сдерживает улыбку — каждый намёк на память сердит Грейнджер, а ему нравится её дразнить. — Драко! — Нет, правда, я же только за! — смеётся он, а она хватается за подушку и замахивается, прищуривая глаза.— Грейнджер, кто старое помянет… — Ты доиграешься! — предупреждает она. — Только вот трудно забыть, что… Ай!       Он с хохотом ловит летящее ему в лицо орудие. — Всё, сдаюсь… — откидывает подушку в сторону и хватает Гермиону за талию. Снова щекочет и кусает её за шею и плечи, а она громко визжит, отбиваясь от его вездесущих рук и рта: — Драко, не надо! Пожалуйста! Ну, я прошу тебя! Так нечестно! Ты же сильнее!       А он уже готов ко второму раунду и его укусы превращаются в жадные поцелуи… Вдруг над кроватью, дико воя, бледным облаком проявляется Обманутая ведьма. — Дьявол, ты напугала! — вскрикивает Малфой, а Гермиона поскорее прячется под простыню. — Мистер Малфой, если вы обманете или обидите эту девушку… — угрожающе завывает привидение. — Я люблю её, и обманывать не планировал, — хмыкает он, принимая улыбающуюся довольную Грейнджер в свои объятия. — Дааа, конечно! Знаю я вас, мужчин! Особенно слизеринцев! Если вы, мистер Малфой, обманете её, я буду с вами не только до конца учебного года, а до смерти! Буду портить вам жизнь своим нытьём! — обещает бестелесая сердитая ведьма, размахивая бледными руками.       Чёрт, этого бы не хотелось… — Я обещаю, что никогда не обману её. — говорит он твёрдо, а Гермиона смеётся и дразняще завывает над его ухом противным голоском: — Бои-иишься нытья Обма-аанутой ве-едьмы?       Он поднимает бровь и прищуривается, игриво улыбаясь: — Ужасно боюсь, Грейнджер! Уж лучше ты, чем она! — Гермиона вновь хватается за подушку, чтобы врезать ему, но её рука останавливается.       Она любуется его улыбкой, глядя влюблённым очарованным взглядом и улыбается в ответ: — Драко… Я очень люблю тебя…

***

— Горячие новости! Почти с пылу, с жару! Бывший Пожиратель Смерти и Героиня Войны спасли детей от Адского пламени! — Пэнси Паркинсон, стоя на стуле у камина, торжественно читает старый выпуск «Ежедневного Пророка».       На ней зелёное блестящее платье и она пьяна в стельку. Рон поддерживает её за талию, строя пьяной слизеринке смешные рожицы. А та фыркает — «Дурак!» и громко хохочет, несильно ударяя его по рыжей макушке. — Пэнс, хватит! — морщится Драко. — Это десятый концерт за неделю! Мы уже наизусть выучили эту дурацкую статью! Когда ты устанешь наконец? — Молчи, неблагодарный! Вам с Грейнджер торжественно вручили по Ордену Мерлина! Ик! — она важно поднимает палец вверх. — Третьей степени! Надо вспомнить, зачем мы всей школой сегодня собирались в Большом зале в день Святоши Валентина! И выпить за это!       Награждение заняло от силы полчаса и закончилось безалкогольным фуршетом и танцами в честь дня Влюблённых. Где слизеринка могла так наклюкаться, было тайной для многих, но не для Гермионы. Маленькая бутылочка с огневиски давно отобрана и лежит у неё в бисерной сумочке. — Мне кажется, тебе уже хватит! — Гермиона закатывает глаза и обнимает сидящего рядом с ней Драко.       Паркинсон ворчит — «Зануда!», а Грейнджер возмущенно продолжает: — Меня больше напрягает почему пишут «Бывший Пожиратель», а не, к примеру, «Молодой Профессор зельеварения» или хотя бы «Драко Люциус Малфой»? Про себя я уж и молчу! Все давно забыли, как меня зовут… Что, в общем-то, неплохо… Эти пафосные «Героиня Войны» и «Золотая девочка» раздражают… А сегодня ещё, на радость папарацци, на мне это платье…       Драко проводит пальцем по её колену обернутому в золотую ткань. Гермиона знает, что он в восторге от того, как она выглядит. «Самый соблазнительный слиток золота!» — произнёс он, когда восхищённо разглядывал её в примерочной элитного бутика женской одежды.       Платье было не только слепяще золотым и жутко облегающим, но ещё и без бретелек и с высоким вырезом, который открывал её правую ногу почти до трусиков. Малфой еле сдержался, чтобы не наброситься на Гермиону прямо в примерочной. Он настоял на покупке этого наряда, шантажируя её тем, что откажется от награды, если она не наденет его на торжество. — Хорошее платье, что тебе не нравится? Ты выглядишь просто потрясно! — Джинни сидит на коленях Гарри, уютно расположившемся в любимом кресле Драко.       Подружка и сама выглядит очаровательно. Она ласково гладит свой уже хорошо заметный округлый животик укрытый синими волнами шикарного сарафана. В ней и не признать ту самую боевую девчонку, сражавшуюся на квиддичном поле и в бою, как тигрица. Она неожиданно превратилась в спокойную улыбчивую женщину, но в глазах её прятались знакомые хитринки. Рыжая лукаво улыбается, любуясь на Гермиону, тесно прижавшуюся к Драко. Толкает своего будущего мужа в бок, требуя поддержки, и Гарри кивает с видом ценителя: — О да, Гермиона, платье великолепно!       Гермиона делает сердитое лицо, а Малфой удовлетворённо хмыкает и важно приподнимает бровь: — Вот, и я о том же! Золотая девочка должна быть в золоте. — Но оно дорогущее! И ты думаешь, я его ещё раз надену? — хмурится она. — Просто расточительство покупать такое платье на один вечер! — Я могу себе позволить одевать тебя бессовестно, безумно, дико дорого, Гермиона! — самодовольно улыбается он и, склоняясь к её уху, шепчет. — И надеюсь, что ты всё-таки наденешь эту золотую вещицу хотя бы пару раз, чтобы я с огромным удовольствием сорвал её с тебя… Как обёртку со вкусной сладкой конфетки.       Гермиона закусывает губу, чувствуя, как кровь окрашивает её щеки румянцем. — Драко, прекрати! — шепчет она и слышит деликатное покашливание за спиной. — Хм, а я бы съела конфету, — Полумна сидит рядом на диване и изучающе разглядывает их через очки с розовыми стеклами в виде сердец. — Сегодня хороший день, чтобы объедаться сладким.       Малфой сжимает зубы, сдерживая смех. Гермиона смущена, но всё же смеётся, особенно, когда Блейз в таких же очках, как у Лавгуд, вещает из-за её спины: — Да, Малфой, я согласен с Лу! Мы сбежали с этой тухлой вечеринки, чтобы весело обмыть твой первый орден! Доставай всё самое вкусное и самое пьяное из своих запасов. — Блейз, вот душа не лежит праздновать. Мне кажется, это нечестно… — у Драко давно всё готово, эльфы помогли собрать небольшой стол с закусками, и он взмахом палочки заставляет тарелки, напитки и бокалы прилететь из его «кухни» и устроиться на столике. — Грейнджер, ты его заразила правильностью! — выкрикивает Паркинсон из медвежьих объятий Рона.       Они плюхаются вместе с ней в кресло напротив Гарри и Джинни. Драко отмахивается от слов слизеринки: — Нет, ну правда! Мальчишка послушал придурка и по глупости натворил дел! Я всего лишь действовал по ситуации. Поступил так, как и любой другой, окажись на моём месте. И ничего такого героического не совершил… — Малфой, это точно ты, а не какой-то пуффендуец под обороткой? Что-то ты слишком скромен сегодня, — посмеивается Гарри, он настроен благодушно и качает головой. — Зря ты так. Помнишь профессора Локонса? Вот этот бы первым делом спасал себя… — О, да! — смеются ребята, вспоминая самого самовлюбленного препода в истории Хогвартса.       Гермиона замечает, что Драко закатывает глаза, не веря в то, что Поттер вдруг по своей воле решил поддержать его. — Послушай, мой хороший, — она нежно целует в щеку своего слизеринца. — Ты правда заслужил это.       Драко сразу же меняется в лице, игриво усмехается и подтягивает её на свои колени. Обнимает за талию, целует в обнажённое плечо, влюбленно глядя серыми омутами глаз. А Гермиона вновь ощущает волшебные невероятные мурашки от его грубоватой нежности и собственнических уверенных прикосновений. Он прекрасен, как всегда. Чисто выбрит, пахнет так, словно его окунули в её амортенцию с добавлением пряностей. Одет с иголочки в новенький костюм сшитый на заказ, серый с еле заметным серебряным отливом. Драко обозвал его платиновым. И Гермиона тоже не прочь сорвать с него эту дорогую упаковку. Он ловит её голодный взгляд и на его лице расцветает широкая белозубая улыбка. «Драко, нет, пожалуйста! Ямочки на твоих щеках сводят меня с ума!» — думает она, любуясь своим Спасителем, как теперь в шутку называли его друзья.       Несколькими днями ранее, когда Макгонагалл вызвала к себе в кабинет и торжественно объявила, что их наградят, Драко был поражён и хотел отказаться. Но директор настояла и, к ещё большему изумлению Малфоя, извинилась за то что набросилась на него с обвинениями. На что он только хмыкнул: — Ни в чём вас не виню. Думаю, у вас был повод подозревать меня. — Нет, — ответила она твёрдо. — Нельзя было первым делом подозревать вас, мистер Малфой. Я не должна была судить вас, опираясь на ваше прошлое. Это совершенно недопустимо. Я поступила почти так же, как и те, кто избивал вас толпой… Вы пример того, что люди могут меняться. Особенно в юности. И, честно говоря, я горжусь вами. Вы отличный преподаватель и смелый молодой мужчина. Поэтому я первая голосовала на собрании в Министерстве за то, чтобы вас наградили.       Драко вышел из кабинета директора пребывающий в состоянии небольшого шока, но довольный. Почти так же он чувствовал себя, выходя за наградой. Гермиона видела, что вся эта шумиха вокруг удивляла его. Он на самом деле, без тени кокетства, считал, что не совершил ничего героического. И когда дети, которых он спас, вышли на сцену и подарили ему золотые наручные часы с гравировкой «Нашему спасителю и лучшему учителю», он изумленно поднял брови и проговорил, пожимая плечами: — Чёрт возьми, неожиданно… — но подарок принял и сразу же надел на руку.       Самое удивительное, но Финниган и Томас тоже поздравили его с наградой. Пожали руку и даже извинились за своё поведение. А Хиггс был одним из тех, кто сухо кивнул: «Поздравляю, Малфой!». Он нехотя поблагодарил за спасение брата, недовольно добавив, что лучше бы этот уродец сгорел в Адском пламени.       Роберт Хиггс, как и Теодор Нотт, получили условные сроки за использование тёмного запрещенного проклятия и были отчислены из Хогвартса. Их закрыли в своих домах на год, без возможности пользования палочкой и перемещения куда-либо дальше двора.       Хиггс, казалось, был расстроен поступком младшего брата, но дразнить Малфоя не перестал. Он проявил к Гермионе преувеличенно много внимания, поздравляя с новым орденом в коллекции. Она неожиданно оказалась в его крепких объятиях. Через плечо Хиггса, Грейнджер видела, что Драко еле сдерживает злость и сжимает кулаки. Она поспешно оттолкнула беспардонного слизеринца, пока дело не дошло до драки и строго проговорила: — Хиггс, это очень мило с твоей стороны, но прошу больше так не делать. Никогда.       Теренс, нагло улыбаясь, растворился в толпе, а Драко ещё некоторое время стоял сжав зубы и глядя ему вслед испепеляющим взглядом. Гермиона знала, что он не столько ревнует, сколько переживает за неё. Не хочет чтобы Теренс или какой-либо другой ублюдок причинили ей вред. Драко заботится о ней.       Она благодарно сжимает его ладонь, лежащую на колене, возвращаясь мыслями в уютную гостиную, полную весёлого смеха. Ребята хохочут над какой-то шуткой Блейза. В углу играет волшебный патефон, который Драко забрал из комнаты Слизнорта. Звенят наполненные бокалы. — Грейнджер, а зачем ты прыгнула в огонь? — Пэнси тоже тянется к фужеру с эльфийским вином, но Уизли перехватывает её руку и целует, шепча: «Ты мне нужна в сознании…»       Гермиона могла бы рассказать в красках, что её сподвигло на тот поступок, но ей так хорошо в тёплых объятиях любимого, что говорить много не хочется. Она хмыкает: — Я хотела спасти Драко и ребятишек. И ни одной мысли не возникло, что это опасно… — Ты сумасшедшая! — Паркинсон крутит пальцем у виска. — О нет, Гермиона очень смелая! — подаёт голос Гарри, посылая подруге любящий дружеский взгляд. — Она может совершить подвиг, когда этого требуют обстоятельства! Если подумать, на её счету десятки сумасшедших поступков! — Гарри! — Гермиона с упрёком прищуривает глаза — ну зачем вспоминать её прошлые, не всегда обдуманные действия. — Однажды она даже запрыгнула на дракона! — выдаёт Рон с довольной улыбкой.       Пэнси открывает изумленно рот. Но через секунду уже хохочет, тыкая пальцем в Драко: — О, это я и так вижу! Запрыгнула и очень удачно его оседлала!       Малфой поднимает брови и тихо смеётся в ответ, осознавая что именно имеет в виду дерзкая слизеринка: — Паркинсон, дуреха! — Пэнси! — Гермиона краснеет до кончиков ушей и кидает в неё подушкой с дивана. — Я когда-нибудь убью тебя! — Да что я такого сказала? — хохочет та. — Уизли, усмири свою девчонку!       И Рон делает не совсем то о чем его просили. Он обнимает Паркинсон и целует её в губы. А она отвечает со всей своей неудержимой страстностью, и всем вдруг становится ужасно неловко от звуков которые они издают, громко чмокая губами и постанывая. Гермиона переводит взгляд на Джинни — та кривится, делая страшное лицо, а Гарри сжимает рот в смущенной улыбке. — День Святого Валентина во всей красе… — подаёт голос Невилл.       Он сидит рядом с Блейзом и все знают, что у него единственного из компании нет девушки.       Пэнси резко отрывается от порозовевшего лица своего парня и громко кричит: — Лонгботтом, не надо грузиться! У меня для тебя есть одна классная девчонка на примете! — Только не это… — выдыхает тот обречённо, а Паркинсон с горящими глазами кидается к нему, чтобы рассказать, как стала хороша Миллисента Булстроуд, похудевшая на новой волшебной диете, и что она только и делает, что читает книги по магическому садоводству и достала соседок по комнате, заполнив все подоконники своими дурацкими цветами в горшках. — Грейнджер… — Драко нежно проводит носом по щеке Гермионы, отвлекая от реальности. — Слышишь, наша песня…       Она прислушивается…       Слов нет! Боже мой!       Мурашки горячей волной пробегают по коже, когда до боли знакомая музыка наполняет гостиную мелодичными звуками. Это действительно та самая песня, под которую они танцевали в их первую ночь. Только сейчас она звучит не приглушенно из-за стены, а ярко и пронзительно, и слышно каждое слово певца, задевающего своим гипнотизирующим голосом струны души.       А в памяти Гермионы всплывают все подробности того самого вечера. Его смех, танец с воображаемой девушкой на фоне горящих свечей и камина, его взгляд, когда он склонился перед нею на колено. Он смотрел на неё, как на богиню… И продолжает так смотреть…       По настоятельной просьбе Малфоя она научилась восстанавливать воспоминания и «вернула» ему стёртые мгновения. — Грейнджер, теперь всё на месте… И я хочу повторить то, что было той ночью… — хищно улыбнувшись, произнёс он тогда, сгребая её в охапку…       И сейчас Драко тоже улыбается, но по-другому, загадочно, и вдруг начинает подпевать, подстраиваясь под мелодию: — Когда ты рядом, я дышу тобой, когда ты рядом, я могу летать. Я должен слышать голос твой, чтобы мечтать…       У Драко приятный бархатный баритон, который вызывает в ней прилив огромной всепоглощающей нежности. Гермиона тихо смеётся и обнимает его, утыкаясь носом в плечо, чтобы скрыть слёзы.       Это слишком мило и неожиданно… У них теперь оказывается есть своя песня с которой связано столько всего, и плохого и хорошего…

***

      Какое-то время всё идёт так хорошо, что Драко расслабляется. Он впервые в своей жизни каждое утро встаёт с мыслью, что хочет проживать следующий день так же, как и вчерашний. Вместе с ней. Делая то, что делает. Общаясь с теми, с кем общается.       Тот человек, которым он был в начале учебного года, растоптанный, одинокий, с потухшим взглядом и без смысла жизни, исчез. Драко полон идей, счастлив и спокоен. Кошмарные сны больше не мучают его и за это он благодарен ласковой защите Гермионы. Когда она рядом, его мысли всегда работают только в положительном ключе, даже во сне.       В то тёплое мартовское утро ничего не предвещало изменений в его жизни. Кофе и горячие блинчики, после ещё более горячих игр в душе. Поцелуй на прощание, её игривый смех и подмигивание. Полет клетчатой юбки, обнажающей стройные ноги в чёрных гольфах. Взметнувшиеся кудри, когда она разворачивается, чтобы убежать на свой урок. Он провожает её взглядом и знает, что встретится с ней вновь на сдвоенных рунах.       Но она не приходит на пару. Драко сидит один за партой и его гложет отчаянное желание сбежать с урока и найти её. Беспокойство медленно, но верно сжимает за горло. Он не слышит ни одного слова профессора…       Что-то случилось… Где она… Что происходит… Нужно найти её… Может ей нужна моя помощь… Чёрт…       Малфой заставляет себя успокоиться. Он не гребаный придурок, с повышенным чувством тревожности. Он подождёт конца этого чертовски долгого урока и поищет её. Возможно, она зачиталась книгой в библиотеке или Макгонагалл завалила её какой-нибудь документацией и отчётностью.       На перемене Драко на самом деле находит Грейнджер у входа в кабинет директора. Там толпятся их общие друзья. Они молчаливы, Уизли нахмурен, а Блейз почему-то отводит глаза. Грейнджер одета в тёплую мантию и на её красивом личике застыло странное страдальческое выражение. — Драко! — кричит она и бежит навстречу. — Боже, как хорошо, что ты пришёл, я уже хотела послать тебе Патронус!       Её глаза опухшие и красные, словно она совсем недавно горько плакала. Драко мрачнеет, внутренне холодея.       Что-то случилось… — Что происходит? Ты плакала? Куда ты собралась? — вопросы, полные тревоги и беспокойства, сами срываются с его языка.       Она облизывает пересохшие губы и выдыхает: — Драко, я уезжаю. — В каком смысле, уезжаешь? — хмыкает он, отталкивая от себя предчувствие чего-то неотвратимого. — Ну к вечеру же вернешься?       Её глаза наливаются слезами, она мотает головой. — Нет, я…       Сердце тяжело бухает в груди, он не понимает. — Куда ты? Что случилось? — Драко, я уезжаю в Австралию.       Это неожиданно. Драко неверяще усмехается: — Что? Нет! В Австралию? Ты с ума сошла? Это же за тысячи миль от нас… Грейнджер! Ты никуда не поедешь! С какой стати? Почему?       Она горько вздыхает и тихо объясняет: — Сегодня утром Макгонагалл пришло письмо от моего отца. Что-то произошло и они всё вспомнили. И у мамы… У неё случился… Она в больнице… — Гермиона громко всхлипывает и закусывает губу, а по её лицу ручьями струятся слёзы. — Я во всем виновата, Драко… Я должна поехать и поговорить с ними… Помочь им или… Мне кажется, они меня возненавидят… Они не простят меня…       Она закрывает лицо руками. Драко прижимает её к себе. Она так похожа на маленькую девочку, когда сотрясается от рыданий в его объятиях. Он гладит её по кудрявой макушке, целует в висок, пытаясь успокоить: — Не плачь, малышка… Они простят тебя… Ты же спасала их! — Нет, не простят! — спорит она. — Не плачь, Грейнджер… — Он обнимает её крепче, наплевав на то, что друзья и проходящие мимо любопытные школьники вовсю пялятся на них. — Я уверен, что простят. Даже я простил, хотя я… Как ты там говорила — самый упрямый дурак… — Драко, я так люблю тебя. — шепчет она, прижимаясь к нему дрожащим телом.       Малфой чувствует, как она судорожно дышит и легко гладит его спину ладонями. — Гермиона… — сердце разрывается, он не может поверить в то, что она уезжает. И он чувствует всей душой — она вернётся не скоро. — Мисс Грейнджер… Нам нужно идти. — голос Макгонагалл раздражающе действует на нервы. — Мистер Малфой, она может опоздать, портал только что доставили и у неё всего десять минут…       Нет! Он не желает прощаться с Грейнджер вот так. Это несправедливо! Нечестно отбирать её у него! Не сегодня! Не сейчас!       Драко подхватывает Гермиону за талию, поднимает над полом и тащит вперёд по коридору. — Драко, что ты делаешь? — она испуганно оглядывается. — Ты не поедешь! — решительно заявляет он. — Драко, пожалуйста!       Он затаскивает её за угол, скрывая от любопытных взглядов. Хватает за плечи, вглядывается в её уставшее грустное лицо, а потом крепко прижимает к себе. Его губы нежно целуют её в висок, макушку, влажные глаза, солёные от слёз щеки, нос, губы. — Ты останешься со мной, Грейнджер! — шепчет он. — Не надо ехать… — Драко… Мои родители… Моя мама, она же…       Он еле сдерживается, чтобы не закричать эгоистичное: «А как же я?!» — Ты… Чёрт, Гермиона, ну почему вот так?! — Он злится, но качает головой и произносит спокойнее. — Возвращайся скорее, ты же знаешь, что я не могу поехать с тобой… — Я буду скучать! — она снова плачет. — Я напишу тебе, мой хороший… мой любимый! — Ох, ради Мерлина, жестокая ты женщина! — её слова скорее ранят, нежели ласкают слух и Драко качает головой, стараясь произносить уверенно. — Слушай, всё будет хорошо! Ты скоро вернёшься и я буду ждать тебя, поняла? Сделаю нам блинчиков и кофе и мы будем вместе сдавать экзамены… Ты же не бросишь меня в такой сложный период? — Ты справишься. — улыбается она, сквозь слезы. — Ну я бы не был так уверен… — Драко, ты же почти такой же заучка, как и я, — усмехается Гермиона, убирая кудрявую прядь за ухо. — Ты очень умный, ты справишься с любой задачей… — Грейнджер… Обещай, что ты вернёшься! — он сглатывает комок резко перекрывший доступ воздуха в лёгкие.       Она неуверенно моргает и пытается что-то выдавить из себя. — Обещай, Грейнджер! — требует он. — Я вернусь, Драко. Я обещаю!       Он склоняется ближе к ней, запоминая любимое лицо, большие карие глаза так же внимательно и жадно осматривают его. Ловят каждое движение. Каждый вздох. Её пальцы осторожно погружаются в его волосы и он делает то же самое с её кудрями. Чтобы запомнить их мягкость. Он гладит её щеки, трогает пальцем её закусанную губу. — Моя малышка.       А Гермиона всхлипывает и бросается ему на шею. Её мягкие горячие губы оставляют долгий страстный поцелуй на его губах и она исчезает, не в силах больше сказать ни слова.        Драко садится у стены и закрывает глаза, которые жжёт от накатывающих слёз. Он чувствует, что Грейнджер он не увидит очень долго…       Но внушает себе — она обещала… Она вернётся…