Твоя сила и проклятье - это страх

Время было всего лишь шесть вечера, а дети уже не могли толком на ногах стоять. Сегодняшний день прошел весьма тяжко: все тренировки проходили с новой нагрузкой, хотя дети и научились новым приемам; на последнем уроке с Пого все вновь чуть ли не засыпали, именно поэтому их и отпустили по-раньше. В данный момент каждый находился в своих комнатах, отдавая предпочтение отдыху. Хотя музыка Вани все еще разносилась по коридорам Академии, Пого перебирал книги в библиотеке, а Пятый и Элиза в своих комнатах просто читали. Выбор Пятого, снова, пал на механическую физику, а Элиза, наоборот, выбрала детектив Эдгара По. На улице бушевала гроза и гром, а капли дождя, что били по толстому стеклу, успокаивал и придавал некий уют. Неожиданно раздался стук, и Восьмая удивленно взглянула на дверь. Положив в книгу закладку, она подошла к двери, поворачивая ручку. На пороге, удивительно, стояла Грейс. —Дорогая, твой отец сказал тебе спуститься в гостиную. Это срочно.—Грейс привычно улыбнулась, осматривая дочь. —Ладно,—вздохнула Элизабет. Выйдя из комнаты, она закрыла дверь за собой и вместе с матерью направилась к лестнице. На последней ступеньки Грейс извинилась и отошла на кухню, очевидно, готовить ужин. Элиза же слегка нахмурилась, поправила рубашку с галстуком и вышла в гостиную. Первое, что она увидела, это кресло Реджинальда, в котором он сидел. —Отец, ты звал?—переспросила она. —Да,—Монокль сухо кивнул на один из диванчиков, на который Элиза благополучно не обратила внимание.—Твои биологические родители настаивали на встрече с тобой. На улице стрельнула молния. Элизабет будто выпала из реальности. Кто, простите? — "Биологические родители?" Она посмотрела на диванчик с широко распахнутыми глазами. Ее разум конечно перестал логически мыслить на секунду, когда она увидела их. —Здравствуй, Элизабет,—как-то сухо поприветствовала "дочь" Лета Морган. —Здравствуй,—просто кивнул Грегори Морган. —Вы..?!—недоумевала Элиза. Ее рот буквально был готов упасть до пола-в таком шоке она была.—Что вы тут делаете?—она еле сдерживала злость. Даже нет, гнев. —Номер Восемь, думаю, вам нужно поговорить тет-а-тет,—делая явный акцент, проговорил отец.—И передай Номер Семь вот это,—он протянул небольшую книгу в темном переплете. "Jeff Russo" гласило название книги. —Хорошо,—кивнула Элиза, но когда она вновь взглянула на "родителей", ее лицо нахмурилось.—Идите за мной. Лета и Грегори молча поднялись и направились за "дочерью". Когда они втроем поднялись на второй этаж, взрослые стали рассматривать коридор, пока Элиза направлялась к белой двери. На стенах Академии висело множество портретов со всей этой семейкой. На многих уже даже присутствовала сама Элиза. Три коротких стука. Игра на скрипке прекратилась, а дверь отворилась с тихим скрипом. —Привет, Элиза,-улыбнулась Ваня.—Что такое? —Здравствуй,-кивнула Восьмая, чуть приподняв уголки губ.—Отец просил передать тебе это,—она протянула книгу. Ваня удивленно взяла вещицу в руки, открыла на случайной странице и прошлась глазами по тексту. —Это...-начала она восхищенно,—Это одни из самых сложных мелодий для скрипки!—Ваня чуть ли не визжала.—Спасибо!—не сдерживая порыв эмоций, кинулась сестре на шею. Сначала Элиза с охотой приняла объятья, но когда краем глаза увидела слегка удивленных "родителей", тут же охладела. —Ладно, Ваня, мне пора. Я зайду позже. —А, конечно,—Седьмая на последок улыбнулась и скрылась за дверью. —Кто это?—поморщилась Лета, пока Элиза открывала дверь в свою комнату. —Ваня, Номер Семь в Академии,—с неохотой ответила девочка, проходя внутрь комнаты и садясь в кресло. —Миленько,—с явным сарказмом прокомментировал комнату Грегори. Взрослые молча, без всякого разрешения, сели на кровать. Лета удивленно посмотрела на книгу, все еще лежащую на простыне. Элиза ругнулась у себя в голове, но протянула руку. "Мать" молча передала ей книгу. —Что вам тут нужно?—через силу переспросила Элиза. Сказать по-правде — ее терпение на половину иссякло. Прогремел гром. —У тебя есть способность,—не вопрос, утверждение. Этот факт как будто выделил границу между "до" и "после". Элизабет ухмыльнулась. —Допустим,—со смешком начала она.—И что дальше?—это звучало как вызов. —И в чем же суть твоей способности?—никак не унималась бывшая родительница. —Не уж-то вас заинтересовала моя личность?—с иронией вопросом на вопрос ответила Восьмая, наигранно сделав удивленно-печальное лицо. —И все же,—не унимался Грегори. —Так уж и быть,—закатила глаза девочка.—Смотря в глаза человеку, я могу узнать его страх и обратить его против этого человека,—в момент монолога ее глаза по-недоброму сверкнули, а не особо яркое освещение комнаты добавляло еще большей опасности.—Весьма удобно и полезно. —Значит, ты знаешь и наши страхи тоже?—напрягся Грегори, сжимая ладони в кулаки. Элиза вновь издала смешок. —О да,—тихо протянула она, наблюдая за реакцией бывших родителей. Впервые она могла вести себя с ними, как хотела сама: насмехаться, в некотором роде унижать, вызывать всевозможные чувства...Это вызывало отдельный вид азартности и некого удовлетворения. —И давно?—промямлила Лета.—Как давно ты знаешь о своей способности?—поправила она сама себя. —Лет с восьми точно,—честно ответила Элиза.—Но в детстве я догадывалась, что не такая, как все. —И какие же тогда у нас страхи?—усмехнулся Грегори,—Докажи,—это фраза звучало серьёзно и твердо. Восьмая мысленно чуть ли не умирала со смеху, но в реальности просто встала с кресла и подошла к родителям, поочередно заглядывая каждому в глаза. Если вы увидите всю семью Морган, то, вероятно, подумаете, что они все друг другу абсолютно чужие люди. Хотя наполовину-это правда. Лета Морган является довольно-таки статной женщиной тридцати семи лет, которая желает все держать под своим контролем, желает быть главной. Ее характер тверд и неколебим; она серьезна, в некоторые моменты даже через чур. А также она считает, что достойна всего, чего только можно; считает, что она единственная, кто может нарушать правила. Ее внешность соответсвует характеру: прямая до чертиков спина, и такие же плечи; чуть овальное лицо с острым подбородком, скулами и впалыми щеками; нос у нее прямой с небольшой горбинкой; волосы были чуть ниже подбородка, выцветившимися, так что были похожи на только что выпавший снег. Одежда Леты состояла только из рубашки, иногда свитера, галстука, кардигана, темных брюк и каблуков. Все всегда было серьезно. А глаза...Они были цвета чистого неба, в котором не было ни намека на облачко. Но они были такими же твердыми и холодными, как и она сама. Порой Элизабет, смотря в свое отражение, ненавидела себя за эти чертовы глаза. Из-за этих красивых стекляшек в ее организме она получала столько бед. Волосы она пока что не трогала. Они ей даже нравились-выделялась из толпы. —Ты боишься потерять своего драгоценного любовника, власть и контроль над всеми, а так же оказаться в низшем слое общества,—ровно проговорила Элизабет. Лицо женщины, да и рядом сидящего отца, вытянулось, а в горле встрял ком. 1994 год. —Я ушел,—попрощался Грегори, поднимая кейс с бумагами и готовясь выйти за дверь. —Пока, папочка,—проговорила маленькая Элиза, обнимая отца чуть выше тазовых костей. Мужчина со стеклянным взглядом посмотрел на дочь нее, кивнул и быстро скрылся за дверью. Элиза проводила его взглядом через окно и ушла к себе в комнату. Через два часа послышался звук открывания входной двери. Девочки с удивление выбежала из комнаты в коридор. На пороге стояла Лета и неизвестный мужчина лет тридцати трех. Взрослые удивленно посмотрели на девочку. —Мам, а кто этот мужчина?—первой спросила Элизабет, пряча руки за спиной. —Это не твое дело,—холодно ответила мать, вешая свое пальто,—Иди в свою комнату. Ты должна читать Элиза поджала губы, но кивнула и скрылась у себя комнате. Она спокойно читала детектив Агаты Кристи, как на всю квартиру раздался женский стон. Это было так громко и неожиданно, что книжка с глухим стуком упала на пол. Элиза просто замерла на месте, не смея шевелиться и даже не дыша. Стоны продолжали раздаваться из, как поняла девочка, комнаты родителей. Лета и Грегори всегда запрещали стучаться к ним, когда дверь закрыта, а дверь закрыта почти всегда, но иногда Элиза нарушала это правило, за что получала наказание. Еще через два часа все резко затихло. Девочка на цыпочках вышла из комнаты, дабы не шуметь, и тихо направилась на кухню. Оттуда она взяла бокал воды и пару печенюшек, а затем вновь скрылась у себя в комнате. Она смутно слышала, как кто-то уходил, но на этот раз не решалась выйти. В девять часов вечера вернулся Грегори. Это было не в первой. Даже наоборот, сегодня он как-то рано закончил. Элиза радостно выбежала из комнаты, снова обняв отца. Мужчина грузно выдохнул и подождал, когда она его отпустит. —Ужин готов!—громко сказала Лета, приглашая всех на кухню. Отец, как истинный глава семейства, сидел по середине небольшого квадратного стола. Слева сидела жена, справа-девочка. —Пап, а к нам сегодня приходил какой-то мужчина,—ляпнула девочка. Ложка матери, что была на полпути ко рту, резко остановилась. Грегори удивленно поднял брови, глядя то на жену, то на Элизу. —Кхм, Элизабет, пойдем в твою комнату, мне надо тебе кое что сказать,—еле как выговорила Лета, на последок улыбнувшись мужу. Когда она и Элизабет находились в метре от двери девочки, мать грубо схватила ее за предплечье и буквально втолкнула в комнату, запирая дверь. Элиза приземлилась на твердый пол, ударившись коленками и ладонями. —М-мама?—заикаясь, выговорила девочка. На глаза уже стали наворачиваться соленые слезы. —Ты, маленькая дрянь,—холодно, почти шипя, проговорила Лета. Раздался звон. Маленькая девочка со страхом в глаза смотрит на мать, что только что ударила дочь практически со всей силы по щеке. На лице с фарфоровой кожей сейчас красуется сильное покраснение, а по чуть впалым щекам текут соленые слезы. Неожиданно, Элизабет подняла на мать свои глаза и их взгляды встретились. Оба полны злости и раздражения. Но как только женщина посмотрела в голубые глаза-ее тут же пронзил острый страх, что проникал в самую глубь сознания, переворачивая там все с ног на голову. Женщина с блондинистыми волосами упала на пол и начала ползти как можно дальше назад от этого холодного взгляда. Вдруг, Элиза пришла в себя и, отведя взгляд в сторону, убежала к себе в туалет. Тот день закончился на весьма тяжелой ноте. Но никто больше не докапывался до Элизабет. Хотя иногда новые синяки и гематомы вновь появлялись на бледной коже. —Так ты...—лицо женщины помрачнело, хотя глаза расширились. —Так тогда она сказала правду,—не веря, произнес Грегори. Элиза обратила свое внимание теперь на него, от чего мужчина застыл, ожидая своего полного разоблачения. Ожидая своего приговора Грегори Морган — мужчина тридцати восьми лет. Он является директором одной крупной компании, которая известна не только в Далласе, но и во всем штате. Для своей профессии он имеет весьма подходящий характер: он тверд и уверен в своих решениях, строг и требователен, редко проявляет снисхождение к тому, кто провинился или с чем-то не справился. Вообщем, является крупной шишкой. Если его и Элизу поставить рядом, то будет весьма трудно догадаться, что они-одна родня. Грегори имеет кругло-квадратное лицо, ярко выраженные скулы, тонкие глаза темного-почти черного-коричневого цвета и такие же губы, а также густые темные брови. Волосы у него темно-русого цвета. И они весьма длинные, так что можно завязывать хвостик, что мужчина регулярно и делает. У него довольно-таки спортивное телосложение из-за того, что в свои юношеские годы он занимался различными видами спорта, но больше всего любил боевые искусства. К тому же, он может похвастаться тем, что отлично владеет рукопашным боем и дзюдо. Стиль его одежды строгий, состоящий в основном из брючного костюма темных тонов, черных лакированных туфель на небольшом каблуке, кейса и весьма дорогих наручных часов. —Твой страх весьма банален,—скучающе произнесла Элиза,—Ты боишься потерять буквально все, что имеешь: фирму, должность, власть, деньги, дом, жену...Хотя последнее ты утерял уже давным-давно.—она украдкой взглянула на мать, а затем вернулась на свое место. Настала гробовая тишина, что всем своим весом давила на уши. Неожиданно в комнате появилась голубая вспышка, и из нее вышел Пятый. Он по-хозяйски, не обращая сначала ни на кого внимания, подошел к полке с книгами Элизы и, недолго думая, достал книгу по органической химии. —Если берешь книги, то будь добра, возвращай их,—он слегка усмехнулся, подходя к креслу. —Это моя книга,—уточнила Элизабет. Пять вновь осмотрел учебник, а затем его взгляд пал на детектив на ее столе. —Тогда я возьму эту,—он уже было потянулся за книгой, как его остановил легкий шлепок по рукам. —Я сейчас ее читаю,—смеясь, проговорила Восьмая. Но ее смех прервался кашлем. Пять тут же напрягся.—Я сейчас немного занята. Наконец, взгляд Пятого упал на гостей. Те выглядели весьма шокировано. —Ладно. Но к тебе идет Клаус,—напоследок усмехнулся мальчик и исчез. —Стой, что..?—недоумевала Элиза. Но ее отвлек стук в дверь.—Да нет...—тихо прошептала она, открывая дверь. На нее тут же взвалился Клаус, от которого несло алкоголем. Вероятно, виски. Элизабет легко удерживала брата, шокировано глядя на запыхавшегося Бена. —Элиза, прости...—начал Шестой, откашливаясь. —Эклееерчииик!—пропел вальяжно Четвертый,—Ты знала, что ты — лучшая сестра на свете?—он пьяно улыбался, явно не собираясь отпускать девочку. —Клаус, ты говоришь это не первый раз,—вздохнула Восьмая, слегка улыбнувшись.—Но я пока что...—ей не дали закончить. —Я тааак тебя люблю!—начал рассказывать все Клаус, почти плача.—Таааак сильно люблю!—все широко открыли глаза, не веря ушам. А на лице Элизы всплыл легкий румянец. —Я рада это слышать. Ты тоже мне дорог,—она улыбнулась чуть шире, одной рукой ероша волосы брата. —Улыбайся почаще. У тебя такая красивая улыбка,—вновь начал Клаус. Глаза Восьмой раскрылись еще больше. —Простите,—встрял Бен, резко хватая брата.—Извини, извини, Элиза. —Ничего,-отмахнулась девочка.—Сможешь дотащить его до комнаты?—в ответ кивок.—Ну, хорошо.—братья ушли, а Элиза подошла к окну. Улыбка и румянец никак не сходили с ее лица. —Кто это были?—не выдержала Лета. Сказать, что она была возмущена, шокирована и бессильна — ничего не сказать, и это выводило ее из себя. —Это мои братья,—легко ответила Восьмая,—Пятый, Клаус и Бен. —Этот Клаус,—отец поморщился,—не подходит к этой Академии. Почему он тут вообще? Да еще и распивает алкоголь? Ужас и безалаберность.—он нахмурился. Из-за его слов Элиза вновь охладела и затвердела. Вновь грянул гром. —Вы ничего про них не знаете,—ее голос был похож на загробный.—И вы не имеете права осуждать их. —Нам виднее со стороны.—высокомерно высказала Лета.—Как ты можешь называть их братьями? Это место ужасно. Ты из семейства Морган, а эти...люди и рядом с тобой не стоят,—это было последней каплей. Элизабет буквально взорвалась внутри. Молния пронеслась с бешой скоростью в небе, отбрасывая пугающие тени. —А теперь слушайте сюда,—громко и резко произнесла Восьмая, внезапно оказавшись перед родителями, возвышаясь над ними,—Я — Элизабет Харгривз, Номер Восемь, а все эти люди, что живут в Академии Амбрелла — моя истинная семья!—ее голос стал срываться на крик.-Вы ничего не знаете обо мне и о том, что происходит в этих стенах. Я вам никогда не была нужна, а здесь я — настоящий член семьи. Обо мне заботятся, любят и нуждаются в моем мнении.—она быстро поймала взгляды взрослых. Ее голубые глаза, кажется, стали краснеть, будто наливаясь кровью гнева.—Вы никто ни в моей, ни в чьей-либо еще жизни. Вы просто пустое место. Хотите знать, почему я считаю их своей семьей?—Элиза уже начала истерически посмеиваться, что пугало не меньше Джека Потрошителя из старых записей и описания его убийств,—Я видела ее. И только благодаря ей я впустила их ближе к себе. И знаете — это было самым лучшим решением в моей жизни, после решения уйти от вас вместе с отцом! Закончив свою тираду, она стала жадно хватать воздух, но легкие вновь ее подвели, и кашель стал раздирать горло. Грегори и Лета сидели так, будто увидели мертвеца или саму Смерть, боясь лишний раз сделать вздох — страх буквально парализовал их. —А теперь,—вновь начала Элиза, но на пару тонов тише.—Прошу на выход,—она показательно открыла дверь. Морганы-старшие тут же встали на ноги и быстрым шагом вышли из комнаты. Вот только Элизабет стала идти за ними, что немного нервировало. На первом этаже с кухни слышались голоса. Лета и Грегори стали молниеносно натягивать на себя уличную одежду. —Мисс Элизабет, вам чем-то помочь?—раздался позади спокойный голос. Элиза повернулась к Пого и немного улыбнулась. —Пого, не мог бы проводить этих людей за порог Академии и больше никогда не впускать их в дом?— "Родители" при виде Пого чуть не упали замертво. Хотя не каждый день можно увидеть шимпанзе, что ходит, говорит и ведет себя как человек. —Конечно, Мисс Элизабет,—по-доброму сказал Пого, подходя ко входной двери.—Прошу, следуйте за мной. Когда дверь закрылась, краски с лица Элизабет пропали. Она пару секунд постояла на месте, но затем быстрым шагом, даже почти бегом, ушла к себе в комнату. Уже внутри своего уголка она упала лицом на кровать. Ее сердце бешено колотилось, грозясь сломать клетку из ребер и вылететь за пределы организма. Дыхание никак не хотело восстанавливаться, в ушах слегка звенело, а гнев, злость и долька обиды кружили у нее в мозгу, не давая отдохнуть. Дождь успокаивал, барабаня по подоконнику, так что получалась красивая мелодия, видимая и слышимая не для всех. Спустя пару минут вновь появилась вспышка. Кровать прогнулась под весом Пятого. Сначала он просто сидел молча, то глядя на Элизу, которая никак не реагировала, то на стену напротив. —Это были твои родители?—все же задал вопрос Пять. Когда он был тут в первый раз, то сразу же заприметил незнакомых людей, на которых Восьмая была через чур похожа. Сложив дважды два, он получил вывод. Неожиданно в комнате появилась голубая вспышка, и из нее вышел Пятый. Он по-хозяйски, не обращая сначала ни на кого внимания, подошел к полке с книгами Элизы и, недолго думая, достал книгу по молекулярной химии. Пока он стоял спиной ко всем, его брови свелись к переносице — "Кто эти люди? Гостей у нас не бывает. И это не знакомые отца.-он боковым зрением осмотрел незнакомцев.-Странно, что эта женщина похожа на Элизабет. Может ли быть правдой, что это ее родители? Вполне вероятно. Значит, пора разыграть спектакль."-он ухмыльнулся. —Если берешь книги, то будь добра, возвращай их,—он слегка усмехнулся, подходя к креслу. Конечно, это не то, что он хотел сделать, но он так любил поддразнивать Восьмую. Для него это было отдельным видом кайфа и удовлетворения. —Это моя книга,—уточнила Элизабет. Пять вновь осмотрел учебник, а затем его взгляд пал на детектив на ее столе. В голове тут же возникла идея. —Тогда я возьму эту,—он уже было потянулся за книгой, как его остановил легкий шлепок по рукам. — "Нужно еще больше ее раззадорить." —Я сейчас ее читаю,—смеясь, проговорила Восьмая. Но ее смех прервался кашлем. Пять тут же напрягся.—Я сейчас немного занята. — "Черт" —выругался мальчик про себя. Наконец, взгляд Пятого упал на гостей. Те выглядели весьма шокировано. —Ладно. Но к тебе идет Клаус,—напоследок усмехнулся мальчик и исчез. Вспышка озарила коридор и дверь с золотой цифрой восемь. —Клаус, постой!—как можно тише прокричал Бен, пытаясь поймать брата. Клаус пьяной походкой, слегка шатаясь, направлялся в сторону двери Восьмой. Пятый, заметив их, ухмыльнулся. —Клаус!—негромко позвал Пять. Четвертый улыбнулся и помахал брату.—Зайди к Элизабет. —Я так и хотел сделать,—возмутился Клаус, стуча по двери. Бен в это время бежал за Клаусом, шокировано смотря на Пятого. Когда дверь открылась, Клаус, не удержав равновесие, упал на сестру. Пятый тихо издал смешок. —Элиза, прости...—начал Шестой, откашливаясь. Он странно посмотрел на Пятого, что стоял за дверью, прячась и тихо смеясь. —Эклееерчииик!—пропел вальяжно Четвертый,—Ты знала, что ты — лучшая сестра на свете?—он пьяно улыбался, явно не собираясь отпускать девочку. Бен и Пять застыли, явно не ожидая, что Клаус скажет это. Хотя по пьяне он и не такое может. —Клаус, ты говоришь это не первый раз,—вздохнула Восьмая, слегка улыбнувшись.—Но я пока что..—ей не дали закончить. Клаус серьезно взглянул на нее, кажется, немного протрезвев. —Я тааак тебя люблю!—начал рассказывать все Клаус, почти плача. А нет, он все еще пьян.—Таааак сильно люблю!—все широко открыли глаза, не веря ушам. А на лице Элизы всплыл легкий румянец. Бен поежился, буквально ощущая убийственный взгляд Пятого, который, кажется, был готов на месте убить Клауса. —Я рада это слышать. Ты тоже мне дорог,—она улыбнулась чуть шире, одной рукой ероша волосы брата. —Улыбайся почаще. У тебя такая красивая улыбка,—вновь начал Клаус. Глаза Восьмой раскрылись еще больше. —Простите,—встрял Бен, резко хватая брата. Было уже невозможно ощущать взгляд Пятого, который вот-вот заживо отправит Клауса к призракам, которых Четвертый видит.—Извини, извини, Элиза. —Ничего,—отмахнулась девочка.—Сможешь дотащить его до комнаты?—в ответ кивок.—Ну, хорошо.—братья ушли. —Клаус, я тебя убью,—тихо прошептал Пять, но он не исчезнет. Он продолжил, так скажем, подслушивать. Молния пронеслась в небе, ясно давая понять, что что-то грядет. —А теперь слушайте сюда,—громко и резко произнесла Восьмая, внезапно оказавшись перед родителями, возвышаясь над ними. Пятый аж отпрыгнул от двери из-за неожиданности.—Я — Элизабет Харгривз, Номер Восемь, а все эти люди, что живут в Академии Амбрелла-моя истинная семья!—ее голос стал срываться на крик.—Вы ничего не знаете обо мне и о том, что происходит в этих стенах. Я вам никогда не была нужна, а здесь я — настоящий член семьи. Обо мне заботятся, любят и нуждаются в моем мнении.—она быстро поймала взгляды взрослых. Ее голубые глаза, кажется, стали краснеть, будто наливаясь кровью гнева.—Вы никто ни в моей, ни в чьей-либо еще жизни. Вы просто пустое место. Хотите знать, почему я считаю их своей семьей?—Элиза уже начала истерически посмеиваться, что пугало не меньше Джека Потрошителя из старых записей и описания его убийств,—Я видела ее. И только благодаря ей я впустила их ближе к себе. И знаете — это было самым лучшим решением в моей жизни, после решения уйти от вас вместе с отцом! Вновь настала тишина. — "Мы — ее истинная семья?" —почему-то именно эта фраза застряла в голосе Пятого, заставив задуматься. Но его отвлекла открывающаяся дверь. В последний момент мальчик смог исчезнуть. —Я так на них похожа?—устало спросила Элиза, подняв голову. Пятый показал "пятьдесят на пятьдесят".—Ясно.—она вздохнула, принимая сидячее положение. Пятый поджал губы. —Ты говорила, что у вас плохие отношения,—произнес Пять,-Тогда почему они были тут? —Отец сказал, что они хотели поговорить со мной,—в ее голосе слышалось раздражение и усталость. Дождь не переставал идти, заглушая все звуки с улицы. Элиза взглянула на Пятого, что немного задумался, и положила свою голову к нему на колени, отвернувшись в сторону стола. Пять на секунду раскрыл глаза, а потом на его лице появилась ухмылка. —Удобно?—со смешком спросил он. —Более чем,—с тем же смешком ответила Восьмая, но потом ее лицо вновь стало серым. Тишина стала давить на уши, и дождь уже никак не помогал. Пятый слишком быстро придумывал, что бы сказать, как почувствовал, что его шорты немного намокли. Опустив взгляд он, мягко говоря, пришел в шок. Элизабет легонько подрагивала, и, закрыв рукой рот, пыталась сдержать всхлипы. Из ее чудесных глаз по белой коже лились соленые слезы. Пятый никогда не видел ее слезы. Это было новым открытием. —Хей, ну не плачь,—стал он успокаивать любимую. Но Элиза не реагировала. Тогда Пятый мягким движением повернул ее лицо к себе, утирая слезки большим пальцем.—Ты их больше не увидишь, слышишь?—девочка еще раз всхлипнула, стараясь успокоиться, но слезы продолжали течь рекой, опадая на одежду Пятого и на пол, походя на дождь. Пятый наклонился чуть ниже, накрывая губы Восьмой. Она сразу же ответила, а ее тело перестало дрожать— губы Пятого-да и он сам — были мягкими и теплыми. Когда же мальчик отстранился от бледных губ, то заметил легкую улыбку на лице Элизабет. —Клаус прав,—негромко произнес Пять, кладя левую руку на волосы Элизы,—Тебе нужно почаще улыбаться,—его уголки губ слегка приподнялись. Элизабет ответила ему тем же. —Стой, так ты все слышал?—резко спросила девочка недоуменно. Пять только издал смешок.—Ах ты!—она стала тихо хихикать, понарошку ударив мальчика в плечо. —Мне льстит, что мы твоя семья,—честно выпалил Пять, тоже заливаясь смехом. Дождь вновь стал отбивать мелодию, но уже более спокойную, более романтичную...