Твоя сила и проклятье - это страх

Новый Год и Рождество прошли, уступая свое место довольно холодной зиме и весне и унынию, что кубарем навалилось на Академию. Прошло ровно шесть месяцев, как Пятый пропал, но боль за это время не утихла. Даже наоборот, будто стала копиться, медленно взращивая семя ненависти. Время шло наперекор судьбам. Потом прошел еще год. Элизабет по-прежнему молчала, чаще уходя в свои мысли. У нее был четкий план на день: завтрак, тренировка, возможно обед, тренировка, библиотека, ужин, сон. И так по кругу до изнеможения. Выглядела она помято. Буквально. Волосы, хоть и отрасли на пару сантиметров, слегка выцвели и стали походить на снег; лицо и тело ее схуднуло, так что скулы и ребра теперь будто впивались в кожу; глаза и вовсе померкли, стали цвета неба в дождь, хотя и голубизна редко показывала себя. Ее улыбка стерлась, поменявшись местами с разочарованием. Она вновь становилась той холодной и закрытой версией себя. Все былое тепло между родственниками стало остывать, превращаясь в глубокую бездну темноты и холода. Ваня тоже переносила весь творившейся хаос. Сначала потерять первого человека, что с ней худо-бедно поддерживал контакт, а потом и второго. Номер Семь стала тихо закрываться в себе. Бен и Клаус часто пытались поднять ей настроение, ведь с Элизабет это уже не действовало. Но Ваня лишь грустно и натянуто им улыбалась, извинялась и уходила к себе в малюсенькую комнатку. В Диего, неожиданно, проснулся герой. Он всеми силыми следил за Элизабет, подмечал любые изменения. Один раз он все же решился за ней проследить. Словно тень, тихо двигался за ней, стараясь даже не дышать. И черт, у него вышло. Либо Элизабет слишком ушла в себя, либо намеренно позволила за собой следовать, словно ищейке. Но это не отменяло того, что Номер Два - единственный в Академии, кто знал новый "адрес" сестры. Новая комната Элизы находилась в самом конце пятого этажа Академии в западном крыле. Оттуда открывался вид на перекресток, где много раз случались аварии, на стоящую вдалеке пончиковую, на людей, что сновали туда-сюда. Диего стал тайком приносить сестре какие-то побрякушки под дверь. То это был обед, который она не первый раз пропускала, то сваренный кофе, который, честно, был отвратителен, но он правда старался. Элиза, когда находила эти небольшие подарки, вставала в ступор и с волнением оглядывалась. А когда никого не находила, поджав губы, брала вещь и запиралсь у себя. Диего так и не выдал, что он был тем самым таинстенным героем. Хотя, наверное, Восьмая догадалась. Потом на смену весны пришло жаркое лето. Ситуация в Академии слегка растряслась, но ком никак не хотел таять, противно оставляя лужи последствия после себя. Все это время Элизабет ни с кем не говорила. Ну почти. Бывали мелкие диалоги с мамой, Пого, редко - с отцом, еще реже - с братьями и сестрами. Но она хотя бы показывала, что все еще является живым человеком, а не восставшим из под земли зомби. В одиночестве Элизабет то и дела погружалась в раздумья. Она миллион раз прокручивала сцену исчезновения Пятого, варианты, почему он так сделал, и варианты, что могла сделать она. Она могла тогда ворваться к нему в комнату и потребовать от Пятого и Вани объснения. Могла больше откровенничать с Пятым. Могла тогда пойти вслед за Пятым. Могла, могла.... Вариантов была уйма, но она поступила так, как поступила. Прошлое не вернуть, не отмотать, как кинопленку. Нужно просто принять, смириться и жить дальше. А она не могла. Пятый стал первым человеком после любимой бабушки, кому Элизабет доверила свою историю, свои слезы, душу и сердце. Она была искренне счастлива с ним. Но был ли Пятый рад с ней? Она упорно доказывала и убеждала себя, что да, ему она нравилась. Ведь, если учитытвать характер парня, не симпатизируй она ему, он бы не подпустил ее к себе даже на три мерта близко. Не старался бы сделать все, лишь бы увидеть как поднимаются ее уголки губ. Не утешал бы ее в тот день, когда ее родители так нагло пришли. Не целовал бы ее на том задании. Но росток сомнения и тревожности все рос и рос у нее в груди. Мозг Элизабет то и дела посылал ей воспоминания минувших дней, что только нагнетало. Вернулись и старые кошмары. Куда же без них? Без вечных спутниках Номера Восемь. Куда же без страха, что будет ее вечным партнером по жизни, который заберет ее с собой в могилу. Только, если раньше девушка видела Смерть и трупы в кошмарах, то теперь ее главным страхом стали ненависть и презрение со стороны семьи. Она не раз видела их разочарованные взгляды, направленные лишь на нее. Не раз ощущала их ненависть и неприязнь физически. А ее тень была словно спасательный круг, вот только приходила она только в самые отчаянные моменты. Тогда, когда Элизабет чуть ли не сходила с ума, тогда, когда она молила о прощении, когда теряла надежду. Но тень приходила. Всегда спасала в самую трудную минуту, словно свет в Аду, последняя наджеда. Но один кошмар переменил всю жизнь с севера на юг, резко меняя температуру. Приснился он ей в августе две тысячи четвертого года. Тогда в Академии все вроде бы устаканилось. Все мало-помалу общались между собой. Элиза все так же молчала. Ее будто покидали силы на все остальные действия, так что разговаривала она через силу. За эти два года все значительно изменились. Вытянулись, переварили все случившееся еще раз. Но разум твердил обратное. Темнота. Одиночная фигура в самом ее центре стояла, словно статуя. Она оглядывлась, выглядывала в темноте кого-то, хоть один намек на еще одну живую душу, но никого не было. Она была одна. Набирая в легкие воздух, Элиза двигалась вперед, смотря себе под ноги, в любой момент ожидая, что дальше твердой поверхности не будет, и она начнет падать в самую глубь темноты. Стояла абсолютная тишина, что давила на уши. Потом из темноты начинали буквально выплывать очертания фигур людей. Эти несвязные сгустки тьмы медленно превращались в до боли знакомые лица. Это были все члены Академии Амбрелла. Все были взрослее, более...затуманенее. Элизабет замерла, как вкопанная, не зная, что ей делать. Сначала ничего не происходило. Лже-родственники оценивающе ее рассматривали, словно экспонат. А потом начинался Ад. -Ты просто сосулька льда,-закатывая глаза, говорил первый Клаус. Это были первые вмятины в сердце. -Что? Клаус, прекрати,-с нервным смешком качала головой Элиза. Это точно не был ее брат. Скорее, его полная противоположность. -Ты просто бесполезна. Лишний груз в Академии,-говорил вслед Бен. В его взгляде были лишь презрение и разочарование. Мелкая дрожь прошла по коже Элизы. -Нет, нет,-хмурилась девочка.-Это все вранье. -Ты предала нас, тогда как мы тебе всецело доверяли!-со злобой выплевывала слова Ваня. Она скрестила руки на груди, насмехаясь над сестрой.-Ты даже более жалкая, чем я. -Когда ты только пришла, то производила впечатление стойкой личности, которая готова была идти по головам ради себя самой,-послышался голос Эллисон. Элиза резко обернулась, чуть не упав.-Но потом ты стала меняться. Прошло всего-навесего два года, а тебя уже не узнать,-она нахмурилась.-Становилась мягкой, поддатливой. А все из-за Номера Пять... -Не смей так говорить!-голос Элизабет сорвался на крик.-Ты не смеешь так говорить,-она медленно приближалась к неподвижной Эллисон.-Он лишь показал, какая я есть на самом деле. Он открыл мои глаза и душу! -Наивно с твоей стороны думать, что я тебя любил.-насмешливо послышался голос с обратной стороны. Элиза замерла на месте. Этот голос она узнала бы из тысячи голосов. Номер Восемь резко обернулась и увидела его. Пятый стоял расслаблено, привычно держа руки в карманах. Его лицо изображало презрение, а губы - злобную насмешку. -Что? Т-ты...-Элиза никак не могла связать слова. Мозг лихорадочно думал, что же ей делать, а сердце было готово в любой момент остановиться. -Думаешь, все, что я говорил и делал - правда?-он едко усмехнулся.-Тогда ты просто наивная дура. Слова застряли в глотке. Может, прежняя Элизабет, что существовала до прихода в Академию, сейчас бы вылила целое море фактов и презренных колкостей на него за эти слова в свой адрес. Но сейчас это была не та Элизабет. Сейчас она не могла, да и не хотела говорить столько омерезительные слова. Внутренне она ощущала, что все вокруг - лишь иллюзия вышедшей из под контроля способности, но сердце и мозг решили разделить свой неотрывный союз. Сердце твердило, что она вновь должна молить их прекратить, захлопнуть свои рты на миллион замков. Что да, она правда виновата: и в исчезновении Пятого, и в...и в чем-то еще. Она должна заслужить это чертово признание. А вот холодных мозг шел наперекор наставлениям сердца. Он твердил, что она должна придти в себя, взять страх под контроль. Взять на привязь этого взбешенного дикого зверя, как делала всегда. Ведь этот зверь мог причинить и ей, и всем вокруг. Но страх все чаще и чаще вырывался с поводка, заставляя корячиться, и ловть его. В за прошедшие два года он и вовсе посмел кусать своего хозяина. Что за вздор! Мозг все чаще выдавал мысль, одну и ту же. Возьми себя в руки, тряпка. Кто ты такая? Ты та, кто был хозяином страха. А что теперь? Сама отдаешься ему в лапы? С ума сошла? Эта мысль будто отрезвила Элизабет. Переполнявшие ее до этого взбудораженные эмоции резко остыли. Разум очистился от не нужной информации, отдаваясь вновь обретенной прохладе. Сердце постепенно замедлилось, переставая вырываться из реберной клетки. Верни себя прежнюю. Глаза стали наливаться голубой краской, что гневно прожигала тени. Те, ощутив не шуточную ауру, сделали пару шажков назад, вновь растворяясь в темноте. Настала удушающая тишина. А потом раздались хлопки. Закатив глаза в гневе, Элиза обернулась и чуть не упала, лишившись дара речи. Перед ней стояли Лета и Грегори. Они с удовлетворительными взглядами прожигали Элизабет. -Наконец-то ты пришла в себя,-снисходительно-слащаво протянула мать, дела пару шагов навстречу. -Приняла то, как мы тебя воспитывали. -Я...-Элиза на секунду растерялась. Она никогда не видела во снах родителей. Никогда. Нахмурившись, она скрестила руки.-Я ненавидела ваше воспитание. -Как дерзко,-закатил глаза отец.-Но ты пожила наши плоды. Стала той, кем и должна была быть. -Ты просто холоднокровный, ледяной, пустой и ничего не ощущающий человек. Ты должна быть такой. Должна, дабы не приносить никому еще больше неприятностей.-в унисон заговорили они. Их голоса будто звучали везде и ни где одновременно. Их холодный и насмехающийся тон проникал в самую глубь сознания, давя на всевозможные клеточки мозга. Схватившись за голову, Элизабет стала судорожно вдыхать воздух, который отказывался идти с ней на соглашение. Она чувствовала, будто ее душили и одновременно с этим растерзывали мозг. А затем послышался шепот. -Используй силу.... Это придало уверненности. Либо из-за того, что этот шепот принадлежал самой Элизабет, либо из-за сложившейся ситуации. Резко подняв глаза и схватив взгляды все еще удовлетворенных родителей, Элиза поднялась на ноги и стала медленно к ним подходить. Тени стали резко корчиться, хватаясь за голову, но не смея отвести взгляда. -Да что б вы сдохли,-девушка буквально выплюнула эти слова. Ее взгляд приобрел холодное провосудие и мелкое зернышко насмешки. Тени стали растворяться, оставляя ее одну. Только после звенящей тишины и резкой вспышки боли все исчезло. Проснувшись с холодном поту и с поднятой температурой, Элизабет обнаружила себя лежащей на полу. Все тело ломило. В районе спины и лица - в двойне. Голова просто раскалывалась. Взглянув на часы, Восьмая удивленно вздохнула. Было только пол третьего ночи. Девушка села на кровать и уставилась на полу пустой стол, что-то высматривая в нем. Не громкий ветер тихо завывал за окном, шелестя листвой. Хоть Академия и спала, но город - нет. С улицы то и дело доросились звуки сирен и криков. Город будто вовсе и не ложился. Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, Элизабет бесшумно вышла из комнаты. Проходя сквозь тихие коридоры, она ощущала холод, что был завсегдатым гостем этих стен. Шла девушка теми путями и коридорами, где не жил никто и никто не ходил. Спустившись на первый этаж, она подошла к знакомой двери лазарета. Голова кружилась, легкие будто сдавливали ребра, не давая нормально вздохнуть, тем самым вызывая кашел. Зайдя внутрь, Элиза быстро заприметила нужные таблетки. Осталось налить воды. Ночью в кухне было по-особенному странно находиться. Огромный стол и пустые стулья наводили отдельный вид настороженности. Тихо налив стакан воды, пятнадцатилетняя Элизабет вздохнула. Этот чертов кашель никак не хотел оставлять ее уже два года. Нет, она не винила Пятого в этом. Просто не могла. Наверное, она даже сама была в этом виновата. Облокотившись поясницей о край стола, она положила в рот таблетку и запила ее. Выцветевшая, серая фигура вытянувшейся девушки ярко выделялалсь на фоне темной, полной загадок, кухни. Взгляд сам по себе блуждал по стоявшим предметам. Стулья, стол, кридор, лестница, балкончик...Когда взору открылся небольшой балкон, что красиво впысывался в интерьер, Элизабет чуть не выронила бокал. Вода колом стала в горле, заставляя захлебваться и откашлеваться. На балконе была небольшая лампа, но она, черт возьми, так хорошо освещала все, что там стояло. Грейс сидела в кресле-качалке, безвольно опустив голову, словно кукла. В руках ее, кажется, покоились нитки и иголки. А из шеи...Черт, Элизабет была готов из агностика стать верующей. Из шеи матери тянулся длинный провод, что уходил в пол и по котрому шел голубоватый ток. Не выдержав давления правды на неокрепшее сознание, Элиза поставила бокал на столешнтцу и рванула к себе в комнату, чуть не уронив мебель по дороге. Она пробегала мимо комнат братьев и сестер. И с каждой новой знакомой дверью по дороге возникало еще большее желание забежать к кому-нибудь. Но трезвый, на удивление, разум твердо диктовал ей, что и как делать. Кое как добравшись к себе, Элиза тихо захлопнула дверь и скатила на пол. Ее руки и тело дрожали, глаза бегали, а мозг обрабатывал информацию. Грейс была роботом. Черт возьми, роботом! Эта мысль назойливо крутилась в голове. Внезапно стали всплывать все моменты, проведенные с мамой. Теперь ее вечно натянутую улыбку можно было объяснить. Она просто не могла ее снять со своего лица. Сердце, хоть и не билось в темпе вальса, но отзывалось ноющей и тупой болью. Стало как-то противно от осознания, что ей, что им всем врали. При чем так нагло и так искуссно. До самого утра Элизабет тогда так и не смогла уснуть. Потом вновь настал водоворот событий. Череда дел медленно погрузила Академию в тихое напряжение. Заданий становилось все больше и больше. Дети физически и морально истощались, становясь похожими на ходячие трупы. Сил не было даже, чтобы нормально подняться с утра с кровати. Затем стали происходить весьма...неоднозначные изменения в каждом. Клаус постепеннл стал выглядеть куда бледнее, чем был. Его глаза чаще были красными, речь и походка - более расслабленными. Он часто гворил про призраков, что вечно кружили вокруг него. Но все, будто единогласно, игнорировали эти недомогания брата. Считали их выдумкой. Даже стали закрадываться мысли, что у него и вовсе нет способности, а весь этот несуразный бред появился из-за наркотических веществ. Только Бену и Ване было не плевать. Они часто успокаивали Четвертого, когда тот просто не мог сдерживать нарастающую внутри бездну. Сами Номер Шесть и Семь стали куда более нервными. Шарахались буквально от всего. Номер Один - Лютер - старался поддерживать свой статус Номера Один. Но, видимо, их отношения с Эллисон дали трещину. Конечно, они знали секрет Номера Пять и Восемь, и не хотели повторять их судьбы. Диего стал куда более раздражительнее. Срывался на всех и вся. Нередко даже выводил на негативные эмоции Элизабет. Тогда той приходилось находить в себе последние крупицы силы, стараясь сначала говрить спокойно, но в конце и она срывалась на крик, проклиная Номера Два. Но, как негласное поавило, Диего всегда после этих ссор приносил к двери сестры какую-нибудь сладость. Что-то, что она любила. Диего так и остался одним-единственным, кто знал комнату Номера Восемь. Девушка это прознала, но ничего не предприняла. Было приятно ощущать, что о тебе все еще кто-то заботится. Это грело душу. Она даже в ответ иногда подсовывала Диего что-то, что могло быть ему полезно: новый нож, Бог знает, откуда взятый; новый станок для заточки. А потом настал две тысячи пятый год. Он стал самым роковым в истории Академии Амбрелла. Стал ее судным днем, стал палачом, стал предвестником беды. В феврале этого года Академия лишилась еще одного ребенка - Номера Шесть, Бена. Он героически умер на задании, закрыв собой Диего. Прямо сейчас все стояли на улице около возведенного памятника Бену. У всех были зонты, хоть как-то защищаюшие от снега, что мелкими хлопьями всех укрывал. Все просто стояли и молчали. Диего крепко-крепко сжимал рукоять зонта, та даже наровилась сломаться и дать трещины от его силы. Его взгляд был полон вины, отчаяния и стараха. С этого самого года Страх - вечный спутник Академии Амбрелла. Холод стал медленно пробираться под одежду прямо к костям. Отец говорил какую-то речь. О том, что теперь Академии необходимо стать сильнее, что больше они...что больше он такого не допустит. Но этот удар оставил одну из самых глубоких трещин в сердце каждого. Хоть Бен и немного разговаривал, его любили. Его все любили. Он был самым позитивным в Академии. Был прелестным другом, чудеснейшим братом, лучшим человеком. И он же первым умер в этом личном аппокалипсисе. Ушел вслед за Номером Пять. После похорон Клаус что-то пытался доказывать остальным. Он говорил, мол, с помощью способности он смог привязать Бена к себе, что каждый сможет пообщаться с умершим братом через него. Но каждый просто злобно и презрительнно на него смотрел и уходил. Даже Ваня. Она стала ломаться под напором гнева. К ней отношение только ухудшилось. Она стала серой мышью, темной стороной Академии. Перестала с кем-либо говорить. Только ее игра на скрипке всех успокаивала. А вот Элизабет, наоборот, охотно поверила Клаусу. Тот был на седьмом небе от счастья. Не только потому, что ему поверили, но и потому, что Элиза заговорила. Понимаете? Она заговрила с ним. Вплоть до октября Восьмая стала плотнее общаться с Четвертым, а через него - с Шестым. Скоро ближилась годовщина, как пропал Номер Пять. Ровно три года. За три дня до поминания брата, Элизабет неожиданно нагрянула к Клаусу. -Помнишь, ты должен был мне желание?-первое, что выпалила она прямо с порога. Клаус удивленно на нее уставился, а потом перевел взгляд в потолок. Он долго рылся в своей не очень хорошой памяти, но никак не мог найти нужный фрагмент воспоминания. -Я тогда тебя застала с наркотиками,-уточнила девушка, зайдя в комнату и прикрыв дверь. Может, Клаус этого и не помнил, зато она - отчетливо. Номер Четыре, прикинув, кивнул. Если она помнила, значит так и было. -И чего же ты желаешь, эклерчик?-вяло, словно кот, улыбнулся Клаус. Он ожидал чего угодно, но не этого. -Я хочу увидеть свою бабушку. Звенящая тишина окутала комнату. Лицо Номера Четыре резко вытянулось, глаза стали нервно бегать по фигуре сестры. Он поджал губы. -Эклерчик, я сейчас не в том состоянии...-виновато протянул Брат. Рядом сидящий Бен нахмурился.-Бенни, хоть ты успокойся. -Бен тут?-села напротив парня Элизабет. -Он всегда тут,-невесело улыбнулся Клаус. -Он может позвать ее,-голубые глаза будто загорелись. -Я смогу,-шепнул Бен Клаусу. Четвертый рассеянно кивнул. В нем отчетливо читались нерешимость и настороженность. Но ради Элизабет он был готов. -Тогда мне нужны ее имя, фамилия и фотография,-прознес брат вслух. Восьмая тут же активно стала выворачивать карманы шорт. Уже через секунду на руках у Клауса была черно-белая фотография не молодой женщины, но все еще сохранившей свою красоту. -Ее зовут Ефимия Морган,-тихо и настольгически произнесла Элиза. Ее взгляд был полон надежды и благодарения к брату. Тот просто не мог ей откзать. Клаус передал все это Бен, и тот исчез. А потом Номер Четыре сжал кулаки, из-за чего комната озарилась синим цветом. Он правда старался. Его силы были почти на пределе, холодный пот выступил на лбу, но он не прекращал. Затем - вспышка. Элиза чуть не уронила челюсть, когда увидела призрака. Это была ее бабушка. Черт, спустя столько лет она увидела ее! Пусть и не живой. -Элизабет,-бабушка мягко улыбнулась. Девушка бросила к ней в объятья, но пролетела насквозь, чуть не ударившись о стол. Ее сердце пропутило удар. -Боюсь, потрогать ее ты не сможешь,-прервал тишину Клаус, все еще сжимая кулаки. -И времени у нас не так много. -Он прав,-грустно подтвердила Ефимия. -Я так рада тебя видеть,-голос Элизабет дрогнул. Руки затряслись. -Я знаю,-кивнула бабушка.-Я хотела сказать, что ты очень сильная.-она погладила внучку по щеке, но та ощутила лишь легкий холодок.-Просто знай, что я, что все эти люди,-она обвела взглядом комнату.-Будут любить тебя. Одинокая слеза скатилась по скуле Восьмой. Но ее губы все же смогли растечся в улыбку. -Спасибо,-губами шепнула девушка. Она кивнула Клаусу, и тот разжал кулаки. Призрак бабушки медленно стал исчезать, оставляя на последок мягкую и понимающую улыбку. Настала тишина. Элиза смотрела на место, где только что сидела Ефимия. А потом чувства взяли вверх. Восьмая прильнула к брату в обътья, мелко дрожа. Слез не было, но была сильно сжатая ткань рубашки. Клаус накрыл сестру своими руками, пытаясь укрыть от всех невзгод. Рядом сидяший Бен положил руки им на плечи, как бы говоря, что он тут, с ними. Оставалось чуть меньше суток до десятого октября. Стоял вечер. Небо застелили густые тучи, предвещая холодную погоду. А в Академии гуляло тепло. Все уже должны были быть у себя в комнате, но никто не спал - сон просто не шел. Элизабет сидела у себя на кровати, нервно сжимая руки. В ее голове был рой надоедливых мыслей. Завтрашний день будет еще одним ударом по сердцу. Но ближе к часу ночи девушка все же уснула. Утром, прямо с рассветом, Восьмая уже была готова. На часах время семь утра. Все тело ломило, а голова гудела, но ее замысел был почти готов. Приведя себя окончательно в порядок, Восьмая бесшумно вышла из комнаты и направилась на первый этаж. Давно знакомый черный ход встречал ее холодным ветром. Сразу наплыли воспоминания, как она и Пятый сбегали через эту дверь. Грустно улыбнувшись, Элизабет открыла дверь. На улице было не так прохладно, как она думала, но пиджак все равно грел ее тело. Вдохнув в легкие как можно больше воздуха, она направилась в сторону знакомой пончиковой. На удице уже была огромная толпа людей. Все спешили на работу, лишь изредка с удивлением смотря на Элизабет. Подойдя к "Пончикам у Гридди", девушка пощупала карманы. Деньги были на месте. Усмехнувшись, она вошла. Пончиковая встретила ее теплом и приятным запахом кофе. Агнес приветствующе улыбнулась. -Здравствуй, Элизабет,-девушка в ответ качнула головой и села на столик, что стоял в самой середине зала.-Тебе как обычно? -Если можно,-снимая пиджак, ответила Восьмая. В пончиковой еще никого не было. Стояла приятная тишина, разбавляемая лишь негромкой музыкой, что лилась из колонок. Через пять минут у нее на столе стоял свеже сваренный черный кофе и пончик с шоколадом. -Возьми сразу,-Элиза отдала деньги и сделала первый глоток кофе. Напиток приятно обжег щеки и горло, придавая бодрости. Девушка смотрела в окно, наблюдая за машинами, людьми. Вероятно, отец придет в ярость, когда поймет, что ее нет в Академии, но Элизабет это не волновало. Когда она хотела сделать очередной глоток кофе, время будто бы застыло. Шум машин резко стих, музыка остановилась. Элиза с натсороженностью поставила бокал, осматриваясь. -Ну здравствуй, Номер Восемь. Этот уверенный голос резко раздался сзади. Девушка быстро обернулась и удивленно вскинула брови. Перед ней стояла женщина в возрасте. Ее пепельные волосы украшала маленькая черная шляпка, на теле висело такое же черное и короткое пальто, а в руках был чемодан. -Что вам нужно?-нахмурилась Восьмая. Женщина улыбнулась и села еапротив нее, нахальнл забирая белую чашку кофе и делая из нее глоток. -Буду кратка. У меня к тебе сделка,-она поставила чашку и прошлась салфеткой по губам. Элиза издала нервный смешок. -С чего я должна вам доверять? Вы даже имя не назвали, но знаете меня. Вы остановили время - это уже интересно,-девушка положила локти на стол, оперев на них голову. В ее глазах проснулся азарт и не шуточный интерес. -Какая проницательность.-цсмехнулась женщина.-Можешь звать меня Куратор. Я работаю на Временную Комиссию, и они решили, так скажем, завербовать тебя к себе. Голубые глаза девушки расширились. Эта новость...слегка удивила ее. -Временная Комиссия?-она вновь усмехнулась.-Дайте угадаю, вы перемещаетесь во времени? -Все верно,-кивнула Куратор, пододвигая к себе тарелку с нетронутым пончиком.-Твоя способность весьма полезная. Страх....-она закатила глаза.-Ты сможешь стать лучшим работником. -С чего мне выгода? Внутри разгорелось пламя интереса. Она могла бы сбежать из Академии, найти Пятого...План был почти идеальным. Но вдруг всплыла мысль. А как же братья и сестры? Они будут искать ее, надеятся, что она вернется, будут бояться, что она, как и Пятый, просто бросила их. -Знаешь Номера Пять?-выгнула бровь Куратор. Элизабет сразу же подняла на нее голову.-Значит, знаешь. Так вот, я могла бы достать его из аппокалипсиса. И тогда вы бы оба работали на меня,-она хищно ухмыльнулась. -На сколько?-вопросы все прибавлялись. Сама эта идея звучала дико и фантазийно, но Восьмая была готова поддаться этим мечтам. -Пятьдесят лет,-твердо ответила Куритор. Эта цифра была огромной. Пятьдесят лет путешествовать во времени? Элизабет нервно улыбнулась. -Я согласно,-она проятнула руку.-Но ты обещаещь достать Пятого,-она нахмурилась. -Дорогая, я всегда выполняю обещания,-закатила глаза Куратор и пожала ее руку. Резка вспышка, и время вновь прилло в движение. За столиком никого не осталось, что удивило Агнес. Только одиноко висящий пиджак с треснувшей эмблемой Академии Амбрелла.