Ты, в коричневом пальто, Я, исчадье распродаж. Ты – никто, и я – никто. Вместе мы – почти пейзаж.
— Тогда начнём, — Лаура тяжело выдыхает, занимает своё место, после чего вместе с коллегами обсуждает план ближайших выпусков. Настроение не рабочее, прям от слова совсем. Подперев голову рукой, Лукина полностью провалилась в свои мысли, отключаясь от реальности. — Ты всё взяла? — уточняет Лаура, пробегая взглядом по чемоданам. — Даже если нет, какой толк проверять это в аэропорту? — с недовольством хмыкнула Мария. И вправду, что за отношение, как к собственному ребёнку? Ох уж эта разница в возрасте… Казалось бы, и не так много, однако чувствуется. — Не злись. Просто хочу, чтобы наш первый совместный отпуск прошёл не просто хорошо, а великолепно, — Лаура обняла девушку за талию, целуя в макушку. Заместитель лишь улыбнулась, прижимаясь к директору. Уже все равно, что подумают люди в аэропорту или папарацци, вечно подсекающие пару везде, где только можно. Стоило им появиться в магазине рядом с домом – на следующий день пресса пестрит заголовками, бесчисленные звонки родственников, и на банальный вопрос «вы правда вместе?» обе не находят ответа. Мария чувствует тепло тела родного человека, крепкие объятия, и она счастлива. Они. Счастливы. Ночь. Чарующая. И, на удивление, одна из самых тёплых. Людей не особо много, удивляться здесь, собственно, нечему – середина недели, кому сейчас срочно обморочно необходима поездка в Италию? Паре, безусловно. И ещё людям тридцати, летящим тем же рейсом. — Объявляется посадка на рейс №… с сообщением: Москва-Рим, — объявил приятный женский голос на весь аэропорт. Третьякова по-детски улыбнулась, глаза сверкнули, что вызвало у Лукиной усмешку. Девушка потянула директора к стойке регистрации, дабы оказаться там как можно быстрее, однако очереди, как ни крути, не избежать. Мария вновь прижалась к женщине всем телом, сплетая пальцы их рук в крепкий, надёжный замок. Лаура, слабо улыбнувшись, целует девушку в висок и наклоняется к ее ушку: — Терпеливость – явно не лучшее ваше качество, Мария Владимировна, — шепчет директор. Такой приятный, до жути, шёпот родного человека, обжигающий кожу. — С тобой рядом терпеть не получается, — Третьякова игриво вскинула бровь. Лукина усмехнулась в ответ. Перелёт был долгим, выматывающим: пересадка в Турции сделала своё дело. Заселившись, дамы без промедления легли спать, позабыв про всё свои желания. Зато следующим вечером Марию ждал очень приятный сюрприз. — Долго ещё? — спросила девушка. Шла она с повязкой на глазах, задавая этот вопрос каждые минуты три, а шли они долго. Разные мысли, даже самые плохие, напрочь отказывались выходить из ее головы. Это что же за сюрпризы такие, раз приходится каждый шаг делать наощупь? — Потерпи, милая, ещё немного, — раз за разом отвечала директор, помогая возлюбленной не упасть. Остальное время, что они идут, Третьякова молчит, борясь со внутренним желанием сорвать с себя маску, наконец увидев то, что женщина так старательно скрывает. Бороться остаётся недолго: спустя минут семь Лукина аккуратно развязывает повязку, стягивая ее с лица девушки. — Ва-а-у, — протягивает Мария, оборачиваясь к женщине лицом. Аккуратный, красиво оформленный столик на берегу моря. Прохладный вечерний ветерок развевает свисающую со стола белую скатерть, небольшие огоньки кое-где отдают бледно-розовым светом, создавая романтическую атмосферу. На столе – несколько дурманяще пахнущих блюд, которые хочется отведать как можно быстрее, бутылка вина, самого хорошего, найденного в лучшей винотеке города, свежие фрукты, нарезанные небольшими дольками, и остальные приборы. — Нравится? — спрашивает Лаура, наблюдая за восторгом девушки. — Ты ещё спрашиваешь? — воскликнула Мария, вскидывая бровь. — Конечно нравится, спасибо, — Третьякова обвила руками шею женщины, нежно целуя ее в губы. Лукина отвечает, обнимая ее за талию, после чего галантно отодвигает стул для девушки. Садясь за стол, они ужинают, мило беседуют, а затем, прихватив с собой ещё одну бутылку вина, поднимаются в номер, где сливаются в нежности и любви. — Лаура Альбертовна, вы с нами? — Буше дважды взмахнула рукой перед лицом. Лукина мгновенно очнулась, встречаясь с обеспокоенным взглядом Третьяковой. В голове мелькает ворчливое: «ну вот, на самом интересном месте…». — Да, прошу простить, задумалась. На чем мы остановились? — Лаура помотала головой из стороны в сторону, окончательно приходя в себя. Мария не сводила с неё взгляд. — Мы остановились на испытании прошлого сезона. Со стихами, помните? — вмешалась Наталья. — Да… Припоминаю такое. Есть мысль повторить? — обратилась Лукина уже к психологу. Какие-то отголоски в голове и были, но не особо значимые: такую информацию она, не переварив, выбрасывала из головы. — Это мы и собираемся устроить девочкам сегодня. Вы же не против? — спросила Мари, недоуменно хлопая глазами. — А что по этому поводу думает Мария Владимировна? М? — Третьякова сразу же повернула голову в сторону директора. Уж очень хотелось вновь услышать это «Мария Владимировна». Только не здесь. И не в рабочем тоне. Где-нибудь в тёплой постели, в квартире Лукиной. Такое требовательное, но такое нежное. — Я… — потерялась, пытаясь собрать мысли в кучу, а сколько не старайся – они все об одном. Об одной. — Не против, — наконец выдаёт Мария, вымученно улыбаясь. — Что ж, — Лаура медленно поднимается с места, пошатываясь, пытаясь не упасть. Получается неплохо. — Тогда начнём, — в предвкушении потирает руки, замышляя что-то, что явно остальных повергнет в шок. Вскоре возвращаются пацанки. Уже, порядком, выдохшиеся, однако готовые к новым мучениям от «Школы Леди». На этой неделе они, на удивление, проявляют очень хорошие качества, добиваясь самых, как казалось несколькими неделями ранее, непостижимых результатов. Преподавательницы спускаются к ним спустя минут двадцать, и Лукина торжественно объявляет: — В прошлом сезоне наших девушек ждало прекрасное задание. Необходимо было написать стихи, — лица пацанок мгновенно вытягиваются в изумлении, они переглядываются. — Не стоит так пугаться, это совершенно не сложно. — Стихи помогут вам справиться с негативными эмоциями и переживаниями, — подхватывает Холоденко, в ответ получая от директора благодарственный взгляд. — Приступим? — вмешивается Третьякова. Сначала по пацанкам видно: затея им не нравится. Совсем не нравится. Заняв места, они все ещё переглядываются. В их глазах читается явное напряжение. Однако, выслушав стихотворения участниц прошлого сезона, пацанки подхватывают. Кто-то – охотно, да так, что не успевает за собственными мыслями угнаться, а кто-то –… Даже и не пытается хоть слово написать. Лукина, обводя взглядом и преподавательниц, и учениц, берет из стопки листов бумагу, ручку, и начинает писать. Первые три попытки успехом не увенчались, но, вспомнив юность, всё пошло, словно по маслу. Поставив финальную точку, Лаура посмотрела на пацанок. Все уже готовы. Она поднимается, понимая, что это только поможет ей, и выходит к некой трибуне, кладя на неё свой листок. — Если позволите, я начну. Тоже что-то получилось написать, — Лукина поднимает свой взгляд на них. Те лишь согласно кивают. Третьякова кивает тоже. Неловко прокашлявшись, Лаура начинает:как мне убить в себе тебя? как разлюбить? ведь это больно… слова, искупленные кровью, больше не сыграют важной роли. мне час от часу не легче, и гаснет на столе свеча. ты сожми мою руку крепче, так нежно на ухо шепча: «я люблю, тебя, милая, сильно, как не любил никто, никогда». только ты не рядом стабильно, я потеряла тебя навсегда. я боль свою не залью алкоголем, и шум океана не успокоит. я лишь притворяюсь развеселой, пока могила не упокоит.
Дочитав, Лукина долго не решается поднять глаза на всех присутствующих, однако громкие аплодисменты заставляют ее это сделать. А первой начинает аплодировать Третьякова. Посмотрев ей прямиком в глаза, уже совершенно ничего не стесняясь, Лаура слабо улыбнулась, сворачивая лист четыре раза. Мария неловко отвела взгляд, как и всегда боясь осуждения. — Ваша очередь, девушки, — парирует Лукина, возвращаясь на место. Оставшийся вечер проходит за чтением прекрасных стихов девушек. А те, кто не удосужился даже попробовать – поплатились на церемонии выгона за свою лень. Остальные девушки, выслушав похвалу, отправляются в комнату. Завтра тяжёлый день, а следущая неделя ещё хуже. Лаура медленным, неторопливым шагом направляется в свою гримерку. Снова. Снова ехать в пустую квартиру, где никто не ждёт. спать, просыпаться, обратно ехать в Подмосковье… Выставки, показы, модели, пошивы… Иногда даже задумывалась, как ещё не умерла от такого сумасшедшего ритма жизни. Однако планы умереть в одиночестве прерывает Мария. Она, аккуратно постучав, выглядывает из-за двери, чем вновь выбивает директора из колеи: — Я зайду? — в ответ на что получает ошеломлённый взгляд. Третьякова входит, захлопывая за собой дверь. Первая делает шаг, первая в принципе решается заговорить. Что дальше? Свадьба? — Поговорить надо. — Я в шоке, но виду не подам, — Лукина поднимается с кресла, подходя к девушке. Ловит себя на мысли, что этот разговор – первый спокойный за последний год, по крайней мере, пока. Ещё не перегрызли друг другу глотки. — Год был тяжелым без тебя, — на выдохе произносит Мария, прикрывая глаза. — Я скучала.