— Так кто ж ты, наконец? — Я – часть той силы, что вечно хочет зла и совершает благо. И.В. Гёте. «Фауст»
Несмелый луч солнца пробивался сквозь густую пелену туч. Он то исчезал, то снова выглядывал, бросая свой свет на черные с серебристыми прожилками волосы, небрежно разметавшиеся по плечам. – Опять непогода, - вздыхала женщина, сидя в качалке у окна и вглядываясь в хмурое небо. Худое, изможденное лицо ее, покрытое преждевременными морщинами, несло на себе отпечаток тяжелого недуга. – Это всё с моря, mammina. Ещё неделю будет штормить, - стройный темноволосый юноша, живой блеск в глазах которого так контрастировал с матерью, подошёл к ней и опустил на лоб компресс. – Вот так! Лучше, mammina? Та покачала головой, и даже это движение далось ей с заметным трудом: она поморщилась от резкой боли, пронзившей всё ее нутро с головы до пят, и зашлась в надсадном кашле, прикладывая платок ко рту и пряча в нем капли крови. Сын, к счастью, этого уже не видел, поскольку стоял возле плиты на маленькой кухоньке за соломенной перегородкой. В одной руке он держал турку, а в другой книгу, так увлёкшись чтением, что не заметил убегающего кофе, спохватившись лишь когда горячий напиток обжег ему ноги. – Квантовая механика, нерелятивистская теория, - почти по слогам прочитала Вики. - И что это значит? - нахмурившись, посмотрела она на Геральда. Двое бессмертных, невидимые человеческому глазу, сидели на диване в гостиной. – А это значит, - он вальяжно откинулся назад, положив руки на спинку дивана за ее спиной, - что этот парень – будущий гений физики, лауреат международных премий, профессор Гарварда и так далее. Но это лишь гипотетически. Пока что. – И зачем мы здесь? – О, рад, что ты наконец-то спросила, - от неё не укрылся его язвительный тон. - Это твоё задание. Ты должна убедить его убить свою мать. Ее глаза широко распахнулись, а затем внезапно сузились, и он угадал в этом жесте ярость. – Я должна что?! Но Геральд лишь отмахнулся, пожав плечами, точно вел беседу о погоде за чашкой чая: – Ты всё слышала, нет нужды переспрашивать. – Я не стану этого делать. Это бессмысленно и жестоко, - ее губы превратились в одну тонкую линию, и он усмехнулся. – Урок первый, Уокер, - зашептал он ей на ухо уголком рта, не отрывая взгляда от юноши - если ты не видишь смысла, это ещё не значит, что его там нет. Он станет великим физиком только в том случае, если не растратит свою жизнь на то, чтобы быть сиделкой у той, кто и так обречен. Болезнь, что мучит его мать, доставляет ей самой невыносимые страдания, но может растянуться на долгие годы, отбирая их у этого, - он кивнул в сторону юноши, который в эту минуту возился с лекарствами, отсчитывая дозировку, - молодого дарования. Ее жизнь, полная страданий и боли, уничтожает также жизнь ее сына, но сама она слишком слаба и верующа, чтобы прекратить ее ход. А вот он... – Нет, - помотала головой Вики, отстраняясь. - Он не сможет этого сделать. Даже внушение не в силах взрастить в человеке те семена, которых в нем нет. Геральд насмешливо взглянул на неё, позабавленный ее твёрдой уверенностью. – Вы не верите? - начала горячиться она, - Просто вы демон, и к тому же рождённый, вы не были среди людей, и не знаете, что не все готовы променять чистую душу на какую-то эфемерную славу ученого! - гневно закончила она, но это не произвело на Геральда никакого эффекта, он запрокинул голову и бархатисто расхохотался. – Странно, я думал, вы, люди, любите «Фауста»! – Я больше не человек, - Вики сложила руки на груди и насупилась, закидывая ногу на ногу. – Но и не демон, - возразил он. - И не ангел. Знаешь, чем отличается Рождённый от Непризнанного? Определенностью. Демону по крови не придёт в голову совершить ангельский поступок, ровно как и наоборот. Вспомни, что я говорил тебе про мораль. Всё потому что вы выбираете головой, долго взвешиваете, чтобы принять решение. А Рождённые действуют своими чувствами, по наитию. Они с молоком матери впитали в себя законы своей ипостаси. Вот смотри: допустим, что мальчишка может стать гениальным физиком. Это гипотеза. Но ее доказательство или опровержение строится на аксиомах. И у ангелов с демонами они разнятся, как параллельные прямые, что не пересекаются у Евклида (славный был старик!), и пересекаются у Лобачевского. Не существует правильного и неправильного выбора – всё это лишь рамки, придуманные людьми, чтобы поддерживать иллюзию порядка. Ты меняешь аксиоматику – и весь мир вокруг перекраивается под неё, размывая все твои «можно» и «нельзя». Вот чему тебе необходимо научиться, если ты хочешь быть демоном. Он сам не знал, для чего ей это рассказывал, если изначально ставил своей целью помочь Мисселине наставить Уокер на ангельский путь. Только ли? Но, видимо, всё дело в том, что он учитель. И не может просто так пустить пташку в свободное плавание, не объяснив правил. Удовлетворённый этим заключением, он слегка кивнул сам себе. Вики молчала, переваривая услышанное. Если она поступит как демон сейчас, ломая свои убеждения, то пути обратно не будет. Принципы не сращиваются обратно, как сломанные кости. На месте старого нужно будет возвести новое, что будет означать ее демоническое становление. Это как вырвать крылья. Стоит ли того ее ослиное упрямство? С другой стороны, не этого ли она желала с самого начала? На небеса ей путь заказан, лучше Небытие, чем безамбициозное существование подле своей матери. Вики вздрогнула, находя параллели с судьбой юноши, что должна была сегодня решиться и, мельком глянув на Геральда, поняла: он знал. Знал с самого начала, потому и выбрал это задание. Выбирая судьбу юноши, она выбирает свою судьбу. Если не справится – значит слабая. И заслуживает вечной жизни в тени Ребекки. Осознание это придало Вики решимости. Наблюдавший за ней Геральд тайком кинул заинтересованный взгляд, ожидая действий. Дождь лил всё сильнее и сильнее, и мать задремала, убаюканная размеренным шумом, когда в дверь робко постучали. Тони вскинул голову и пошёл открывать. На пороге стояла девушка его возраста с тяжелой корзиной, вымокшая до нитки. – Прошу, dolce ragazzo (милый юноша), позвольте мне переждать у вас непогоду! Я спешила с рынка, и дождь застал меня в пути. – Конечно, bella, входи, - радушно пригласил Тони, освобождая проход, - Присаживайся на диван, per favore, я мигом, сейчас сделаю тебе глинтвейна и принесу плед. Глинтвейн – лучшее средство от простуды, - продолжал болтать он, крутясь у плиты, пока Вики вновь размещалась на диване возле Геральда, видимого только ей, - Немного лимона, корицы и имбиря... Вот так... Любую болезнь снимет как рукой, - убедительно приговаривал он, поглядывая на гостью через перегородку, а затем неожиданно погрустнел, - Ну, почти любую... Угощайся, пожалуйста. – Твоя мама, - подала голос Вики, проходя на кухню, - она серьезно больна? Ее энергия заструилась нежной пыльцой и окутала юношу, пробуждая в его душе доверие к гостье. – Да... Врачи разводят руками. Ничего уже не сделать. Непрекращающиеся боли, мигрени, судороги... Пока что спасают лекарства, благодаря которым она может немного поспать, но скоро и это перестанет помогать. – А ты? - Вики заглянула ему в глаза, - Как ты справляешься? Ты ведь хочешь учиться в университете, ведь так? - кивнула она на книгу возле себя. – Я... не знаю. Иногда я чувствую, словно... словно... всем стало бы легче, если б она умерла. И ей тоже. Но она моя мать, и я должен... – Ты должен сделать ее счастливой, - серьезно сказала девушка, кладя свою ладонь на столе поверх его, - А мать счастлива тогда, когда счастлив ее сын. Поверь мне, в данный момент вы оба просто терзаете друг друга, - энергия убеждения, сконцентрированная в кончиках ее пальцев, плавно перетекала к Тони, и он проникался ее словами. – Ты думаешь, - он бросил быстрый взгляд в сторону спящей в качалке матери, - думаешь, она сама этого хочет? – Уверена, - улыбнулась девушка, мягко отпуская его ладонь, - Просто чуть больше снотворного и обезболивающего. Глубокий сон без мучений и боли. И вы оба свободны. Парень несмело улыбнулся ей. – Спасибо, bella. Вики взглянула в окно. – Ох, прости, мне пора бежать. Нужно успеть домой, пока дождь снова не припустил. Ciao, ragazzo! - она чмокнула его в щеку, посылая последние импульсы своей энергии на прощание, и, подхватив корзину, выпорхнула за порог. Тони растерянно поднял руку в прощальном жесте, всё ещё глядя на дверь. – Тони! - позвала его мать, и ее реплика тут же прервалась тяжелым грудным кашлем, переходящим в стон, - Пожалуйста, принеси мне лекарство, чтобы я уснула. – Sì, mammina, uno momento, - отозвался Тони, отсчитывая капли лекарства. Двадцать... Двадцать один... Рука на секунду замерла в нерешительности. – Сколько ещё терпеть это, mio Dio, Santa Maria... - застонала мать в комнате, и он вновь продолжил отсчёт. ...Сорок один... Сорок два... Сорок три. Тони размешал лекарство и подошёл к матери, подавая ей стакан. – Спасибо, сынок! - женщина взяла напиток, жадно вбирая жидкость пересохшим ртом. – Mammina! - Тони задрожал и бросился ей на шею, стоя на коленях перед ее креслом - Ti amo! Женщина улыбнулась уголком рта, взглянув на стакан, а затем на сына у ее ног. – И я люблю тебя, мой мальчик. Помни, что даже если меня не будет рядом, я буду смотреть на тебя с небес. Не подведи меня, я верю в тебя, - дрожащими руками она обхватила его голову и притянула к сухим губам, чтобы оставить на лбу поцелуй, - Спокойной ночи, сынок! Будь счастлив! Слёзы всё лились из его глаз, юноша рыдал, уткнувшись в ее колени, а тонкие руки мягко поглаживали его по волосам. Он продолжал вздрагивать всем телом, пока не задремал у ног матери, положив голову ей на колени. Руки женщины соскользнули с его головы, безвольно повиснув вдоль тела, а на лице застыла последняя, адресованная сыну улыбка. Геральд встал, расправляя затёкшие крылья, и Вики последовала его примеру. – Что ж, поздравляю! Ты справилась со своим первым заданием на пути демона. Теперь главное, чтобы оно не стало последним, - усмехнулся демон, но девушка отстранённо взглянула на него, и он понял, что, возможно, перегнул. Она такая чувствительная. Стоя на пороге, Геральд пару секунд обдумывал что-то, а затем решительно протянул ей руку. – Идём со мной. – Куда? - Вики подняла взгляд. – Ты мне не доверяешь? - Он вопросительно взметнул брови. – Доверяю. – Тогда полетели.♪ Bob Dylan – Knockin' on Heaven's Door ♪
Геральд взмахнул крыльями, легко толкаясь от земли, и она последовала за ним. Дождь давно закончился, несмотря на неутешительные прогнозы. Никем не замеченные, двое бессмертных парили над городком, а внизу мелькали рыбацкие домишки, разделённые узкими мощеными улочками, спускавшимися к морю, главная площадь с фонтаном в виде херувима, залитая золотом заката, церквушка, покосившаяся ратуша, и наконец, море. Геральд плавно спикировал на безлюдный дикий пляж, потянув за собой Вики. Обувь мешала ей шагать по неровным камням и она разулась, чувствуя, как галька приятно греет ступни. Демон сел почти возле самой воды, согнув одну ногу в колене, и она последовала его примеру. На море стоял штиль, точно ненастная погода кончилась, как и ее эмоции на сегодня. Вики с наслаждением растрепала волосы по спине и вгляделась в горизонт, где багряное солнце медленно плавилось, уходя под воду. – Спасибо, - тихо проговорила она, - Никогда ещё не была на море. – Никогда? - удивленно посмотрел на неё Геральд, поднимая бровь. Вики взглянула на него тоже, отчего-то сейчас не чувствуя привычного смущения. Сил играть не было. Вместо этого она проследила, как соленые брызги с его волос минуя легкие морщинки капают на лицо, стекая по щекам и носу в желобок над верхней губой, а затем, переполняя его, продолжают свой путь через слегка небритый подбородок, шею и яремную впадинку меж ключиц, прячась за воротом футболки. Геральд чуть улыбнулся, перехватив ее взгляд. – Думал, у вас на Земле только и разговоров, что о море, - усмехнулся он, развернувшись в профиль, и вновь посмотрел на горизонт. Воцарилось молчание, нарушаемое лишь шумом прибоя, но оно не тяготило, а, напротив, странно успокаивало. Каждый из них погрузился в свои мысли. Вики думала о том, что полёт неожиданно помог ей отвлечься. Шум ветра в волосах и свист крыльев, прекрасный пейзаж внизу, ощущение освобождения от земных тревог и чувств, что ещё час назад так тяготили ее, только она – и ветер, наперегонки. Стоит больше времени уделять полетам в школе, - подумалось ей, - Чтобы крылья были сильными и выносливыми. А Геральд думал о том, что всё-таки в чем-то просчитался, и изначальный план надавить на нее эмоциями и заставить сломаться, сделав ангельский поступок, пошёл под откос. Он недооценил ее. Быть может, из юной Уокер и правда вышел бы неплохой демон, но одно ее точно объединяло с матерью: это внутренняя сила, стержень, который он ухитрился проглядеть. Непростительная оплошность. И какой черт его дернул вместо того, чтобы позволить сделать то, что она задумала изначально, поведать ей о глубинных причинах? Надеялся отпугнуть, и в итоге вышло наоборот. Но ведь ничто не в силах взрастить в человеке те семена, которых в нем нет? В любом случае, время всё исправить ещё есть. И он непременно подумает об этом завтра.***
Турнир крылоборства был в самом разгаре. Члены обеих команд с земли наблюдали за боем двух оставшихся в воздухе крылатых: Дино и Люцифера. Трибуны демонов ревели, предвкушая победу. Люцифер ещё никогда не проигрывал Дино, хоть тот и был достойным соперником. Ангел набросился на демона, замахиваясь правым крылом, но тот ловко увернулся и сделал подсечку, отчего Дино несколько раз перекувырнулся, но остался в воздухе под одобрительные возгласы со стороны ангелов. Люцифер уже завис над ним, складывая крылья перед собой для последней, сокрушительной атаки, но вдруг что-то в его позе изменилось. Он на секунду зажмурился, будто его что-то ослепило, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы ангел, воспользовавшись ситуацией, ловко вывернулся, сильным и точным ударом отправляя соперника на землю. Люцифер кубарем скатился в траву, и к нему тут же поспешили целители, поднимая с поля и уводя в лазарет. Морщась от боли, он повернул голову, чтобы найти взглядом Непризнанную, которая, закрыв глаза, со всей силы сжимала пальцами виски. Люцифер поджал губы, хмурясь, отчего рассеченная бровь закровоточила с новой силой к неудовольствию целительницы, и он заставил себя отвернуться, похромав в сторону лазарета. Чёрные тучи клубились на и без того темных, точно в Аду, небесах. Мрак, непохожий на обыкновенную ночную темноту, простирался повсюду, куда хватало взгляда, освещаемый пылающим, точно факел, деревом. Широкий ствол его был полностью объят огнём. Зловещая тьма и всепожирающее пламя в странном, пугающем танце боролись за право уничтожить всё, что их окружало.