Осеннее признание

Холод обжигал кожу на руках и заставлял покрываться её мурашками, листья путались под ногами, а вязкая грязь портила новые кроссовки. Кажется ещё совсем новые лампочки в фонарях стали и вовсе тусклыми, а на небе не было видно ни одной звезды. Будто сама погода была против вечерней прогулки Хесуса, но он не сдавался и шёл против ветра, который безжалостно срывал новый красный шарф с его тонкой шеи. Было много людей, казалось что они все были счастливы, кто-то смеялся и разговаривал, а кто-то молча слушал собеседника. Кажется будто были счастливы все, но не Джесус. Эта прогулка была неожиданной для него тоже, ведь он её не планировал, он просто понял в один момент, что если продолжит сидеть в своих четырёх стенах, то совсем сойдёт с ума. И вот он один идёт в парке не обращая ни на что внимания. Его руки были уже совсем ледяные от холода, а ноги он вообще не чувствовал, но ему было всё равно. Лёше хотелось после этой прогулки прийти совершенно другим человеком, человеком у которого в мыслях не будет никаких Братишкиных, человеком у которого на первом месте будет он сам, а не глупые чувства, на которые всем было плевать. Братишкин сидел возле квартиры Хесуса уже час, он очень хотел ему рассказать как всё было на самом деле. Он понимал, что скорее всего Джесусу абсолютно плевать на эту ситуацию и у него просто какие-то дела, а Вова лезет в его личное пространство. Братишкин всё это понимал, но не мог уйти не рассказав. Спустя этот час ему стало и вовсе невыносимо сидеть просто и ждать, ведь в голову лезли мысли о том, что он возможно и вовсе не один. Уже окончательно доведя себя, Вова решил всё-таки уйти. Пока он шёл, в глубине души была надежда на то, что они сейчас встретятся по дороге, на то, что Хесус пригласит выпить чаю, на то, что они погуляют, на то, что они пойдут в ресторан, на всё, что угодно, только не на то, что он просто так даст ему уйти. Вова прошёл уже половину пути до дома. Он почти повернул за угол, как вдруг ему захотелось пройтись в парке перед сном. Братишкину хотелось отвлечься от различных мыслей. Массивные деревья перекрывали и без того совсем тёмное небо. Эта осень была одновременно прекрасна и ужасна. Кажется Вова никогда не видел настолько много золотых листьев. И настолько дождливых и тёмных дней. И вот уже разворачиваясь, он резко остановился. Волна тока прошлась по телу. Одинокий тёмный силуэт сидел на совсем ещё мокрой лавочке. Да, это был он.  — Лёш? Хесус так повернул голову, что ещё бы чуть-чуть и она бы оторвалась, а всё из-за такого родного и тёплого голоса.  — Вова… — сказал тот, открывая всё шире свои уставшие глаза.  — Ты чего тут делаешь? Ты себя видел? Выглядишь ужасно. Что стряслось? И правда, Джесус выглядел, мягко говоря, не очень. Красный нос, глаза и руки кричали о помощи.  — Вов, всё хорошо, уходи, пожалуйста. У тебя есть дела поважнее.  — Какие, блять, дела поважнее? Ты сидишь тут совсем один и буквально кричишь о помощи! — уже повышая тон, сказал Братишкин.  — Не нужна мне никакая помощь! От тебя тем более, — уже вставая и уходя, говорил Хесус. Было очевидно и ясно, что Владимир ни за что не отпустит его. Ни за что.  — Зачем ты это делаешь? Зачем ты заставляешь меня страдать? Что я сделал тебе? — уже чуть ли не плача, говорил Вова. Хесус остановился и медленно повернулся, сзади него стоял друг, который дрожал и казалось будто он сейчас впадёт в истерику.  — Вова…  — Что?! — крикнул Братишкин и посмотрел прямиком ему в глаза, — Я искал тебя всё это время! Хотел объяснить, что это всё слухи! Я понимал, что тебе абсолютно наплевать и не волнует это, но продолжал искать и, когда сдался, наконец увидел тебя. А ты, блять, просто берёшь и уходишь!  — Это не правда? — спросил Хесус, не понимая о чём речь, но догадавшись, он лишь открыл рот.  — Да, это всего лишь тупые слухи! Как я мог променять тебя на кого-то? Я люблю только тебя! — крикнул Братишкин, совершенно позабыв о всех своих страхах отказа. Хесус стоял секунд пять не понимая, послышалось ли ему это. Но на шестую секунду, он поднял глаза и посмотрел прямиком на него, того, кто стоял и яростно пыхтел ожидая реакции в ответ. Но вся ярость тут же ушла, как только Вова увидел вновь эти заледеневшие озёра, ему стало трудно дышать, ведь он понял наконец, что сказал.  — Это шутка, — в тот же миг воскликнул Братишкин. Но выждав вновь несколько секунд в полной тишине, он уже сказал: — Да, это правда. Я люблю тебя. Хесус ничего не сказал, он лишь подошёл и обнял его. Так крепко насколько мог. Он был счастлив как никогда раньше, самый важный для него человек разделяет с ним чувства.  — Я тоже… — тихо произнёс Лёша, обнимая всё крепче Вову, который наконец обнял его в ответ.