Осеннее признание

Холодный осенний ветер путал волосы, серое небо делало мир чёрно-белым, а прозрачные лужи напоминали порталы в другие миры. Голубые глаза выглядели бесцветными и уставшими, а карие при виде их становились самыми яркими. Не было слышно ни единого звука, лишь тихая одышка после бега двух людей. Наверное Москва никогда не была настолько мрачной и светлой одновременно.  — Пожалуйста, не убегай снова от меня и просто выслушай, — грустно произнёс Лёша. Прогремела гроза, дыхание участилось, а все слова выпали из головы. Хесус молча смотрел в самую душу Вовы. Не было произнесено ни единого звука, но казалось, что взгляд сказал больше чем нужно было. Ресницы стали мокрыми от дождя и слёз. Братишкин больше не мог молчать. — Хватит! Прекрати! ОТВАЛИ ОТ МЕНЯ! — Вова сорвался на крик. Джесус промолчал. Он лишь испуганно смотрел на стримера. — Я устал! Я так старался забыть тебя и когда показалось, что получилось — ты вновь объявился! Вернул меня в самое начало! Заставил снова страдать! — пытался достучаться Братишкин, пока слёзы из его глаз лились градом. — Почему даже сейчас, когда я так отчаянно пытался убежать, увидев тебя, я обрадовался тому, что ты догнал меня?! ПОЧЕМУ?! Тишина, хриплый кашель Вовы и звук разбивающихся капель. Затем дрожащие руки и такой же огонёк зажигалки, который впустил в чистый воздух запах табака.  — Вова, — Лёша растерянно смотрел на недовольного Братишкина с красными глазами. — Будешь? — протянул сигарету Вова. — Ты же знаешь, что я не курю, — грустно улыбнулся Хесус. — Ну и что? Будешь или нет? — Буду, — ответил Джесус, принимая сигарету. Неприятный горький вкус распространился по телу Лёши, заставляя его закашлять. — Ха, молодняк, — усмехнулся Братишкин. — Не вижу причин для гордости. — Завидуй молча, старый, — произнёс Вова, делая очередную затяжку. Вокруг было так много людей идущих по своим делам, но в тоже время казалось, будто нет никого. — Так почему мне не нужно убегать и что я должен выслушать? — иронично спросил Братишкин, внимательно наблюдая за стримером. — Ну… Я очень давно ждал этого разговора, а сейчас не могу и слова сказать, — ответил Хесус, равнодушно разглядывая мокрый асфальт. — Значит, он не такой уж и важный, я тогда… — Нет! — перебил своего собеседника Джесус. — Он очень важный. Но очень длинный, так что я бы хотел поговорить в другом месте… — Ты серьёзно? А если я не захочу выслушать твой рассказ даже здесь? — Тогда мне придётся смириться вновь, — тихо произнёс Лёша, смотря прямиком в глаза Вовы. Хотелось отказаться, плюнуть на всю эту затею и уйти в закат, но вместо этого Братишкин произнёс: — Хорошо. Поговорим в другом месте, но завтра, — безразлично ответил он и кинул окурок. — Я весь промок, простудиться особо не хочется. — Спасибо. — Ага. Хесус смотрел на удаляющуюся спину парня, который дал ему шанс. Спину, которую освещали яркие лучи солнца, спасшиеся от тёмных туч. Улыбка сама полезла на лицо стримера, а сердце забилось сильнее. — Я люблю тебя, — шёпотом произнёс Джесус и развернулся в противоположную сторону. Вова застыл на месте и посмотрел на солнце: — Придурок, я так-то тебя слышу. Сегодня Братишкин решил не подрубать стрим. Предупредив об этом зрителей, он отправился на балкон. Наблюдая за стаями птиц, он разговаривал по телефону с Сашей, который уехал на неделю к родственникам. Розовое небо, стремительно меняло цвета, а прохожих становилось всё меньше. — Я ведь не прощу его. О чём он думает? Как бы больно мне не было, но я не прощу, — рассказывал Вова о своих мыслях Саше. — Возможно он садист и ему нравится меня доводить? Но выглядел он серьёзно. Это последний его шанс. — И правильно. Это последний раз, запомни. О, да, мам, конечно, иду. Я пойду, наберу тебе позже, — отключился Join. Телефон затянул Братишкина с головой, ведь это заставляло не нервничать перед предстоящей встречей и не радоваться ей. В итоге, просидев до трёх ночи, Вова заснул. А спустя час на другом конце Москвы заснул и Лёша.