— То есть мы все-таки идем по более жесткому пути, — проговорил, капитан Грим, и посмотрел в глаза мальчишки, чьё сознание пыталось спасти своего хозяина и выключиться, но видимо сбой в системе еще продолжался. Луффи скулил привязанный к колодке, он уже не осознавал, что происходит, и только слова капитана заставили его посмотреть вперед.
Грим осматривал паренька, в нем было то, что привлекало, заставляло искать то зернышко света, что не давало ему сломаться, и уничтожить, пока оно не начало расти, но вставал вопрос: как? Аукцион, на котором дети были более ценным продуктом, в этот раз будет вмещать не просто обожравшуюся знать, нет, Богов‐Тэнрюбито. Они любили сами наказывать свои игрушки, перестраивать их, разбирать, ломать, но новая игрушка, на то и новая, что должна быть без единого пятнышка. Это ставило Грима в неудобное положение; рабы понимали два языка: страха и боли, а чудо, что было перед ним отказывалось их понимать. Но именно в этот момент лампочка зажглась над головой, и план выстроился сам собой.
— Отведите его к лекарю, посмотрим на дальнейшее поведение, — сказав это капитан пожал руку своему уму и вышел из комнаты. Палач раздраженно цокнул и ушел вытирать щипцы. Гоц же начал выполнять приказ, и через несколько минут Лу лежал в каюте у лекаря.
— Черт, у него ребра сломаны, при привязывании будь осторожен: ему первое время лучше просто лежать на спине, а ногти будут долго еще кровоточить, сам знаешь, и вырастут минимум через полгода. — Лекс, уже пять лет работает на этом корабле, но, если бы можно было, сбежал бы давным-давно. — Приводи его каждый день, нужно менять бинты, а то заражение крови и смерть обеспечена. Больше мне нечего сказать. —Ежедневные крики, пустые глаза, боль — не на это он подписывался, когда капитан, протянув руку спас его жизнь. Грим был страшным человеком, который жил по принципу: «деньги не пахнут», а рабы всегда были востребованы и при хорошей доставке приносили хорошие суммы. А капитан
этого корабля, не только похищал людей и продавал, он ломал
их, обученными псами приносил своим хозяевам, а те радовались правильно поданной лапке; факт того, что наказание мальчика остановили, говорило, лишь об одном: скоро он пройдет через круги ада
и спасти его ничего не сможет.
Ночь сейчас или день? Незнание давило на маленькое создание, и он бы начал сходить с ума, если бы не Мия. Да, та девушка, что просила его извиниться. Она присматривала за Луффи и пыталась, хотя бы немного его накормить, но все заканчивалось одинаково: мальчика просто тошнило. Он с детства был очень чувствительным к запахам и это место просто убивало его легкие и желудок. Он не мог нормально есть: при своем не маленьком аппетите он нормально поел, только пару раз. И, если бы не Гоц, который сказал обо всем лекарю, Лу умер бы, так и не доехав до места назначения.
Насколько Луффи понял, он и Мия были последними кого забрали, а остальные находились здесь уже месяц, когда они попали на корабль. По рассказам девушки, раньше всех, кто перечил, водили в комнату палача для наказания. Оно могло продолжаться до трех дней, но результат был одним: человек превращался в мешок с костями и органами, а эмоции были высосаны из них и больше эти люди никак не реагировали.
Луффи осознал, что он беспомощен, и сейчас надеялся только
на родных, на удачу. Голова постоянно гудела, а ночью мучили кошмары, не дававшие спать — лишь колыбельные, которые тихо пела Мия и воспоминания о семье грели душу не давая уснуть в этой тьме. Иногда Лу открывая глаза смотрел на белокурую, старшую сестру и был счастлив, тому, что она появилась в его жизни. Он хотел познакомить ее с братьями; ведь заранее знал, что они ее полюбят, поэтому хотел вернуться побыстрее домой.
О новом доме ему думать не хотелось.
В один день всех начали выводить на улицу, Луффи держал сестру за руку и взбудоражено ждал момента, когда они выйдут. Казалось будто солнце радуясь вместе с ним, поцеловало своего ребенка и наполняло его душу теплом. На палубе было много человек, но сама возможность дышать — заставляла забыть обо всем: о пустом желудке, о пальцах, которые ныли постоянно, о людях, потерявших себя и о злодеях, что мечтали его «убить».
В воздухе появились странные звуки, и только через пару минут Луффи понял, что это была музыка. Он сильно удивился и спросил Мию, зачем это, а она мягко, улыбнувшись сказала:
— Это для того, чтобы наши тела не окоченели, ведь человеку надо двигаться? — но Луффи понимал, что на самом деле, это происходит, потому что «товар» должен выглядеть хорошо.
Люди вокруг уже ничего не замечали, их тела двигались под властью мелодий, а разум не мог контролировать себя. Мия аккуратно взяла Луффи за руки и начала учить его танцевать. Однажды, она даже рассказала, что в их деревне, каждая девушка должна была быть обучена этому искусству. Отточенные и плавные движения завораживали мальчика, и постепенно он начал стараться их повторять. Боль ушла на второй план, а тела, вокруг завороженные черной магией, двигались ей в такт. Изворотливые движения руками, небольшие покачивания бедрами, правильно поставленная нога — вверх изящества человеческого тела, вел за собой мальчика с волосами цвета вороньего крыла.
Они забыли кто они, почему они тут; зачем им это нужно, когда они свободны? Луффи чувствовал себя таким, как
раньше. Вокруг него не было этого запаха испражнений, а семья, которую он создал у себя в голове, веселилась вместе с ним. Все забыто,
все ведь цело?
Вернувшись в клетку, Луффи заметил, что не чувствует сильной усталости от кайросеки, чему радостно удивился. Да его силы были заблокированы, но он не чувствовал себя еще более выжатым лимоном, как обычно. Следующие дни шли точно также, их каждые два-три дня выпускали на палубу, где свобода кружила голову, а мечты заполняли разум.
Однако, после этого кошмары снились чаще: тела движущиеся не по своей воле, истеричный смех, постоянные взгляд, идущий с верхнего этажа и пустое море без шанса на спасение.
Через какое-то время они наконец приплыли к Ред Лайн, где их сортировали и осматривали. Несколько слабых и уже нормально не функционирующих человек просто застрелили и выбросили в море. На тех, кто убивал не было эмоций, а Луффи передернуло. Единственное чего он боялся так, это то, что Мию тоже убьют.
За себя он не боялся. Он был уверен в том, что он останется живым и не просто надерет им зад, а убьет их
всех. Они забрали его от семьи, которую он с таким трудом получил, а теперь мучили его сестру: Луффи слышал, как нее-сан плачет, очень тихо, чтобы не разбудить, как просит не делать глупостей и молится об их выживании и побеге. Но вот настала очередь Мии, она слегка ему улыбнулась и немного задумавшись повесила на него свой кулон.
–Не волнуйся, все будет хорошо, я мигом и вернусь, — поцеловав мальчика и позвякивая кандалами, девушка зашла в шатер.
Малыш стал дрожать, беспокойство его не оставляло ни на минуту, а когда послышался выстрел он не понял, что произошло. Из-под ткани вышел Дурак, поймавший его, но
куда он забирал его сестру?
— Мия? Мия?! Отпусти ее! — подбежал он к амбалу и начал держать руку сестры. — Куда ты ее тащишь? Отпусти!
Луффи начало колотить, истерика вытеснила пространство для мыслей, а просьба не делать глупостей была забыта. Он начал бить мужчину хоть и слабыми, но точными ударами, словно озверевший дикарь. Мужчина рычал на него с грузом в руках, все подзывая команду на помощь. По приближению к обрыву Гоц оттащил мальчугана, а дальше, как по сценке из фильма: развивающиеся волосы, бурное море и умиротворенное лицо с каплями крови и дырой во лбу. Она ушла, оставив частичку души в руках брата.
Она не вернется, — пели мысли в маленькой голове.
Нечеловеческий крик разнесся по поляне, выражение лица мальчика сменялось с отчаянного на злой; его переполняла энергия, он хотел к сестре и вырывался как мог.
Все из-за тебя! — кричала совесть, а жизнь плескала взрывы грусти в маленьком сердце.
— Отпусти! Я должен ее поймать! Она умрет! Отпусти! — раздавался крик по округе, все присутствующие обернулись на эту сценку. — Отпусти! Я тебя убью! — увидев насмешливый взгляд Грима Луффи захотелось вырвать эти голубые глаза и раздавить в своей руке. — Я тебя убью, мразь! Я вырву твое сердце и скормлю морским королям! Зачем вы ее сбросили? С ней же все было хорошо! — рычал Лу, а от его взгляда и слов плохо становилось многим взрослым. Одно дело, когда это взрослый человек, а второе, когда у него молоко еще у на губах не отсохло.
Вдруг бурлящая ярость достигла своего пика и вырвалась во что-то сильное. Воздух стал липким, и проникая все глубже в глотку не давал дышать, забирая нужный кислород себе. Практически вся команда упала без сознания, стоять остались лишь капитан, Гоц, Атис, Лекс и остальные члены, стоявшие ближе к рабам.
— Воля…? — тихо произнес Гоц и перед тем, как пацан натворил еще что-нибудь, вырубил его не дав прорычать, очередную угрозу.
