Один - хорошо, а два - лучше.

      Второе августа настало быстро. Именно в этот день, в два по полудню, мне и Цересрис в ответном письме была назначена встреча с МакГонагалл. Одевшись, как и подобает юным волшебникам, то есть я в деловой костюм-тройку магического, кстати, пошива, а Цересрис в свою немного странную одежду, но с мантией поверх, и перехватив волосы в хвост на уровне плеч, мы отправились на место встречи.       В этот погожий летний день на Косой Аллее было довольно оживлённо и буквально резало глаз от разнообразия и пестроты одежд. Торговцы ещё активнее зазывали купить какую-нибудь сухую выжимку из правой пятки левой лапы дракона, покупатели возмущались ценами, активно торгуясь, а мы, ловко лавируя в людском потоке, наконец вышли к кафе.       Вполне приличное заведение — светлое, уютное. Аккуратные деревянные столики, стулья, с намёком на изящество, пара девушек-официанток, немолодой дядька у большой стойки, где под стеклом витрин можно было увидеть самые разные образцы мороженого. За одним из столов сидела статная дама слегка за пятьдесят. Чёрное платье в пол, изумрудная мантия, широкополая остроконечная шляпа и аккуратные очки. Особо запоминающимся этот образ был за счёт лица невероятной строгости и острого взгляда голубых глаз.       — А вот и профессор, — кивнул я Цересрис в сторону нужного столика.       Мы подошли к столику.       — Профессор МакГонагалл? — спросил я, хотя и знал ответ.       — Да, молодые люди. Полагаю, именно с вами мне предстоит провести беседу?       — Именно.       — Присаживайтесь, — профессор указала рукой на свободные места напротив.       Внезапно проснувшийся во мне под строгим взором профессора джентльмен подвинул стул для космической эльфийки. Жест был воспринят как должное, что в принципе меня не удивляло — у Цересрис вообще талант делать вид, что всё идёт по её сценарию. Хотя, может оказаться, что так оно и есть.       — Хоть имена наши вам и так известны, но представиться нужно. Александр Аккерман, Цересрис Ферриль.       Профессор благосклонно кивнула, и сама представилась, как замдиректора, преподаватель трансфигурации и декан факультета Гриффиндор, Минерва МакГонагалл.       — О чём конкретно вы хотели поговорить, молодые люди?       — Об обучении, а конкретнее — оплата.       — Вас, юная леди, тоже интересует этот вопрос?       — Безусловно, профессор.       — Хорошо. Об оплате вы можете совершенно не беспокоиться. Министерством магии давным-давно учреждён фонд помощи сиротам и магглорождённым волшебникам. Из этого фонда оплачивается обучение и минимальное пособие на учебники, материалы и прочие нужды. Средства предоставляются абсолютно безвозмездно — магическое сообщество заинтересовано в каждом волшебнике.       Мы с Цересрис переглянулись.       — В таком случае, полагаю, нам нужно подписать какие-то документы.       — Вы правы, молодой человек. Но мне хотелось бы узнать, где ваши родители или опекуны? Да и как вы догадались о существовании волшебного мира?       — На последний вопрос мне ответить легко, — скупо улыбнулся я. — Банальная наблюдательность и сопоставление фактов. А насчёт первого — к моему глубочайшему сожалению, мы сироты в этом мире.       МакГонагалл скептически оглядела наш внешний вид, что никак не соответствовал статусу сирот.       — Смею заметить, вы не создаёте впечатление сирот, а вовсе даже наоборот — юные волшебники из семей с хорошим достатком.       — Мерлин был нам в помощь, — Цересрис удивила меня мягкой улыбкой и таким же мягким голосом.       — Вы уже ознакомились с почитаемыми личностями магического мира? — не наигранно удивилась профессор. — Очень похвально. Однако я вынуждена заметить, что имею представление о доступных для сирот методах «заработка», и очень подобное не одобряю.       — К сожалению, — а теперь Цересрис играет очевидно опечаленную и сожалеющую юную леди, — когда вопрос выживания стоит ребром, а денег нет даже на еду, то разборчивость в методах становится не по карману. Но…       Цересрис вдруг буквально просияла, превратившись в невероятно умильного ребёнка.       — …раз мы теперь будем в Хогвартсе аж по десять месяцев в году, то сможем вести добропорядочный образ жизни! Трёхразовое питание, мягкая постель, учёба и новые открытия — разве не прекрасно?       МакГонагалл молчала, удивлённо хлопая глазами. Через мгновение взгляд стал сочувствующим и понимающим, а лёгкая улыбка — мягкой, родительской. Но, внезапно она словно дала себе мысленную затрещину, и теперь вновь смотрела строго и даже с некоторой хитринкой, что прослеживалась и в почти незаметной улыбке.       — С таким талантом заговаривать зубы, да ещё и таким грамотным языком, я уверена, вас ждёт большое будущее. Если не задавят конкуренты.       — Конкуренты? — продолжая улыбаться, я чуть склонил голову вбок. — Я думал, что вы будете всячески нахваливать мир вокруг и школу в частности.       — Хорошего вокруг много, — кивнула профессор, поправив небольшие аккуратные очки, — но и плохого найдётся немало. Вы не похожи на наивных детей, чтобы акцентировать внимание лишь на положительных сторонах учебы и жизни юного волшебника. Там, где есть, что делить, всегда найдутся те, кто попробует отобрать, а умом, храбростью и силой, трудом или хитростью — не так важно.       С этими словами профессор вынула буквально из воздуха два свитка и протянула нам. От них практически незаметно веяло магией, потому я направил в эти свитки свою магию, волевым желанием прося её раскрыть суть, секреты и тайны. Однако, ничего не произошло. Других способов проверить пергаменты я не знаю. Цересрис явно заметила мои манипуляции, мельком глянув на меня всё так же не выражая эмоций. Я кивнул, и мы взяли свои пергаменты, приступив к изучению. Ничего неожиданного.       Просто контракт с учебным заведением. Обязываемся посещать занятия, исправно сдавать экзамены и прочее. Учтены и исключения, такие как состояние здоровья, требование родителей или опекунов, в общем, ничего необычного и ни к чему криминальному нас не обязывающее.       — Как заверить?       МакГонагалл молча, всё из того же «воздуха» достала чернильницу и перо. Тут возникла лёгкая заминка, но только у меня — плох я в письме подобным образом. А вот Цересрис и это не удивило, а её подпись непонятным, но красивым каллиграфическим почерком, выглядела просто идеально.       — У вас есть ещё какие-либо вопросы? — обратилась к нам профессор, убрав в никуда письменные принадлежности и контракты.       — Мастер Олливандер.       — А, можете не продолжать, — на лице МакГонагалл проступила практически незаметная улыбка. Самыми краешками губ. — Олливандер человек эксцентричный, но закон и для него есть закон.       Профессор проводила нас в лавку Олливандера, где чудной сварливый старик приступил к подбору палочек. При этом он выглядел так, словно раньше мы к нему и не подходили. Первой жертвой методики подбора палочек пала Цересрис. В руках космической эльфийки каждая палочка вне зависимости от дерева и сердцевины оказывала негативно-разрушающее воздействие на окружающую среду. Однако Олливандер лишь отмахивался от повреждений своей палочкой, как от назойливых комаров, при этом тут же восстанавливая всё вокруг и приговаривая: «Как интересно! А вы необычный клиент, мисс Ферриль!». На тридцатой палочке я заметил лёгкое подёргивание века над правым глазом Цересрис. Самый уголок. Не удержался и хихикнул, но во всё так же спокойном взгляде космической эльфийки, на краткий миг обращённом на меня, можно было уловить картины своей мучительной и бесконечной смерти. Не проняло, но момент прочувствовал.       — Прекрасно! — громче прежнего восхитился вдруг Олливандер, а из палочки светлого древесного оттенка в руках Цересрис валил яркий сноп разноцветных искр. — Просто прекрасно, мисс Ферриль! Вишня с сердцевиной из сердечной жилы дракона, тринадцать дюймов. Чудесная и крайне могущественная волшебная палочка. Ставлю на кон свою шляпу, что вы, юная мисс, обладаете выдающимся умом и самообладанием.       — То-то у вас шляпы нет… — буркнул я, не сдержавшись, но все услышали. Во взгляде МакГонагалл читался укор, а Олливандер лишь посмеивался.       — Вот, молодой человек, настала и ваша очередь.       Мне палочку подобрали быстрее — не такой уж я и выдающийся клиент, хотя Олливандер поведал любопытную историю того, какому дракону принадлежала сердечная жила в моей палочке. Североафриканский песчаный дракон, которого в стародавние времена путали с подвидом василиска, ибо он — змея. Но дракон. А дерево мне попалось ореховое, двенадцать с третью дюйма.       Расплатившись с Олливандером, мы покинули это странное заведение.       — Остальные приобретения к школе у вас есть? — спросила нас МакГонагалл.       — Да, профессор, — ответили мы одновременно.       — В таком случае, мистер Аккерман, мисс Ферриль, вот ваши билеты на поезд, — профессор вручила нам по билету. — Чтобы попасть на платформу «девять и три четверти» на вокзале Кингс-Кросс нужно пройти через кирпичную колонну, разделяющую платформу девять и десять.       — Ясно, — кивнул я.       — Что же, молодые люди, до встречи в Хогвартсе. И позвольте дать вам один совет. Обычно я такое не говорю поступающим. Если вдруг распределяющая шляпа даст возможность выбрать факультет, попробуйте убедить её на Рэйвенкло или Хаффлпафф.       — Вы удивляете меня, профессор, — вновь улыбнулся я.       — Вы, безусловно, талантливы, молодые люди, — с лёгкой улыбкой кивнула нам МакГонагалл. — И я была бы счастлива видеть такие дарования на своём факультете. Однако, многолетний опыт подсказывает мне, что на Гриффиндоре вам будет очень тяжело, а жажда влияния, денег и силы учеников Слизерина выпьет из вас все соки.       Профессор, а по совместительству декан и замдиректора, перевела взгляд на Цересрис.       — И ещё, юная леди. Я — мастер трансфигурации, дисциплины о превращении чего угодно во что угодно. Вдобавок к этому, я семь лет учила одну леди с даром к метаморфизму.       МакГонагалл пальцем провела у своего уха, явно намекая на изменённые уши космической эльфийки. И ведь как-то увидела!       — Подумайте не о том, как прятать, а о том, под каким предлогом показать.       МакГонагалл попрощалась и исчезла в воронке аппарации, чем вызвала крохотную вспышку интереса со стороны Цересрис, а раз она изволила выразить эмоции на лице, то имел место реальный интерес.       — Аппарация, — пояснил я. — Способ перемещения местных волшебников. В Хогвартсе будут курсы на седьмом году обучения. Раньше по каким-то причинам не учат. Официально.       Цересрис неуловимо кивнула и мы отправились обратно на чердак — больше здесь ничего интересного не было.              ***       До первого сентября космическая эльфийка отказывалась покидать чердак, аргументируя это тем, что не желает без необходимости находиться помимо того что в отсталом, так ещё и в техногенном обществе, основа быта которого заключается в сжигании и переработке природных ресурсов, словно это не общество разумных, а стая саранчи. И тем более, если продукты сгорания летят ей буквально под нос, а вокруг — ощутимый смог. Ну да, на моём-то чердачке воздух всегда свеж и чист, да и вообще обстановка приятная — не зря благоустраивал всё.       Помимо этого, именно в августе я ощутил реальную разницу между эльдар и человеком. По крайней мере в ментальном аспекте. Невероятная последовательность и усидчивость в действиях. Её график дня, без учёта сна и перерывов на приём пищи — два часа непонятных мне физических упражнений, два часа чтения учебников, и всё остальное время — отработка одного заклинания. Одного! Единственного! И разрази меня гром, если итог такого развития не был много лучше, чем мой!       Видя всё это непотребство, уже восьмого августа я решил для себя разнообразить свой график. Причина проста — ей черт знает сколько лет, она опытна по части саморазвития и точно знает, что делает. Как итог — я начал повторять за ней её физические упражнения. Результат — потянул мышцы в теле, о существовании которых даже не подозревал!       — Твои действия несколько неверны, — спокойно говорила она, сидя в своём чёрном юбочном костюме непонятного дизайна. Сидя, как и всегда, на полу, и читая учебник по чарам для первого курса.       Я же, сидя в той же позе, старался совершать минимум движений, дабы не получить болезненные прострелы в мышцах, а в голове крутились две мысли: попросить научить создавать психокость и психопластик; вызнать, как правильно выполнять все эти упражнения. Они ведь, как мне кажется, явно заточены под самосовершенствование и владение собственным телом наряду с магией — неспроста же токи этой магии я ощущаю от Цересрис. Ну, а насчёт этой их психокости и психопластика — чудо чудное, а не материал! Вот её костюм, к примеру — не просто одежда, а вместе с тем и броня, и комплекс для поддержки жизнеобеспечения, и чего там только нет. А всё дело в правильно выращенном из магии материале.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты наблюдал, но тебе не хватило терпения узнать все тонкости упражнений, — Цересрис не отрывалась от чтения. — Как результат — ты получил несколько лёгких, но неприятных травм, но при этом не получил пользы.       — Это действительно так, не поспоришь, — кивнул я, за что поплатился простреливающей болью в области лопаток. — Т-ц…       Цересрис подняла взгляд от книг на меня.       — Поспешность, непоследовательность, переменчивость. Эти недостатки короткоживущих свойственны и тебе. Я вижу, что тебя удивляет тот факт, что я тренирую одно лишь заклинание, да и в книгах не ухожу далеко по темам.       — Вот это меня действительно удивляет, — хотел кивнуть я, но вовремя остановился. — Я уверен, что с твоими способностями и куда более продвинутой физиологией вкупе с мощной нервной системой и жизненным опытом, ты смогла бы все эти книжки и заклинания освоить за месяц-другой.       — Это так, но можно ли при столь беглом изучении материала познать сами заклинания, их суть? Познать суть магии, как вы её называете?       Цересрис взяла лежавшую рядом палочку. Элегантным и плавным движением руки и палочки в ней, Цересрис создала на кончике магического инструмента маленькую светящуюся точку. Как и многие сотни и даже тысячи раз до этого. Я ждал.       Космическая эльфийка немного провернула палочку, словно это ключ, а бело-голубой свет Лю́моса сменился на желтый, а потом на красный, фиолетовый. Очередной взмах палочки, и с её кончика слетело множество небольших светящихся точек, что стали парить вокруг, кружиться и менять яркость, но в строгой последовательности. Более резкий взмах палочки, и все точки стянулись обратно к кончику палочки Цересрис, а в следующий миг свет пропал, и словно бы стал поглощаться. Казалось, будто Лю́мос стал чёрным, и чем ближе к кончику палочки, тем темнее было всё вокруг. Миг, и магия пропала, а Цересрис положила палочку рядом с собою на пол.       — Ты запомнил и опробовал многое, как я вижу. Но понял ли ты глубинную внутреннюю суть этих заклинаний? Можешь ли ты сказать, что познал хотя бы тот же Лю́мос? Не отвечай — это риторический вопрос.       Цересрис обвела взглядом мой шкаф с книгами, что я собирал последние годы.       — Местные люди, те из них, кто обладает даром псайкера и способен черпать силу варпа… Они пытаются создать свой уникальный Путь. В мире, где из-за невероятно плотной границы с варпом, из-за непосильной сложности черпать эту энергию… В мире, где даже Провидцы почувствовали бы себя неофитами на Пути, будучи неспособными оперировать привычными океанами энергии…       Цересрис посмотрела на меня, сидящего напротив.       — В этом мире люди создают свой, уникальный Путь Колдуна. Тончайшие и разносторонние манипуляции энергией для достижения результатов в самых разных сферах жизни и быта. В мире, где псайкеры вынуждены создавать системы особой манипуляции энергией, чтобы хоть как-то компенсировать её дефицит. Этот Путь уникален, но одновременно с этим и очень сложен.       — Разве у вас не пользуются магией для… Ну, для всего подряд?       — Отнюдь. Если затронуть вопрос поверхностно, то применение нами психосил и энергии варпа можно разделить на три части: повседневная; созидание; разрушение. Доступность океана энергии варпа не вынуждала нас прибегать к подобным изощрениям, — Цересрис неопределённо обвела рукой пространство вокруг, как бы намекая вообще на всё подряд. — Мы с лёгкостью общаемся, обмениваясь мыслями. Психокинез, как в Империуме называют ряд манипуляций с пространством, для нас так же естественен, как и дыхание.       Жестом руки Цересрис притянула себе в ладонь одну из моих магических поделок в виде круглого камешка, что служила одной цели — всесторонней помощи растениям в их росте.       — Мы не изменяем суть и свойства предметов вокруг, — она задумчиво крутила этот камешек в руках. — Не зачаровываем, насильно меняя суть вещи. Используя знания мироустройства, суть вещей и явлений, мы создаём технологию, выращивая психокость или психопластик, задавая нужные параметры прямо во время созидания. В этом и есть суть нашей технологии. То, что можно назвать устройством, девайсом, но при этом и в какой-то мере живым объектом. Это созидание. Разрушение же просто в своей сути — огромные потоки энергии посредством воли и концентрации превращаются в те явления, что нанесут максимальный урон цели на максимальной площади. На миг Цересрис задумалась, но быстро «вернулась» из мира мыслей в реальность.       — Теперь я понимаю, почему мы не использовали тонких изощрённых манипуляций в боях. Со столь лёгким доступом к океанам энергии это было просто не эффективно, не разумно, да и не очень быстро. Есть противник? Ментальный шторм, что повергнет их разумы в хаос. Техника? Накроем площадь мощнейшими псионическими грозовыми разрядами или по щелчку пальцев сомнём их прессом психокинеза. Пожалуй, хоть чем-то похожим на тонкие манипуляции оперируют лишь Певцы Кости. Я ответила на твой вопрос?       — Более чем, — кивнул я, позабыв о возможных последствиях в виде боли в мышцах, что не заставила себя ждать. — Честно говоря, я хотел просить тебя обучить меня созданию психокости и психопластика.       Цересрис почти незаметно помотала головой.       — Становясь на Путь, будь готов достичь в нём мастерства, иначе — пустая трата времени. Но даже если ты освоишь основы этого Пути, то отсутствие глубинного понимания мироустройства не позволит тебе создавать действительно качественные вещи. Я и сама не ступала на этот Путь, и не обладаю как должными навыками, так и знаниями наряду с пониманием мира. Мои возможности ограничены лишь умением в определённой мере починить уже существующий материал и устройство, или нарастить психопластик на уже существующем экземпляре.       — Хм. В глубине души я ожидал большего.       Цересрис почти-что улыбнулась — дёрнулись уголки губ.       — Твоё сознание витает в заблуждениях. То, что я эльдар, не даёт мне всех знаний, навыков и возможностей расы. Если тебе дать необработанный материал и попросить создать с нуля полноценный автомобиль, сможешь ли ты, принадлежащий к этой эпохе, сделать это? Обладаешь ли ты знаниями о всех подробностях функционирования и архитектуры всех узлов автомобиля лишь из-за своей принадлежности к человечеству?       — Я понял, виноват, глупость подумал.       — Не глупость. Но тебе неоткуда было знать, какими Путями я шла в своей жизни. Но даже будь я когда-то Певцом Кости, то у меня нет Изиса Карса, а создать его может лишь Провидец Кости.       — Что-то типа экзарха, только на Пути Певца Кости? И что за Изиса Карса?       — Ты верно проводишь ассоциации. Изиса Карса — в каком-то роде подобие волшебной палочки здесь, но служит несколько иным целям. На каждом Пути может потребоваться свой уникальный инструмент. Для созидания требуется великая концентрация разума и ментальных сил. Этому служит Изиса Карса — похожее на музыкальный духовой инструмент устройство, позволяющее фокусировать сознание для кратно большей продуктивности.       Разумев, что сейчас просить о подобном — бессмысленно, я решил отступить, но лишь временно.       — Надеюсь, однажды наступит время для твоего согласия обучить меня основам.       Цересрис чуть наклонила голову на бок.       — Отрадно слышать, что первым ты попросил обучить созиданию, а не разрушению.       — Ломать — не строить.       — Ты даже не представляешь, насколько твоё изречение является глубокомысленным, несмотря на его видимую простоту. А сейчас я могу предложить тебе последовать вместе по местному Пути Волшебства.       Моё неловкое движение вновь спровоцировало боль в мышцах, и это явно заметила космическая эльфийка.       — Очевидно, — заговорила она, глядя на меня с неким снисхождением, — что Путь Волшебства ещё очень далёк от окончательной сформированности. Думаю, его можно улучшить тренировками тела и духа.              ***       Первое сентября наступило подозрительно быстро, и вот я с Цересрис, погожим солнечным утром шли ко входу на вокзал Кингс-Кросс. Эльдар категорически не желала расставаться в быту со своим странным юбочно-непонятным костюмом из чёрного психопластика, да и уши она перестала маскировать. Причина? Всё просто.       В конце августа я отправился на Косую Аллею и купил парочку простеньких медицинских зелий и комплект для проверки совместимости зелий и пациента. Таким пользуются для детальной проверки на аллергические реакции и для прогнозирования эффекта зелья на конкретном пациенте. Выглядит этот комплект предельно просто — шкатулка со встроенной в нижнюю часть чашей. В чашу наливается вода, капается зелье и кладётся частичка тела пациента — кровь, волосок, ноготок, не важно. Вода быстро окрашивается в определённый цвет вне зависимости от исходного цвета зелья или биоматериала. По цвету уже определяется совместимость, а для этого прилагается инструкция с очень точной и хорошо расписанной градацией цвета. В общем, выяснилось, что с купленными зельями от простуды и прочих мелких глупостей, Цересрис совместима более чем полностью, что не могло не ввести нас в ступор, но вопрос этот мы решили выяснить много позже, когда наберёмся знаний по зельеварению.       Примерно в то же время, в конце августа, пришлось отправиться с Цересрис вновь на Косую Аллею и купить ей всё для школы. Особой радости от этого она не испытывала, а необходимость носить на занятиях школьную форму эльфийка восприняла крайне негативно. Однако, фраза: «В чужой храм со своими молитвами не ходят», оказалась неожиданно действенной, и эльфийка великодушно согласилась следовать таким простым и неприятным лично для неё, но всеми выполняемым правилам.       В чём собственно суть покупки зелий. На возможные вопросы волшебников о форме ушей Цересрис, та может с лёгкостью и без всякой лжи ответить: «Зелье выпила». Остальное пусть додумывают себе сами, ведь это не сложно — существует просто огромный список косметических зелий с самым разным эффектом и при этом постоянным. Обычные же люди реагировали на эльфийские уши… Да никак! Спасибо одному существующему и здесь профессору, образ эльфа уже давно сложился в умах людей.       За август я рассказал о том, что помнил о мире, в котором мы находимся. Помню я, как оказалось, не так уж и много — не был фанатом истории о Гарри Поттере. Ту же Тонкс, как и ещё нескольких персонажей, я запомнил лишь благодаря фильмам и её способности к метаморфизму. Помнил я и ключевых персонажей, но вот с событиями истории, а уж тем более с деталями и подробностями, дела обстояли многократно хуже. Примерно это я и рассказал Цересрис, а заодно выдвинул предположение о том, что всё может быть совсем не так, как было в той истории. Там где есть аж три разных мира, может быть и бесчисленное множество других, а значит и готовиться к чему-то конкретному смысла нет — просто живём, учимся, совершенствуемся, если что-то интересное — ввязываемся, а проблемы решим по мере их появления.       Прогресс на Пути Волшебства, как всё это назвала Цересрис, есть, но двоякий. До поступления в Хогвартс я изучил довольно много заклинаний и прочитал много книг. Однако, по мнению эльдар, я их не разучил, а всего лишь опробовал. Мои же волевые манипуляции с магией, основанные на вере и фантазии, не впечатлили Цересрис — это, по её словам, ни разу не удивительно, а псайкер способен и на большее, просто в реалиях её мира все эти манипуляции несколько бессмысленны. Почему? Бытовые нюансы и удобства у них обеспечиваются путём создания всего подряд и с любым функционалом из психоматериала Певцами Кости, а те, кто уже прошёл этот Путь, изредка сами делают нужные вещи для себя. У эльдар даже мысли нет заниматься подобными волевыми манипуляциями из-за строгости ментального воспитания и сложившегося мировоззрения — они не распыляются на всё подряд, как свойственно людям, не хватаются за одно дело, бросив другое. У людей же комфорт обеспечивает технология. Да и вообще, в мире Цересрис, психоактивность, а по-здешнему — магия, является намного более могущественной силой, а там, всё, что может быть оружием, используется как оружие.       Так вот, касательно прогресса. Количественно он намного, намного ниже того темпа изучения материала, каким я шёл всё это время. Но качественно — это совсем иной уровень! Когда повторяешь одно и то же заклинание тысячами раз, но не «на отвяжись», а вдумчиво, с максимальной самоотдачей, отдаваясь процессу целиком, то постепенно действительно приходит некое понимание заклинания. Это не объяснить словами, и не облечь ни в какую иную форму — это неведомый комплекс образов, чувств, ощущений, понимания правильности действий, в которых не столько ты получаешь желаемое, сколько это желаемое воплощается в реальность посредством тебя. Сложно, в общем.       Количество освоенных заклинаний? Два. Да, всего лишь два. У Цересрис — три. Просто Лю́мос и Нокс — две стороны одного заклинания. Их я и освоил. Кто-нибудь бы посмеялся, мол: «Чего там осваивать?!». Но я так скажу — Лю́мос, как и Нокс, являются поистине великими заклинаниями! Первое позволяет «созидать свет» в самом широком смысле слова — цвет, яркость, плотность светового давления, создание световых форм любых параметров, да даже жидкий свет! Что такое «жидкий свет»? Понятия не имею, но оно существует! Нокс — всё то же самое, но «разрушение света». Мелочь? Да полное овладение этими двумя заклинаниями уже является чуть ли не сверхспособностью для какого-нибудь мира Марвелл, и при этом отнюдь не слабой.       В общем, продуктивное времяпрепровождение. А сейчас мы протискивались через толпы спешащих туда-сюда людей в деловых и не очень костюмах. Час-пик поездов, что ли? Чего их так много-то? Даже тележки для багажа почти все разобрали! Они нам, правда, не очень нужны — в наличии вполне благовидные кейсы с чарами незримого расширения, а у меня ещё и рюкзачок. Цересрис от такой вещи отказалась, но школьную сумку с небольшим расширением пространства приняла в дар. Как и всё остальное. Ну, мне денег не жалко — легко пришло, легко ушло.       Ближе к разделительной кирпичной колонне между платформами девять и десять, народа вокруг поубавилось. Подойдя к этой широкой колонне, я попытался коснуться её рукой, но та провалилась, словно сквозь иллюзию.       — Кого-то жизнь ничему не учит, — Цересрис стояла рядом, а на её лице была лёгкая улыбка, совершенно неуловимая для человека, не привыкшего к общению с эльдар.       — Ты мне теперь всегда будешь припоминать тот случай с конфоркой?       — Разве может быть иначе? Ведь недостаточно провести рукой над ней чтобы убедиться, включена она или нет — нужно обязательно коснуться пальцем, но отвлечься, и положить всю ладонь.       — А кто меня отвлёк?       Мы прошли через барьер, оказавшись на, казалось бы, совсем другой платформе — не современной, а словно начала века. Под овальным потолком тянулись чёрными нитями железные балки, по центру с которых свисали большие механические часы. Даже кирпич стен и плитка пола отдавали стариной, но были новыми. Словно какая-то реконструкция. Тут и там ходили волшебники в мантиях разных цветов и кроя, а под мантиями — костюмы, платья или какие другие одежды, крой которых был в моде в самые разные периоды последних двух сотен лет. Эти волшебники провожали своих отпрысков разных возрастов, мантии и школьная форма многих из них имели знаки отличия по факультетам.       — Я поддалась любопытству, — продолжила наш разговор Цересрис, направляясь к единственному здесь поезду.       — Любопытству? И что же показалось тебе столь любопытным? Как сильно скривится моё лицо при получении ожога ладони?       — Нет. Насколько быстро разогревается твоя магическая поделка, ведь в отличие от некоторых, я помнила, что ты включил её за восемь секунд до попытки проверить температуру.       — Можно было и остановить меня.       — Если неразумное дитя стремится совершить глупость, то в чём смысл его останавливать, если это не причинит ему вреда, но, возможно, даст пусть и незначительную, но кроху опыта?       — Но ведь дитятко может ошпариться?! — поддал я в интонации немного наигранного возмущения.       — Что не может не повысить шансы того, что в следующий раз хотя бы попытается сначала подумать, а потом подумать, хорошо ли придумал, прежде чем действовать.       Добравшись через толпу волшебников к поезду на достаточное расстояние, чтобы рассмотреть его во всей красе, Цересрис на миг замерла, а после — с лёгким укором и толикой обречённости повела плечом.       — Что такое?       Она рукой провела по пряди волос, что спускалась по плечу спереди, будучи заправленной за острое ухо.       — Большое ало-золотое транспортное средство с элементами чёрного цвета. Сердцем служит паровой двигатель, приводимый в действие сжиганием горючего материала. При этом узлы и агрегаты работают ещё и на магии, а само по себе это транспортное средство в нынешних реалиях — бесполезно чуть меньше, чем полностью. Рукотворный монумент непрактичности и нелогичности во всей своей красе.       Цересрис посмотрела на меня.       — У местных мон’кей куда больше общего с Империумом Человечества, чем можно себе вообразить.       На секундочку я подвис, а после, сознание само начало дорисовывать поверх паровоза и поезда готические узоры, фрески, статуи, огромные, в пропорции с поездом, бортовые орудия, шпили, арки и балюстрады, превращая поезд в этакий космический Нотр Дам.       — М-да… Под таким углом я этот вопрос не рассматривал.       Мы одними из первых поднялись в почти пустой вагон, но не потому, что так рано пришли — остальные просто не хотели либо расставаться с родителями, либо толкаться в тесноте поезда. Выбрав наугад одно из свободных купе, мы сложили вещи на верхние полки и сели друг напротив друга.       — Всё-таки я не перестаю удивляться, — заговорил я, глядя одновременно в окно на волшебников, и в отражение Цересрис в стекле, — как легко ты восприняла смену обстановки и целого мира вокруг.       — Не так легко, как ты думаешь, — космическая эльфийка поступила точно так же, глядя на меня в отражении. — С самого моего здесь появления и до пробуждения, я находилась одновременно и в теле, и на границе с варпом, и в варпе. Следствие ли это метода появления, или ещё что-то. У меня были и время, и возможность как на переживания или другое выражение эмоций, так и на созерцание через эти измерения тех реалий, в которых я оказалась.       — Понятно. А я ведь предполагал, что ты будешь всеми силами стараться вернуться в свой мир.       — А куда?       — В смысле? — я отвернулся от окна и посмотрел на Цересрис, всё так же наблюдающую за суетой волшебников на платформе «девять и три четверти».       Этот вопрос она оставила без ответа, продолжая смотреть на волшебников вокруг, что прощались с детишками, отправляя тех на десять месяцев в Хогвартс.       — Сколько нам ехать? — Цересрис повернулась ко мне.       — Затемно приедем.       — В таком случае, пришло время тренировок.       — В поезде?       — Есть возражения?       — Я только «за»! — я не скрывал одобрения и улыбки.       — Вот и чудно. В Хогвартсе нас могут ждать множество неприятностей, ведь мы едем в самое настоящее логово юных псайкеров. Следует как можно лучше отработать защитные и атакующие аспекты Лю́моса.       — Одобряю.       — Хоть я и не приветствую поверхностное изучение элементов различных дисциплин, но за неимением подходящего нам наставника, я опробовала несколько разнотипных простых заклинаний, атакующего типа.       На фразе «атакующего типа» на абсурдно правильном лице Цересрис пробежала тень усмешки. А вот месяц назад я бы и не заметил подобного — вот что практика в общении делает!       — Тебя позабавила собственная формулировка?       — Моё понимание и представление о магии атакующего типа не позволяет даже имитировать серьёзность, причисляя это баловство к подобному классу.       — Ну так это школьные и общеобразовательные дисциплины. Кто же будет детям давать действительно опасные знания и заклинания? — я незаметно пожал плечами, имитируя подобный жест эльдар. Чёртово подсознание. — Обидятся на глупость и перебьют друг друга в порыве праведного и неконтролируемого юношеского максимализма. А какие заклинания ты опробовала?       — Из книг с одной полки, затейливая подпись которой гласит: «Тысяча и один способ унизить ближнего своего».       — А, мелкопакостные проклятья, сглазы и прочее.       Цересрис чуть повела плечом и незаметно наклонила голову, выражая неодобрение моих слов.       — Не стоит недооценивать любое магическое воздействие. В нужное время и в нужном месте камешек, сорвавшийся с вершины горы, при некоторых обстоятельствах способен похоронить под оползнем город у подножия.       Собственно, после этих слов я, как тот, кто «опробовал» кучу заклинаний ещё до решения следовать эльдарской идеологии Пути по отношению к обучению волшебству, запер дверь парочкой заклинаний дабы не привлекать внимание особо любопытных. Не забыл и о заглушающих чарах. Хотя, как по мне, подобные меры ещё больше привлекут внимание, чем открытая дверь и поливающие друг друга заклинаниями первокурсники.       В общем, после всех этих процедур, мы начали по очереди создавать, вот же абсурд, полупрозрачные защитные поля из света, используя Лю́мос, и пытаться пробить их безобидными с точки зрения физического урона, но обидными в случае успеха чарами и проклятиями: Тарантале́гра, Сла́гулус Эру́кто, мягкая вариация жалящего, и прочая не опасная магия. Почему Сла́гулус Эру́кто не опасно? О, это прекрасная в своей гениальности, и идиотская в своём назначении, комбинация чар и трансфигурации. Вне зависимости от ситуации и желания жертвы, в её рту создаётся область, в которой воздух и слюни трансфигурируются в слизней, размеры которых всегда имеют безопасную пропорцию к полости рта. Сам слизень, с помощью одной из заложенных в чары функций, всегда выйдет наружу, даже если сама жертва истово возжелает их прожевать и съесть. Подавиться невозможно даже при желании. Задохнуться — тоже. Аллергии нет и быть не может — трансфигурация далеко не полная, и больше напоминает материальную иллюзию.       Тренировка длилась почти до самого прибытия в Хогсмид. Временами мы прерывались на рассказы о жизни. Цересрис обладала феноменальным даром рассказчика, но как мне кажется, дело вовсе не в даре, а в банальном возрасте, который, кстати, до сих пор остаётся мне неизвестным. Мои же рассказы в основном содержали в себе описание текущей эпохи с разных сторон — быт, технологии, религии, общественный строй, некоторые исторические факты и вообще нравы. Не то что бы космической эльфийке это было действительно интересно как культурный феномен, но в качестве информации о ситуации она это воспринимала положительно. Ну и… Я и не думал о том, насколько я плохой рассказчик, и как тяжело, оказывается, доступно и в меру красиво описать очевидные для меня вещи.       Вообще, занятия с Цересрис очень сильно улучшили моё самообладание и выдержку. Тяжело заставить себя делать что-то столь систематично и с такой самоотдачей. Но когда перед твоими глазами живой пример и образчик — уже не так трудно.       Так и добрались мы до Хогсмида. Хотя, по правде сказать, от занятий магией нас отвлекла система оповещение в поезде, предупредившая о «пятиминутной готовности».       — Надо бы переодеться, — вспомнил я о важном, и до сих пор не решённом вопросе, вернув палочку в специальный кармашек мантии. — Мне выйти?       — Не следует создавать сложности там, где в них нет необходимости.       Цересрис повела палочкой в воздухе, и между нами возник непрозрачный и тускло светящийся барьер, разделивший купе на две половинки. Нет, всё-таки столь глубокое понимание Лю́моса способно компенсировать незнание любых других чар и заклинаний. Дуальность природы света наряду с бесконечными возможностями магии позволяет воплощать абсурдные вещи лишь одним заклинанием! Вот сегодня отрабатывали световой щит от физических и магических атак. А можно, к примеру, отрабатывать световой кнут, делая свет плотным и чертовски горячим — прожигающим очень многое за краткий миг.       Быстро переодевшись в школьную форму, надев мантию и подготовив личные вещи для транспортировки, мы сняли барьер. Глянув на эльфийку, ушки которой были напоказ, а пряди длинных чёрных волос заправлены за них, не мог не отметить, что не вижу на ней её комбез из психопластика.       — Не думал, что ты его всё-таки снимешь.       Цересрис не ответила, лишь закатала рукав мантии, а следом и джемпера с блузкой. Под ними-то и скрывался этот чёрный комбез, не отличимый беглым взглядом от очень качественной тонкой матовой ткани. Объяснять теперь ничего не надо было — она немного изменила его форму, убрав его с кистей рук и шеи, но оставив всё остальное.       Как только поезд остановился, мы обождали полминутки и покинули купе — толпа детишек как раз почти покинула вагон, и мы легко пристроились позади, не участвуя в этом столпотворении.       На дворе уже была ночь, а на чёрном небе задорно блестело множество звёзд, и лишь ближе к горизонту, перекрытому холмами гор, плыли пышные облака, подсвечиваемые пока невидимой нам луной. Прохлада позднего шотландского вечера тихим ветерком прошлась по нам, немного усмирив энтузиазм детишек.       Старшекурсники напомнили нам, чтобы мы не разбредались и дождались сопровождающего — он большой и лохматый, но бояться не нужно. Ну, главное под ногами не мельтешить.       Хагрид, а огромным косматым великаном в коричневом плаще и с фонарём может быть только он, появился из темноты, призвал всех к спокойствию, взглядом пробежал по всем, поприветствовал некоего Гарри, и повёл нас по тёмной-тёмной тропинке в густой-густой лес. Нужно ли говорить, какими красками заиграли сказки братьев Гримм в моей памяти?       Темнота тропинки почти не развеивалась от фонаря косматого здоровяка, но удивительно, что никому и не мешала — я видел всё хорошо, Цересрис тоже, а остальные… Ну, подавляющее большинство детей уже давно знакомы с магий и родились в семьях, так или иначе с ней связанных — уж набивший мне оскомину Лю́мос-то наколдовать можно? Или я переоцениваю детей в этом возрасте? Каким я вообще был в одиннадцать? Такой же «хлебушек»? Ужасно…       Выйдя к озеру, Хагрид дал нам минутку насладиться зрелищем старинного замка, стоящего на краю обрыва у озера, а вовремя вышедшая из-за облаков луна залила всё мистическим голубым светом. Рассевшись в лодки по четыре человека, я постарался дать как можно больше личного пространства для сидящей рядом космической эльфийке — не раз замечал за ней крайне щепетильное отношение к этому вопросу. Однако, этим я вызвал вопрос во взгляде её зелёных глаз.       — Я заметил, что для тебя важно личное пространство.       В ответ я получил незаметный благодарный кивок. Нашими «коллегами» оказались мальчик и девочка, что не отрываясь смотрели на Хогвартс. Заплыв по озеру длился недолго, и вскоре мы уже сошли на берег, где Хагрид вернул пухлому мальчику его жабу. Подъём по каменным лестницам, и вот мы во внутреннем дворе замка, а косматый здоровяк нежно коснулся деревянной двери кулаком, грозя снести её к чертям. Дверь тут же распахнулась, явив нам профессора МакГонагалл. Не удивлюсь, что столь быстрая реакция на стук вызвана разумным опасением, что повторной процедуры оповещения о прибытии здоровяка, дверь попросту не выдержит.       Хагрид передал нас чуть ли не из рук в руки МакГонагалл, и наше путешествие продолжилось, но теперь мы шли по мрачным каменным коридорам с высокими сводами потолков, а тени и желтый свет факелов и огня в чашах вели свою причудливую игру на стенах, теряясь где-то наверху, в темноте. Цересрис с тщательно скрываемым интересом осматривала замок, готичность которого была очевидна.       — Похоже? — тихо спросил я, нарушая шум множества шагов, смешанных с такими же тихими перешёптываниями других поступающих. — Как с поездом?       — Больше золота и больше помпезности, меняешь камень на современные материалы, и будет не отличить.       — Летом отправимся в путешествие по самым грандиозным храмам разных религий.       — Не думаю, что увижу что-то одиозней кораблей Империума, или красивее наших Миров.       — Расширение кругозора, смею надеяться, ещё никому не повредило.       МакГонагалл буквально завела нас в небольшой зал, вместимость которого позволила вполне комфортно, но не вольготно разместиться поступающим.       Вступительная речь не внушала, но глядя на горящие энтузиазмом глаза детей, я понял — это я где-то потерял детский энтузиазм, с которым с удовольствием бы порадовался происходящему. Хотя, я рад, просто это не так ярко выраженно. Вот и пульс немного участился — переживаю и волнуюсь. А пока я анализировал себя, МакГонагалл закончила рассказывать, что попав на один из четырёх факультетов, мы станем семьёй на долгие семь лет, что это честь, не посрамим же, и всё такое прочее. В приказном тоне попросив подождать несколько минут, профессор покинула зал, оставив нас мариноваться в собственном соку. Само собой, детишки тут же загомонили, обсуждая всё, что касается их переживаний, ожиданий, и прочих нюансов становления учениками Хогвартса.       — …нужно будет сразиться с троллем! — удивительно громким шепотом поведал кто-то рядом. И это ещё было не худшим предположением.       — А мне кажется, — не менее громким шёпотом говорила какая-то девочка. — Что нас попросят что-то наколдовать. Надеюсь, прочитанных книг и выученных заклинаний хватит…       Громкий девичий визг оповестил всех о появлении привидений, на которых я обратил своё пристальное внимание. Я ведь и сам в какой-то мере привидение. Был им. Так что интерес вполне очевидный. Однако, что-то в них было не то…       — Это не души, — тихо сказала стоящая рядом Цересрис, провожая взглядом одного из привидений.       — А что?       — Лишь остатки их, сумевшие удержать свою форму и суть. Я видела, как вы называете, настоящих привидений, посещая места обитания Ушедших. Души, что остались в материальном мире.       Цересрис предусмотрительно избегает упоминания того, о чём не может говорить обычный человек, будь то путешествия среди звёзд, другие расы или технологии. Мы не оговаривали подобное, но это довольно разумно.       Через обещанные пару минут вернулась МакГонагалл и вновь мы шли по коридорам, но на этот раз совсем недалеко, а нашей целью были высокие двустворчатые двери, что профессор распахнула одной рукой.       Большой Зал Хогвартса мог впечатлить кого угодно. Нет, не количеством учеников за четырьмя длинными столами, но парящими над ними множеством горящих свечей, с которых не падала ни одна капля воска. Иллюзия ночного неба на потолке зала была настолько качественная, что казалось, будто этого потолка и нет вовсе, а мы смотрим на само небо.       Нас подвели к столу в конце зала, за которым сидели разной степени суровости преподаватели, изучающе глядевшие на нас, или по доброму улыбающиеся, или же игнорирующие. На величественном, но не чрезмерно, троноподобном стуле восседал седобородый старик в цветастой мантии. Сидел, и посверкивал очками-половинками. Вперёд, между нами и столом преподавателей, вышла профессор МакГонагалл, а из небольшой боковой двери вышел неказистый и даже противный старикашка, таща табуретку со старой фетровой шляпой на ней. Он поставил табурет рядом с МакГонагалл, а в зале воцарилась полная тишина. Вдруг, шляпа словно ожила, зашевелилась, а из её складок сложилось подобие лица. Встрепенувшись, шляпа запела.       Вокал — очевидно, далеко не самая сильная сторона этого артефакта. Да чего уж греха таить — самая не сильная! Бегло оглядев присутствующих, я не мог не порадоваться, что не я один такого мнения о талантах шляпы. Для Цересрис это было вообще пытка — дёргающийся глаз говорил сам за себя. Единственный раз подобное раздражение я видел на её лице лишь на «примерке» тридцатой палочки в лавке Олливандера. Но ничто не длится вечно — это было справедливо и для этой акустической атаки.       — Как думаешь, куда отправит шляпа? — шепотом спросил я эльфийку, пока МакГонагалл объясняла порядок процедуры распределения и разворачивала список.       — Наш характер многогранен, а Пути накладывают свои отпечатки, что могут меняться словно маски Арлекинов.       — Аккерман, Александр! — громко объявила моё имя МакГонагалл.       Судя по всему, я был вторым в очереди. Бодро покинув нестройные ряды поступающих, я дошёл до табурета, развернулся и сел, а профессор надела мне на голову шляпу-артефакт. Почему я ждал какого-то диалога? Не знаю.       — РЭЙВЕНКЛО! — выкрикнула шляпа, а мой галстук и подкладка мантии окрасились в цвета факультета.       Как только с меня сняли шляпу, я, под жидкие аплодисменты всех присутствующих направился к столу Воронов, где пристроился за свободным местом, и получив скупые, но искренние поздравления от новых «товарищей», стал следить за распределением.       Спустя несколько минут и после нескольких распределений, МакГонагалл вызвала Цересрис.       — Ферриль, Цересрис!       Космическая эльфийка аристократичным и важным, но быстрым шагом прошла к табурету и села, а профессор надела на неё шляпу.       — … уши… — доносились шепотки.       — А что с ушами…       — …зелье косметическое…       — … а я говорю — чары.       — Миленько-то как, — хихикали девочки с Хаффлпаффа, стол которых был рядом с нашим.       Шляпа шевелилась на голове Цересрис, задорно помахивая острым кончиком. Беседует? Возможно.       — РЭЙВЕНКЛО! — вынесла вердикт шляпа, и тут же была снята с головы новоиспечённой ученицы факультета «воронов».       Цересрис быстрым, но не растерявшим аристократичности и важности, шагом дошла до нашего стола и села рядом со мной.       — Добро пожаловать! — тут же улыбнулась ей девочка постарше, что сидела напротив нас. — Позволь вопрос?       Цересрис обратила на неё своё внимание, благодарно кивнула и вопросительно выгнула бровь.       — Зелье, трансфигурация или чары?       — Зелье.       — Так и знала, — довольно кивнула девушка, протянув руку недовольному парню, что тут же передал ей серебряную монетку. — Надолго?       — Навсегда.       А этот ответ заставил скиснуть уже девушку, что вернула монетку ухмыльнувшемуся парню.       — Мария Пирс, третий курс, — представилась девушка и указала рукой на парня. — А это — Роджер Дэвис. Если будут какие-то вопросы — обращайтесь.       — Но не чаще двух раз в неделю, — вставил свою фразу парень, поправив тёмные волосы. — Правила факультета. Иначе первокурсники погребут нас под завалом вопросов. Вам подробнее объяснят в гостиной.       — Ну, наши имена вам знакомы.       — Ваши? Так вы друзья? — проявила вежливый интерес Мария.       — Верное умозаключение, — кивнул я.       — Это хорошо, — так же кивнул Роджер. — Намного проще пережить смену обстановки, когда рядом есть разделяющий интересы товарищ.       Мы продолжили наблюдать за распределением учеников. С каждой минутой моё настроение улучшалось, и похоже, это отразилось на моём лице.       — Ещё немного, и твоё счастье будет аналогом Астрономикона Имперцев, — поддела меня Цересрис, чуть улыбнувшись краешком губ.       — Часто бывало, чтобы на твоих глазах оживала сказка, пусть и с потенциалом трагедии?       На миг она задумалась, а малозаметные изменения в мимике подсказали, что воспоминания явно смешанные — и приятные, и не очень.       — Достаточно.       Когда распределение закончилось, а я не заметил расхождений событий с теми куцыми воспоминаниями об этом мире, слово взял Дамблдор и поведал нам о запрете посещать Запретный Лес и Запретный Коридор, списке Запрещённых Вещей, пожелал есть, и закончил всё «олухом, пузырём, остатком, уловкой», после чего на столах появилось великое разнообразие праздничных и не очень блюд.       Глядя на лица счастливых и не очень сдержанных детишек, радостно, но аккуратно ведущих себя за столом, я размышлял о том, как сложатся дальнейшие события. К чему готовиться? Чего ожидать? Пожалуй, это покажет лишь время.