***
Час назад. Алиса думала, как же можно выйти из этой ситуации. Кто знает, как её за это накажут. Даже если телесных наказаний не будет, ограничение свободы её тоже не устраивало. Сбросить все на несчастный случай не получится, там и дурак поймёт, что её избили. Сказать, что кто-то другой? Тоже не вариант, костяшки на руках Махидевран разбиты, да и кто-то мог увидеть. А как Хюррем придет в себя, то точно укажет на неё. Вину признать придется, но при этом нужно остаться невиновной. Хюррем… Где же она слышала это имя? Она надеялась, что эта не та самая Роксолана, — тогда дело дрянь, Султан же по ней с ума сходил. Боль в животе не способствовала мыслям. Точно! — Какие у вас есть наркотики? — Простите? — не понимала Гюльшах. «Морфин? Нет, он был изобретён ближе к двадцатому веку». — Опиум, — вспомнила Алиса. — У вас должен быть опиум. — Он у лекарши, но зачем вам? — Где она его хранит? — В специальной комнате. Ключ только у Дамре хатун. Но в такое время она наверняка спит. Алиса подошла к сундуку и вытянула первую попавшуюся под руку накидку. А после, поискав немного среди украшений, подобрала волосы несколькими шпильками. — Быстро веди меня к той комнате.***
— Как вы… — с открытым ртом от удивления, Гюльшах так и не смогла закончить фразу. Махидевран несколькими движениями смогла открыть замок. — Пошли, — спокойно приказала Султанша, проходя внутрь. Было непривычно, что единственный источник света исходил от свечи. Фонарик или телефон сейчас был бы более практичен. — Нашла, — с довольной улыбкой сказала Алиса. — Повезло, что флаконы подписывают. Иначе пришлось бы туго. Вернувшись к себе в покои, Алиса нанесла немного духов на себя, а после вылила большую половину. В то, что осталось, добавила опиум. — Подложи это в комнату Айше, — Султанша протянула калфе пузырек с наркотиком. — Я устрою представление, чтобы она вышла из комнаты. Если будешь неуверена, что сможешь тихо подложить — не суйся. Лучше ничего, чем провал, — пояснила Алиса, брызнув пару капель духов на кровать, чтобы остался запах.***
Наше время. — Угрозы здоровью я не вижу, — сказала свой вердикт лекарша после осмотра. — Из-за выкидыша вы сейчас слабы, но это пройдет. К счастью, вы ещё можете родить, поэтому не стоит беспокоиться и больше отдыхайте Эти женщины и так ничего не делают, куда уж больше отдыхать? — С вашего позволения, — я кивнула уходящей лекарше. Все здесь мне не нравится. Эти постоянные поклоны заставляют чувствовать себя каким-то рабом. Хотя эта девчушка ею и является. — Гюльшах, — ещё и эта смотрит так, будто сейчас припадок случится. — Почему ты так испуганно на меня смотришь? Я же не зеркало. — Простите, — и снова поклон. Это обязательное принижение немного напрягает. — Просто как только лекарша ушла, вы резко переменились в лице как в тот раз, когда пришли в себя. Словно другой человек, никогда вас такой не видела. Это… Немного пугает… — В жизни так не унижалась, как сегодня. Всю жизнь отец наказывал за проявление слабости, а тут в ногах нужно валяться, чтобы походить на Махидевран. Я управляю этим телом от силы три часа, а уже хочу убить Валиде. Видите ли, я ковры её запачкаю. И Махидевран тоже хочется хорошенько мозги вправить. Из-за её тупости я сейчас в таком плачевном положении. — Видимо, вы очень расстроились из-за потери ребенка, — продолжила Гюльшах. — Но не беспокойтесь, уверена, вы ещё много Шехзаде родите, ведь только вам удалось нарушить правило. Ну и с чего все взяли, что я так хочу рожать? Состояние так себе, но с болями при родах это не сравнится. Так что, пожалуй, легко отделалась. — Так, стоп. О каком правиле ты говоришь? — Одна наложница — один Шехзаде. Но Султан так вас любил, что не смог перестать звать. Ради вас он нарушил вековое правило, поэтому не стоит волноваться.***
Итак, утро — тело все ещё подчиняется мне. Может, контроль дан на сутки? В любом случае, мне здесь не нравится и надо выбираться. Не успела я встать с кровати, как двери открылись и в комнату вошёл Сулейман. — Не вставай, — сказал Султан, подходя ближе. Да и в мыслях не было. — Слышал о том, что случилось, — вот садиться ко мне на кровать необязательно. Можно было и рядышком постоять. — Айше казнят за её преступление, — сообщил Сулейман, погладив меня по голове. Терпеть не могу, когда без спроса трогают волосы. — Ты мне подаришь ещё много детей. Видно, не судьба, на все воля Аллаха. — Я тоже так думаю, — равнодушие в моем голосе, наверное, было неуместно. Но играть обожание я не намерена. — Не печаль меня, у нас все будет хорошо. А вот на этой фразе я немного выпала из реальности. То есть эта женщина потеряла ребенка, которого давно хотела. Сейчас терпит боль, потому что выкидыш для организма не проходит бесследно. А расстраивать не нужно тебя? Да по тебе же видно, что ты горем не убит. На эту женщину тебе, мягко говоря, наплевать. Но в данной ситуации в первую очередь, разумеется, нужно думать о твоих чувствах! — Мустафа не должен видеть тебя такой, — ну извините, что у меня все ещё болезненный вид. — Ты ему сказала, он знает? — Нет, — по факту я немного забыла о наличии ребенка. Надеюсь, пересекаться мы с ним будем редко. — Я поговорю с Мустафой, а ты пока выздоравливай, — поцеловав на прощание в лоб, Султан наконец исчез из поля зрения. К слову, поцелуи в лоб я тоже ненавижу. Поздравляю, парень, ты прям редкий сборник всего, что меня раздражает в людях. — Госпожа, — с улыбкой начала Гюльшах, за которой сразу же появились другие девушки. — Ну и чего ты такая радостная? — Так к вам же заходил Повелитель, — растерянно пояснила девушка. — Думала, его приход вас порадует. — Да, прям на седьмом небе от счастья, — от того, что он ушел. — Оденьте меня по-быстрому, нужно кое-куда съездить. — Но, Султанша, лекарша сказала вам больше отдыхать. — А я сказала: быстро приготовить все к поездке. С Махидевран меня связывает лишь кольцо. Значит, нужно навестить того странного мужчину, что дал ей это. Чем быстрее вернусь в свое тело, тем лучше.***
Под ногами шелестели разноцветные осенние листья, в лесу пахло хвоей и сыростью. Но от всего отвлекала гробовая тишина. Лес настолько тихий, что Алиса слышит внутренний голос, предупреждающий на изломе: «Не иди». То же чувствовала Махидевран. Это её чувства? Откуда взялся страх? Хижина выглядела не лучшим образом. Похоже, в ней уже много лет никто не жил. Создавалось впечатление, что она может развалиться от дуновения ветра. Дверь открывалась туго, с отвратительным скрипом. Внутри дом выглядел ещё хуже, чем снаружи. Пол был устлан толстым слоем пыли. Странно, что здесь было в разы холоднее, чем на улице, так ещё и какой-то странный, затхлый запах. От дуновения ветра дверь резко захлопнулась, и все погрузилось во тьму. Единственный источник света доносился из-за двери в следующей комнате. Если прошлый раз шаги, что звучали по гнилым доскам, были несмелыми и едва слышными, то теперь уверенный быстрый шаг свидетельствовал о приходе новой гостьи. Махидевран, что на этот раз вошла в комнату, в корне отличалась от прошлой. От страха не было и следа. Та девушка дрожала, её глаза бегали по стенам, не в силах выдержать взгляд разноцветных глаз. Эта же смотрела прямо на него, не отводя взгляда с гордо поднятой головой. Почему-то от этого мужчины мурашки скакали вдоль позвоночника. Это не из-за внешности, здесь что-то иное, что не видно обычным глазом. Сложно сказать, какие именно чувства вызывает блондин. Слово крутится на языке, но никак не может сформулироваться. — Недавно ты заключил сделку… — начала шатенка, однако ей не дали продолжить. — Как душа меняет тело, — подметил блондин. — Я рад, что ты не заставила меня ждать, Алиса. Отшельник не то чтобы улыбнулся, его губы едва двинулись, но в его глазах появился такой блеск, который заставил Алису почувствовать, что тот был… Заинтересован? Нет, это не то слово. Скорее, позабавлен. Он знает её имя? Стоит признать, что знахарь, шаман или как там он себя называет, не выглядит как человек этой эпохи. Он точно не был похож на турка того времени, да и на любого иного представителя шестнадцатого века. Одежда характерна как минимум для двадцатого века, ну, может, конца девятнадцатого с натяжкой. Такая прическа тоже несвойственна этой эпохе. — Объясни мне, что здесь происходит? — спокойно спросила девушка, подходя ближе к пламени. Блондин не отводил изучающего взгляда. Безразличие к чужим молениям и ненависть к врагам сокрыты под маской добродетели. Она может изобразить робкую улыбку, что несет в себе проклятие. Она — злая ложь и удушающая тьма в обличии прекрасной девы. Идеальное сочетание для данной эпохи. — Садись, — тон мягкий и завораживающий, подчиняющий. Но Алису перспектива посидеть на старой подушке, которая только каким-то чудом не сгнила от времени, совершенно не привлекала. Она продолжила стоять, пока один сильный удар по ногам не заставляет её упасть на колени. Девушка даже оглядывается, чтобы увидеть, кто её ударил, но в комнате пусто. Гробовая тишина была лучшим доказательством, что тут все так же лишь они вдвоем. Судорога? Ну, может, с телом, что-то не так. Все-таки недавно был выкидыш, она ведь не знает, как именно это влияет на организм. — Садись, — все тем же тоном повторил блондин. — Я постою, — Алиса попыталась встать, но ещё один удар снова заставил её опуститься на пол. — Хочешь оставаться на коленях? Как угодно, — вежливость тона в данной ситуации вызывала злость. — Что со мной? — Упрямство — это неплохая черта характера, — заметил мужчина, слегка нахмурив брови. — Но не тогда, когда она используется против меня. Сядешь? — он снова указал на старую подушку. От пола тянуло холодом, что, казалось, пробирал до костей. В комнате в принципе было слишком прохладно, несмотря на то, что она сидела не так далеко от пламени. Алиса подползла ближе, чтобы ощутить тепло, но температура и на градус не повысилась. Шатенка протянула руку прямо в пламя, но по ощущениям будто погрузила в ледяную воду. Алиса знала про холодный огонь — это одна из низкотемпературных разновидностей пламени в химии. Такое пламя горит, но при этом не обжигает, но лишь до тех пор, пока образованный реагентами эфир не закончится. — Как ты его сделал? — девушка ещё раз коснулась пламени. — Оно не должно быть холодным, да и пламя должно быть зеленым из-за борной кислоты. — Несмотря на общепризнанное мнение, адское пламя не обжигает. — Это название для него подходит, но как оно получается? Или это оптическая иллюзия? — Вы, люди, всегда готовы найти оправдание всему, даже своей глупости. — Слушай, ты говоришь, будто не в своем уме, — Алиса села на пол. — Но в данной ситуации понятие нормальности немного пошатнулось, поэтому я просто закрою глаза на все, что не могу объяснить. Я понятия не имею, что я здесь делаю… — Я заключил сделку, ты её исполнишь, — на подобное заявление Алиса рассмеялась. — А ты у нас кто? Демон перекрестка? — продолжила уже с улыбкой Алиса, немного успокоившись. — Мне наплевать на твою сделку, я хочу назад, в своё тело. — Амон, — выражение лица блондина не изменилось, но взгляд, казалось, стал резче. — Что? — Моё имя Амон. Не смей ставить меня в ряд с низшими демонами. — Ам… — больные люди тоже бывают полезны. — Как это произошло? — девушка указала на свое тело. — Говоришь, как чокнутый, но в том, что случилось, ещё больше безумия. Ладно. Будь хоть папой Римским, мне наплевать. Я хочу домой. В свое время и тело. — Не понимаю причину недовольства. Ты получила редкую красоту, богатство и молодость. Только за что-то одно люди уже охотно продают душу, ты же получила все бонусом. Так в чем проблема? — Я. Хочу. Домой, — медленно повторила Алиса. — У меня полно денег дома, а потерю молодости и внешности я как-то переживу. — Хочешь в свое тело? — девушка кивнула. — От него осталась лишь горстка пепла. Твой брат уже сжёг его, — он склонил голову набок, ожидая реакции шатенки, но её не последовало. И бровью не повела… Ни один мускул не дрогнул. Годы практики. — Я всегда считала, что в гниющем в земле теле нет никакого смысла. Андрей исполнил мою волю. Можешь вернуть меня в день моей смерти? — Хочешь убить брата? — предположил Амон самый логичный, по его мнению, исход. — Нет. Хочу найти и убить ту тварь, что настроила против меня брата. Андрей легко поддается чужому влиянию. Он в опасности, его будут использовать, — громкий смех, раздавшийся по хижине, был подобен тому холоду, что исходил от стен. — Что смешного я сказала? — У тебя не должно быть наивности. Это немного расстраивает, — сжав губы в тонкую полоску, с досадой сказал Амон. — Твой брат убил тебя, потому что хотел власти, а ты бы ему не дала этого. Ты просто была плохой сестрой, незачем искать оправдания. Жадная, эгоистичная, хладнокровная — вот твои черты, не приписывай себе других. Он просто хотел твоей смерти и уже давно. И только после этих слов бесчувственная маска дрогнула. По её щеке покатилась одинокая слеза. Алиса на мгновение закрыла глаза, сделала глубокий вдох. Когда девушка вновь посмотрела на Амона, её лицо было все так же спокойно. — Хочу назад, — стараясь вести себя непринужденно, произнесла девушка. — Ты заключил сделку с Махидевран, заключи и со мной. — Но твоя душа и так моя. — Я ее не отдавала, — Амон хитро улыбнулся. — Пятнадцать лет назад твой брат попал в аварию, врачи сказали, что осталось ему недолго. Тогда ты впервые пришла в церковь. В безысходности вы всегда вспоминаете про Бога. Но таких, как ты, он не слышит. Алису пронзил ужас. Она хорошо помнила тот день, когда, поняв свою беспомощность и абсурдность ситуации, наконец вышла из храма. Из-за слез ничего не было видно, поэтому она прислонилась к стене, позволяя отдаться чувствам. В тот момент рядом кто-то заговорил, но девушка не смотрела на незнакомца. Он спросил, готова ли Алиса отдать жизнь за брата, и та, не задумываясь, сказала, что хоть жизнь, хоть душу. — Я переспросил тебя, — продолжил Амон. — Ты правда готова отдать душу за жизнь брата? «Да», — её собственный ответ звучал как приговор в голове. — Ты принадлежишь мне, поэтому обязана выполнить условия договора. — Нет, — жёстко отказалась Алиса, быстро поднимаясь. — Я принадлежу лишь себе. И раз смысла от тебя нет, я пошла. Она развернулась, чтобы уйти, и в этот момент тело пронзила невыносимая боль. Казалось, каждая клеточка тела разрывалась снова и снова. Она вновь упала на пол с оглушающим криком. Алиса думала, что умеет терпеть боль, но подобного, даже отдаленно, ей никогда не доводилось. Наверное, именно это чувствовали люди, которых сжигали заживо. Только если в основном они умирали от болевого шока, то ей, судя по всему, придется испытать весь спектр боли. Она не могла даже сделать вздох, душу будто выворачивало. Казалось, такого просто не может быть, но по-другому это не объяснишь. Боль закончилась так же резко, как и началась. Алиса так и продолжила лежать на полу. Её тело подрагивало, не в состоянии пока двигаться. Амон же ухмылялся, растягивая тем самым губы в глумливой улыбке. — У тебя нет права выбора, — блондин любовался своим творением. Наслаждался. Тварь. — Выполняешь то, что нужно — или я отправляю тебя в Ад. — Чего сам не сделаешь? — с нескрываемым презрением спросила девушка, поднимаясь с пола. — Не могу трогать людей, чьи души мне не принадлежат. Выполни условия сделки и дальше живи, как хочешь. Это даже слишком выгодное предложение. — М-м-м, — Алиса выдавила из себя улыбку, поднимаясь на ноги. — Рабство никогда не было выгодной сделкой. Что конкретно ты от меня хочешь? — Мустафа должен стать Султаном, а дети Хюррем, завёрнутые в саван, лежать в земле. Таковы условия сделки. Поэтому я бы на твоём месте вернул расположение Султана. — А что с душой Махидевран? По какому расписанию мы будем принимать контроль над телом? Уж извини, но я не подписывалась исправлять каждую её глупость. — Тело полностью твоё. Душа Махидевран ожидает в чистилище до того момента, пока уговор не будет исполнен. А после я ее поглощу. Поэтому тут можешь быть спокойна. Он выглядел подобно сытому коту, разве что, не облизывался для полной картины. — Меня ждёт та же участь? — Твоя душа ничтожна, слишком отвратительна. Поэтому будь спокойна, после смерти отправишься в Ад. Прям сразу же стало спокойно. Всегда о таком мечтала. — Восхитительная перспектива, — девушка сделала глубокий вдох. Лазейку в этом контракте она найдет потом, сейчас главное — ещё раз пережить эту боль. — Стоп, мне этого мальчика ещё и растить нужно? — Амон кивнул. — А отправить его куда-то до совершеннолетия нельзя? — Тогда ты не сможешь контролировать, что из него вырастет. — Да какая из меня мать? — возмутилась Алиса. — Я в жизни никого не воспитывала. Меня собственный брат убил, думаю, это должно натолкнуть на кое какие мысли. Дети — это самая рисковая инвестиция. Ты можешь вложить все, а в итоге получишь неблагодарного гада. — Он — источник твоей силы, советую смириться и поскорее. — Тогда сам будешь разбираться с последствиями, я не виновата, если на трон сядет черт знает что. И кстати, о силе. Мне нужен сильнейший актив. — Что именно? — Знания. Я должна знать, что будет, у меня об этом мире только розовые воспоминания Махидевран. А из моих я лишь знаю, что Султан и Роксолана очень любили друг друга, а её сын взошел на престол. Даже в пересказе из «Википедии» больше информации об этой эпохе, чем в моей голове. — Это уместное требование. Он щёлкнул пальцами, и голова Алисы будто разорвалась на части. Перед глазами, как в мега ускоренной съёмке, проносились дни, месяцы и года. Хотелось просто сказать «хватит». Мозг был подобен заполненной доверху коробке, в которую пытаются затолкать то, что в принципе по всем законам физики не должно туда поместиться. После вида похорон Сулеймана информация перестала поступать. — Вот же придурки, — выдохнула Алиса, придя немного в себя. — Кто? — Все, там под конец нормальных вообще не осталось.***
Алиса вернулась в гарем в отвратительном настроении. Мало того, что приходится проживать в месте, которое ей противно, так ещё и на чужих условиях. Просто интересно, как ещё ситуация может стать хуже? — Вот комната той гадины, — зло прошипела Гюльшах. Для начала нужно установить границы отношений с человеком, который, по всей видимости, будет вставлять палки в колеса. В комнате раздались какие-то звуки. Алиса мысленно понадеялась, что наложница решила совершить суицид, но это всего лишь мечты. Рыжеволосая стояла перед зеркалом и зло говорила: — Что эта женщина-змея сделала с твоей дочерью? — интересно, а в этом веке знают про существование других животных, кроме змей? — Она меня убила, а теперь я её убью. Мое лицо… Сулейман больше на меня не посмотрит… — Это всего лишь синяки, — закатила глаза Махидевран, закрывая за собой двери. — Я не верю в то, что ты была не в своем уме! — сразу же заявила Хюррем. — Смотри, — спокойно начала женщина, подходя ближе. — Ты жива, ничего не сломано, даже ходить нормально можешь. Соответственно, тебя точно избивала не я. — После того, что сделала, ещё и угрожаешь? — Нет, констатирую факт. Если бы это была я, ты бы умерла, поэтому придержи свои угрозы. Я пришла заключить сделку. — Хочешь, чтобы я молчала? — А если будешь говорить, кто-то поверит? Нет, предлагаю, чтобы в будущем избежать подобных ситуаций, каждый будет жить своей жизнью, не суя нос в дела другой. — Я не отдам тебе Сулеймана, — Алиса устало вздохнула. Похоже, к этой девушке медленно доходит. — Мне наплевать, с кем ты спишь, ссоришься или дружишь. Ты не лезешь ко мне, я к тебе, — рыжеволосая сделала такое лицо, будто ей только что рассказали задачку по высшей математике. — Отвлекаться на тебя нет в моих планах, поэтому, как и раньше, развлекай Султана. — Я не верю ни единому твоему слову, — со злостью прошипела Хюррем. — Молодость слишком часто дружит с глупостью, — разочарованно закончила Махидевран, покинув комнату.***
В собственных покоях ждал ещё один неприятный сюрприз. Маленький мальчик. — Аллах, прости меня, я не захотел брата. Брат обиделся на меня и ушел. Пусть моя мама не плачет, пусть мой братик придет. Аллах, услышь меня. — Что ты делаешь? — спросила Алиса, снимая накидку. — Мама! — Мустафа соскочил с кровати и бросился обнимать Махидевран. — Я не видел вас целый день, так скучал. — Да… — опешила Алиса, не ожидая объятий. На несколько секунд её руки застыли в воздухе, не решаясь сделать что-то. — Эм… хватит, — женщина похлопала его по спине и поспешила отстранить. — Так, что ты делал? — Братик ушел из-за меня, а я молился Аллаху, чтобы он вернул его. — И какой идиот сказал, что это твоя вина? — Повелитель. А ещё утром Алиса была уверена, что Сулейман просто не может упасть в её глазах ещё ниже. Но сказать ребенку, что это он виноват в выкидыше матери? Просто верх идиотизма. — Слушай, — так, детскую психику нельзя ранить. — Просто Аллах решил, что тебя одного вполне достаточно, чтобы ты защищал меня на земле. А твоего брата он призвал к себе, чтобы тот охранял нашу семью с небес. Ты ведь справишься и будешь сильным? — Не беспокойся, мама! — воодушевленно воскликнул Мустафа. — Я защищу тебя от всех на свете! — Алиса невольно улыбнулась. Такого ей ещё не обещали. Приятно, однако. — Мама, ложись со мной. Женщина хотела отказаться, так как терпеть не может, когда в комнате есть кто-то, кроме неё. Но у мальчика отец, не думающий головой, в качестве исключения в эту ночь пусть спит с ней.***
Пожелать Валиде хорошего дня, послушать, какая же я ужасная невестка. Андрей, твоя жизнь мне выходит уж слишком дорогой! — Султанша, — из-за своих мыслей я не заметила идущего мимо мужчину. — Как вы себя чувствуете? То, что с вами случилось, ужасно. Ибрагим… В воспоминаниях Махидевран его было достаточно много, но лишь как тень непревзойдённого Сулеймана. Сейчас, без призмы её эмоций, можно увидеть много интересного. — Волновался обо мне? — Разумеется, — мужчина сразу отвёл взгляд. Но этот взгляд… Он смотрел на неё по-особенному — всякая девушка мечтает, что когда-нибудь на неё будут так смотреть. — Я лично проследил, чтобы рабыня получила по заслугам. — А сам хотел её убить? — Задушил бы собственными руками, если бы это было уместно. — Правда? — я сделала два медленных шага вперёд. Теперь мы стояли вплотную. Ибрагиму достаточно поднять палец, чтобы коснуться моей руки. — Разумеется, я никогда вам не врал. Взрослый мужчина, а стал робким, как совсем юный паренёк, стоило ей подойти. Да он влюблен и даже не может это скрыть. Махидевран, вот же ты дура. Не устану это повторять. Бегала за мужчиной, который об тебя ноги вытирал, а этого преданного взгляда дворняжки не замечала. — Посмотри на меня, — Ибрагим сразу же подчинился. Даже обидно стало, я прожила почти полвека, а на меня ни разу так не смотрели. — Спасибо, Ибрагим. Благодаря тебе я поняла, что в этом месте все не так уж и плохо. — Что вы имеете в виду? Он лучший друг Сулеймана и вскоре станет ещё и вторым человеком в государстве. Его светлые чувства к Махидевран очень помогут. — Рада была тебя увидеть.***
Стоя над сундуками с золотом, чувствую себя Кощеем из сказок. Вот только у него денег было в разы больше. Итак, у меня девять тысяч сто три акче. Если учесть, что обычные рабыни получают семь акче в день, то это неплохо, но не более. Жалование Махидевран в день четыреста акче — это где-то двенадцать тысяч в месяц. При этом всем она умудрилась отложить лишь девять тысяч — за пять лет! За еду не платит, за жильё тоже, и при этом деньги на ветер. Тупое создание, меня начинает радовать мысль, что твою душу сожрут. — Гюльшах, зачем я трачу пять тысяч в месяц на благотворительность? — Вы очень добрая, — с улыбкой сказала служанка. — Теперь буду тысячу. — Но, госпожа, — удивилась служанка. — Благотворительность — это не мое, оставляю тысячу из-за репутации. Пустая трата денег, — злость сегодня меня просто переполняет. Три тысячи на Шехзаде. Ест он за счет казны, учителей из неё тоже нанимают. — А на что именно идут деньги, которые я спускаю на Мустафу? — В основном это одежда. — Сколько стоит платье? — Достойное вас, где-то пятьсот акче, — её улыбка при рассказе о столь бессмысленных тратах также раздражает. — Отныне на него будет идти две тысячи. Остальное это одежда и ещё часть бюджета, которая просто пропадает. Куда ещё пропадают мои деньги? — Вы часто балуете рабынь, за это они вас так любят. — Подкупы. Это прекращаем вообще. Пусть ненавидят. Идём дальше, — я открыла все шкафы и сундуки. Да тут нарядов столько, что весь гарем можно одеть. Да, вкус у нас с ней явно разный, почти каждое первое летит в общую кучу. — Зачем вы бросаете наряды в середину комнаты? — Это те, что я хочу продать. — Что? — удивленно воскликнула Гюльшах. — Это мои деньги, потраченные впустую. Чем дольше их вижу, тем злее становлюсь. — Но, госпожа… — А теперь перейдем к украшениям.***
— Вы их так любили, — чуть ли не рыдала Гюльшах, пока я складывала золото. — Вы до сих пор не смогли оправиться от потери ребенка. — Замолчи, — даже тот факт, что настроение поднялось, не помогало терпеть её нытье. — Я уже получила четырнадцать тысяч, а ещё даже не все продала. Так, с хорошим покончено, теперь нужно провести время с мальчиком.***
— Я будущий Султан и приказываю отвести меня к отцу! — требовал Мустафа у служанки. А у мальчика есть зубки, исходный материал не так уж и плох, но работы уйма. — Мустафа, — услышав мой голос, ребенок сразу же засиял. — Мама! — и снова эти обнимашки. До четырнадцати Андрей жил со своей матерью, а когда переехал к нам, то подобные нежности уже не любил. Папа с детства учил, что лезть к людям нельзя, это их раздражает. Я махнула служанке, чтобы та уходила. Немного странное чувство. С одной стороны, это чужой ребенок, поэтому его излишняя прилипчивость раздражает. Но с другой стороны, с отцом ему не повезло, а вместо матери я. Я легонько провела по его волосам. Никто не заслуживает таких родителей. Мне жаль тебя. — Мустафа, — мальчик моментально поднял голову, но так и не отцепился. — Ты станешь Султаном — это факт, с которым никто не посмеет спорить. Но ни один правитель не любит слышать, что кто-то претендует на его место. Даже если оно твоё по праву, это будут рассматривать так, будто ты желаешь смерти Султану, чтобы занять его место. Андрей любил говорить, что все перейдет ему, и, как результат, отец полностью отстранил его от дел, чтобы тот не смог ничего себе присвоить. С Мустафой будет так же, Сулейман дальше будет видеть в нем конкурента. — Но я хочу, чтобы папа жил долго, — мальчик с ужасом отскочил от меня. Просто молодец, почти довела ребенка до слез. Нашли кому детей доверять. — Я знаю, но более не говори, что займешь трон. Неоспоримую истину не нужно произносить. — Хорошо, мама, я больше так не буду, я не хочу расстраивать тебя или отца. Слишком милый ребенок. Мне нужен другой, чтобы было не так жалко портить.***
— Итак, Мустафа. Перед тобой шашки и шахматы, — я указала на две доски, что лежали на полу. — В шахматах есть определенные правила, как ходит каждая фигура. Пешка не может к концу игры стать королевой — так же, как и королева пешкой. Цель — убить короля соперника. Шашки, — я указала на другую доску, — изначально имеют одинаковые условия, но каждая может стать сильнее остальных. Цель — убить все фигуры противника. Как ты думаешь, в какую игру мы будем учиться играть? Мальчик соскочил с софы, внимательно осмотрел первую и вторую доску, взял в руки белую фигуру короля, с задумчивым взглядом покрутил её в руках и лишь после повернулся ко мне. — Шахматы, — кивнув сам себе, произнес Шехзаде. — Почему? — Король то же, что и Султан. У него много врагов, а значит, нужно учиться воевать. — Твои размышления неплохие, но ответ неверен, — Мустафа разочарованно опустил голову. — У шахмат известна роль каждой фигуры. В жизни же все иначе. Человек может казаться добрым, а на самом деле — враг. Люди больше походят на пешек. Изначально все рождаются одинаковыми, но каждый может стать сильнее или же погибнуть, так и не добравшись до цели. Также в шахматах игра заканчивается, если ты убьешь главного. В жизни же ты должен победить всех врагов, ведь даже один может создать проблемы. — Мама, я не понимаю. — Ты поймёшь мои слова в ходе игры. Но урок на сегодня: вещи не всегда такие, как кажутся. Поэтому, прежде чем что-то говорить или делать, ты должен несколько раз оценить ситуацию. Шахматист рассчитывает, но отнюдь не анализирует. Игра в шашки требует куда более высокого умения размышлять и задает разуму больше полезных задач, чем мнимая изощренность шахмат. В шахматах, где фигуры неравноценны и где им присвоены самые разнообразные и причудливые ходы, сложность ошибочно принимается за глубину. Между тем здесь решает внимание. Другое дело шашки, где допускается один только ход с незначительными вариантами: здесь шансов на недосмотр куда меньше, внимание не играет особой роли, и успех зависит главным образом от сметливости. Мустафа должен уметь быстро анализировать ситуацию и просчитывать ходы.***
Месяц спустя. — Госпожа! — Гюльшах влетела в мои покои, будто угорелая. — Эта змея беременна! — Размножение животных меня не интересует, — я перевела взгляд на Мустафу, который, нахмурив брови, непонятно смотрел то на Гюльшах, то на меня. — Она слишком впечатлительная, не обращай на неё внимание. Иди на урок, — мальчик послушно кивнул и вышел из комнаты. — Ты напугала ребенка. Следи за тем, что говоришь. — Простите, госпожа, но Хюррем беременна.