***
— Султанша, мы приходим сюда уже третий раз, — начала Гюльшах, с опаской присматриваясь ко всем на невольничьем рынке. — Может, вернёмся во дворец? — Ещё слово — и я тебя продам. Излишние вопросы Алису начали бесить. Калфа преданная, но глупая, единственная польза от неё — это то, что она хорошо собирает слухи. На площадь вывели очередных рабов, на этот раз мальчиков лет до двадцати, также была парочка подростков и детей. Все они были готовы к участи евнухов. Их не рассматривали как людей, а больше было похоже на то, что на продажу вывезли скот: их так презентовали и к ним так же обращались. Единственное, за что Алиса была благодарна, так это за то, что её миновала возможность разделить участь этих людей. Тогда бы её, скорее всего, уже судили за убийство работорговца. Шатенка без интереса проходила мимо рабов, пока на глаза не попался блондинистый парень. Во внешности, кроме как очень светлых волос, больше не было ничего примечательного. На теле множество старых и новых ран от плетей — непокорный. Но всё же главное, что заставило её остановиться, были глаза. Сколько злобы и непокорности — нужно было ещё поискать! Даже интересно, сколько людей понадобилось, чтобы сделать его евнухом. — Сколько за него? — спросила Алиса, и голубые глазки паренька вспыхнули ещё большей злобой. — Советую выбрать кого-то попокладистей. Он бешеный, — пояснил работорговец. — Я хочу купить не тебя, а твою верность, — тихо прошептала шатенка, наклонившись вперёд. — Золотом я буду покупать твою работу, а верность — смертью тех, кто сделал это с тобой, — теперь на его лице появились новые эмоции — удивление и недоверие. — Тебе решать, будешь ли мне служить, — уже нормальным тоном добавила Султанша, — но предупреждаю: предашь — и я тебя разорву на части, и это даже близко не красивое преувеличение. — Он не будет слушаться… — начал было торговец, но, к его великому удивлению, самый упертый раб покорно склонил голову.***
День спустя. — Султанша, отчего вы смеётесь? — спросила Гюльшах. Улыбка на лице госпожи при прочтении письма из дома была вполне понятна, однако что же настолько смешного могло быть в письме, калфе непонятно. — Отец хочет, чтобы я приложила руку для брака младшей сестры с каким-то пашой. То есть сначала продал дочь, как ненужную вещь, а теперь ещё и хватило наглости пытаться использовать? Пишет раз в год и то, когда что-то случалось или же что-то надо. Шикарная семейка, впрочем, и их можно использовать. — Гюльшах, как парень, заботу о котором я поручила тебе? — спросила Алиса, садясь за написание письма. — Упрям и, по правде говоря, он до жути меня пугает. — Передай ему, чтобы привыкал к имени Али, — простенькое, чтобы язык не ломать. «Я посмотрю, что нужно сделать. Но думаю, сперва, чтобы напомнить, насколько вы признательны Султану, стоит отправить подарок. Приготовьте двух лошадей — лучших из лучших. Одну я подарю Султану, а жеребёнка — Шехзаде. Поговорим после того, как я увижу, насколько Повелителю понравится дар».***
— Валиде, — поклонилась Махидевран. — Мне сказали, что вы пожелали меня видеть. — Проходи, — Хафса указала на большую подушку у своих ног. На это прекрасное предложение Алиса мило улыбнулась и села на место, уготованное ей. Рядом на диване, как человеку, ей сидеть не разрешено, зато на полу у ног пожилой женщины — самое то. — В последнее время ты больше не устраивала сцен ревности. Твоё спокойствие меня очень радует. Жена Султана так и должна себя вести. — Это все ваши наставления. «А также тонкие намеки, что я рабыня и мнение моё никого не интересует. Терпи и рот не открывай — вот твой удел. И после всего они ещё удивлялись, почему наложницы такие жестокие. Поставили на колени, сказали человеку, что ты теперь раб, потому что мы так решили, и надеются, что весь этот бред примут с милой улыбкой». — Через два дня Султан отбывает в поход, — Алисе пришлось сдержать радостную улыбку. Тот факт, что она не будет видеть Сулеймана несколько месяцев, было единственным, что порадовало её за последнее время. — Я надеюсь, что в его отсутствие не будет проблем. Знаю, что тебе не нравится, что Хюррем беременна, но ты должна смириться. — Не стоит беспокоиться, — с милой улыбкой начала Махидевран. — Для меня лишь важно счастье нашего Султана. И если эта женщина дарит ему покой, то я буду с ней максимально учтивой. Валиде, так получилось, что исполняя мой приказ, евнух был убит. — Я знаю об этом случае. Тут нет твоей вины, ты лишь отправила его за покупками. Кто же знал, что агу убьют, пытаясь ограбить. — И все же, я чувствую свою вину, — Алиса изобразила сожаление, прежде чем отвести взгляд. — Поэтому я купила евнуха, разумеется, его обучением займусь я, не хочу ни на кого сваливать дополнительную работу. Я чувствую свою ответственность за то, что в гареме стало меньше евнухов. — Не вижу в этом ничего плохого, делай как знаешь. У Махидевран здесь нет её людей, кроме Гюльшах, и даже та особой сообразительностью не блещет. Из евнухов надежды подаёт Сюмбюль, но он темная лошадка. Создаёт впечатление человека, который примкнет к тому, у кого больше власти. И раз уж подходящей кандидатуры нет, её нужно создать. Убрать одну пешку и заменить её своей фигурой.***
Два месяца спустя. — Я никогда не выиграю, — разочарованно выдохнул Мустафа, когда в очередной раз проиграл матери. — Не смей говорить, что ты чего-то не сможешь, — строго приказала Алиса, расставляя шашки по местам. — Время и старание — это все, что необходимо. Ты никогда не получишь все и сразу, нужно стараться и только так. Но я тебя уверяю: если опускаешь руки, то уже проиграл. Мустафа, так кто же ты: слабак или победитель? — Я буду стараться, чтобы мама гордилась мной, — воодушевленно пообещал ребёнок. — Ты делаешь это не для меня, а для себя. Сейчас ты проигрываешь раз за разом, многие, терпя неудачу, опускают руки, но ты не такой, как все. Сейчас ты учишься терпению, совершенствуйся, чтобы в будущем, несмотря на все трудности, достигать своей цели. — Я буду стараться. Насколько ты слепо слушаешь то, что скажут? — Мустафа, засунь руку в пламя, — мальчик удивлённо посмотрел сначала на мать, а затем перевел растерянный взгляд на камин. — Но… — Ты не слышал, что я сказала? — строгим тоном спросила Алиса. Ребенок неуверенно поднялся с подушек и, посмотрев напоследок на Махидевран, с глазами брошенного щеночка пошел к камину. Он протянул дрожащую руку в пламя, но прежде чем почувствовал жар на коже, Алиса быстро схватила Мустафу за руку и оттолкнула от пламени. — Ну и что ты делаешь? — спокойно спросила шатенка. — Но… — растерянно начал мальчик. — Вы же сказали… — Какая разница, что я говорила, учись думать своей головой. Что бы случилось, если бы ты коснулся пламени? — Обжёгся… — Именно. Есть ли хоть какой-то смысл в моей просьбе? — Нет. — Тогда зачем ты это делаешь? — Потому что вы так сказали. — Запомни, — Алиса села перед ним на корточки, чтобы быть на одном уровне с ним. — Я сделаю все, чтобы обеспечить тебе достойное будущее. Я единственная, кто не отвернется от тебя, что бы не произошло в будущем. Но я человек, а значит, могу ошибаться, как и все остальные. Поэтому в первую очередь нужно думать своей головой. Даже самые близкие люди могут навредить, желая лучшего. — И папа? — Султаны тоже люди. За свои решения будешь отвечать только ты. И, допуская ошибку, неважно, кому ты поверил, расплачиваться только тебе. Слушай все: каждое слово и шёпот, но решения принимай исходя из того, что считаешь правильным. — Но я тоже могу ошибаться, — сказал Мустафа. — Да, и ты будешь совершать ошибки. Это нормально, когда учишься. Не волнуйся, я буду рядом, чтобы исправить их, — Алиса встала на ноги. — Но ты ведь меня не разочаруешь? — Нет, мама, — он снова крепко обнял её ноги, потому что выше не доставал. — Я буду много учиться, обещаю. — Я знаю, — Алиса погладила Мустафу по голове. — Собирайся, пойдем в сад. Тебе нужно на свежий воздух. — Я возьму меч, — сразу же обрадовался мальчик, побежав по игрушку. — Госпожа, — в покои вошли Гюльшах и Нигяр. — Вы желали видеть калфу. — Гюльшах, бери Мустафу и идите в сад. — Но, мама, я думал, мы пойдем вместе, — Алиса, тяжело вздохнув, нацепила на лицо милую улыбку. Ребенок отнимает слишком много времени. И это тот случай, когда не понимаешь, тратишь его впустую или будет толк. Мустафа вроде бы должен вырасти достойным наследником, но это было при Махидевран. Что же из него сможет воспитать Алиса? — Я пойду за вами следом, — пообещала Махидевран, повернувшись к калфе. — Нигяр, я давно за тобой наблюдаю, ты отличаешься сообразительностью больше остальных. — Благодарю, — брюнетка улыбалась неискренне, это была дежурная улыбка. — Но вы слишком добры. За Мустафой закрылись двери. Было видно, что оставаться наедине с Махидевран рабыня не очень хотела, но лицо держать умела. — Сейчас ты помогаешь Хюррем, отчего приходится бегать на два фронта. Но мне вот интересно, кто станет на твою защиту, если ты попадешь в беду? — Если так получится, что я допущу ошибку, то, разумеется, покорно приму наказание. Её уклончивые ответы очень нравились Алисе. Прямо сказать Махидевран, что она не хочет ей служить, Нигяр просто не имела права. — Я не требую от тебя верности… сейчас. Но я надеюсь когда-то её получить, ведь, если ты выберешь неправильную сторону, то окажешься в невыгодном положении. — Ну что вы, Султанша, какая сторона? Я лишь смиренно исполняю свои обязанности. Улыбнувшись, Алиса указала ей на двери. Если бы калфа сразу же согласилась и поклялась ей в верности, то её слова были бы не больше, чем ложь. Позиция Махидевран в гареме проигрышная. Начавшая терять расположение Султана, она, которая по неосмотрительности недавно потеряла ребенка, тем самым отрезала себе путь на восстановление авторитета. Единственным её преимуществом была красота, которая начала надоедать Султану. Умственными способностями Махидевран не блистала и по глупости говорила то, что на уме, не зная, когда промолчать. Умная калфа не встанет на сторону такой глупой Султанши. Поэтому Нигяр не разочаровала надежд Алисы.***
Четыре месяца спустя. Все были в неописуемом восторге от того, что Султан наконец вернулся домой. В гареме стоял гул, который доносился аж в покои Махидевран. В другой день их бы заставили замолчать, но ведь сегодня праздник, черт побери! — Вы сегодня самая красивая! — восхищённо воскликнула Гюльшах. — Султан будет сражён, — на подобное заявление Алиса лишь ухмыльнулась. Её цель — Ибрагим. В будущем он будет иметь власти больше всех, единственный минус — это безграничная преданность Султану. Поэтому нужно превратить его влюбленность во что-то большое. Красота Махидевран — единственное, что могло бы привлечь хранителя покоев. Её способности такие же, как и у всех, а вот внешность редчайшая. И раз уж пока вся влюбленность строится вокруг её красоты, то с этого козыря нужно выжать максимум. Не зря говорят, что красота женщины — самое страшное преступление. В прошлой жизни Алиса не имела такого актива, зато в этой все исправит.***
Едва Сулейман переступил порог, Мустафа сразу же бросился к отцу: — Мой папа приехал! — Мой Мустафа, сынок. Алиса смотрела на то, как крепко Сулейман обнимает сына, а перед глазами у неё была казнь Шехзаде. Султан смотрит на него с улыбкой, а единственное, что чувствует сейчас Алиса — это презрение. Хочется спрятать от него ребенка, чтобы он даже смотреть на него не имел права. Когда Сулейман наконец поставил мальчика, на душе стало спокойнее. Все были счастливы возвращению Султана. Валиде радостно обняла сына, Хатидже поцеловала руку. — С возвращением, Султан, — поклонилась Махидевран, поцеловав руку. — Что с тобой, Махидевран, неужели не рада меня видеть? — спросил Султан, заметив изменения в поведении наложницы. — Просто я до сих пор не верю, что вы предо мной, — соврала Алиса, нацепив на лицо радостную улыбку. — Каждую ночь видела ваше возвращение во снах, теперь боюсь, что проснусь. — Я здесь, — довольный ответом, Повелитель погладил её по щеке. После этого изображать улыбку шатенке стало сложнее, она терпеть не может, когда без спроса касаются её лица. Ей в принципе не нравятся касания Сулеймана. Радует, что хоть на хальветы не зовет.***
В ночном саду виднелся черный силуэт. Ибрагим едва мог заставить себя стоять на одном месте. Мысли о том, что он увидит Махидевран Султан, помогали ему во время войны. Хранитель покоев лишь надеялся, что сможет хоть мельком увидеть госпожу в день возвращения. Но так как Султан в первую ночь позвал к себе Хюррем, Ибрагим уже успел расстроиться ложными ожиданиям, пока не пришла Гюльшах. Паргалы и представить не мог, что сможет встретиться с госпожой наедине, так ещё и вечером в тени деревьев. Махидевран приближалась неспешно. Если по Ибрагиму можно было сказать, что он волнуется, то госпожа выглядела совершенно спокойно, будто решила лишь прогуляться и случайно встретила на своем пути хранителя покоев. — Ибрагим, — на выдохе произнесла его имя Султанша, растягивая губы в улыбке. — С возвращением домой. Его приветствовали, поздравляли с возвращением, говорили, как ему повезло быть свидетелем победы, но никто не сказал, что он вернулся домой. От этих обычных слов на душе стало теплее. Было непривычно, что Махидевран улыбается именно ему, а не, как обычно, он украдкой наблюдает за ней и Султаном. От этого сердце начинало биться быстрее. Ощущение рокового полёта не покидало его с той самой минуты, как Паргалы прочитал послание. — Госпожа, — склонил голову хранитель покоев. — По какой причине вы пожелали со мной встретиться? — Хотела лично убедиться, что с тобой все хорошо, — проявление заботы от неё всё ещё было необычно. — Подними голову. В голосе появились стальные нотки. И давно это? Пред ним все так же прекрасная девушка с водопадом темных, как кора деревьев, волос. Смотря на Махидевран, Ибрагим никак не мог понять, почему Сулейман выбирает не её. Но чувство тревоги никак не покидало его. — Надеюсь, ты цел и невредим, а то я волновалась, ты дорог мне, Ибрагим, — спокойный голос черкешенки, словно змея, обвивал разум, заключал в свои цепкие объятия, не выпуская из своей темной, точно сама ночь, паутины. — Меня хранили вы, — Паргалы достал платок. — Он был со мной на поле брани, когда я сражался против неверных, этот платок был возле моего сердца, — Алиса считала подобные жесты бредом. Но, насколько она могла знать, в это время подобное считалось романтичным. И, судя по всему, была права. — Позвольте вам его вернуть. — Нет. Вернешь после последнего сражения Султана. Иначе как я могу быть уверенной, что ты будешь себя беречь? — она подошла ближе, нарушая правила поведения. — Но, Ибрагим, полное неведение, в котором я перебывала во время войны, меня очень расстроило. Мог бы для приличия хоть одно письмо мне отправить. — Я писал вам письмо, но так и не осмелился отправить. И чтобы не было соблазна, сжёг в костре. — Досадно, я бы хотела его прочитать. И чтобы следующий раз ты осмелился, я даю на это свое разрешение. — У меня есть вопрос, — Махидевран кивнула, позволяя его задать. — Вы так спокойны, когда у Повелителя новая фаворитка. Неужели Султана больше нет в вашем сердце? — Человек не властен над своим сердцем, никого нельзя считать преступником за то, что он полюбил или разлюбил. Султан решил отказаться от меня, а я, как и раньше, соглашусь с любым его решением. — Вы его все ещё любите? — У меня с Султаном всегда взаимные чувства, будь то любовь или что-то другое. Ибрагим, — Махидевран коснулась руки, в которой хранитель покоев держал её платок, — я выгляжу настолько жалкой, чтобы бегать за мужчиной, что от меня отказался? Ты расстраиваешь меня. Я желаю, чтобы меня любили, но выпрашивать жалкие остатки — ниже моего достоинства. Разум впервые с их знакомства кричал: «Она опасна, все не то, чем кажется». А сердце возражало: «Протяни руку и отдай ей свою жизнь». Он знал и понимал, что эти желания невозможны и недостойны, но даже при этом всем не желал убивать надежду в сердце. — Я прошу прощения, не хотел вас обидеть… Совсем близко послышались чьи-то быстрые шаги, отчего Махидевран поспешила скрыться за кустом. — Я вас искала, хранитель покоев, — поклонилась Нигяр. — Зачем? — Нужно идти срочно, Хюррем хатун плохо.***
— Госпожа, где вы были? — спросила Гюльшах, едва Махидевран успела войти в покои. — Дышала ночным воздухом для лучшего сна. Что случилось? Из-за чего шум? — Хюррем больна, лежит в покоях Султана. Очень плоха, до утра не доживет, — не скрывая радостной улыбки, быстро рассказала калфа. — С чего вдруг? У неё было отменное здоровье. — Есть слух, что отравили в покоях самого Султана. Умрет со своим змеенышем, разве не хорошо? — не видя на лице Махидевран прежней радостной улыбки, Гюльшах перебывала в полном непонимании. — Я что-то не то сказала? — Она выздоровеет и родит здорового мальчика, вот увидишь, — без интереса рассказала Султанша, снимая накидку. Но все же это было странно. Если судить по знаниям, что ей передал Амон, то отравить Хюррем должна была Махидевран. За попытку избавиться от соперницы и конкурента для сына ей, конечно, плюс, но момент она выбрала наихудший. Вместо того, чтобы отравить втихую, пока Сулейман на войне, Махидевран, как обычно, сделала все на эмоциях, даже не попытавшись включить мозги. Травить Хюррем, зная, что при первых проявлениях отравления ей сразу же окажут помощь лучшие лекари Султана, само по себе невероятно глупо. Так ещё и не побеспокоиться про скрытие улик. Да уж, фраза: «Такая красивая, но такая тупая» — появилась из-за неё. Но кто теперь допустил эту ошибку? В планы Алисы устранять Хюррем пока не входило, поэтому она была уверена, что сегодняшняя ночь будет спокойной. Новых фавориток у Сулеймана нет, а прошлые, которых привезли с Манисы, уже давно смирились со своей судьбой, да и толку от смерти Хюррем для них не будет. С султанской семьёй рыжеволосая тоже не ссорилась, Валиде и вовсе ею довольна. Точной информации, что это отравление, нет, тогда, может, это из-за беременности? Как бы там ни было, не желая подливать яд, Алиса вмешалась в ход истории. Возможно, таким образом все возвращается на круги своя, тем самым показывая, что прошлое нельзя изменить. Если допустить, что последняя теория верна, то возникает вопрос: правда ли она сможет выполнить условия контракта?