Сколько стоит твоя душа?

— Госпожа, Султан не желает никого видеть, — преградили дорогу Танели стражи перед покоями Повелителя. — Если вы сейчас же меня не пропустите, — спокойным негромким тоном начала Султанша, — я скажу, что вы меня оскорбили. Как вы думаете, при какой ситуации ваша голова полетит быстрее? — Извините нас, но приказ Султана… — Я лишь хочу отнести еду Повелителю, — перебила их Танели. — Здоровье Султана превыше всего на свете. Или же вы не согласны? Я беру всю ответственность на себя, так как это лишь моя прихоть, — мужчины переглянулись и, простояв пару мгновений неподвижно, все же отступили. — Благодарю вас. Девушка ступала бесшумно, но это было лишнее, так как Султан настолько погрузился в себя, что и не понял, когда перестал быть в покоях один. Он смотрел на огонь из камина, сидя на подушках. — Отец, — негромко позвала его дочь. Султанша и забыла, когда в последний раз так обращалась к Повелителю. Сулейман обернулся: он впервые смотрел на девушку с негодованием. — Я нарушила приказ отца, поэтому приму любое наказание, но, пожалуйста, поешьте, — Танели встала на колени и протянула поднос с едой. — Слуги уже третий раз уходят от вас с нетронутой едой. — Я ничего не хочу, — всегда сильный Султан сейчас выглядел измождённым. Небольшие морщины сильнее бросались в глаза. — Ваша воля. Тогда я буду стоять здесь на коленях, пока вы не съедите все… — Танели! — Если мой вид вас расстраивает, я буду ожидать, когда вы будете готовы поесть, стоя у ваших дверей. Такой вариант отцу больше нравится? Простое чёрное платье, распущенные волосы и отсутствие любых украшений. Даже в почти неосвещенных покоях было видно, какой хрупкий силуэт у Султанши. Её руки уже начали дрожать, непривыкшие держать тяжести так долго. — Из всех моих детей, ты единственная напоминаешь мне Валиде, — едва улыбнувшись, Султан забрал суп с подноса. — Каждой чертой своего лица ты напоминаешь Махидевран. Но характер у тебя Валиде. Изящество и непреклонность, когда уже приняла решение. Поэтому она всегда любила тебя больше остальных. — Тогда вы позволите побыть рядом? — мужчина кивнул. — В таком случае, пожалуйста, не откладывайте прием еды. Я лично приготовила вам суп. — Правда? — Повелитель попробовал немного еды. — Кому бы я могла доверить заботу об отце? В этом мире нет ничего важнее вашего здоровья. *** — Эсма, забери Джихангира, — через боль приказала Хюррем, взявшись за живот. — Все вон, никого не хочу видеть! — девушки, несмотря на правила поведения, выбежали из покоев, оставив разгневанную госпожу с евнухом. — Сюмбюль, — едва слышно прошептала рыжеволосая, скривившись от боли. Ага быстро взял руку госпожи, чтобы та имела хоть какую-то опору и не упала. — Султанша, позвольте позвать лекаря. — Нет! — едва смогла сказать Хюррем. Она резко согнулась. — Сними одеяло и быстро постели на пол. Сюмбюль подбежал к кровати и, сдернув покрывало, побежал к госпоже, после чего бросил ткань перед ней. Прикусив нижнюю губу, женщина упала на пол. Она едва слышно плакала, согнувшись в позе эмбриона, пока на её юбке появлялось все больше крови. Евнух молчаливо смотрел, как корчилась от боли его госпожа. Когда он прошлый раз застал рыжеволосую в саду, то не сразу понял, почему Хасеки сидит на земле. Лишь подойдя, он увидел кровь и также хотел позвать лекаря, но Хюррем запретила. Она, как и в прошлый раз, в одиночестве терпела боль. — Мою одежду и покрывало нужно незаметно выбросить, — дрожащей рукой она стёрла слезы со щек, которые не смогла сдержать. — Никто не должен узнать, что у меня уже второй выкидыш. — Госпожа, такое со всеми случается… — Сюмбюль, я не могу выносить ребенка больше трёх месяцев. Это не единичный случай. Если об этом узнают, к нему начнут водить наложниц, так как я не могу выносить наследника. — Но вы подарили династии четырех Шехзаде. Султан сделал вас законной женой, показав всему миру, что среди бесчисленного количества красавиц вы занимаете в его сердце особое место. — Сколько лет назад это было? — немного повысила тон Хюррем. Она боялась, что их могли подслушивать. Махидевран точно расставила своих шпионов, и узнай она правду, то уже бы готовила Повелителю наложницу. — Да и к тому же Баязид умер. Джихангира никто не считает за наследника. Все мои надежды на Мехмета. С каждого угла я слышу имя Мустафы, а Повелитель будто бы не замечает. Хасеки не слепая, она видела, как с каждым годом страсть все больше угасает. Раньше их ссоры разжигали в Султане огонь, а сейчас он с каждым разом всё больше отдаляется от неё. Вся власть заключается в любви Сулеймана, если Хюррем её потеряет, враги разорвут её на части в тот же миг. — Совсем скоро Повелитель уедет в поход. Вы тем временем подлечите свое здоровье, и когда он вернётся, забеременеете и родите здорового Шехзаде. Пока господин здесь, вы не успеваете хорошо следить за собой. Вот тело вас и подводит. — Да, ты прав, — евнух сразу же метнулся к госпоже, чтобы помочь. Руки рыжеволосой все ещё подрагивали, но она прикладывала все усилия, чтобы боль не отобразилась на лице. — Сейчас нужно избавиться от улик. Махидевран ни за что на свете не должна узнать о произошедшем. *** Махидевран уже готовилась ко сну. Ей донесли, что Танели сегодня осталась в покоях Повелителя. Султанша никогда не сомневалась в дочери, скорбь и сочувствие ей всегда получалось изображать лучше всего. Теперь не важно, кто после нее придет поддерживать Султана, Танели была той, кто пришел в трудную минуту. Пусть другие дети и были от обожаемой женщины, но дочь Махидевран понемногу занимала первое место среди детей. Мехмеда она вряд ли обойдет, но вот остальные уже не в таком приоритете. — Валиде, — Алиса не заметила, когда в покои вошёл сын. — Мустафа, — парень сразу же подошёл, чтобы поцеловать руку матери. — Через неделю ты покинешь этот дворец и наконец будешь управлять собственным санджаком. — Я не желаю вас здесь оставлять одну. Я могу… — Шехзаде неожиданно запнулся. — Мустафа, что случилось? — с тревогой спросила Махидевран, когда парень начал сильно кашлять. Он ничего не ответил, лишь отвёл руку от рта. Она была в крови. — Лекаря! — сразу же закричала Алиса. Она не знала, что делать. Женщина была совершенно бесполезна в этой ситуации, как и в тот раз. Она знала сотни способов, чтобы убить человека, но ни одного, чтобы спасти сына. Он продолжал кашлять кровью, а к ним в покои так никто и не вошёл. Махидевран выбежала из покоев, но в коридоре никого не было. За её спиной что-то упало. В этот момент она испытала невероятный страх, из её лёгких будто выбили весь воздух. Повернувшись, Султанша увидела то, чего больше всего боялась: Мустафа лежал на полу и не подавал никаких признаков жизни. Махидевран резко села на кровать; проснувшись, ей потребовалось ещё несколько секунд, чтобы отдышаться. — Слезы на твоей щеке кажутся чем-то инородным, — констатировал Амон, сидя на конце кровати. — Ты понимаешь, что если кто-то увидит мужчину ночью на моей кровати, мне не сносить головы? — Свидетелей можно убить, — спокойно пожал плечами демон. — Но ты не можешь убивать, — кончиками пальцев Султанша стёрла одинокую слезу. — Да, но у тебя это прекрасно получается. Почему-то страх на твоём лице всегда приносит мне удовольствие, — улыбались исключительно его глаза, лицо так же оставалось подобным холодному мрамору. — Мустафа может умереть раньше, — сказала Алиса скорее себе, чем демону. — Я убила Баязита и Бали бея. Теперь Валиде умерла раньше срока. — А также не забывай о дочери, которой не должно было быть. И двух ходячих трупах, души которых уже давно должны были стать собственностью Ада. Каждое отклонение от изначального сценария несёт последствия. Как я и говорил, судьба все равно все вернёт на свои места, можешь изменить цвет одного пазла, но тебе никогда не изменить всю картину. — Значит, меняем приоритеты. Детей Хюррем я смогу убить в любое время, а вот Султан — угроза намного масштабнее. Ухмылка, которая искажала лицо Амона в полумраке, была своего рода одобрением на действие.

***

Следующий день. — Хюррем, как раз хотела с тобой поговорить, — пусть гарем — это и был огромный дворец, но Махидевран и Хюррем приходилось сталкиваться в нем по несколько раз за день. — У Михримах уже подошел возраст, возможно, ей стоит выделить отдельные покои? Не то чтобы Хюррем очень много времени уделяла детям, но все же, пока они были вместе с ней, то становились более тяжелой добычей. — Мои дети останутся со мной, спасибо за беспокойство, — Хюррем как-то слишком внимательно осматривала свою соперницу. — Что? — Какая красота, Махидевран. Прекрасный наряд, волосы уложены, драгоценности. Одного я не пойму, для кого ты наряжаешься? Для кого вся эта роскошь? Для женщины, которая каждую ночь ложиться одна, это уж слишком. — Мне тебя искренне жаль, раз, чтобы выглядеть хорошо, тебе нужен мужчина. Хотя и его наличие тебе не сильно помогает. У тебя болезненный вид. — Ты лучше за гаремом следи. Пусть ты и управляешь в нем, но в покоях повелителя я правлю. И они куда важнее целого дворца. — Да, они важнее всего, поэтому и сражаются за них не женщины, — едва улыбнулась Махидевран. — И мне очень жаль, но Султан уже согласился выделить всем твоим детям, кроме Джихангира, отдельные покои. Мой вопрос был исключительной вежливостью, так как решение уже принято в покоях, которыми управляешь ты. *** — Шехзаде, — войдя утром, поклонилась Аврора. — Вы просили разбудить вас к утреннему собранию. — Спасибо, — сонно ответил Шехзаде. — Фатьма, ты можешь идти, — скомандовал он наложнице, которая уже давно проснулась, но все ещё делает вид, что спит. — Как прикажете, Шехзаде. Поджав губы, брюнетка быстро оделась и вышла из покоев. — У твоей жалости столько форм, — сказала Аврора, когда закрылись двери. — Фатьма красивая, поэтому я её не жалел, — сразу же понял, что хотела сказать рыжеволосая, Мустафа. — Но ты к ней совершенно равнодушен. Бедная девочка, так старается. — Почему ты не всегда спишь по ночам? — иногда он замечал под зелено-карими глазами синяки, которые слишком выделялись на светлой коже. Бывали моменты, когда её движения переставали быть ловкими, что совершенно не свойственно этой девушке. — Нашла себе интересное развлечение, но так как оно тебя никак не касается, не расскажу. — Ты словно ребенок, который задумал пакость, — улыбнулся наследник. *** — Госпожа, — начала Фидан. — Для безопасности Шехзаде приняты все меры. Вам не стоит волноваться. Также покои Валиде Султан теперь пустые, так как вы управляете гаремом, они должны по праву принадлежать вам. Сейчас Алису больше волновала безопасность Мустафы, чем на какой кровати она будет спать. — Закройте их. Туда могут входить лишь служанки раз в неделю для уборки. — Но… — Они будут принадлежать лишь Валиде Султан, — строгим тоном перебила её Махидевран. — Не вижу смысла трогать вещь, если она не моя. И на этом разговор окончен. — Одна из девушек подслушала разговор Гюльфем-хатун и Хатидже Султан. Новая казначей гарема жаловалась, что вы с ней непочтительно обращаетесь, но Хатидже Султан очень сильно переживает потерю матери и приказала не волновать её по пустякам. Махидевран улыбнулась. Между Султаншей и рабыней не может быть дружбы, она всегда будет госпожой, а вторая её слугой. Хатидже становится безразличной к остальным, когда переживает собственное горе. А к Султану Гюльфем не пойдет жаловаться. Задолженностей в гареме нет, все траты перекрыты, скандалов тоже не было. По факту, единственное, в чем можно упрекнуть Махидевран, так это в желании дать сыну все самое лучшее. Но так как это не создало никаких проблем, то является недостаточным поводом тратить время Султана. *** Аврора поднялась наверх, чтобы отнести в комнату Шехзаде его новые рубашки. Но стоило ей свернуть за угол, как ее резко прижали к стене. — Мехмет, — удивлённо прошептала рыжеволосая. Девушка сразу же посмотрела по сторонам, чтобы убедиться, что в коридоре лишь они. — Что ты делаешь? — Ты уезжаешь с братом? — с обидой сказал Шехзаде, хлопнув по стене с двух сторон от головы Авроры. — Я личная служанка Шехзаде Мустафы. Это моя обязанность, — нахмурилась девушка, не понимая суть претензии. — Я теперь опять буду сидеть во дворце без возможности покинуть дворец? — теперь Аврора поняла, из-за чего Шехзаде так забеспокоился. — А давай ты будешь моей служанкой! — судя по всему, эта мысль только пришла в его голову. На его красивом лице появилась едва заметная улыбка, а глаза были полны той же надеждой, что и при первой встрече. — Я попрошу у Валиде. Я буду хорошо к тебе относиться, обещаю! — Нет, — не раздумывая, ответила Аврора. — Мне нравится служить у Шехзаде. Действительно нравится. Он меня не ограничивает, у него веселая семья. Ты, конечно, будешь хорошим хозяином, но Хюррем Султан даже если и согласится, чтобы я прислуживала тебе, будет следить за каждым моим шагом. Это глупая мысль, которая заберёт свободу у меня и у тебя. А даже за все деньги мира я не надену на себя цепи. — Но я больше не смогу, как раньше, все время быть во дворце. Это словно темница! — Следующий раз я отведу тебя на улицы, где живут бедняки, — пусть это и была угроза, но Мехмед услышал в этих словах лишь надежду. Его претензии хоть и были понятны, но все же злили девушку. Он не знает, с чем сравнивает. Парень в жизни даже не видел бедность, не то что жил в ней. — А этот раз будет? — Мы уедем лишь на пару месяцев, а после этого Шехзаде поедет в поход. Танели Султан вернётся в столицу, а я с ней, дабы прислуживать Махидевран Султан. — Меня не берут в поход… — грустно сказал Мехмед, опустив голову. — Но мы будем развлекаться здесь. Я не дам тебе скучать. — Обещаешь? — Если отойдешь, — между ними не было даже пятнадцати сантиметров, а Аврора терпеть не могла, когда к ней подходили слишком близко. С такого расстояния сложно рассмотреть все детали, а человек, за которым не следишь, представляет опасность. Мехмед послушно сделал шаг назад, сложив руки за спиной. — Да, обещаю. *** — Нарин, все собрано? — обратилась госпожа к служанке. — Да. Не волнуйтесь, все готово. Вы можете отправиться в путь хоть сейчас. Госпожа, — в отличие от сказанного до этого, сейчас голос рабыни стал неуверенным. — Вам прислали подарок, — девушка указала на небольшой сундук. — Это от брата или Ибрагима паши? — с улыбкой спросила Танели, подойдя к сундуку. — Неужели от Султана? — удивилась Султанша, так и не услышав ответ. В сундуке была красивая низкая корона из рубинов и серебра, выполненного в виде листьев и цветов. Такое же было и колье. Серьги же были в виде двух больших рубинов. — Это письмо вместе с сундуком прислал Айяс-паша, — Султанша сразу же изменилась в лице и закрыла крышку. Украшения более не казалось такими красивыми. — Выброси письмо в пламя. — Вы его даже не прочитаете? — от взгляда, которым на неё посмотрела Танели, служанке стало не по себе. — Простите, госпожа, я не должна была спрашивать, — Нарин выбросила письмо в камин. — Украшения продай, а все деньги пожертвую бедным. Что творит этот глупец? — едва слышно добавила госпожа сама себе. *** Неделю спустя. — Госпожа, что мы ищем? — спросил Али. Они ходят по рынку рабов уже долгое время. — Решение моих проблем, — Махидевран резко остановилась напротив девочки. Красивые светлые волосы, чистая светлая кожа, серые большие глаза, пухловатые губы, стройное тело. — Сколько ей лет? — Султанша подняла её голову, чтобы лучше рассмотреть. — Двенадцать. Она здорова… — Али, заплати ему, я её покупаю, — перебила торговца Махидевран и пошла дальше. Она искала одно конкретное лицо среди рабынь. Евнух успел купить девушку и догнать госпожу. Махидевран просмотрела уже большую часть рабов и приблизилась к той части рынка, где продавали худший товар. Здесь были или более старые рабы, или же те, которые имеют непрезентабельный вид или же какой-то дефект. Тут люди были похожи на животных. Почти у каждого можно увидеть следы побоев, так как они уже были дешёвым товаром и щадить их никто не собирался. Грязные, забившиеся в группы, словно стадо. Блондинка, которую Али тянул за собой, максимально близко подошла к мужчине. Даже для неё вид этих людей был пугающим. — Госпожа, — вновь обратился мужчина. — Сомневаюсь, что здесь найдется достойный товар. Если из представленных рабов вам никто не понравится, мы можем просто прийти в другой день. — Нашла, — довольно улыбнулась Махидевран. Почти в самом конце стоял торговец с тремя девушками. Темноволосые, с то ли смуглой, то ли грязной кожей. Единственное, что можно было хорошо рассмотреть, это синяки: темно-фиолетовые, желтоватые. Их били постоянно и, судя по тому, насколько были тонки их руки и как выпирали локти, то и почти не кормили. Девушки выглядели так, будто умрут уже завтра. — Сколько за них? — торговец даже оглянулся, убедившись, что обращались точно к нему. — По триста акче за каждую. Девушки здоровы и нетронуты, — сразу же уверил мужчина. И, судя по всему, это был их единственный плюс. — Здоровы? А ты потратился на осмотр у лекаря? Скорее всего, просто видимых признаков болезни не увидел. — По двести, — вместо ответа, сбросил сумму торговец. — А завтра я их закопаю, — брезгливо окинула взглядом рабынь Махидевран. — Они хоть десять акче успеют работой вернуть? — Сто пятьдесят и ни акче меньше. Они выносливые. Султанша подошла к той, что была посередине. — Понимаешь наш язык? — девушка кивнула. — Если я сейчас не соглашусь вас купить, — едва слышным шёпот произнесла Махидевран, наклонившись ближе. — То уже вечером вас продадут в самый дешёвый публичный дом, где тебя будут иметь все отбросы Османской империи, — шатенка судорожно задышала, в её глазах был страх. — Но я могу забрать тебя, дать нормальную жизнь, а позже даже отпустить на свободу. Взамен мне от тебя нужно лишь одно убийство. Сможешь? — Да, — без раздумий сказала рабыня. — Покупаю троих, — громко объявила Султанша. Торговец вздохнул с облегчением. — Как тебя звать? — спросила она у рабыни, хотя уже знала ответ. — Фирузе.