***
Когда Танели взяла на руки Нергисшах, она невольно улыбнулась. Её племянница была удивительно крошечна и прекрасна. Султанша пожалела, что приготовила так мало подарков, малышка заслуживала всех сокровищ. — Госпожа? — сонно сказала Айбиге, проснувшись. — Мне не сказали, что вы прибыли, — оглядевшись, крымчанка заметила, что сейчас в покоях нет слуг. — Я бы на месте Валиде тебя убила за содеянное. Она к тебе слишком добра, — Танели смотрела лишь на ребенка с искренней любовью. — Мне жаль эту девочку, ведь будущее госпожи Османской империи определяет ум их матерей. — Ваша мать более ужасна. После родов, из-за того, что ее ослабленную вывели на холод, Айбиге сильно заболела и все ещё не могла восстановиться. Поэтому подняться с постели ей было сложно, но госпожа все же встала, чтобы поприветствовать сестру мужа. — Ты смеешь себя сравнивать с женщиной, которая родила и воспитала старшего Шехзаде, которым доволен весь народ и армия? — Танели аккуратно вернула в колыбель спящего ребёнка. — Ты должна быть очень благодарна Валиде. Я бы тебя убила и поверь мне — Мустафа бы принял такое же решение. Поэтому не попадайся на глаза, иначе я могу не выдержать и исправлю ошибку Валиде. Танели смотрела на неё лишь с презрением и ненавистью. Развернувшись, госпожа поспешила выйти из покоев, а Айбиге лишь поклонилась.***
Стамбул Когда Михримах вышла от Повелителя, Фирузе поспешила встать на пути девушки. — Госпожа, — поклонилась наложница. — Я каждый день приходила к вашим покоям и отправляла сообщения. Вам, наверное, их не передавали? — Передавали, я не желаю тебя видеть, не то что говорить, — сухо ответила Султанша. — Вы же знаете, как сильно это чувство. Любовь нельзя контролировать, любимых не выбирают. Я всегда хранила ваши тайны, с радостью выполняла все ваши просьбы. Вы были для меня не просто госпожой, а ближе и важнее, — Фирузе потянулась к руке Михримах, но та резко отошла назад. — Как ты смеешь касаться госпожи? — грозный голос хранителя покоев заставил Фирузе сделать шаг назад. — Повелитель тебя не звал, гарем не имеет права отвлекать Султана от дел. — Ага… — Возвращайся в гарем, — более низким и медленным тоном приказал Хасан. — Госпожа, простите, что наложница посмела вас потревожить, — мужчина полностью повернулся к Михримах, дав понять Фирузе, что разговор окончен. — Не стоит извиняться, меня расстраивает не наша встреча… — А вся ситуация целиком? — Хасан закончил фразу, которую, скорее всего, не хватило бы смелости полностью озвучить Султанше. — Временное увлечение не стоит вашей грусти. Это обыденные вещи и со временем вы поймёте их ничтожность. — Вы будете изменять своей жене? — Михримах сделала несколько робких шагов навстречу мужчине. — Я? — Хасан негромко рассмеялся. — Женитьба не входит в мои планы ближайшие лет тридцать так точно. И если я столько проживу, то дальше мне уж точно жена не понадобится. — Но разве вы не хотите, чтобы дома вас ждал любящий человек? — Мой дом — это море, там невозможно быть одиноким. — Но если вы влюбитесь? — Настолько сильно, что эта женщина будет мне дороже плаванья? — Хасан смотрел так, будто Султанша только что сказала откровенную чушь. Но даже понимая это, Михримах неуверенно кивнула. — Думаю, при таком раскладе я уж точно не буду смотреть по сторонам, — эта фраза смогла поднять настроение девушки. — Госпожа, могу ли я для вас что-то сделать? — Нет, — печально вздохнула Михримах. Хасан всегда очень быстро заканчивал их разговоры. — В таком случае, позвольте откланяться.***
Маниса — Валиде, вы просили меня зайти? — спросил Мустафа. — Да, — мило улыбнувшись сыну, госпожа отложила документы. — За эти три дня у нас не было времени нормально поговорить, но я не могла не заметить, что ты опечален. — Много дел, — сухо ответил Мустафа. — А также сказывается потеря ещё одного ребенка, — Махидевран встала из-за стола и подошла к сыну. — Поэтому я хочу облегчить твои терзания. Твоя фаворитка никогда не была беременна. Возможно, ты не знаешь, но после смерти Шехзаде я приказала каждую неделю проверять всех слуг и наложниц. Елена совершенно точно не была беременна. — Вы уверены? Она мне сказала… — Думаешь, девушка, которая ни разу не была беременна, сможет оценить свое положение лучше, чем опытная лекарша? К тому же ей сделали вскрытие, в отличие от тебя, я привыкла быть уверенной в своих словах. Ты не терял ребенка. — Хорошо, — облегчённо выдохнул Шехзаде, на мгновение прикрыв глаза. — Верните Аврору, — сразу же приказал Мустафа. — Скажите, что я простил её. Губы Махидевран медленно начали растягиваться в улыбке. — Я отправила Аврору в Стамбул в подарок Шехзаде Мехмету, — в то же мгновение черты лица Мустафы обострились. Казалось, даже тень на лицо стала падать иначе. — Что вы сделали? — медленно переспросил Шехзаде. — Я дала тебе ещё один урок, — Султанша перестала улыбаться. — Ты должен отвечать за каждое свое слово. Ты приказал убрать с твоих глаз. Я это сделала. Даже в лучших договорах можно найти лазейку, а у столь опрометчиво брошенных фразах и подавно. — Если вы знали, что я ошибся, почему не сказали этого сразу? — Потому что лучше всего мы усваиваем уроки, когда что-то теряем. Ты не проверил факты, поверил одному человеку, в словах которого было логично усомниться. Сегодня ты потерял важного человека из-за своей глупости, а завтра можешь потерять трон. Больше всего в этом мире разрушают сожаление и зависть. Я решила, что тебе будет полезно в малой дозе попробовать их, прежде чем ты не наделал больше глупостей. — Я усвоил урок, — сделав глубокий вздох, Мустафа продолжил: — Я буду осмотрительней и навсегда запомню ваши слова. Теперь, пожалуйста, верните Аврору. — Я не просто так сказала тебе это через четыре дня. Её уже доставили во дворец. Уверена, когда я вернусь, Мехмед лично придет поблагодарить, ведь, в отличие от тебя, он понимает истинную ценность девушки. Если урок усвоен, ты можешь идти. — Она бы не стала наложницей, это бы заковало её в цепи. Аврора не могла согласиться. — Не могла согласиться стать наложницей или наложницей твоего брата? — склонив голову набок, уточнила Махидевран. — Видишь ли, я умею убеждать. К тому же её брат все ещё остаётся здесь. Но ты прав, девушка была против. К счастью, это более не имеет значения. Сейчас мои действия кажутся тебе жестокими, но в один день ты скажешь спасибо. — Валиде, — сквозь зубы тихим тоном начал Мустафа. Внутри него вновь начала закипать злость, но он приложил все усилия, чтобы она не вылилась наружу. — Я всегда восхищался вашим умением принимать правильные решения. Вы всегда умели просчитывать все наперед. Но сейчас, искренне веря, что знаете все лучше остальных, вы допустили ошибку, забыв, что слуги тоже люди и они имеют собственные чувства. Наложницы — это женщины с самыми сильными цепями. А вы заковали в них женщину, которая не то что рабства, даже правил не терпит. Вы правда надеетесь, что каким бы план ни был, все будет гладко? — Никогда не полагалась только на один план. Но к чем сейчас эти рассуждения? Ты не захотел рисковать полезным человеком, поэтому она ни разу не была в твоей постели. А я рискнула и вполне готова к последствиям. Я хотела улучшить твое настроение, — грустно вздохнула Махидевран. — А получилось, что более расстроила. Хочешь, я прикажу приготовить для тебя наложницу? — с милой улыбкой предложила Султанша. — Думаю, та, что с рыжими волосами, тебе понравится. — Очень смешно. Никого не хочу видеть.***
Махидевран нежилась в ванной. Теплая вода, блаженная тишина, бокал полусладкого вина. — У тебя есть время отдыхать? — Алиса через силу открыла глаза. Как же прекрасно было не видеть демона. — Чёрт, — женщина потянулась за вином. — Одно из моих имен, но, должен признать, не самое любимое, — блондин сел на край ванной, окинув пристальным взглядом все тело Алисы. — Я голая, — невзначай напомнила она, отпив немного вина. — Человеческое тело не является для меня чем-то соблазнительным, — равнодушно ответил Амон. Разноцветные глаза ещё раз прошлись по изгибам фигуры. — Для меня это несовершенный сосуд со слишком большим количеством изъянов. — Совершенство всегда скучно. — Совершенство прекрасно, — возразил блондин, на что Алиса ухмыльнулась. — Но его сложно достичь. По своей природе, вы ленивы и, как всегда, придумали оправдание, чтобы забыть, насколько жалкие. — Скучно, — медленно протянула Султанша. Она допила вино и поставила бокал на столик возле ванной. — Мы всегда хотим совершенную вещь, но любим те, на которых оставило свой след время. А касательно человека, то ямочки на щеках — это дефект, глаза больше стандарта и гетерохромия — так же. Не имея наших эмоций, ты даже не представляешь, насколько для нас прекрасно несовершенство. — А как насчёт этого тела? — он встал с ванны и медленно подошёл ближе. С каждым шагом волосы чернели, а кожа смуглела. Но на этот раз он не стал моложе, лишь принял более человеческий вид, но возрастом за сорок. — Его внешность близка к идеалу. Не нужно мне рассказывать, — демон оперся руками на ободок ванной и наклонился ближе. — Что я не знаю ваших желаний и предпочтений. — Это тело может соблазнить меня, — не разрывая зрительного контакта, Алиса встала из воды. — Но едва ли вызовет во мне хоть каплю чувств, даже будь оно доведено до совершенства. Человеческое сердце несовершенно, поэтому оно выбирает что-то, что подобно ему. Ты любил, то есть ты вообще умеешь любить? — Как и каждый ангел, я искренне любил Господа. Отвратительное состояние, — раздражённо ответил демон. Отходя от ванны, он все больше возвращал себе привычный облик. — Я бы сказала о своих предположениях, но думаю, что глупо рассуждать о том, в чем я не разбираюсь. Со мной все ясно, — Алиса аккуратно вылезла из ванны. Босые ноги оставляли по себе следы на мраморе, который неприятно холодил кожу. Но она хотела как можно скорее надеть халат. Оставаясь обнаженной, женщина чувствовала себя уязвимой. — А что соблазняет таких, как ты? — Душа, пусть даже часть ее, которая не гниёт. — Поясни. — Если душа теряет свой свет в Аду, её силы переходят в Ад. Но если она начинает гнить после заключения сделки, то эта часть переходит демону. Если часть души никак не гниёт, — обветренные тонкие губы расплелись в довольной улыбке. — То именно она представляет самую большую ценность, потому что именно она самая, — демон начал сокращать расстояние между ними. — Яркая, — шаг. — Сильна и прекрасна, — последнее слово он сказал, встав напротив. — Соблазнительная, если так угодно. — Интересно. Почему ты здесь? — Алиса скрестила руки на груди. — Сомневаюсь, что стало настолько скучно, что ты соскучился по мне. — Пришел вновь сказать, что ты глупый, самоуверенный человек, — уста дьявола блестели в надменной полуулыбке. — Вскоре твои ошибки принесут плоды. Как я и говорил ранее, за изменения в истории приходится получать ответный удар. Поэтому я бы на твоём месте более не рушил, а изменения вносил исключительно в виде смерти Султана и его детей. Твой не сильно радующий меня в последнее время мозг ведь сможет это сделать? — У меня есть план «А», а если он не сработает, ещё тридцать две буквы алфавита. Но если ты хочешь, чтобы все прошло безупречно, то скажи мне, изменилась ли дата смерти моего сына? — Да, — просто ответил демон и пожал плечами, явственно давая понять, что большего от него не добьешься. — Мне опять нужно начать просить? — Амон бросил на неё издевательский взгляд. — О сильнейший, умнейший демон, — с уставшим выдохом обратилась Алиса. Женщина всем своим видом показывала, насколько её бесит данная ситуация. — Будешь ли ты так великодушен, чтобы снизойти до более точного ответа? Молю тебя о снисхождении к такой ничтожной просьбе. — Тебе все ещё нужно поработать над интонацией, — ухмыльнулся блондин. — Больше восхищения и трепета. — Попрактикуюсь перед зеркалом, — её голос безразличен. Играть с ним уже не было никакого желания. — Сулейман отдаст приказ о казни, когда Мустафе ещё не будет тридцати. Алиса ничего не ответила. Сыну сейчас двадцать три. При самых лучших раскладах у неё не более шести лет. Мустафа нигде не допустил ошибки, его репутация безупречна, а значит, этот год у неё есть точно.***
Два дня спустя Танели сидела на подушках в покоях матери. Девушка вышивала красные розы с золотыми стеблями. Её Валиде занималась делами, не обращая внимания на дочь. — В последнее время Мустафа слишком раздражён, ранее он был спокоен, — как бы невзначай бросила Султанша. — Чем старше становится человек, тем труднее ему признавать свою неправоту. В покои вошла Фидан. Поклонившись, она принесла Махидевран письма со дворца. — Валиде, мне кажется, брата нужно немного отвлечь. Мне сообщили, что больше недели он никого к себе не призывал. Султанша посмотрела на дочь, а после перевела взгляд на свою служанку. Надя как раз поддерживала пламя камина. — Думаю, послезавтра Мустафе действительно можно послать девушку, — с мягкой улыбкой согласила госпожа. — Надя, — рабыня сразу же положила кочергу и подошла к Махидевран. — Ты имела редкую удачу ни разу меня не расстроить. Поэтому, думаю, будет правильно дать тебе шанс повысить свой статус. Фидан, через три дня подготовь Надю на хальвет. — Благодарю вас, — на лице наложницы появилась счастливая улыбка. — Я никогда не забуду вашей доброты. — Разумеется, пусть её сейчас проверит лекарша и перед хальветом, — Султанша махнула рукой, давая знак, что рабыням стоит уйти. — На следующей неделе мы возвращаемся в Стамбул. Будь готова, здесь все дела я завершила. — Как прикажете, Валиде, — Танели положила вышивку и подошла к матери. — Но возможно стоит подобрать нескольких девушек? Вдруг эта ему не понравится? — Мой выбор придется ему по душе, давно следовало отправить девушку на хальвет и сменить имя. — Вы лично удостоите девушку честью и выберете имя? — удивилась Султанша. Махидевран за все время дала имя лишь евнуху, а в дела наложниц не вмешивалась. — Румейса. Пришло время для появления новой фаворитки.