***
Мустафа уже был готов ко сну. Он заранее отправил всех слуг и, перечитав ещё раз доносы, уже собрался ложиться, как в покои постучали. — Войдите. Шехзаде такой ночной визит удивил. Валиде не имела привычки присылать ему наложниц, как и Танели. Слуги очень быстро поняли, что их присутствие раздражает наследника, и старались как можно скорее покидать покои и уж точно не приходили без приказа. Ага, не поднимая головы, вошёл в покои. Поклонившись, он негромко сообщил: — Махидевран Султан приготовила для вас наложницу, — но прежде чем Мустафа успел что-то сказать, евнух продолжил: — Она также просила передать, что, с уважения к матери, вы хотя бы взглянете на девушку. — Хорошо, пусть войдет. Из уважения он на неё посмотрит, на этом все. Почти три недели из своего гарема Шехзаде навещал лишь Айбиге. И то, — по четвергам. Нужно было проведать приболевшую жену, да и Мустафа постоянно скучал по Нергисшах. Дочь была единственным человеком, который поднимал настроение. Раньше с этим не было проблем. Аврора умела развеселить его одной лишь фразой. Её незаурядность в поведении и словах всегда забавляла Мустафу. И несмотря на свои выходки, служанка всегда воспринималась как что-то неотъемлемое. Ранее Шехзаде не понимал, что может быть сложного — выбросить человека из головы? О своих наложницах он думал лишь перед тем, как позвать на хальвет. Даже если и возникали воспоминания о них в другое время, они были краткими и незначительными. Наверное, это подобно зависимости, когда невозможно отказаться от пагубной привычки, несмотря на доводы разума. Валиде учила во всех ситуациях просчитывать наперед множество исходов. Но он ни разу даже представить не мог ситуацию, в которой Авроры нет рядом. Осознание, что это исключительно его ошибка, разъедало изнутри ещё сильнее. Вошедшая девушка была красива, но недостаточно. Недостаточно рыжины в волосах, а в глазах нет карей примеси. Не поднимая головы, она медленно приближалась к нему, лишь несколько раз на краткий миг подняла глаза. А Мустафа пытался зацепиться глазами хоть за что-то, но он будто смотрел сквозь наложницу. Не было ни малейшего желания в физической близости. — Можешь идти, — безразлично приказал наследник. Гюль замерла в двух шагах от него. Она резко подняла на него свои широко открытые полные удивления и страха глаза. — Я сделала что-то не так? — Ты все сделала совершенно правильно, — а хотелось обратного. — Уходи. Нижняя губа начала дрожать, но её слез Мустафа не увидел. Наложница вновь опустила голову и попятились назад. Шехзаде подошёл к своей кровати как раз в тот момент, когда закрылись двери. Наконец можно спокойно поспать. Мужчина снял халат в тот момент, когда двери вновь открылись. Глубоко вздохнув, наследник был готов повысить голос. Он был достаточно терпелив, но неужели так сложно выполнить приказ и не беспокоить его? Резко развернувшись, Мустафа на мгновение растерял весь запал. Стоя у двери, на него смотрела Аврора. Бросив краткий взгляд на стол, заваленный бумагами, девушка недовольно поджала губы. Она делала так всегда, когда Шехзаде зачитывался допоздна за делами. Но все же во внешнем виде девушки произошли изменения. Волнистые рыжие волосы были украшены золотой диадемой из прямоугольных пластин, на которых были рубины. Из рубинов были и свисающие серьги. Аврора обожала украшения, но носила их очень редко. Её платья, как и полагалось служанкам, всегда были однотонными и неяркими. Но такие предпочтения в одежде были и из-за привычек прошлого. Она привыкла одеваться так, чтобы не привлекать внимания и всегда можно было затеряться в толпе. Сейчас же, в красном платье, в больших покоях не было ничего, что так же привлекало внимание, как и она. Одиннадцать дней назад — При всем уважении, — в голосе рыжеволосой более не было мольбы. — Я могу для вас убить человека, но не стану ни с кем делить кровать. Я делала много ужасных вещей, но то, что требуете вы, — низко и отвратительно. Её голос звучал уверенно. Пусть Аврора все ещё стояла на коленях, но при этом смотрела прямо в глаза Махидевран без тени страха. — Так ты не хочешь спать с моим сыном? — без тени злости уточнила Махидевран. — Это, конечно, вносит свои коррективы в планы, но… — Простите, — нахмурились Аврора. — Я не совсем вас понимаю. Разве вы только что не собиралась отправить меня к Шехзаде Мехмеду? — Когда я такое сказала? — Султанша едва не улыбалась. Она смотрела на служанку, как на глупое дитя, которое ещё не знает всех слов. — Я сказала, что ты напишешь письмо Шехзаде, но не говорила, что отправлю тебя к Мехмеду. — Но вы сказали написать письмо, в котором я оповещу Шехзаде Мехмеда о моем приезде и что мой статус повысят до наложницы, — повторила сказанное ранее Аврора. Но смотря на Махидевран, она уже начинала сомневаться, что правильно все услышала. — Елена не была беременной, — рыжеволосая облегчённо выдохнула, упёршись руками об пол. Она беззвучно засмеялась. Это означало, что Мустафа простит и все будет хорошо. — Мой сын не проверил все лично, прежде чем вынести решение. Такая опрометчивость недопустима, поэтому я преподаю ему урок. Ты временно поживешь за пределами дворца, а когда я посчитаю урок усвоенным, верну тебя назад. — Хорошо, как вы пожелаете, — сразу же согласилась Аврора. — К тебе будет наведываться Фидан, чтобы убедиться, что твои знания доведены до совершенства. А также ты сменишь веру и имя. — Как пожелаете, — не раздумывая, ответила рыжеволосая. Вера и родина были лишь условностями, что ничего для неё не значат. К новому имени нужно будет привыкнуть, но не более того. К тому же Мустафу порадует, если она примет его веру. — С этого момента тебя будут звать Румейса. Это крайне особенное имя. — У него особое значение? — равнодушно спросила девушка. Она не верила в рассказы о том, что имя влияет на судьбу. — У него особая судьба. — Я придумала, как убить человека, если невозможно подложить яд во время готовки. — Вот поэтому я и решила сделать тебя наложницей, — наконец улыбнулась госпожа. — Твои мозги меня всегда радовали. А сейчас пиши письмо Шехзаде Мехмеду, что ты приехала в Манису. — Я не понимаю, — встала с колен Румейса. — Тебе и не нужно, это мои проблемы. Алиса должна быть готова ко всем неудачам и поворотам судьбы, нельзя проиграть. Наше время — Аврора, — голос предает и не звучит уверенно. — Мне сказали, что тебя отправили в Стамбул, — все ещё не верил своим глазам Шехзаде. Ему казалось, что из-за частых засиживаний допоздна зрение сыграло с ним злую шутку. — Госпожа дала мне новое имя — Румейса. Полагаю, это неизбежно, если меняешь веру. Мустафа, никто не сможет мне приказать оставить тебя, — наконец заговорила Аврора. Она улыбнулась, наклонив голову набок, смотрит на него так внимательно, будто знает все его мысли. — Махидевран Султан искренне надеется, — девушка резко стала серьезной. — Что урок действительно усвоен. Также, — девушка начала медленно подходить к нему. — Она просила передать, что недооценивание оппонента — это самый быстрый проигрыш. И ещё, — рыжеволосая резко остановилась в трёх шагах от Мустафы. — Она сказала, что очень рада, когда её разум недооценивают враги. Но если это делают дети — это оскорбление. Я действительно сожалею, что ты разочаровался во мне. Даю слово, что я более никогда не совершу подобной ошибки. Пожалуйста, — она вновь начала подходить, останавливаясь напротив Шехзаде. — Лишь раз прости меня за эту глупость. Аврора едва коснулась пальцами скул Шехзаде. Даже если бы сейчас на этих маленьких белых руках была бы вся кровь её жертв, эти касания все равно дарили бы тоже блаженное умиротворение. Эта мысль ужасала, но с ней невозможно было спорить. Танели была права, он без раздумий пожертвует собственными убеждениями, лишь бы не терять её. Даже осознание, насколько больна эта привязанность, ничего не меняет. — Ты простишь меня? — в ее голосе лишь мольба. Будто проигравший просит о помиловании, вот только победитель здесь не Шехзаде. Зелено-карие глаза, которые в плохом освещение становятся черными, смотрят, как всегда, внимательно, но теперь в них виден страх. — Как и всегда, — кратко отвечает Мустафа. На губах Румейсы не успевает появиться улыбка, прежде чем их накрывают губы Шехзаде.***
Следующий день Стамбул — Госпожа, — Михримах обернулась на голос — это оказался Рустем. — Надеюсь, у вас все благополучно? — Ты так заботишься о моей лошади, — Султанша провела рукой по белой гриве кобылы. — Она прекрасно выглядит. Боюсь, что следующий мирахура, будет не столь внимателен. — Вы уже знаете о решение Султана назначить меня наместником Теке? Я очень тронут таким вниманием. — Случайно услышала, поздравляю, — сухо ответила госпожа. — Но пока я здесь, возможно, желаете покататься? — Нет, — на лице госпожи сразу появился страх. Она инстинктивно замотала головой. Любая мысль о езде на лошадях вызывала у неё дрожь. — Скачки — это одно из любимых занятий Танели. Повелитель всегда подчеркивал, как она в этом преуспела, — с завистью вспомнила Михримах все похвалы Султана, которые доставались сестре. — Как бы там ни было, все знают, что любимый ребенок Султана, — это вы. К тому же Танели Султан просто почти ежедневно ездит верхом, в этом нет ничего уникального или сложного. Госпожа, позвольте я вам помогу. Сядьте верхом, а я буду рядом держать поводья. Мы тихонько покатаемся и быстро вернемся. Несколько таких прогулок — и вы будете лучше всех. Согласны? — Не отходи от меня. — Ни за что в жизни, — улыбнулся Рустем.***
Маниса — Есть надежда на беременность? — спросила Айбиге у лекарши, поправляя платье. Та долго её осматривала, не проронив ни слова. — Конечно, надежда есть всегда, — печально улыбнулась пожилая женщина. — Но в вашем случае беременность будет скорее чудом, — Султанша не сильно надеялась на хорошие новости, но думала, что все не насколько плохо. — Если желаете, я могу готовить вам настойки с трав, которые помогут укрепить здоровье, — предложила женщина, заметив, как сильно огорчилась молодая госпожа. — Только у них не очень приятный вкус. — Все равно, — заявила Айбиге, она была готова вцепиться за любую надежду. Мустафа пока не принимает наложниц, но долго это продолжаться не сможет. До беременности следующей фаворитки она должна успеть поправить здоровье. — Я буду принимать все, что необходимо. Никаких денег не пожалею. — Здесь не золото нужно, а молиться Аллаху. Он милостив и всегда поможет. Она искренне молилась до брака и даже после. Но перестала это делать, когда поняла, что ее молитвы остаются неуслышанными. — Ты можешь идти, — приказала Айбиге, едва в покои вошла служанка. — Что ты мне расскажешь? Вчера для Мустафы готовили новую наложницу. Пусть девушка и почти сразу вернулась в гарем, но она отправлена Махидевран. Последней наложницей, которую отправила свекровь, была Фатьма. И из-за неё Айбиге даже пошла на убийство, поэтому от новой протеже она также ничего хорошего не ждала. — Раньше звали Надей, боснийка. Служила Махидевран Султан. Госпожа лично выбрала ей имя — Гюль и отправила в покои. Но Шехзаде ее не принял, девушка вернулась в гарем в слезах. Айбиге улыбнулась. Брак по расчету идеальное решение, он не знает ни штормов ревности, ни бурь измены, ни штиля угасания чувств. Так говорили. Легко не испытывать ревности, если ни разу не ложился с мужем в постель, пока ни одна не понесла от него. Пока эта же девушка не ходила перед тобой с растущим животом, показывая, что ещё немного — и она будет равной тебе. Её никогда не учили, что мужем придется делиться. Да, между ними никогда не было любви, но каждая измена заставляет себя чувствовать ничтожной. Крымская принцесса с детства знала, что никогда не потерпит измен, и ее муж так с ней не поступит. Но детские надежды, которые, казалось бы, давно должны были разбиться о реалии брака, все ещё лишь расходятся болезненными трещинами, но отказываются разбиться вдребезги. — Но после нее, — продолжила служанка. — В покои Шехзаде вошла ещё одна наложница, присланная Махидевран Султан, — Айбиге резко повернулась к рабыне. — Госпожа и ее удостоила честью, лично нарекла именем — Румейса. Она все ещё спит в покоях Шехзаде. Он приказал не будить девушку. Эту наложницу вы знаете, — Султанша нахмурились. Она точно не знала рабыни с таким именем. — Аврора — бывшая личная служанка Шехзаде. Вчера Махидевран Султан вернула её в гарем и сразу отправила на хальвет. Для неё уже готова комната на этаже фавориток. — Вон, — кратко приказала Султанша. Рабыня поклонилась и вышла из покоев. Айбиге со всей злости швырнула шкатулку — первое, что попалось ей под руку. Это Аврора влила ей в рот тот яд. Аврора донесла на неё Махидевран. Аврора всегда стояла безмолвной тенью позади свекрови. Теперь слова Махидевран зазвучали по-другому. Она уже тогда придумала это унижение? Сказав, что ее судьба быть в тени рабыни, она специально выбрала именно ту, что обрекла на бесплодие? В этом вся Махидевран, её наказания хуже, чем смерть. Она была так счастлива, узнав, что Аврору сослали, пусть это не в половину то наказание, которого она заслуживает. Но не видеть этой рыжей ведьмы уже было прекрасно. А теперь она стала фавориткой. Мустафа и когда она была служанкой, относился к ней, как к драгоценности, а что будет сейчас? Айбиге настолько разозлилась, что не сразу обратила внимание на плач дочери. — Быстрее сюда! — крикнула Султанша. Служанки сразу вбежали в покои. — Успокойте Нергисшах. Сколько бы госпожа не пробовала, у неё не получалось успокоить дочь, когда та плакала.***
— Валиде, — поклонилась Танели. — У моего брата новая фаворитка, — по тону госпожи, даже несмотря на её лицо, уже было видно нескрытое недовольство. — Выйдите, — приказала Султанша. — А ещё мне сообщили, что он сегодня поспал дольше обычного и в прекрасном расположении духа отправился на диван. У Махидевран сегодня также было хорошее настроение, головные боли прошли, и день сразу стал намного прекраснее. — Румейса. Вы давно решили поспособствовать её хальвету с братом. — На самом деле, нет. Алиса долго ждала появления этой девушки. Все-таки Румейса — главная фаворитка сына, преподнесенная судьбой. Но наконец встретив, была разочарована. Она тщетно присматривалась к Гюль месяцами, но так и не заметила ничего стоящего. — А если Румейса начнет пытаться манипулировать Мустафой? Если её влияние на брата будет сильнее вашего, что вы тогда станете делать? — А если ты влюбишься, мне убить твоего избранника, чтобы у него не было шанса влиять на тебя? — спокойно спросила Махидевран, встав с софы. — Это не одно и тоже… — Напротив, — медленно перебила её мать. — Над человеком всегда имеет власть тот, в кого он влюблен. Это неизбежность жизни. Пытаться обойти, то же, что и возомнить себя Богом. Если я увижу в Румейсе угрозу для Мустафы, я её убью. А все остальное, пока это не вредит сыну, меня не сильно волнует. На человека за его жизнь влияет все его окружение, лишь так формируется личность. Если на кого-то будет влиять лишь один человек, то это марионетка. А мне нужен Султан. — Но Мустафа ей все прощает, — осталась стоять на своем девушка. — Убийство фавориток? Так это прощаю и я, — пожала плечами Султанша. — Наложницы в гареме лишь так могут сохранить свое место возле Шехзаде. Танели, моя красавица, — подняв голову дочери за подбородок, Махидевран продолжила с едва заметной улыбкой на губах. — Не вмешивайся в личную жизнь брата, если в этом нет необходимости. Сейчас враги не в кровати Мустафы, они в Топкапы. И угрожают жизни твоего брата. Мне наплевать, как сильно ему нравится наложница, если в итоге не смогу сохранить ему жизнь. В день, когда ему подпишут смертный приговор, ни одна фаворитка не будет важна. Учись расставлять приоритеты, иначе можешь много чего потерять. — Прошу прощения, Валиде. — Ничего, — уже тепло улыбнулась Махидевран, сделав шаг назад. — Ты ещё слишком юна. В твоём возрасте ошибки неизбежны, главное — делать выводы. В двери постучали, и после позволения госпожи в покои вошёл Мустафа. — Валиде, — он поцеловал руку матери. — Спасибо. — Я же говорила, я просчитываю ходы наперед и исходы неудач тоже, — с улыбкой сказала Махидевран. — На кону слишком многое, чтобы хоть раз ошибиться.***
Четыре дня спустя — Вы уверены, что уезжать так скоро необходимо? — спросил Мустафа за завтраком. — Разумеется, — тяжело вздохнула Махидевран. — Я лишь несколько недель не была в гареме, а Али передал, что Хюррем уже начала убирать моих людей. — И мне Повелитель не позволил надолго покидать его, — с сожалением рассказала Танели. Это их последний завтрак на очень неопределенный срок. — Как только у меня будет возможность, я сразу же приеду. — Всегда буду ждать вас в гости, — улыбнулся Мустафа. — А я смогу приехать лишь если кто-то умрет или родится, — сказала Махидевран, запив выпечку нектаром. Тихую семейную идиллию разрушила пришедшая Айбиге. — Что-то с Нергисшах? — спросила Танели. — Нет, к сожалению, она уснула, поэтому я не взяла дочь с собой, не хотела потревожить её сон. Вы сегодня уезжаете, я хотела пожелать хорошей дороги, — Султанша даже пыталась изобразить подобие улыбки, но пока получалось плохо. — Надеюсь, в скором времени вы нас вновь посетите. — Какая редкая любезность, — улыбнулась Махидевран. — Даже не хочется уезжать. Благодарю за искренние пожелания. Будь внимательна к Нергисшах, она важнее всего. — Разумеется, я прислушаюсь к вашим советам, — склонила голову Айбиге. В то время как Мустафа наслаждался спокойным завтраком, Танели смотрела на «милый» разговор Валиде с Султаншой, с осторогой.***
Два дня спустя Стамбул Едва приехав во дворец, первым, кого увидела Махидевран, был Али и выглядел евнух так, будто только пришел с похорон. — Какие плохие новости ты мне приготовил? — сразу же спросила госпожа. — Сегодня мы узнали, что был казнён Ибрагим паша. Его тело ночью вынесли из дворца. — Что? — рука Танели, которой она все ещё держалась за карету, начала предательски дрожать. — Где Хатидже Султан? — секундное удивление вновь сменилось постоянным равнодушием госпожи. — Она ещё не приехала в Топкапы, весть была отправлена не так давно. — Это не может быть правдой, — Махидевран даже оглянулась, услышав, насколько тихим и содрогающимся стал голос дочери. Ещё немного и у неё начнется истерика. — Танели, в карету, — строгим тоном скомандовала госпожа. — Пусть наши вещи разгрузят, а мы навестим Хатидже. — Как прикажете, — поклонился евнух. Когда Махидевран вернулась в карету, Танели уже рыдала. По ее щекам неумолимо текли слезы, переходя на ладони, которые крепко сжимали рот. — Поезжайте медленно, Танели Султан укачалась, — крикнула Махидевран. — Я знаю, как тебе сейчас больно, — обратилась к дочери Алиса. — И это никогда не пройдет. Ты научишься жить с мыслью, что этого человека больше нет, привыкнешь к боли, которая будет так же сильна, как и сейчас. Несмотря на общепризнанное утверждение, время не лечит, но оно научит терпеть. — Я была отвратительной дочерью, — через истерику говорила Танели. — Он столько для меня делал, а в ответ не получал ничего. Ничего, — едва не кричала девушка, запинаясь. — Он был родителем. Эта работа предполагает намного больше обязанностей, чем может показаться. Но потерять кого-то, зная, что была недостаточно хороша — это ещё хуже, — Алиса пересела на сторону дочери и та сразу же кинулась лицом ей в ноги. — Для отца я была недостаточно хороша, для брата отвратительной сестрой. Я похоронила их, имея лишь это. Видя сотни ошибок в каждом прожитом годе. Одна маленькая слезинка появилась в уголке глаз Махидевран. Эти глаза за годы уже забыли, что умеют плакать. Но одним взмахом руки слеза была убрана до того, как успела скатиться с ресницы. Алиса не позволила себе ничего более этой маленькой скупой слезы. — Мне искренне жаль, но ты не имеешь права на слезы, — Танели подняла свое заплаканное лицо. — У тебя никто не умер, дочери Султана нет из-за чего плакать. — Моего отца убили, — прошептала Танели. — Твой отец, к сожалению, здоров, — равнодушно возразила Махидевран. — Он убил визиря. И когда ты встретишься с Султаном, ты скажешь, как скучала, как рада видеть и что любое его решение верно. Ведь он всегда знает, как лучше. — Я не смогу, — отрицательно замотала головой Танели. — Сможешь — и сыграешь свою роль с искренней улыбкой. У тебя нет права на слезы и скорбь, все, что ты можешь, — это расстроиться из-за горя тети. Больше не позволено, — Алиса бережно вытерла следы от слез на щеках дочери. — Затолкни всю свою боль так глубоко, как только можешь. К Хатидже ты можешь приехать расстроенной, но без слез. — Я не могу быть такой, как вы. Вы хоть что-то чувствовали к паше? — Он был крайне полезным человеком, но слишком высокомерным глупцом. Хорошо, что его убил именно Сулейман, — безразличие матери убивало ещё сильнее. — Если бы паша дожил до правления Мустафы, то сыну бы пришлось принять это решения о казни и корить себя за него до конца своих дней. Эмоции всегда мешают трезво оценить ситуацию. — Я не могу, — вновь закрыла рот рукой Танели. — А это не тот случай, в котором имеет вес твоё мнение. Мы едем к Хатидже не просто так. Пока ты будешь соболезновать тете, я проверю все вещи Ибрагима. Прежде чем заберут его имущество, нужно быть уверенными, что нет никаких следов нашего секрета. Если сейчас не успокоишься, через пару дней будешь уже оплакивать брата, если сама не будешь лежать в саване. Как я и говорила ранее, во всем следует расставлять приоритеты.***
Когда карета прибыла к дворцу Хатидже Султан, Танели смогла успокоиться. Её глаза были красные от слез и слегка опухшие, но, как и требовала Махидевран, дочь больше не плакала. — Госпожи, — вышли встретить служанки. — Где Султанша? — Она наверху, госпожа сейчас никого не хочет видеть. — Уверена, она сделает исключение для своей племянницы, — положив руку на спину Танели, Махидевран подтолкнула её вперёд. Но прежде чем успела продолжить, заметила в окне первого этажа Гюльшах. Лицо бывшей калфы лишь на мгновение мелькнуло, но Алиса была уверена, что зрение её не подвело. — Проведите госпожу наверх, а мне принесите воды, я присоединюсь после. Танели последовала за служанкой. Пусть Валиде немного изменила свои планы, но она должна была сделать все, что от неё требовалось. Нельзя подвергать семью риску. Султанша вошла в комнату одна, служанка не посмела войти с ней, тем самым нарушив приказ госпожи. Хатидже стояла спиной. В руке она читала какое-то письмо. — Хатидже Султан, — неуверенно начала Танели, подойдя ближе. — Мы с Валиде приехали сразу, как узнали о вашем горе. Как вы? — Полагаю, это я должна задавать такие вопросы, — по тому, как содрогалась спина женщины, было понятно, что она плакала. Султанша обошла тетю, чтобы стать перед её лицом, но сразу же пожалела о сделанном. За все годы жизни Хатидже ни разу не смотрела на неё с такой ненавистью. — Случилось что-то ещё? — Мой любимый муж, перед своей смертью, собрал сундук, в котором были книги и одно письмо, оставленное своей дочери.