***
— Я ищу тебя по всему гарему, — подошла к наложнице Джанфеда. — У тебя было такое недовольное лицо, а если бы Шехзаде заметил? — Она должна быть очень красивой, — со злостью выпалила Нурбану, смотря с балкона вниз. — Девушки говорили, что она ведьма, ведь наследник уже три года видит лишь её. Может, она и правда что-то ему подливает? — Ну… Может, что-то и делает. Я разузнала, в ее комнате всегда много трав, и служанки могли там убирать, только когда фаворитка была внутри. Но вот прежде, чем попасть на хальвет, она три года была простой служанкой. Имей она что-то, чтобы приворожить Шехзаде, вряд ли бы так тянула. — За черную магию ведьмы всегда платят, может, поэтому не могла забеременеть, — полностью проигнорировала последнюю фразу Нурбану. — Тогда дитя в её утробе должно гнить. — Шайтан тебе на язык, кто же такое говорит? Невинной душе смерти желаешь, так нельзя. Но фаворитка ее не слушала. Она смотрела, как Мустафа шел по коридору с рыжеволосой девушкой. На ней была длинная темно-красная накидка, но даже так было видно выступающий живот, на который она положила руку. А вторую обвила вокруг руки Шехзаде. Будто дополнительно демонстрируя свое особенное положение. Ее рыжие волосы имели красноватый оттенок, из-за чего рабыня действительно выделялась. Но лицо было обычное, такое же красивое, как и у всех здесь, ничего невероятного. Но несмотря на это, фаворитка не заглядывалась на Шехзаде, как делали все остальные. В основном она смотрела вперёд, изредка поворачивая голову, в такие моменты ее губы трогала слабая улыбка. Мустафа же смотрел лишь на неё. Это был взгляд, полон обожания, а не похоти, который доставался Нурбану. И от этого девушка становилась ещё злее. Она хотела забрать абсолютно все, чем сейчас обладала Румейса. Большие покои, изобилие подарков, желанный ребенок, но больше всего — любовь Шехзаде.***
Стамбул Неделя спустя — Мне так неловко, — Фатьма коснулась плеча Танели. — Я узнала о твоём падении лишь после того, как завершила приготовление праздника. — Я лишь ушибла ногу, — с улыбкой ответила племянница. — И все равно планировала навестить Султана. Он тоже слишком обеспокоен. Поэтому Повелитель приказал пока не приезжать в Топкапы, но зато раз в неделю он будет посещать мой дворец. Мы с мужем очень счастливы. — Хюсрев паша теперь должен быть к тебе ещё внимательнее. — В этом можете не сомневаться. Позволь ему, и он будет носить меня на руках, чтобы мои ноги ни на мгновение не касались земли. — Надеюсь, Ахмед паша будет таким же преданным слугой. — Госпожа, разве можно иначе обращаться с такой красавицей? — это была явная лесть, но Фатьма приняла ее за чистую монету. Султанша была одного возраста с Махидевран, и хоть она все ещё была очаровательной благодаря своему весёлому характеру, годы неумолимо брали свое. На смуглой коже видны морщины и пигментация. Частые прогулки на солнце дали свои плоды. Как и любимые пышные застолья отразились на фигуре. — Как вам вот та девушка? Танели указала на красивую шатенку. Девушка танцевала в неприметном светлом платье, но её внешность значительно выделяла её среди остальных. Густые черные брови, карие глаза, безупречная кожа. Но главным украшением были густые, почти черные, волосы. Прекрасная фигура была идеальным завершением безупречного образа — с широкими бедрами. В этой наложнице было идеально все. — Очень красива, — внимательно посмотрев на рабыню, констатировала Фатьма. — Она станет хорошим подарком для Шехзаде. — Она уже подарок Шехзаде. Для Султана, — с ухмылкой добавила Танели. — Но Мустафа посчитал, что дарить наложницу отцу не совсем уместно, поэтому попросил подарить девушку от моего имени. — Это очень заботливо со стороны Шехзаде. — Да, он, как и я, хочет видеть отца счастливым, а нет большей радости, чем новые дети. Особенно, когда теряешь одного сына за другим. Разумеется, девушка будет жить в моем дворце. У Хюррем Султан и так горе из-за того, что она зачахла, — с грустью выдохнула дочь Султана. — Что ты имеешь в виду? — Лекарша Хасеки призналась, что её госпожа уже не сможет подарить детей Султану. Раньше мне было все равно, что она не пускает к Султану рабынь, ведь у нас было столько Шехзаде. Но сейчас ее стремление ограничить Падишаха от других женщин — это чистый эгоизм. Хотя, возможно, я чего-то не понимаю в силу возраста. — Нет, ты права. Династии нужны новые Шехзаде, особенно сейчас. — Поэтому я хотела бы попросить вас об одолжении. Если девушка забеременеет, мне придется отправить ее во дворец. Вы же поможете мне о ней позаботиться? — Разумеется, ты можешь положиться на меня.***
Маниса — Ты выглядела более счастливой, когда не была беременной, — подметила Фидан, сев рядом с Авророй на кровать. — Шехзаде тебя обожает, едва ли не каждый день новый подарок. Приходит, когда свободен, да ещё и отдал покои сестры. Тут нужно танцевать от счастья, а ты… — калфа разочарованно указала на недовольное лицо наложницы. — Беременность — это гораздо сложнее и дискомфортнее, чем я могла предположить, а впереди ещё и роды. А хуже всего, что я заперта целый день. По приказу Мустафы, меня нигде не оставляют в одиночестве. Даже когда я сплю, служанка должна стоять в комнате и следить за мной целую ночь. Иногда я в шаге от того, чтобы убить кого-то. Лишь когда приходила Фидан, Румейса могла приказать служанкам выйти из покоев. С каждым месяцем опека Мустафы лишь росла. Фаворитке даже казалось, что Шехзаде выделил ей такие большие покои, потому что сюда могло вместиться ещё больше слуг, которые бы следили за каждым вздохом беременной. Махидевран Султан даже и не думала ограничивать желание сына контролировать каждый вздох Румейсы. Забота и любовь превратились в клетку, драгоценные решетки которой становились все меньше и меньше. Появление новой фаворитки, о которой Аврора старалась не думать, не принесло больше свободы. Мустафа добавил ещё две служанки, и теперь наложница могла выходить в сад лишь с Шехзаде. В итоге клетка стала ещё меньше. — Шехзаде просто слишком волнуется. Он потерял своего первенца, а после долгое время никто не беременел. Разумеется, к тебе сейчас будет пристальное внимание. — Я понимаю, поэтому и не возмущаюсь. Мой дискомфорт — это малая цена, если в итоге родится здоровый ребенок. Румейса погладила живот, в последнее время дитя стало беспокойнее. Видимо, тоже протестует ограничениям отца. — Можно устроить в гареме небольшой праздник. Уверена, Махидевран Султан позволит это сделать. — Да, за мои деньги, — ухмыльнулась Румейса. — Такая пустая трата не для меня. Вот если я благополучно рожу здоровое дитя, тогда можно устроить один раз. — Но ты всегда можешь попросить у Шехзаде. Да и за столько лет он подарил тебе так много вещей и золота, едва ли это для тебя большая трата. — Любая трата — большая. Мое жалование маленькое. Чем меньше денег — тем меньше возможностей. К тому же в какой-то момент Мустафа перестанет меня так щедро одаривать. Нужно всегда быть готовой к будущему. — Не говори глупостей, такая любовь не может умереть. — Ты слишком наивна, это плохо для жизни в гареме. Дол… А-а! — Румейса резко согнулась, схватившись руками за живот. — Что случилось? — резко подорвалась калфа. — Прошло, — сдавленно прошептала Аврора. Резкой боли больше не было, теперь терпеть стало проще. — Позвать лекаршу? — Да, что-то не так, — Фидан выбежала из покоев. Не успели двери закрыться, как внутрь вошли четыре служанки. — Откройте окна и дайте воды.***
— Я благодарна, что вы согласились со мной поужинать, — Айбиге сделала глоток сока. — Надеюсь, Танели Султан счастлива в браке? — Разумеется, мне докладывают, что великий визирь ежедневно старается сделать дочери приятный подарок. Я довольна зятем. — Счастливый брак — это самое главное в жизни любой женщины. — Твой несчастливый, — безразлично констатировала Махидевран. — Но будущее, выбранное Валиде Султан, для тебя гораздо лучше, чем то, которое бы ты получила. Даже если бы твой отец успел бы выдать тебя за какого-то приятного мужчину, он был бы убит через пару месяцев, как и все, кто поддерживал прошлого хана. Ты, как и остальные принцессы, стала бы наградой для верных подданных. На твои чувства и неудобства было бы всем плевать. Если бы муж умер — тебя бы продали повторно. Я вижу твою ненависть, ты думаешь, что у тебя отобрали будущее, но, на самом деле, оно было бы отвратительным. У тебя не было шанса на жизнь с Бали беем, едва любимая тетя выбрала тебе Шехзаде. Если бы брак не состоялся, ты бы вернулась домой опозоренной, и тебя как можно быстрее отдали бы в первые руки, как испорченное мясо. — Вы этого не знаете, — выдавила из себя крымская принцесса. Смерть любимого все ещё была у неё перед глазами. А из-за упоминания отца девушке хотелось плакать. Она даже на могилу его не сможет прийти. — Жаль, ты все ещё мыслишь как ребенок, — разочарованно цокнула языком госпожа. — Принцесса, отвергнувшая наследника османского престола и решившая сбежать с мужчиной, могла быть и казнена, как падшая женщина. Это позор, от которого крымская династия отмывалась бы очень долго. Для тебя бы подобрали худшую партию, просто чтобы избавиться. Но я закрыла на это глаза, и в итоге ты получила молодого и красивого мужа. Да, ты его не любишь, но едва ли ты мучилась. Ты могла выходить из гарема и заниматься, чем пожелаешь. Тебя ни разу не принуждали к хальвету. Статус, для которого ты и пальцем не пошевелила, обеспечил тебе безбедную жизнь, чтобы ни случилось с Мустафой. А твой дядя обязан быть к тебе всячески добр. По факту, унижаясь перед дочерью врага. Сделав глупейшую ошибку, на которую только способна женщина этого времени, ты получила статус, ради которого другие, годами рискуя собственной жизнью, все равно не взлетают так высоко. Поэтому хватит смотреть на меня глазами жертвы, я ненавижу неблагодарность. — Я лишь тень гарема, способная существовать и смотреть, как другие делают моего мужа счастливым. — И кто в этом виноват? — Обвините меня и в равнодушии мужа? — Он дал тебе больше свободы, чем любой другой мужчина. Что сделала ты? Что ты знаешь о супруге, с которым почти шесть лет в браке? Что он не терпит в людях? Что делает его счастливым? Какие у него планы? Возможно, о чем он мечтает? Хоть на один вопрос можешь ответить? — Он хочет взойти на трон! — быстро выпалила ответ Айбиге на единственный вопрос, ответ на который казался ей вполне логичен. — Он хочет любви отца, — в голосе Махидевран начало появляться раздражение. Оно было вызвано не ответом невестки, а озвучиванием проблемы, которую она так и не могла решить. — Видишь ли, дорогая, Мустафа самый явный претендент на трон. Поэтому ему привозят самых красивых и талантливых девушек. Почему, купаясь в женском внимании, он должен был добиваться тебя? — У Румейсы нет талантов, и в итоге она купается в его любви, — выпалила Султанша быстрее, чем успела подумать. — Это ревность, Айбиге? — невестка опустила взгляд. — Хм-м, — Алиса едва ухмыльнулась. — Значит, брак не так ужасен. Румейса сообразительна и крайне полезна, она нашла способ выделиться среди остальных. В чем твоя ценность? — Я дочь крымского хана, — с гордостью заявила девушка. — Но это не твое достижение. Ты не приложила и капли усилий к короне на твоей голове. Ты просто родилась в богатой и знатной семье. После твоя тетя обеспечила тебе самую выгодную из партий. Далее твой проступок скрыла я, а после и ещё один. Будущее для твоего мужа, а значит, и для тебя создают его родственники. И на протяжении всей своей жизни ты ничем не интересовалась, живя в роскоши. Ты не способна что-либо оценить, потому что в своей жизни ты ничего не добивалась. И если раньше я винила в этом твоих родителей, ведь они предпочли растить тебя в иллюзиях, не показывая реальный мир, то сейчас предо мной взрослый человек, который все ещё мыслит как ребенок. Если ты собираешься продолжать обвинять всех, кроме себя, будь добра, делай это в своих покоях. Фахрие вбежала в покои едва ли не сразу, как только открылись двери. Она поспешно поклонилась, а после с улыбкой произнесла: — Румейса хатун рожает. — Хорошо, — кивнула Махидевран. — Позови служанок, пусть готовят все ко сну, я поздравлю ее завтра. Возле хатун лучшие повитухи? — Да, не стоит волноваться, к тому же Шехзаде уже пришел, поэтому возле беременной все летают. — Прекрасно, Айбиге, иди к себе и не забудь приготовить подарок для новорожденного. — Как прикажете, — поднялась Султанша.***
Семь часов спустя Шехзаде стоял в ожидании перед дверьми. К нему доносился крик Румейсы, и в моменты, когда они затихали, и наступала тишина, становилось страшно. Ожиданию не было конца. Мустафа не знал, сколько ещё это будет длиться. Когда родили Фатьма и Айбиге, его уведомили уже после рождения детей. Но сейчас он хотел знать о любых изменениях в состоянии фаворитки.***
— Кто? — спросила Айбиге, когда ее служанка вошла в покои. — Ничего не известно, госпожа, она пока не родила, но кричит сильно. — Прекрасно, пусть мучается, — Султанша подошла к окну. — Пусть умрет в агонии и заберёт с собой на тот свет ребенка. Айбиге не спала всю ночь. Сон не приходил ни на мгновение, внутри была лишь тревога, которая раздирала и выворачивала. Сначала она молилась Аллаху, а после просто повторяла про себя: «Только бы не сын». Небо начинало светлеть от приходящего рассвета. Не было ни одного облака, а жёлтый цвет был прекраснее золота. Возможно, это хороший знак.***
Едва прозвучал крик ребенка, Мустафа прислонился спиной к стене, в один миг усталость навалилась на него, но Шехзаде проигнорировал все. Он нетерпеливо подошёл к дверям, ожидая, когда же он сможет взять на руки свое дитя. Первыми из покоев вышли служанки, в их руках была окровавленная вода и ткани. Последний раз такую тревогу он испытывал, когда увидел мать на полу в крови. Эта картина была настолько ужасной, что накрепко засела в голове. — Шехзаде, — поклонилась лекарша. — Как Румейса? — Хатун нужно много отдыхать, роды были сложные, но через несколько недель она полностью поправится. Шехзаде, — окликнула она уже собирающегося войти в покои наследника. — У вас родился сын, но ребенок слаб, несмотря на то, что его выносили полный срок. — Что ты этим хочешь сказать? — Пока он не подрастёт, любая болезнь может стать для него смертельной. — Мой сын вырастет сильным Шехзаде, — уверенно заявил Мустафа, искренне веря в свои слова. Румейса лежала на кровати, держа сына. Ее рыжие волосы были мокрые от пота, а кожа почти такой же бледной, как и постель. — Наш сын, — тихо произнесла она со слабой улыбкой. Шехзаде сел рядом, аккуратно забрав мальчика. Он был таким маленьким, но одновременно самым прекрасным, кого видел Мустафа в своей жизни. — Аллах, благодарю тебя за милость, — с улыбкой прошептал наследник, поцеловав сына в лоб. — Мне было очень сложно подарить ему жизнь. Теперь твоя очередь гарантировать будущее. — Тебе больше ни о чем не нужно волноваться. — Кто бы это ни был, Мустафа. Отец обязан защитить своего ребенка от каждого. В воздухе застыло имя одного человека, который теперь, словно смерть, нависло над обоими Шехзаде.***
Стамбул Танели вернулась в свой дворец в прекрасном настроении, пока Али не доложил госпоже, что все ее лошади были проданы. Она лишь один день не была дома, но и представить не могла, что паше в голову ударит такая безумная идея. — Как он посмел? — Госпожа, паша был очень зол, когда узнал, что слуги были к вам небрежны. — Слугам за мной не угнаться, это все знают, — едва хромая, Танели быстро вошла во дворец. — Ты должен был отправить мне письмо немедленно! Никто не имеет права трогать то, что принадлежит мне. — Меня ни о чем не оповещали, да и кто же мог предположить, что великий визирь даст такой указ. — Даже моя Валиде никогда не позволяла себе распоряжаться моими вещами! Все вон! — крикнула Султанша. Она была в бешенстве из-за действий мужа. — Паша очень сильно беспокоился, — Али единственный, кто остался. — Его люди ходят за мной, а теперь он пытается запретить мне ездить верхом, — Танели сделала глубокий вздох. От её криков ничего не изменится, но если она не успокоится, то дальше будет лишь ссора. — Паша приехал, — констатировал евнух, посмотрев в окно. Хюсрев едва вышел из кареты, сразу же бросился к жене. — Султанша, — Али с опаской посмотрел на дочь Махидевран. — Я спокойна, выходи, — холодным тоном приказала Танели. Она была как натянутая тетива, готовая в любой момент запустить стрелу. Евнух поклонился и с промедлением подошёл к двери, но она открылась сама. Паша был уже у порога, поэтому ага просто отошел в сторону, пропуская вперёд. — Госпожа, как вы? — Хюсрев хотел взять жену за руку, но та сделала резкий шаг назад. — Объясните мне, почему вы продали моих лошадей и выслали моих слуг? — Слуги проявили неосмотрительность, а верховая езда слишком опасна. Я бы сходил с ума каждый день, зная, что ситуация может повториться. — Паша, я готова сделать многое для вашего спокойствия, особенно во время похода. Если бы вы соизволили поговорить со мной, я бы пошла вам навстречу и пообещала не ездить верхом. Но вы забрали то, что принадлежит мне. Я не трогаю ваши вещи… — Все, что мое, принадлежит вам, госпожа, — перебил ее мужчина. — Вы моя жена и можете на свое усмотрение распоряжаться всем моим имуществом. Но если есть что-то, чего бы вы хотели, чтобы я не касался, скажите об этом сейчас, чтобы более ни одно мое действие вас не расстроило. — Мои слуги исполнят любой ваш приказ, но отправлять их из дворца вы не имеете права, — поставила условие Танели. — Как вы пожелаете, я отдам приказ, чтобы их вернули. — Вы не можете распоряжаться подарками моей семьи мне. Все лошади были подарены мне братом, матушкой и отцом. Даже в Топкапы их никто не имел права трогать. Для меня это оскорбление. — Уже к вечеру я верну ваших животных. Но прошу вас более не садиться на лошадь без меня. Я с радостью проедусь с вами верхом в любой момент, когда вы пожелаете. Прошу вас, ибо я не прощу себе, если с вами опять что-то случится. — Как пожелаете, паша, — Танели изобразила самую искреннюю улыбку из тех, на которые способна. — Я с радостью проведу с вами время. Разумеется, после того, как полностью поправлюсь, — вспомнила о своей якобы травме Султанша. — Султан будет посещать нас раз в неделю. Пожалуйста, постарайтесь ему ещё больше понравиться. Любимым зятем повелителя должны быть вы, а не Рустем. — Я сделаю, как захочет моя госпожа, — великий визирь наконец улыбнулся. На этот раз, когда он сделал шаг вперёд, Танели не отступила, поэтому он с трепетом поцеловал руки жены. Девушка же стояла как статуя и чувствовала себя так же.***
Маниса — Поздравляю тебя, — Махидевран взмахнула рукой, и к кровати Румейсы поднесли подушку, на которой было разложено золотое украшение с тремя большими бриллиантами по центру и ещё по два с двух сторон. А в центре такие же ещё золотые серьги. — Я выбрала для тебя бриллианты, это самый крепкий камень. Мать наследника должна быть сильной. Слабость — это роскошь, которую ты больше не можешь себе позволить. — Я запомню, благодарю, — с улыбкой произнесла наложница, склонив голову. Это единственное, что могла сделать фаворитка, ведь пока вставала она крайне редко. — Твое жалование увеличено к пятнадцати акче в день. Я не буду добавлять служанок, мой сын достаточно их тебе прислал, — Махидевран говорила безэмоционально. Она будто читала. — Через несколько дней приедет Султан, он даст имя нашему Шехзаде. И, разумеется, тебе присвоен титул Султан, с этого момента ты госпожа. — Я благодарна за то, что вы лично пришли, — Румейса шире улыбнулась, взглянув на Айбиге, стоявшую позади Махидевран. Крымчанка даже не пыталась сделать вид, что ей безразлично происходящее. Губы время от времени подрагивали в попытке сдержать злость. — Госпожа, я искренне тронута видеть вас здесь, — рыжеволосая с упоением наблюдала за каждой эмоцией, проскакивающей на лице соперницы. — Это моя обязанность, как законной жены. Поздравляю, — сухо произнесла Айбиге, повесив на прозрачную ткань, покрывающую колыбель, медальон от сглаза. — Моя Нергисшах выглядела больше и здоровее. — Но госпожа так давно рожала, воспоминания могут разниться, — пожала плечами Румейса. — Теперь твоя главная обязанность, — обратилась Махидевран к новой невестке. — Это заботиться о Шехзаде. Ничто не важнее этого. — Разумеется, Султанша.***
Султан со своей женой приехали даже быстрее, чем предполагалось. Спустя года Падишах выполнил свое обещание и лично прибыл, чтобы дать имя первому внуку. Румейса с опаской смотрела на то, как Сулейман держал ее сына. Он все делал верно, но наложница не могла избавиться от чувства тревоги. Стоящая перед ней Айбиге лишь недовольно поджимала нижнюю губу. Когда она рожала Нергисшах, Султан не соизволил приехать, а тут такая честь рабыне. — Нарекаю тебя Мехмедом, — Султан нагнулся к внуку, тише повторив: — Твое имя Мехмед, твое имя Мехмед. Авроре показалось, что ее сына прокляли. Ни Махидевран, ни Хасеки, стоявшие за Шехзаде, не оценили этого жеста. Улыбались лишь Мустафа и Танели. Вот только, в отличие от брата, её улыбка была неискренней. Бесспорно — худшее имя для ребенка. — Держи сына, Мустафа, — сказал Султан, бережно передав внука. Шехзаде с улыбкой принял ребенка. — Мехмед, сынок, — он поцеловал сына и положил его в колыбель. Во время молитвы, Румейса сдерживала себя, чтобы не забрать сына от этих людей.***
— Жаль, что Михримах не приехала, — начала Махидевран, едва они вышли из покоев. — Для беременных такие поездки вредны, — отмахнулась Хюррем. Женщина хотела уехать из этого дворца как можно скорее. Каждая комната здесь напоминала о смерти сына. — Ты забыла поздравить Шехзаде, — Хасеки, успевшая пройти вперёд, резко развернулась. — Я была так тронута, когда Повелитель решил таким образом почтить память умершего сына, что просто не нашла слов. — Кто называет внука в честь Шехзаде, опозорившего династию османов? — с ухмылкой спросила Алиса. — Повелитель и я знаем, — Хюррем подошла впритык к черкешенке, — что Мехмеда оболгали. Это сделала ты, и в один день кара настигнет тебя. — Если бы справедливость работала, и ты, и я были бы давно мертвы.***
Неделя спустя — Госпожа, — шепотом обратилась служанка к Румейсе, чтобы не разбудить спящего на руках матери Мехмеда. — Все очень благодарны вам. Мы никогда не имели возможности поесть как Султанши. Рыжеволосая лишь кивнула. С позволения Махидевран, в честь своего сына она приказала приготовить разные вкусности и раздать их наложницам и слугам. — Ступайте, — тихо приказала Султанша. Малыш наконец крепко спал, и она сама хотела вздремнуть. — Но Шехзаде… — Мустафа все ещё не позволял рабыням оставлять Аврору одну. — Мне не нужны глухие слуги, — Румейса немного повысила тон, но этого было достаточно. Девушки поклонились и друг за другом направились на выход. Прежде чем последняя покинула покои, внутрь вошла Фахрие калфа. Она оставалась возле двери, пока та не закрылась, и лишь после подошла к Султанше. — Я все сделала, как вы приказали, — тихо доложила женщина. — Олеандр, корица и другие были добавлены в еду. Нурбану точно съела весь завтрак. Но второй прием пищи пропустила, сказала, что нехорошо себя чувствует. — Черт, — сквозь зубы прошипела рыжеволосая. Мехмед на её руках начал крутиться. — Тш-ш, прости, дорогой, мама больше не будет волноваться, — Румейса аккуратно уложила сына в колыбель, подаренную Танели. Пока она была здесь, то не отходила от племянника. Перед отъездом госпожа подарила множество дорогих тканей для любых нужд младенца. — Спи спокойно, я все улажу. — Ты сказала, что травы были неядовиты, — калфа начала волноваться, такая реакция Султанши её насторожила. — Они безвредны, если женщина не беременна, — Румейса вновь повернулась к Фахрие. — Ты думаешь… — Я не абсолютно уверена. Это может быть совпадение или такая реакция на какой-то ингредиент еды. Неужели получилось так рано забеременеть? Султанша помотала головой. Все же это лишь у неё не получалось забеременеть. Остальные девушки, едва Шехзаде на них заострял свое внимание, беременели очень быстро. — Может, просто совпадение… — Больше не подсыпай ничего в еду. — Напротив, если хатун беременна, то выкидыш на ранних сроках будет вполне реалистичным. Ведь никто не знает о её положении, даже если причиной и послужат продукты, то кто же знал. Они ведь не ядовиты, всем остальным девушкам хорошо. — Нет, — Румейса оглянулась на сына. — Мое неожиданное проявление доброты и травы, которые усложняют беременность, Мустафа сложит быстро. Ничто не усложнит будущее Мехмеда, в особенности я. Пусть еду раздадут, но ничего в неё не добавляй. Сначала точно узнаю, беременна ли она, а дальше буду принимать решения. Султанша взялась за бок и медленно отступила назад, сев на кровать. — Вы ещё не восстановились после родов. Вам стоит довериться служанкам Шехзаде. — Никто не будет трогать моего сына, я и так согласилась, чтобы его кормила чужая женщина. — Но нужно позаботиться и о себе. — Как раз это сделаю, иди, я лягу поспать, — Румейса сняла обувь и кафтан. — Как пожелаете, госпожа, — поклонилась калфа.***
— Валиде, — Мустафа поцеловал руку матери. — Как ваше здоровье? — Как всегда прекрасно, тебе не о чем волноваться. Позавтракаешь со мной? — Приду к вам на ужин, сегодня много дел. Хотел вас предупредить. Через три месяца к нам приедет Танели и Селим. Брат хотел бы побывать здесь, увидеть племянника, к сожалению, во время поездки Повелителя он заболел. — Пьянство — это чума каждой эпохи, не представляю, как он будет в походе, — с ухмылкой сказала Махидевран, встав с софы. — Но ты хотел мне ещё что-то сказать? — женщина опустила взгляд на письмо, которое Мустафа держал в руке. — Хазыр Реис просил вам передать письмо, — Шехзаде протянул матери послание. «Госпожа, надеюсь, моя просьба не покажется вам слишком утомительной. Моя дочь Михриниса четыре года назад лишилась матери, я делал все возможное, чтобы вырастить из нее прекрасную девушку, но от грубого пирата в этом деле мало толку. Я прошу вас, на время войны, взять мою дочь под свою опеку. Зная, как вы любите детей, и какую прекрасную дочь воспитали, я …» — Я люблю детей? — с удивлением спросила Махидевран. — Распустил такой слух для улучшения вашей репутации. — Я не собираюсь нянчиться с девочкой. — Вам и не придется, ей шестнадцать и, как мне рассказывали, она смышлёная. К тому же, это лишь для прикрытия. Дочь Барбароссы будет получать письма от семьи, в которых будут спрятаны доклады для меня. Шифр знает лишь Михриниса. Так я буду получать информацию из первых рук, и никто ни о чем не заподозрит. — А даже если заподозрит, — Алиса вновь ухмыльнулась. — Кто посмеет обвинить заботливого отца? Да и единственной радостью моей жизни являются лишь дети, которых, как известно, я так сильно обожаю. Ты ведь все заранее спланировал? — Учусь у вас, Валиде. А теперь, с вашего позволения, — сын вновь поцеловал руку Алисы, прежде чем уйти.