***
Мустафа впервые так боялся. Его жизнь неоднократно была под угрозой, но никогда страх не захватывал его полностью, он будто бросился в омут. Валиде всегда была сильна и в безопасности, Шехзаде никогда и в голову не приходило, что в один момент придется похоронить свою мать. Она с детства казалась столь несокрушимой, что иное и в голову не приходило. Но сегодня, разбирая трупы, он не молился, а умолял не найти Махидевран там. И сейчас, по ощущениям, он будто вновь вернулся в то место. Азат шел впереди, а точнее, бежал, иногда останавливаясь. Он первым заметил наемников, сразу выпустив две стрелы. Мустафа, выйдя из-за дерева, увидел, как стрела вонзилась в грудь мужчины, который занёс меч над лежавшей на земле матерью. Она уже не могла идти, лишь отползала. Второму стрела прострелила руку. Придя в себя, Шехзаде тоже выпустил несколько стрел, что и сделали шедшие позади янычары. Пятеро упали замертво, ещё трое были ранены. Наследник бросился к матери, заметив, как она наспех вытерла выступившие слезы и быстро сделала спокойное лицо. Будто все нормально, будто минуту назад не ее чуть не убили, будто ее губа не была разбита, а красивое лицо не уродовал синяк почти на всю щеку. — Я в порядке, — немного охрипшим, но уверенным голосом заявила Алиса, когда сын опустился рядом, но влажные глаза выдавали ее страх. — Вас больше никто не тронет, — пообещал Мустафа, обняв мать. Лишь в этот момент он позволил себе проронить слезу. Как же он испугался. — Валиде! — позади послышался крик Султанши. Янычары не успели даже отвернуться, как госпожа побежала к ним. — Я в порядке, не волнуйся, — Махидевран даже слабо улыбнулась, прежде чем ее глаза закрылись, и она упала на руки сына.***
Все стало хуже, когда измученную Султаншу привезли во дворец. Когда дети немного успокоились, они смогли оценить, в насколько плачевном состоянии была их Валиде. От запястий и до пальцев кожа была счесана. Предплечья были усыпаны темными синяками. Половина лица была разбита, а другая неестественно бледной, на ногах было несколько порезов и один особенно глубокий. — Она потеряла много крови, — начала лекарша после того, как обработала все раны. — Но это не смертельно. Когда госпожа очнётся, ей нужно будет пить побольше воды. Через месяц почти все раны затянутся, но лучше проследить, чтобы в первую неделю Султанша меньше двигалась. Ей нужен полный покой и отдых, а ещё исключить все волнения. — Но с ней будет все хорошо? — уточнил Мустафа. — Я сделаю повторный осмотр, когда госпожа проснется, но сейчас она в безопасности.***
В глубинах темницы царила гнетущая атмосфера тьмы и угрозы. Каменные стены и потолок выглядели холодными и влажными, словно они никогда не видели солнечного света. Тусклое освещение, едва проникающее сквозь маленькие и защищенные решеткой окна, создавали мрачную картину внутри темницы. Даже факелы, расставленные по камере, не делал картину лучше. Напротив, их пламя освещало искалеченные тела и запачканный кровью пол. Одни кричали, другие плакали, были такие, что потеряли сознание, их быстро приводили в чувство холодной водой. И даже когда они заговорили, Шехзаде не был удовлетворен. Он продолжал пытки, пока по очереди наемники не умирали от потери крови, боли или ран. Заключённые молили их помиловать, они рассказали все, и ни разу, к ужасу Мустафы, их показания не разбегались. Кто-то знал больше, кто-то меньше, но имя было названо лишь одно. Шехзаде ходил между ними, пытаясь обнаружить ложь, но её не было. Танели не любила темницы. Запах старых камней, затхлости, а сейчас ещё и крови. Но госпожа все проигнорировала, продолжив спускаться по лестнице. Пол в самой камере был вымощен неровными камнями, чтобы создать ощущение неполного равновесия и неудобства для тех, кто находился здесь. Но госпожа уверенной походкой пошла к брату. В миг пытки прекратились, янычары низко поклонились госпоже. — Кто? — произнесла лишь одно слово Султанша. Но Мустафа ничего не ответил, лишь невольно поджал губы. Шехзаде взял сестру под локоть и вывел из темницы. — Как Валиде? — Все ещё не очнулась. Глупо было надеяться, что матушка придет в себя раньше утра. Кто? — Допрос ещё не завершен, — без уверенности произнес Мустафа. — Я насчитала семь трупов, остальные несильно похожи на живых людей. Неужели они ничего не сказали? — Они говорят, что это отец, но как Султан мог подобное приказать? — к удивлению Шехзаде, на лице Танели не было удивления. — Что ты знаешь? Султанша протянула клочок обожжённого пергамента, который забрала из леса. — Я не знаю, за что он так, но понимаю, почему приказ был отправлен тайно. Тебя и так любят больше, чем Султана. Наша Валиде ужасный человек с безупречнейшей репутацией. Если бы Падишах отдал приказ убить любимую всеми жену, ты мог бы на следующий день отобрать трон. Все бы были за тебя. Пока Мустафа слушал сестру, его ноздри все сильнее расширялись, пока наследник со всей силы не ударил по стене так, что там остался кровавый отпечаток. — Это из-за Мехмета, — надломлено рассмеялся Шехзаде. — Он так сильно его любил, что даже после смерти готов пожертвовать своей честью, чтобы отомстить. — Думаешь, это Валиде сделала? — Знаю, — уверенно заявил Мустафа, подняв свои полные гнева глаза на сестру. — Без понятия, как она сделала, но это же Махидевран Султан. И чтобы она ни совершила, никто не вправе тронуть и волосинки на ее голове. — Что мы будем делать? Если это «его» приказ. — Азат! — с опущенной головой из камеры вышел сокольничий. — Пусть их мучают до последнего вздоха, но медленно. По Манисе и остальных провинциях должна распространится весть о жестоком нападении на Махидевран Султан. Все знают о ее сострадании и добром сердце. Она остановила карету, чтобы лично дать милостыню нуждающимся, и в этот момент на неё напали. Избили так, что лишь благодаря Аллаху она выжила. Кто бы этого ни сделал, он настоящий монстр. Пусть все знают и молятся за мою мать. — Немедленно этим займусь, — Азат вошёл в камеру, чтобы передать приказ. — Она бы так не сделала. — Это знаем ты и я, но не народ. Через пару дней я добавлю слухи, что это был приказ Султана, а нашептала ему Хасеки. Через неделю в любом нападении на Валиде будут винить Султана. — Тогда я в это время буду заниматься благотворительностью от имени матушки. Пусть молятся на неё. Но что потом? Мустафа, — Танели коснулась руки брата. — Он хотел убить нашу мать. Ты же видел, в каком она состоянии, мы почти стали сиротами. Вторая попытка может быть успешной… — Ее не будет! — воскликнул Шехзаде. — Никто больше не нападет на нашу мать. Я даю тебе слово. — Но есть лишь один способ остановить Султана — поместить его в саван. Так как ты защитишь ее, Мустафа? — Увидишь, но Валиде ни слова. Она попытается убить Падишаха. Ему нельзя давать законных оснований казнить матушку.***
Мустафа пошел в свои покои ближе к рассвету. Он был измучен физически и морально. Больше всего наследник хотел уснуть, а утром понять, что это был лишь кошмар. Но реальность всегда ужаснее любого сна. Он настолько был поглощён предательством отца, что не обратил внимание на Михринису, пока та не обратилась к нему. — Шехзаде, — Мустафа нехотя поднял голову на гостью. — Как Махидевран Султан? Никто ничего не говорит, а ведь прошел день. — Валиде в порядке, — безэмоционально ответил наследник, продолжив путь. Но Михриниса быстро выровнялась с ним. Девушка с сочувствием смотрела на Шехзаде, но тому было плевать. — Я могу чем-нибудь помочь? Чем угодно. — Я правда благодарен, — тяжело выдохнул Мустафа. Он на мгновение остановился, вновь посмотрев на дочь Барбароссы. — Но сейчас я не в состоянии вести беседы. — Я понимаю, — девушка сделала шаг назад. — Просто помните, что я и моя семья всегда готовы прийти вам на помощь. — Вы не желаете видеть даже меня? — Румейса вышла из покоев Шехзаде. Она стояла в пяти шагах от них. — Спокойной ночи, — попрощался Шехзаде, прежде чем подойти к Султанше. — Сегодня я хочу поспать в твоих покоях. — Как пожелаете, — слабо улыбнулась рыжеволосая, видя, в каком состоянии Шехзаде.***
Румейса проснулась днём. Она не помнила, когда так хорошо высыпалась с рождения Мехмеда. После родов ее сон перестал быть крепок. Она постоянно подрывалась от плача сына, а после долго ходила с ним на руках. Но уснув сегодня, она впервые проспала восемь часов без пробуждения. Кровать рядом была холодной, Султанша нехотя поднялась и увидела, как Мустафа ходит по покоям, тихо убаюкивая сына. — Мехмед был беспокоен? — Румейса бесшумно приблизилась к мужчине из-за спины, обняв за талию. — Просыпался трижды. Мне кажется, он понял, что стоит ему заплакать, и кто-то будет носить его на руках, — с улыбкой тихо прошептал Мустафа. — Ты должен был поспать. — Так лучше, сын дарит умиротворение, я буду для него хорошим отцом, — Мустафа бережно положил Мехмеда в колыбель. — Никогда не видел ребенка более прекрасного, чем он. — Мехмед каждой чертой пошел в тебя. Азат говорит, что он даже характером полная противоположность меня в его возрасте. Всегда улыбается, быстро успокаивается. Иногда я и сама не верю, что именно я его мать. — Ты прекрасна. — Разумеется, — ухмыльнулась Румейса. — Что ты будешь делать с отцом? — Азат, — голос Шехзаде резко похолодел. Ему стоило это предвидеть. Между братом и сестрой не было секретов. — Это не ответ. Он и раньше был для тебя угрозой, но сейчас… Война начата, теперь ты сможешь быть хорошим сыном лишь для одного из родителей. — Я уже все решил. — И что именно ты решил? — взгляд Мустафы смягчился. — Я очень рад, что ты есть у меня, — он коснулся ее щеки кончиками пальцев, а после поцеловал в лоб. — Я всегда на твоей стороне, — улыбнувшись, Румейса приподнялась на носочки. Султанша слегка коснулась губ мужчины своими и вовлекла его в чувственный поцелуй.***
Танели проснулась от того, что ее волос кто-то едва касается. Хоть она и не спала сутки, но сон по-прежнему был чутким, постоянные волнения не давали возможности полностью отдохнуть. Девушка едва открыла глаза, голова гудела, а мир вокруг то был четким, то расплывался. Но свою маму, которая смотрела на неё своим строгим взглядом, Султанша видела безупречно. — Почему ты так спишь? Танели лежала грудью на кровати возле матери, а колена ее оставались на полу. Тело ее задеревенело — и было почти больно подняться и сесть на кровать, но госпожа это быстро сделала. — Как вы себя чувствуете, Валиде? — Прекрасно, — но при этом Махидевран старалась не двигаться. — Вы же обманываете меня, — Танели опустила голову, чтобы дать себе время успокоиться и сдержать слезы. — Мне просто некомфортно. К тому же мне уже сорок три, в моем возрасте редко бываешь полностью довольной своим самочувствием. — Вы ещё молода! — А кто говорит иначе? У меня просто стало меньше здоровья, но я все ещё чувствую себя лучше множества людей в моем возрасте, — Махидевран с недовольством посмотрела на свои руки, она едва могла пошевелить пальцами. — Они сломаны? — Что? Нет, сильно болят? — сразу забеспокоилась Танели. — Я немедленно позову лекаря… — Стой, просто слишком переусердствовали в перемотке. Со мной правда все в порядке, — в этот раз улыбка Алисы выглядела почти искренне. И Танели бы непременно купилась, если бы не научилась распознавать ложь матери. В основном это было сделать очень сложно, но сейчас Султанша слаба и едва контролировала свои эмоции. — Почему завешаны зеркала? В покоях их было лишь три. Два в полный рост и одно чуть меньше, и все закрыты тёмно-синей тканью. — Я подумала, что после пережитого какое-то время вы не захотите смотреть на себя в зеркало. — Моя красивая дочь, внешность важна наложницам. Я же свободная женщина, мое положение уже долгое время не зависит от моей внешности. К тому же из этого ресурса я уже получила все, что могла. — Валиде, — о Мустафе не то что не успели объявить, девушки едва открыли двери, как Шехзаде уже был в покоях. — Больше никогда так нас не пугайте, как вы себя чувствуете? — Кто это был? — сразу спросила Алиса, и на миг улыбка наследника дрогнула. — Хотели взять за вас выкуп. — Ложь, — превозмогая боль в руках, Алиса приняла сидячее положение. — Так не обращаются с тем, кого хотят продать. Итак? — Мы думаем, что это Хюррем, — быстро соврала Танели. Мустафа моментально подхватил ее версию. — Наемники так и не сознались, но больше всего повода у Хасеки. За Мехмеда, — немного погодя, добавил сын. — Она попыталась повторить свой прежний обман, к счастью, Танели приехала быстро. — Хюррем… — протянула медленно Махидевран, смотря в одну точку на покрывале. — Я сам с ней разберусь, Валиде, позвольте мне, как сыну, взять ответственность на себя. Вы достаточно уже сделали, теперь я отвечаю за семью. — Мне очень приятно это слышать, — Мустафа облегчённо выдохнул и аккуратно обнял мать. — А сейчас я бы хотела позвать слуг. Нужно привести себя в порядок, по ощущениям, я все ещё в лесу. Дети оставили Валиде, они наконец смогли успокоиться, их мать действительно выглядела значительно лучше. Махидевран же приказала всем, кроме Фидан, уйти, и лишь тогда ее лицо исказилось болью. Она почти не могла опереться на руки, ходить тоже было дискомфортно. — Кто это со мной сделал? — Я не знаю, слуги Шехзаде не особо разговорчивы, а наемников уже в живых нет. По некоторым и не скажешь, что там лежат тела людей, до сих пор страшно от увиденного. — Аккуратно, но узнавай дальше.***
— Наверное, это так сложно: делить мужа, — Михриниса смотрела на гуляющую по саду Нурбану. Наложница была далеко от них. Айбиге расслабленно лежала на подушках рядом, а впереди играла Нергисшах. — Для меня гаремы — это что-то естественное, но… Наблюдать, как любимый мужчина с другими и не иметь возможности что-то сделать, это так несправедливо. — Я замужем не за обычным мужчиной, а за наследником Османской империи. В другом союзе мой супруг не посмел бы иметь наложниц, но Мустафа не идёт в сравнении ни с кем. Гарем — это необходимость для продолжения рода. Когда становишься частью могущественной династии, приходится чём-то жертвовать. — Возможно, вы правы, все мы чем-то платим, чтобы получить что-то более значимое. — Чем жертвуешь ты? — к ней резко повернулась госпожа. — Я уехала от семьи, — Михриниса с сожалением окинула взглядом сад и часть дворца. — Добровольно променяла море на клетку, чтобы быть полезной отцу. До этого момента он видел лишь Хасана. Ахмед — мой брат по матери, не такой талантливый, как первенец великого Хайредди́на-паши. А я хоть и с лёгкостью переношу морские путешествия и могу сражаться наравне с мужчинами, все равно была бесполезной. Это первый раз, когда я делаю что-то значимое. — И в чем твоя польза? Айбиге доложили, что девушка прибыла, ведь вся семья на войне, а так Шехзаде делает одолжение Барбароссе, заботясь о его дочери. Но чем она может быть полезной? — Брак, — безразлично пожала плечами Михриниса. — Махидевран Султан пообещала заняться моим воспитанием, а после найти мне достойного мужа. Сейчас моя семья фактически владеет флотом, но все помнят, что отец и дяди были пиратами. Поэтому многие кузены уже женились на дочерях пашей, беев или прибыльных купцов. — Но не каждый пират мог наречь себя Султаном. — Это пошло от дедушки, когда он захватил Алжир, то провозгласил себя Султаном. Отец получил титул после его смерти, но принял более верное решение, чтобы обезопасить и узаконить земли за собой, — стал подданным Султана. Моя семья либо завоевывает, либо заключает выгодные сделки. Но так либо иначе, мы всегда получаем свое, — с нескрываемой гордостью говорила Михриниса. Айбиге более не могла говорить с таким же восторгом о своей семье. Отец, которого она действительно уважала, — предатель, а дядя — узурпатор. Но Михриниса с гордостью отзывается о каждом члене семьи, даже признавая собственную зависть. — И какого мужа желает твоя семья? — Любого, которого выберу я. Отец против браков по договоренности. Он считает нас достаточно умными, чтобы верно выбрать правильного спутника жизни. А дяди всегда ругаются, когда предлагают мне кандидатов, — девушка не смогла сдержать улыбки. — Один предлагает, а другие находят недостатки, и так всегда. У Айбиге не было такой роскоши, ей лишь обещали, что ее мнение обязательно учтут. Что ж, формально, так и случилось. Но эта юная, незнавшая бед девушка так беззаботно говорила о своей жизни, даже не представляя, насколько ей повезло. — А кого хочешь ты? — Такого как отца, — не думая, ответила Михриниса. — Вряд ли мы увидим ещё одного столь незаурядного человека, как паша. — Это верно, поэтому я найду ещё лучше. Иначе мои дяди не примут его, — беззаботно рассмеялась Михриниса. — Кстати, о мужьях. Я слышала, что Шехзаде каждую неделю едет на охоту. Я бы очень хотела поохотиться вместе с вами, но это может выглядеть неуместно. Поэтому я хочу попросить Шехзаде взять нас с собой. Вы проведёте время с мужем подальше от его гарема, а что останется, поохотитесь со мной. Вы же не против? — С радостью, — Айбиге впервые искренне улыбнулась. Провести время с Мустафой подальше от его женщин звучало просто великолепно.***
Следующий день На рассвете, когда первые лучи солнца начали проникать в комнату Шехзаде, Нурбану тихо вошла внутрь, слуги занесли большую арфу. В это время Мустафу как раз будят слуги, поэтому венецианка специально поднялась пораньше. Сегодня девушка была прекрасна, как никогда, черные волосы спадали волнами на контрасте с белым воздушным платьем с завышенной талией. Как только она начала играть на арфе, по комнате разнеслись чистые и волнующие звуки. Ее пальцы летали по струнам, словно они взлетали в небо. Мустафа проснулся от прекрасной мелодии. Он сразу перевел взгляд на фаворитку, которая с лёгкой улыбкой продолжила играть, не отвлекаясь от инструмента. — Сколько у тебя талантов? — Сколько пожелает мой Шехзаде, — Нурбану подняла голову, широко улыбнувшись. Но её пальцы не перестали создавать безупречную мелодию. — Мне не позволено идти на хальвет, но, к счастью, никто не запретил делать ваш день приятным. — Да, это было бы слишком жестоко, как мой ребенок? — Растет таким же сильным, как и его отец. Но он крайне обижен из-за того, что не слышит его голоса. — Я исправлюсь. Слуги! — наложница резко прекратила игру, обернувшись на двери. Служанки моментально вошли. — Пусть подадут завтрак нам с Нурбану хатун.***
Девушка вышла в прекрасном настроении. Все начало налаживаться. Танели Султан пока рядом, Шехзаде на неё не злится, а Махидевран Султан поправляется, поэтому ей нет дела до гарема. Единственная, кто омрачает ее дни, — Румейса. Ее сын растет и крепнет, а наследник ходит лишь к ней. Если так продолжится и дальше, то вскоре она вновь забеременеет. Но была ещё одна женщина, о существовании которой Нурбану иногда забывала, — Михриниса. Все отзывались о ней исключительно хорошо, но у венецианки она вызывала тревогу. В ее краях таких благородных дам было много и каждая ужаснее предыдущей. — Доброе утро, — поздоровалась гостья Шехзаде. Нурбану, улыбнувшись, кивнула в ответ и быстро прошла мимо. Ей не хотелось лишнее время проводить с этой женщиной.***
Когда Михриниса вошла в покои Шехзаде, тот отправил слуг прочь, подумав, что девушка принесла письмо от Барбароссы. — Простите, что потревожила, но я так и не подарила вам свой подарок. Из черного мешка девушка вытащила стрелы и лук. Он изготовлен из темного благородного дерева, с гладкой, полированной поверхностью. Рукоять обита мягкой темной кожей для удобства хвата. Длинная дуга лука создает впечатление силы и грации одновременно. На его концах видны металлические наконечники для натяжения тетивы. Стрелы были гладкие, выполненные из темного дерева, и остроконечные наконечники из нержавеющей стали. Верхняя часть стрел украшена тонкими инкрустированными узорами. Каждая стрела имела разные перья, окрашенные в разные цвета, что делало их уникальными и легко различимыми. — Он просто великолепен! — с искренним восхищением сказал Мустафа, разглядывая подарок. — На самом деле, это ещё и бакшиш. — И за что такая щедрость? — Если вам будет не трудно, возьмите меня и Айбиге Султан на следующую охоту. Дома отец позволяет мне все, но здесь я не хочу выделяться. Думаю, будет более правильно, если я отправлюсь с вами, как компания жены Шехзаде. Но если это вас обременит, — Михриниса печально вздохнула, опустив голову. — Я всегда рад компании. Да и Нергисшах нужно вывозить из дворца. Не знал, что паша учил свою дочь охотиться. — Наши женщины давно усвоили: если не владеешь мечом или луком, то погибнешь от него. Лишь моя мать и жена отца не могли за себя постоять. Я же вас удивлю.***
Когда Нурбану вернулась в свои новые покои, ее там ожидала Танели. — Госпожа, — сразу поклонилась фаворитка. — Мне не доложили, что вы здесь, я бы поспешила. — Но в твоём положении безрассудно бегать. Я решила проверить, как поживает посаженный мной росток, и была крайне разочарована историей со скандалом. — Я осознала свою ошибку, — сразу начала оправдываться Нурбану. — И такого более не повторится. Сегодня я завтракала с Шехзаде, и он доволен мной. — А моя Валиде? — Ранее я уже попросила у нее прощение, мне искренне жаль, что я расстроила госпожу. К тому же меня наказали самым худшим из возможных способов: запретили ходить на хальветы. — Едва ли это наказание. Ты уже беременна, больше нет необходимости терпеть, а время с братом можешь проводить и днем. — Но ведь, — Нурбану замялась, она старательно подбирала слова. — Хальвет — это самое приятное времяпровождение. Без ночей с Шехзаде терпеть жизнь в гареме было бы слишком тяжело. Танели, нахмурившись, пыталась найти признаки лжи наложницы, но фаворитка была искренней. — Рада, что у тебя все хорошо. Береги себя. Султанша быстро вышла из покоев. Она не раз слышала, как рабыни рассказывали о том, как счастливы после проведенной ночи. Но госпожа думала, что это ложь, они радуются возможности подняться выше, а не самому процессу. — Оставьте нас, — приказала Танели, войдя в покои матери. Ей как раз обрабатывали раны на руках. — Я сама все сделаю. Девушки поклонились, и, не увидев возражений со стороны Махидевран, быстро покинули покои. — Вы не любили моего отца, — тихо начала Танели, сев рядом. — Почему тогда подвергли себя такому риску? — Султан меня не привлекал, как мужчина, а я хотела получать хоть какое-то удовольствие от жизни там. Ненавижу каждый день рабства. Когда нужно кланяться, делать вид, что не противно, а особенно, что нужно было лечь, когда и под кого скажут. Ибрагим был моим выбором. Тем, на что, по мнению династии, я не имела права. — Но вы и без того не делили ночи с Султаном, к чему был такой риск? — Танели не поднимала головы на мать. Она аккуратно обрабатывала уже начавшие затягиваться раны. — Хм… — Махидевран какое-то время не отвечала, и от этой тишины девушке стало не по себе. Султанша подняла голову, встретившись с холодно-зелеными глазами. — Разводись, как только Мустафа взойдет на престол. — Но Хюсрев паша хороший муж. Он добр ко мне. — Разумеется. Он получил красивую и молодую госпожу, любимую дочь нынешнего Султана и любимую сестру следующего Султана. Едва можно выиграть больше. А что получила ты? Положение Мустафы ещё улучшилось. Но именно ты не получила ничего. Поэтому разводись сразу, как только твоему брату поклоняться. — Я не поступлю так с пашой. Он хороший муж и действительно старается. — Излишнюю доброту Мустафы я оправдывала тем, что упустила пять лет в его воспитании. Но с тобой я такого не допустила. Твой отец был прекрасным эгоистом, я тем более, — Махидевран внимательно вглядывалась в глаза дочери. — Так откуда в твоём характере взялась эта губительная черта? — Простите, что разочаровала. — Ты не можешь меня разочаровать. Ты самое совершенное творение, к которому я была причастна. Я пропустила завтрак, пойдешь со мной? — Простите, в последнее время по утрам мне плохо от еды, — улыбка моментально исчезла с лица Махидевран. — Обратись к лекарю. — Это из-за волнения. — Боюсь, это из-за твоего мужа. Танели не успела уточнить, ведь в покои вошёл Али. — Госпожа, вести, которое вы так долго ждали. — О чем он? — спросила Танели, но мать ее проигнорировала. Махидевран поспешно подошла к слуге, быстро забрав у него письмо.