***
Направляясь к Шехзаде, Айбиге старалась не думать о беременной Румейсе. Султанша коснулась пальцами рубинового колье, которое прислали утром как подарок от Шехзаде. Пусть на хальвет он ее не позвал, но и такое внимание уже могло поднять настроение. — Почему ты не взяла с собой Нергисшах? — спросил Шехзаде у жены, когда увидел, что за ней никто не вошёл. — Я думала, что было бы неплохо остаться вдвоем, — неловко улыбнулась Айбиге. — Я не уделял внимание дочери два дня, — Султанша приложила все усилия, чтобы улыбка осталась на лице, пусть и выглядела натянутой. Ведь эти дни он оставался возле Румейсы. — Прикажи, чтобы привели дочь. — Я вижу, как ты счастлив из-за возможности снова стать отцом, — госпожа начала медленно подходить к мужу, но он сел за стол, резко увеличив между ними расстояние. — Я тоже хочу принести тебе такое счастье. — Ты уже это сделала, — наконец его взгляд смягчился. — Никто не делает меня таким счастливым, как моя Нергисшах. — Но если бы у нас был ещё сын… — Это было желание наших семей, но не наше, — перебив жену, Мустафа попытался продолжить более мягче. Он не хотел ее обижать, но больше не было ни сил, ни желания оправдывать ожидания Султана или других членов семьи. Он старался быть правильным и поступать по совести, но все равно так и не смог быть достойным в глазах отца. Айбиге была красива, но всегда чужая. В их отношениях не было ни страсти, ни любви, лишь долг. Шехзаде хотел, чтобы для дочери оставалась иллюзия прекрасного брака родителей, чтобы она никогда не видела безразличия, как Мустафа. Его вполне устраивало, когда в начале брака Айбиге делала вид, что его нет, а Мустафа никого не звал в четверг. Это было идеальное решение. После того, как крымская принцесса переступила через свою гордость и пришла к нему, было бы слишком жестоко отправить ее назад. Да и наличие ребенка необходимо, чтобы закрепить союз. Но после нападения на Валиде Мустафа принял для себя решение, что больше не хочет притворяться. Исключение он сделал лишь в шатре, почувствовав вину, что жена была о себе такого плохого мнения. — Но я довольна нашим браком и люблю тебя. — Я тоже люблю тебя, как мать моей дочери, — и, к несчастью для Айбиге, это были единственные чувства, которые Шехзаде имел к жене. — Айбиге, — Мустафа тяжело вздохнул, все же встав из-за стола. — Это лишь привязанность из-за многих лет вместе, — Шехзаде положил руку ей на плечо. — Между нами никогда не было любви. В день свадьбы твои глаза были красными от слез, а в первую ночь пустыми. И рождение нашей дочери пять лет назад ничего не изменило. Ты предпочитала наблюдать, как я играюсь с Нергисшах, нежели присоединиться. Ты говоришь, что любишь меня, но я никогда не был тебе интересен. И это не упрек, я поступал так же. Мы поженились и завели ребенка, чтобы оправдать ожидания старших. Ночь четверга только твоя, но нет смысла приходить ко мне без дочери. — Я сейчас же пошлю за ней, — едва выдавила из себя Айбиге. Весь вечер она натянуто улыбалась, когда Нергисшах поворачивала к ней голову. А когда легла на кровать, пыталась сдержать слезы. Пока так и не уснула без мужа, который сказал, что слишком занят. Утром они позавтракали и весь ад повторился. Если недавно Султанша ещё надеялась, что у них есть шанс, то сейчас было ясно — это конец. Нергисшах служанки забрали раньше, Айбиге ещё нужно было привести себя в порядок в покоях Шехзаде, чтобы по гарему не пошли унизительные слухи. И вроде все поверили, лишь Наргиз уже в покоях госпожи тихо спросила: — Что-то не так? — Найди женщин с черными волосами и глазами, которые недавно забеременели. Они должны быть здоровы. Мустафа к ней больше не коснется, теперь даже нет шанса на сына. Но если бы он был, Шехзаде был бы привязан к ней ещё сильнее. — Я надеюсь, что просто неправильно вас поняла... И вы решили помочь хатун, — неуверенно предположила служанка. — Мне нужен сын. Уже, — уверенно заявила Айбиге. Но Наргиз увидела в глазах госпожи лишь отчаяние. — Но крови у вас ещё не было. Возможно… Султанша положила руку на живот, она бы очень хотела надеяться, но уже не было и капли веры. — Ищи женщин. У тебя месяц, не больше. Для всех ты будешь выходить на базар, чтобы лично выбрать ткани для Нергисшах. Две недели спустя Стамбул Новость о рождении маленькой госпожи у Михримах Султан быстро разнеслась по дворцу. В Топкапы ещё не было столько счастья из-за рождения девочки. Хюррем сразу приказала рассыпать золото и устроить небольшой праздник. Михримах казалось была единственной, кто не праздновал. Султанша была счастлива от рождения ребенка, но слишком истощенная родами. Она даже выгнала служанок, те могли входить в ее покои лишь тогда, когда девочка проснется и начнет плакать. Увидев сестру, Танели впервые поняла слова матери. Несчастливый брак сам по себе будто вытягивал молодость и красоту дочери Хюррем, но сейчас она выглядела ужасно. Ее маленькое лицо опухло, а ранее светлый цвет кожи выглядел нездорово. — Зачем ты пришла? — спросила Михримах, едва открыв глаза. — Поздравить, сказать, какая ты молодец, что справилась, — Танели заглянула в колыбельную. — К счастью для Хюмашах, она похожа на тебя. — У меня нет настроения терпеть твое лицемерие, — госпожа с трудом поднялась, чтобы сесть на кровать. — Ей повезло куда больше, чем нам, — дочь Махидевран смотрела на племянницу с лёгкой улыбкой. — Достаточно близка к Султанской семье, чтобы получить привилегии, но и далеко, чтобы иметь шанс не быть пешкой в руках других. — Она будет счастливой, я сделаю для этого все. — Не только ты, — печально вздохнув, Танели подошла к сестре. — Хюмашах будет расти в семье, где ее все обожают. Неважно, какие между нами отношения, она не узнает горечи этого мира. Михримах, — Султанша села на кровать. — Я даю тебе слово, несмотря ни на что, моя племянница будет счастливой. У нее будет веселое детство, беззаботная юность и замуж она выйдет лишь за того, кого сама выберет. Михримах часто сомневалась в искренности сестры. В основном она не могла найти признаков лжи, но на подсознании знала, что та врёт. Сейчас такого чувства не было. Танели была серьезна, искренна, и впервые их планы совпадали. — Ты дала мне слово. — И я его сдержу. Я могу взять племянницу на руки? Немного помедлив, Михримах все же кивнула.***
Маниса Джанфеда была в ужасе. Когда Нурбану предсказывала будущее по свече, это было одно, но сейчас они ночью идут по саду. Маленькая птичка, которую держала калфа, то и дело билась об клетку в надежде, что сможет вырваться. — Аллах нас за это покарает. — Нас никто не накажет, — обернулась к ней Нурбану. — Если ты будешь молчать, — наложнице и без того было сложно. Через два месяца планировались роды и вместо того, чтобы отдыхать, ей приходилось решать неожиданно возникшие проблемы. — Здесь отлично. Они зашли в самую дальнюю часть дворца, возле стены. Здесь были лишь деревья, и даже садовники редко посещали это место. Опираясь на стену, Нурбану села на землю и начала рыть небольшую яму. Она положила туда часть ночной сорочки Румейсы, капнула на ткань своей крови, при этом шепча настолько тихо, что было лишь видно, как шевелятся губы. В тихом саду, освещённым безоблачной ночью, не было слышно ни звука. В детстве Сесилия тайком наблюдала, как это делала тетя. У братьев ее мужа так и не родился наследник. В тринадцать она призналась, что видела, и Лукреция рассказала все о ритуале, потому что бастарду нужны все козыри, чтобы пробиться на вершину. — Поднеси ко мне клетку, — приказала венецианка, протянув к калфе руку. Джанфида, видевшая жестокость гарема, все ещё оставалась религиозной женщиной. Поэтому наблюдать, как фаворитка скручивала голову маленькой птичке, не могла. — Чтобы просить о смерти, нужно изначально убить самой, — пояснила наложница, увидев, как калфа в отвращении отвернула голову. — Дай Аллах, чтобы не вышло, и ты не взяла такой грех на душу. — Замолчи! — резко повысила голос Нурбану. — Если ничего не выйдет, платить буду я. Фаворитка поспешно положила труп в яму и забросила все землёй. Теперь назад дороги нет. Неделя спустя — Шехзаде, — на лице Михринисы моментально появилась улыбка. Девушка поспешно слезла с лошади. Она не ожидала в конюшне увидеть наследника утром. Хайреддин паша выделил дочери слуг, и сам Шехзаде настоял, чтобы ее охраняли его люди. Но, к несчастью для Мустафы, она была так же послушна, как и Аврора. — Почему ты одна? Где твоя охрана? Ситуация не разозлила бы так наследника, если бы это был первый раз. У Михринисы людей столько же, как у Айбиге, но она почти всегда одна. А сегодня ему доложили, что хатун сбежала от всех и ускакала в неизвестном направлении. — Я люблю свободу, даже слугам отца не угнаться за мной. — Если будешь выходить за пределы дворца без охраны, я не смогу обеспечить твою безопасность, а значит, придется тебя отправить назад. — Вы напрасно волнуетесь, — поспешно начала девушка, на её ранее бесстрашном лице появился страх. — Шехзаде, я могу себя защитить, да и сабля при мне, — видя, что это не является аргументом, Михриниса продолжила: — Пока еще никому не удавалось меня победить, — Мустафа не смог сдержать улыбку. Для дочки Капудана-паши это был настоящий вызов. — Вы мне не верите? Если так в себе уверены, — сразитесь со мной. Брат так же ей не верил и был побежден, больше Ахмед никогда не сомневался в сестре. Ей очень хотелось сразится с Хасаном, но тот едва мог сказать хоть пару слов при встрече, предпочитая игнорировать. — У меня другие тренировки. — А я ведь серьезна по поводу сабель, — хатун вновь улыбнулась, смотря на наследника с азартом. — Если вы не боитесь проиграть девушке. — Шехзаде, нам пора… — было начал Азад. — Подождет, — перебил его Мустафа.***
Айбиге к конюшне уговорила прийти Наргиз. Пусть госпожа пока не ездила верхом, ведь, несмотря на все слова, она ещё надеялась, что смогла забеременеть. Но лошади всегда приносили ей умиротворение, а это сейчас было слишком необходимо. Но картина перед ней не успокаивала, а напротив, показывала, что проблемы лишь возрастают. — И что, ты уверена, что сможешь себя защитить? — мужу было весело, он выглядел так, будто не сражался, а играл. — Я не уверен, — он с лёгкостью отбрасывал нападения Михринисы. Мустафа никогда не дрался с ней, хоть ещё до замужества Айбиге несколько раз предлагала. — Мне становится скучно, — Михриниса начала медленно отходить назад. — Это еще почему? — Вы не стараетесь, я не хочу поблажек. — Идет, — в момент его движения стали более агрессивными, девушка начала тяжело дышать, видно было, что ей сложно. Мустафа все еще не выглядел напряженным. Она резко отвернулась, немного согнувшись. Поддавшись порыву, Султанша начала подходить ближе. Шехзаде опустил меч, он не увидел, что сделал, и от беспокойства тоже начал подходить ближе. Михриниса этим воспользовалась, сделав резкий выпад, но даже такая хитрость не спасла от поражения. Мустафа выбил меч из ее рук, и когда дочь Хайреддина резко наклонилась к оружию, приложил к ее шее острие, одновременно поставив ногу на меч. — Ты не выходишь из дворца без моих людей, — приказал наследник, но в его голосе не было твердости. Он говорил так же мягко, как и когда оповещал Айбиге, что они более не будут пробовать завести детей. — Я подчиняюсь… сегодня, — на последнем слове ее раскрасневшееся лицо озарила лукавая улыбка. Мустафа лишь тяжело вздохнул. — Больше веры в себя, Шехзаде. Спустя годы мой отец научился подчинять своих детей, уверена, и вы что-то придумаете. Так как мы оба знаем, что отправить меня назад не вариант. Султанша резко развернулась и поспешила уйти с этого места как можно дальше. — Ты сегодня была так настойчива, — обратилась она к своей служанке. — Простите, я лишь хотела, чтобы вы заметили то, что вижу я. Хатун более разговорчива с Шехзаде, когда вас нет. И она часто играет с Нергисшах Султан именно когда наследник рядом. Айбиге увидела достаточно. Когда годами живёшь во дворце, где половина женщин жаждет твоего мужа, подобное влечение становится слишком заметным. Но с Михринисой она ошиблась так же, как и с Хюррем. Отчаянное желание иметь друга во дворце лицемеров снова заставило ее ошибиться. Про Хюррем все предупреждали, и Хасеки чуть не разрушила ее жизнь. А с Михринисой уже сама крымчанка пропустила все намеки. Ведь лучше пирата, что поднялся до звания Хайреддина, может быть лишь Шехзаде, который вскоре будет править империей. — Ты нашла женщин, как я просила? — несмотря на горечь предательства, Айбиге пыталась оставаться спокойной. С Румейсой и Нурбану её просто поставили перед фактом, но дочь паши покинет дворец, не попав в постель наследника. — Пока лишь двое. У них примерно второй-третий месяц беременности. Темноволосые с карими глазами, мужья такие же. У матерей здоровье прекрасное, но один из мужей болен. Пожалуйста, откажитесь от затеи, пока не поздно, такое провернуть будет почти невозможно. К тому же больше месяца у вас не было крови, возможно… — Я слишком долго надеялась на лучшее, — перебила ее Султанша. — Нужно больше, чтобы точно получить здорового наследника. Я все продумала, объявлю о беременности через несколько недель. Следить за здоровьем будет моя лекарша. — Все организовать куда сложнее, риск слишком велик, — Наргиз думала о приказе госпожи все дни. Служанка видела слишком много проблем, и даже после «родов» риск все ещё был велик. — Если все вскроется, происхождение Нергисшах Султан будет под подозрением. — Делай, как я приказала. — Разумеется, но пока есть вероятность, что вы беременны, пожалуйста, ничего не предпринимайте. К тому же у вас есть более важные проблемы. Мне приказать, чтобы Михринису не пускали в ваши покои? — Нет… Пусть приходит, мы же подруги, — с отвращением произнесла Айбиге. — Я придумала, как от нее избавиться.***
Румейсе вчера было нехорошо, усталость, голова болела, и ко всему сын не хотел ложиться спать. Поэтому на следующий день она проснулась позже обычного от того, что тянуло внизу живота. Султанша отбросила покрывало, чтобы встать, и застыла. Платье нежного розового было в крови. — Уберите все и позовите лекаршу, — спокойно приказала госпожа, все же сев на кровать. Перепуганные служанки начали быстро ходить по покоях, несколько побежали по воду, другие по одежду. Аврора даже позволила взять сына, потому что сейчас была не в состоянии за ним смотреть. Снаружи она не испытывала никаких эмоций, но внутри было больно. Первый выкидыш было перенести проще. Румейса не знала о беременности, не хотела вновь забеременеть. Но сейчас она надеялась, что все обойдется, и родится здоровый малыш. Теперь все будут знать об утрате ребенка и напоминать. Служанки успели омыть тело госпожи и переодеть, когда пришла лекарша. Мехмеда отнесли к кормилице, а Румейса приказала рабыням покинуть покои. — Мне очень жаль… — Я уже поняла, что больше не беременна, — перебила ее госпожа. — Что с моим здоровьем? — Как я и говорила, потеря ребенка, как и его роды, для вас были бы сильным ударом. Как вы сами заметили, с каждым разом ваше тело все слабеет. Простите, что говорю это, но вам нельзя беременеть в ближайшее время. — Сколько? — Хотя бы полгода, — неуверенно ответила женщина. — Тогда будет шанс, что следующего ребенка вы сможете выносить. — Хорошо, можешь идти. На новых простынях Аврора поджала ноги к груди, по ее щеке пробежала одинокая слеза, сразу упавшая на белую ткань. Не такой жизни она хотела. Сидеть взаперти, потому что страшно оставить сына одного, терять своих детей, становиться все слабее и наблюдать, как любимый мужчина проводит время с другими. Этот дворец понемногу давил на неё, делая все более уязвимой. Возможно, тогда стоило просто уйти? Уже были средства, чтобы начать нормальную жизнь, долг был уплачен. Конечно, без Мустафы свобода бы не была такой приятной, но с рождением Мехмеда Аврора больше не могла выбирать всегда себя. Мустафа ворвался в комнату сразу подойдя к Румейсе. — Как ты себя чувствуешь? — Шехзаде бережно провел рукой по ее спине. — Плохо, — гречанка не повернулась к нему, так и продолжила лежать с закрытыми глазами. Сейчас она хотела побыть одной. — У нас ещё будет много детей, — попытался успокоить ее Шехзаде. Но Аврора понимала, что такое желание любимого может стоить ей жизни. — Мне опасно сейчас беременеть, — с трудом она повернулась к Мустафе. — В лучшем случае это сделает меня бесплодной. Я не хочу пить снадобья, ведь так небольшая часть отравы будет попадать в мое тело. Год я не буду ходить на хальвет. Я очень люблю тебя, Мустафа, но мое здоровье важнее. — Ты поправишься, — наследник лег рядом, обняв наложницу. — Для меня главное, чтобы ты была здорова. Когда сказали, что было много крови, я очень испугался, — он оставил несколько едва ощутимых поцелуев на ее коже. — Я могу что-то для тебя сделать? — Не принимай никого у себя хотя бы месяц. Я сейчас не в том состоянии, чтобы быть сдержанной. — Не волнуйся об этом. Румейса горько улыбнулась, но Мустафа этого не заметил.