Я живу, пока ты рядом

Солнце светило ярко. По-летнему, как любили говорить некоторые люди. Буквально пару минут назад отзвенел последний звонок за этот день. На первом этаже становилось всё оживленнее и оживленнее. Дети встречались у шкафчиков и, переобуваясь в уличную обувь, обменивались новостями и рассказами наподобие тех, что «англичанка опять решила полить цветы во время аудирования» или того, как они «прикольнулись над географичкой». Среди всех этих высоких ребят и хрупких девушек мелькали маленькие красные ранцы тех, кому ещё только предстоит познакомиться с жутким учителем физики и оценить красоту учительницы биологии. – Виоле! – закричал кто-то в толпе. – Виоле, где ты?! – Баам! – ответил другой голос. – Спаси! Из толпы вынырнула маленькая детская ручонка, показывая местоположение своего владельца. – Я его вижу! – выкрикнул мальчик с длинными золотыми волосами. – Ааааа! Меня кто-то схватил! – Хо, это я! – ответил ему смеющийся Баам, держащий того за рукав свитера. – Пойдём вытащим Виоле. Они пробирались сквозь толпу к растерянному и напуганному толпой мальчику, который прижался спиной к шкафчикам, словно пытался слиться с ними. – Баам! Хо! – воскликнул он обрадованно, заметив приближающихся друзей. – Пойдём на улицу. Нас уже все ждут, – ответил ему брат, ослепив своей улыбкой и схватив за край рубашки. В глаза ударил солнечный свет, но вместо привычного школьного двора Виоле увидел лишь белое пространство, в котором стоял Баам, повернувшись к нему спиной. Белая школьная рубашка была грязной, а сам мальчик стоял так неуверенно, что создавалось ощущение, словно он в любой момент может упасть. – Прости, Виоле, – услышал он его шёпот. А потом проснулся.

***

Они сидели в кафе. Кун, подперев рукой голову, скучающе смотрел в окно, из которого хорошо просматривалась улица с небольшим парком. Виоле же рассматривал свои руки, изредка поглядывая на синеволосого. – Есть какие-нибудь успехи? – попробовал начать разговор Виоле, когда им принесли чай. Уж в чём в чём, а в разговорах он не был силен, в отличие от брата. – Мало что пока могу сказать, – хмуро ответил ему Кун, помешивая жидкость ложкой. – Но, кажется, я смог найти небольшую зацепку, чтобы решить этот вопрос. – Семь лет… – тихо произнёс Виоле. – Семь лет ты мне это уже говоришь… Да, с того дня прошло семь лет. А ведь если бы не тот случай, он бы и не познакомился с этим типом. – Господин Кун, – услышал он за спиной его голос. Как всегда вежливый, несмотря на то, что знаком с этим человеком уже так долго, – господин Ли Су позвонил. На площадку зовут. – Вот как, – задумчиво протянул собеседник. – Неужели уже три? – он встал, оставив деньги на столе и сняв со спинки стула своё пальто. – Был рад увидеться и поговорить, – бросил он на прощание и вышел из кафе, начав обсуждать с Баамом какие-то вопросы по поводу съёмок. – Чёрт, – процедил сквозь зубы Виоле. Сколько уже они так встречались с Куном? Сколько раз уже он отвечал одно и тоже? Юноша расплатился с официантом и вышел из кафе. Пройдя немного по дороге, он наткнулся на школьные ворота, за которыми раздавался детский смех. Совсем рядом у дерева собралась небольшая компания, в которой особо выделялась девочка с белоснежными волосами. – Эй, эй, а вы слышали слух? – донёс до него ветер девчачий голос. – Слух про мальчика, учившегося здесь. Мальчика, который умер не один раз. По спине пробежал мороз, несмотря на то, что на улице было +30. – Что за глупости? – прошептал он, проходя мимо. Надо было возвращаться.

***

– Эй, Баам, – шептал мальчик, стоя под одиноким деревом. Листья уже пожелтели и падали вниз, подхваченные ветром. Какие-то ложились рядом, украшая могилу. Никого поблизости не было. Похороны уже прошли. – Смотри, как солнце ярко светит, – он улыбнулся, хотя в глубине души чувствовал, как кошки на сердце скребут. Но он не будет плакать, даже если захочется. – Я не буду плакать, – шептал он, сжав плечо другой рукой. – Ведь ты бы не хотел, чтобы мы все плакали. Тебя ведь это расстроило бы, да? – на один из цветов села оранжевая бабочка. Последняя в этом году. Она немного подвигала своими красивыми крылышками и улетела в синее ясное небо. Мальчик закусил губу и зажмурился. Во рту появился неприятный привкус железа. Нет, он не должен плакать. Хотя бы ради него. Да, его больше нет. Не стало его в этом мире. Не стало его половинки души, которая всегда была рядом. Никто теперь не позовёт его в круг шумных ребят, чтобы всем вместе поиграть. Некому теперь так ослепительно улыбаться. – Баам, позволь, я чуть-чуть поплачу, – прошептал Виоле, сминая одежду в районе груди. Слезы душили. Был такой человек. Он радостно разговаривал с другими, уплетая свое мороженое. Он бегал быстрее всех, но специально сдерживал себя, чтобы остальные не расстраивались. Он с мечтательной улыбкой смотрел на небо, представляя себе города на облаках и как он поднимется туда. Всё это было совсем недавно. Совсем недавно они играли все вместе. Совсем недавно он вдохновенно читал стихотворение на конкурсе. Совсем недавно… А теперь его нет. И назад уже не вернуться. Не повторить все это, ведь его нет. Нет этого важного человека, из-за которого они все теперь друг друга знают. Вот он был, стоял рядом, улыбался, смеялся, а теперь… а теперь… А теперь его не стало!

***

Шумная перемена. Не зря она самая длинная. Большая часть учеников выбежала на улицу, чтобы насладиться последними тёплыми деньками, которые дарит им погода перед наступлением зимы. Другие сидели в классах, обсуждая что-то или же обедая. После недели, проведённой дома в тишине, все это было так непривычно. Мальчик боязливо шёл по коридору, смотря в пол. Мимо пробежали смеющиеся девочки в спортивной форме. Сердце болезненно сжалось от нахлынувших счастливых воспоминаний. А вот и нужный ему класс. Он немного постоял под дверью, потом тихонько постучал и зашёл внутрь. У него есть задание, которое он выполнит.

***

Дверь класса осторожно открылась, пропуская в помещение синеволосого мальчика. Он прошёл к первому ряду и остановился взглядом на последней парте. За ней сидит его друг. Друг, который любит смотреть в окно во время очередного скучного и ненужного, по его мнению, урока. Дверь вновь открылась, и в проёме появился знакомый ворох каштановых волос. – Баам!.. – начал было приветствовать друга Агеро, как остановился, приглядевшись к вошедшему. Да, он был похож на Баама, но это был не он. Это был его брат-близнец Виоле. Хоть они и были похожи, но Кун тут же заметил между ними разницу: глаза. Если бы у него спросили почему, он бы не смог точно сказать. Просто глаза смотрели немного по-другому. – У вас и впрямь синие, как небо, волосы, – услышал он голос брюнета, когда тот подошёл ближе. – Приятно познакомиться с вами, Кун. – Ты ведь Виоле? – спросил тот, а в голове тем временем всплыла первая фраза, обращенная к нему в первый школьный день. Тогда этого златоглазого брюнета посадили на последнюю парту прямо позади него. После представления он к нему обратился, сказав: «Удивительно, господин Кун! У вас волосы цвета неба. Может, вы спустились к нам из города на облаках?» Тогда это его рассмешило, но он, решив не расстраивать нового одноклассника, ответил лишь, что не знает, но всё может быть. Но даже после такого ответа его глаза горели так ярко, что синеволосый понял, что если бы они горели ещё чуть ярче, то он точно бы ослеп. Собеседник тем временем робко кивнул. Он изучающе на него смотрел прежде чем произнести следующую фразу, от которой сердце тревожно забилось, а мысли спешно покинули голову: – Не могли бы мы с вами поговорить где-нибудь наедине?

...

Они стояли на крыше. Это оказалось самым немноголюдным местом в школе. Кун сразу подошёл к поручням и, положив на них скрещенные руки, посмотрел на проплывающие по небу облака и парящих птиц, словно пытался что-то найти там, наверху, в этой бесконечной небесной синеве. Виоле же встал, прислонившись к стене, и не мог посмотреть на эту одинокую фигуру. – Ты хотел поговорить о Бааме? – спросил Кун, поняв, что разговор ему придётся начать первым. – С ним что-то случилось? – в голосе промелькнула обеспокоенная нотка. – Он уже неделю не появляется в школе и на звонки не отвечает. Что-то произошло? Виоле ощутил, как сердце болезненно сжалось. Глаза предательски щипало. Но он должен сказать. – Он… – выдавил из себя Виоле. Агеро заметил, как тот ещё ниже опустил голову, будто не решался взглянуть ему в глаза. – Он… – попробовал ещё раз собеседник. Синеволосый видел, как дрожали его руки, которые он сжал в кулаки, пытаясь хоть немного скрыть дрожь. – Он заболел? – сделал предположение Агеро, в которое сам, конечно, не верил. Баам заболел? Только не сейчас. Да и это не повод не отвечать на звонки и не написать хоть что-нибудь, чтобы предупредить, как обычно он это делал. Догадки потихоньку заполняли его мозг. Одна была хуже другой. От них всех мальчик отмахивался. Слишком страшны они были. – Он… – сделал тем временем третью попытку Виоле и с взглядом, полным отчаяния, посмотрел в его синие глаза. По щекам текли слезы. Сердце Куна замерло. – Он умер! – выкрикнул Виоле, сжав до боли пальцы, впиваясь ногтями в мягкую кожу ладоней и оставляя на ней следы. «Он умер!» отдавалось эхом в голове Агеро. Ноги предательски подогнулись, и тот схватился непослушными руками за поручни, чтобы не упасть. Блеск в синих глазах погас, и он, будто моля, чтобы сказанное оказалось нелепой шуткой, посмотрел в его золотые. Такие же, какие были у Баама, в которых всегда отражались солнечные лучи. Которые всегда светились счастьем, которое не должно было ещё так долго меркнуть. – Ч-что? – выдавил он из себя. «Не верю! Не верю! Не верю!» – твердило сознание. Слезы душили его. Сердце колотилось с бешеной скоростью. Агеро казалось, что вот ещё немного и оно выпрыгнет из груди и остановится. – Он умер, – громче повторил собеседник. В голосе было слышно отчаяние с примесью истерики. – Его нет! Синеволосый стоял, как громом поражённый. Отчасти так оно и было. Мозг отчаянно сопротивлялся воспринимать эту новость. – Баам… умер?.. – произнёс как в забытье Кун. Он ощутил, как его и так бледное от рождения лицо стало белым. Щеки намокли. В тот день он ушёл раньше обычного.