Арка Смерти

— Серя, Серя, — топот маленьких ножек в мягкой обуви. — Смари! Он слегка поворачивает голову, опускает меч на землю, стараясь скрыть дрожь в уставших руках. Алисе всего три, но она уже очень хорошо говорит и слова коверкает исключительно из-за эффекта, который производит на братьев таким вот произношением. Впрочем, это не удивительно. В те же три Ратибор уже вовсю кидался ножами, которые восторженный отец ему подсовывал. — М? — он присаживается на корточки и любимая сестренка обнимает его за шею. — Цветотек, — и, удобно расположившись у него на коленях, показала распустившийся цветок яблони. Сергий удивленно посмотрел на сестру — завязь на плодовых деревьях еще нигде не расцвела, так где же Алиса взяла такой красивый цветок? — Откуда? Вместо ответа Лиса только рассмеялась, вдруг оказавшись в двух шагах от него и, закружившись, вдруг стала той собой, которой он ее помнил перед самым пожаром. Взрослой и такой красивой. Потянувшись к ней, вдруг провалился в бездонную темноту ночи, прохлады осени и запаха пепла, от затухающего костра. Сидящая на дежурстве спутница, привалившись к дереву, перевязывала полностью черную руку. Сергий, уже прикрывший глаза, чтобы хоть на мгновение вернуть сладкую горечь такого яркого сна, замер. Начиная от ладони и до самой ключицы, рука девушки была покрыта будто бы обгоревшей корой дерева. Где-то были глубокие трещины, где-то не доставало кусочков, будто бы рука и в самом деле была деревянной, некоторые части коры которой просто отваливались. Зрелище было не страшным, но где-то на уровне интуиции Сергий понял, насколько оно было болезненным и ужасающим по своей природе. — Проснулся? — ровно спросила она, продолжая наматывать кусок серой ткани на руку. — Да. Сергий отлевитировал ближайшую связку дров в костер и, когда пламя снова разгорелось, сел. На нее он больше не смотрел. — Что это? — когда она снова натянула рубаху и часть доспеха, тихо заговорил он. — Проклятье. — И... даже Кот не смог снять? — Баюн Леса не всесилен, тебе ли не знать, — криво усмехнулась она, сдувая прядь волос с лица. — С чего такое любопытство, Волк? — Я... — он остановился на полуслове, вздыхая. Говорить о том, что призрак ночного видения все еще преследовал его, он не хотел. — Больно? — Очень, — доверительно ответила она, устраиваясь поудобнее. — Так что будь добр, вспомни наконец путь до долины. Вопреки ожиданиям, злиться ему не захотелось, хотя комок безумия и животной ярости не переставая клокотал где-то в груди, огненными плетьми растекаясь по венам. — Будь вход в нее столь простым, и слуг у Елены было бы куда больше, — вместо привычных, рубленных и чаще оскорбительных фраз, вдруг сказал он. Будто бы душа требовала наконец поговорить хоть с кем-то, хоть о чем-то. — Елены? — удивилась девушка. — Кто это? Он усмехнулся давно забытой ухмылкой — какой-то покровительственно доброй. И, глядя в огонь, объяснил. — Слышала легенду о дочери Мораны и Чернобога? Так вот, Елена она и есть. Сильнейший некромаг из всех ныне существующих. Она способна возвращать мертвых, и забирать жизни, находясь при этом за тысячи верст от жертвы. Она поднимает нечисть одним лишь жестом и правит Мертвой долиной уже бесчисленное количество веков. — Но ведь по легенде... — неприятно удивленная спутница нахмурилась. — По легенде собственный сын заточил Елену в Мертвой долине, лишив ее возможности выходить за ее пределы. Вот только Кощей и сам пленник материнской темницы, — Сергий поежился, вспоминая могильный холод долины. — И... что теперь? Если Елена настолько могущественна, то... — Сердце Мертвой долины — ключ к ее освобождению, туда она попасть не может, — он пожал плечами. — Вот то, что добраться до него будет сложно, это правда. — Ты там был? — А иначе зачем ты искала именно меня? — вдруг удивился он, чувствуя себя настолько неловко, что будь сейчас другое время суток, наверняка взъелся бы. Как давно он вот так вот не разговаривал? Наверное... со смерти сестры. Отвык от нормального общения. — Ученый сказал. — А ты всегда слушаешь то, что тебе говорят? — Когда это вопрос жизни и смерти, — ее голос погрустнел. — То да. На этом неловкий разговор и закончился, но на следующий день Сергий поймал себя на мысли, что для того, чтобы сдерживаться, не приходиться прилагать так много усилий. *** — Ты такой глупый, — руки сестры немного грубые от мозолей, которые появились от долгой работы за станком и пряжей, но для него они самые мягкие, и потому осторожную ласку он принимает так охотно. — Неужели думал, что я разлюбила тебя? — Но я... — смерть Ратши все еще гложет душу, хотя и прошло столько времени, что живы остались только он и Алиса. — Я ждала тебя, — робкие, будто не верящие, касания стали смелыми, сестра привлекла только-только вернувшегося домой брата в крепкие объятия. — Ты же мой любимый брат. Он обнимает ее в ответ, вдыхая давно забытый запах дома. — Алиса... И снова треск костра, и снова стрекот ночи. И снова терпкий вкус воспоминаний на языке. Сколько прошло с того видения? Он и забыл, снова погрузившись в пучину безумия, нахлынувшего с новой силой. Они все еще искали, давно заблудившись. Лишь стало холоднее да появились на горизонте горные гряды. Спутница вздрогнула, обернувшись к нему. Взгляд ее стал испуганным. — Волк? Но он, только горько усмехнувшись, закрыл глаза. Сил разговаривать не было. — Ты в порядке? Нет, конечно же нет. Как можно быть в порядке, если вся жизнь превратилась в бесконечно-неуловимое течение ярости и гнева? Как можно быть в порядке, когда прошлое стало возвращаться дерганными обрывками, травя и так истерзанную душу еще больше? — Алиса, это твоя сестра, верно? — продолжила распрос спутница, и если бы Сергий был спокоен, он бы заметил и нервозность, и страх в ее голосе. — Да. Так ее звали. — Хорошо... — облегченно выдохнула девушка, и он до хруста сжал кулак. Какое хорошо?! Он резко сел, чувствуя, как снова что-то противно-раздражающее клокочет в груди, и, обернувшись, натолкнулся на взгляд спутницы. Сварог видит, если вначале она его раздражала, потом злила до ненависти, потом вызывала жалость и хоть какое-то подобие терпения, то что он чувствует к ней сейчас и словами не охарактеризовать! — Извини, — она отвела взгляд. Он уже собрался было что-то рыкнуть, когда она предложила. — Хочешь... расскажу историю? — Я не ребенок, — отрезал он, снова укладываясь, стараясь максимально показать ей свое презрение, хотя и при этом вдруг ясно понял, что ведет он себя, как раз-таки, как капризный ребенок. Повисла грустная тишина, и, когда она подумала, что он снова уснул, вдруг заговорила. — В тридевятом царстве, в тридевятом государстве, жил был царь, и было у него трое сыновей... Сергий, вначале хотевший было подскочить и высказать ей все, что думает, внезапно подумал, что, наверное, каждый успокаивается так, как может. А в сказке спутницы неудачливому царевичу на его пути встретился благородный и честный Волк, согласившийся ему помочь, и коварный царь, желавший обманом одолеть царевича, и побеждало добро зло безо всяких трагедий, и светло стало на душе, и второй сон, пусть и не был ясен и четок, был спокоен и тих. *** Спутница любила рассказывать истории и придумывать сказки. В них главному герою не приходилось страдать, и все доставалось ему благодаря смекалке и верным соратникам... чего стоила только глупая сказка про бедняка, женившегося на княжеской дочке благодаря какому-то летающему кораблю и семерым помощникам. Все естество Сергия яростно восставало против такого произвола, ведь никогда победа не достается так легко и просто. Но что-то не давало ему помешать ей рассказывать их самой себе по ночам. Ведь чем дольше он слушал, тем спокойней становился днем. Будто она убаюкивала его магию, заставляя ту засыпать. Путь становился все тяжелее — горы становились ближе, и кончалась осень. Все сильнее стала замерзать ночами спутница и Сергий, заметив это мельком, стал разводить все большие костры по вечерам. Несмотря на то, что вход в долину все никак не находился, отношения между путешественниками перестали носить на себе отпечаток какой-то надрывности. Наоборот, все более спокойным становился Сергий, все более живой становилась его спутница. — Как ты думаешь, она специально не пускает нас в долину? — спросила одним вечером девушка, выдернув Сергия из его размышлений. — Она не контролирует внешний мир, — вздохнул он, ведь она спросила его о том, о чем он сам стал думать в последнее время. — Скорее, это сама долина прячется от нас. Девушка обхватила себя одной рукой, пытаясь согреться. Несмотря на трансфигурированный теплый плащ, замерзать стала быстрее. — Кстати, — не глядя на нее, сказал он. — Как... тебя зовут? — О да, самый подходящий вопрос после двух месяцев знакомства, — невесело рассмеялась она. — А какое имя мне подходит, Волк? Сергий задумался. Он бы назвал ее осенью, если бы она была бы чуть более несдержанна. Он бы назвал ее огнем, если бы она не была бы вдумчива и грустна. Он бы назвал ее ланкой*, если бы помимо оленьей изящности и красоты она не обладала бы еще и тигриной силой. — Ладно, — хмыкнула вдруг она. — Забудь. Зови Марьей. Сергий кивнул, глотая возражение о том, что это имя ей совершенно не подходит. *** Рассудок возвращался. Причем незаметно, будто бы так оно и надо, спадала пелена бешенства и незамутненной ярости. Это было не похоже на пробуждение, произошедшее после объединения с Алисой — там он будто бы вынырнул из проруби в леденящую душу реальность. Сейчас это происходило будто бы само собой, и Сергий не сразу даже заметил изменения. Просто легче стало жить, и опаска сорваться стала более осознанной, нежели раньше. Что стало причиной и в чем искать подвох? Сергий изучал себя и свою магию всю жизнь, и потому точно понимал, что никаких паразитов, вытягивающих излишек, на нем нет и быть не может — слишком ядовитой была его магия. Значит ли это, что его собственное тело стало способно выдерживать такую нагрузку? Вряд ли: почти двести лет никаких изменений, и тут такая резкая и быстрая поправка. Мысль, что он нашел якорь он отметал сразу. Для этого нужен был ритуал, и по словам Алисы, ритуал сложный, такой, какой проведет только Ученый. В любом случае радоваться он не спешил, наученный горьким опытом, что ничего в жизни не дается просто так. Но надо сказать, с каждым днем путешествовать становилось все легче и легче. И в конце еще одного бесплодного дня, когда они прошли то место, через которое он в прошлый раз сам попал в долину, Сергий заговорил. — Это странно. — Что именно? — задумчиво евшая Марья оторвалась от жесткой еды и посмотрела на него. — Кроме тебя тут больше нет источников некро, как бы я не искал, — он поморщился. — Раньше эти земли кишели поднятыми и прочей нежитью, но сколько идем, еще ни разу никого не встретили. Лицо спутницы закаменело, будто бы она услышала то, чего боялась больше всего на свете, и он неожиданно сам для себя поторопился закончить. — Такое было во времена... побоища. Князь Олег испугался, что Елена использует тела погибших магов и велел запереть врата. — Врата? — голос Марьи дрогнул. — Черт... — Сергий с силой провел по лицу. Закрыв глаза, замер, размышляя о том, стоит ли рассказывать вещи, о которых никто кроме ограниченного круга лиц никогда не знал. — Ладно. Слушай. В Мертвую долину ведут тринадцать врат — тринадцать пространственных брешей. Мертвая долина своего рода иной мир, которого не существует в реальности. Так вот... врата разбросаны по миру, найти их могут только Некромаги или очень и очень сильные существа. — А ты не мог... — Не мог, — рявкнул он. — Силы у меня всегда было достаточно, и что она вдруг вот так вот внезапно исчезла невозможно. Дай договорить. Марья вскинула руки, невольно вздрогнув — в последнее время взрывался он крайне редко. — Но Князь Олег, когда началось истребление магов, нашел способ контролировать часть врат. Он назначил Хранителей, обязанностью которых было их полное закрытие. Ни войти, ни выйти. Но их силы надолго не хватило — врата выпили всю магическую силу Хранителей и снова открылись, но! — он предупреждающе посмотрел на спутницу, желавшую что-то сказать. — Около года врата были полностью закрыты. — И что... теперь? — Марья с надеждой посмотрела на него, и он поспешил отвести взгляд. — Здесь недалеко есть город. Одно из убежищ для магов, построенное недавно... там правит Вольга Святославович, насколько я знаю, он сейчас является Хранителем одних из врат. — Спасибо... — тихо выдохнула спутница, и он удивленно спросил: — За что? Но она только улыбнулась, и снова вернулась к еде, оставив его гадать, за что благодарила-то? За то, что не оставил дело, в которое уже ввязался? Если на кону жизнь Алисы, глупо бы было бросать на полпути. Может, поэтому рассудок и вернулся, что он на правильной дороге? *** — Брат! Истошный вопль Алисы все еще стоял в ушах, когда он с хриплым криком проснулся, протягивая руки к запертой в доме сестре. — Волк? — уставшая Марья, сегодня удивительно тихая, вскинула голову. — Кошмар? Но он лишь отмахнулся, с трудом успокаивая дыхание, с трудом беря под контроль рвущуюся на волю магию. Мысль поспать еще хоть немного показалась ужасающей, и он, не успокоившись даже после профилактического умывания снегом, велел спутнице идти спать. Дежурили они всегда по очереди, не видя смысла будить друг друга по сто раз за ночь, но странно обессилевшая спутница только кивнула и, сдержавшись от каких-то слов, все-таки легла спать. Сергий же обхватив голову руками, все еще пытался прогнать из головы ночное видение. Сотни горящих заживо жителей Белгорода. Среди них ведь и магов-то толком не было — все в это время были с ним, с Сергием, разбросаны по землям. Сотни задыхающихся в дыму людей без возможности спастись. Алиса. Алиса, пытавшаяся хоть как-то сдержать огонь, не знающая, что заимствованной силой брата только подливает в него масла. Сестра. Наверное, он поэтому и не был никогда женат — зачем, если война заменяла ему смысл жизни, а сестра, племянники, внуки и род — все остальное? Беспокойство не проходило, сколько бы он не бодрствовал. Наоборот, звенящая ночной тишиной тревога становилась все сильнее и сильнее, заставляя почти исчезнувший клубок бездумной агрессии снова разворачиваться в груди. Сергий кружил вокруг их стоянки, наматывая круг за кругом, уже не замечая течения времени, когда Марья снова села, раздосадованно потирая глаза. — Волк, что ж ты мельтешишь-то, как ужаленный. Что-то случилось? Он остановился, останавливая себя на полуслове, и профырчав что-то неразборчивое, обернулся волком и продолжил наматывать круги уже бесшумно. — Как будто я это имела в виду, — устало зевнула девушка, выползая из под вороха одеял, наколдовывая вокруг уже который слой утепляющих чар. — Ну, иди сюда... Когда он отмахнулся, она закатила глаза. — Как ребенок, а говорят, воевода, ну же, — и, когда он все-таки приблизился, запустила руки в густую шерсть, усаживая зверя рядом с лежанкой. — А теперь, большой и страшный, я буду спать, а ты сиди и не шевелись. Удивленный Серый, уже накрутивший себя до состояния нестояния, разом растерял весь боевой настрой. Ипостась у него действительно была страшной: Размером с лося волк не может не вызывать страх, особенно когда скалится грозно, а в глазах пляшут бешеные черти. Вот только Марья продолжала держать его за шерсть, правда, перехватив с холки на лапу. Видимо, чтобы не убежал. Одной из самых связных мыслей Волка в этот момент было: «Дожил». *** Люди терпеть не могут одиночество. Раньше это утверждение вызывало у Сергия смех, ведь он-то как раз привык быть один. Сейчас же именно этим он и оправдывал свое отношение к спутнице. Потому что когда ты заперт в едином пространстве с одним человеком, то всегда проникаешься к нему теплыми чувствами. Особенно когда этот человек терпит все твои выходки, не забывая потоптаться на твоих мозолях. И Сергия совершенно не смущала противоречивость его же собственных слов. Главное, что он нашел причину своей удивительной воспитанности и даже смиренности. Как он убеждал себя на следующий день после кошмара: он еще долго держался (по вине своего безумного состояния). И что если бы не его уплывающий время от времени рассудок, то и с Марьей он бы подружился еще в самом начале. Это если считать проявление минимальной вежливости и манер к спутнице за дружбу. В любом случае, собственное адекватное состояние казалось ему чем-то странным и ненормальным. Как же так? Столько лет рычал на всех подряд и тут нате вам — смиренный домашний пес. Страшное оскорбление и удар по репутации! Одним словом, вся вина за собственное поведение была переложена на случай, вынудивший его надолго оставаться в обществе одной только Марьи. Да и она как-то не спешила облегчать задачу — то уснет прямо у него на спине, и беги после этого аккуратнее, то больную руку заденет и изводись потом... беспредел и беспорядок, одним словом. Поэтому, сняв со своей совести столь тяжелый камень, как нормальное и человеческое отношение к Марье, он вдруг обнаружил, что жить стало легче. Захотелось помочь спутнице и наколдовать огонь побольше да барьер посильнее? Так это все простая человеческая симпатия виновата. Стало жалко плетущуюся рядом Марью до такого, что он волком оборачивается и сесть верхом предлагает? Так он себе же время выигрывает, и в конце концов, это просто вынужденная мера. Примерно в таких вот терзаниях и прошел остальной путь до Горного — небольшого города, спрятанного в расселине между гор. Высокие крепостные стены, мощный барьер, ограждающий как от неожиданных нападений, так и от резких холодных ветров, встретили путников на исходе третьего месяца пути. — Кем будете? — перевесился через ограждение дежурный, наколдовывая дополнительное освещение, чтобы разглядеть гостей. — О... Ого.. Серг Александрович, эт вы? Тата! Гонца в усадьбу главы, воевода прибыл! И, очевидно, споткнувшись, с грохотом куда-то свалился. Сергий поморщился. В отличие от Марьи ему прекрасно был слышен шум и гомон, поднявшийся в крепости. Звенело оружие, поднимались флаги, понеслись по улицам ожидание и тревога: хорошим вестником Сергий не слыл. — А тебя... рады видеть, — тихо проговорила Марья, когда обе воротины распахнулись (уже задача не из легких), и вперед, переходя со степенного шага на бег, вырвался могучий богатырь. По сравнению с ним физической силой Сергий совсем не обладал: Вольга Святославович был могуч, высок и настолько внушителен, что будь они врагами, уже бежали бы вспять. — И не говори, — вздохнул Сергий, перед тем, как богатырь налетел, заключая его в крепкие объятия. — Во-о-олк, — пробасил богатырь, растормошив старого знакомого и слегка отодвигаясь, чтобы рассмотреть его лучше. — Как путь твой да дорога? — Здравствуй, Вольга, вижу в добром здравии. Как сам? Как дружина? — отряхнулся Сергий, распрямляясь, гордо вскидывая голову. — Путь мой долог и безрезультатен был, последняя надежда на тебя. — По весне в поход собираемся, зимой в городе нужны, так что дружина и я здравствуем. Чем смогу, тем помогу, — богатырь серьезно кивнул, переводя взгляд на Марью. — Приветствую чудную девицу-красавицу, Вольга Святославович имя мне. Марья только кивнула, невольно смущаясь: только сейчас поняла она, что в мужском боевом облачении стоит, да и к тому же с перевязанной рукой. Какая уж тут девица-красавица? — Что ж, пройдемте, новости и у меня есть, и не все столь приятные, как хотелось бы, — закончив говорить, Вольга развернулся по направлению к городу. *** Поздним вечером, после роскошного ужина и бани, Сергий и Вольга отправились в кабинет. Меняться новостями. Плотно заперев двери и убедившись, что все барьеры в порядке, Вольга устало сел на свой стул перед огромным дубовым столом. Сергий занял удобную нишу у стены, приготовившись отвечать на вопросы и слушать. — Как давно ты в порядке? — после долгих раздумий, спросил Вольга. — В нашу последнюю встречу... — Я был маленько не в себе, — кивнул Сергий. — Недавно. Причину пока не выяснил. — Что же... я рад, что ты вернул себе разум, вот только боюсь, порадовать мне тебя нечем, — помрачнел Святославович. — Князь Новгородский издал указ. Его пока не обнародовали, но все воеводы и главы городов уже в курсе... На долгое время глава города замолчал, явно собираясь с духом. — Ты объявлен предателем, переметнувшимся на сторону татар. По усадьбе прокатилась волна негодования, смешанная с едва сдерживаемой яростью. Несмотря на это, Сергий остался на своем месте. Разве что взгляд помрачнел до невозможности. Вольга поморщился. — С какой стати? — голос Волка зазвенел от гнева. — Меня? Столько лет служившему Князю? Меня?! Потерявшего все, что я имел, из-за разборок Рюриковичей? В предатели? — Успокойся, — напрягся Вольга, с опаской косясь на ходящие ходуном стены, на раскачивающиеся светильники и капающий со свечей воск. — Дальше — больше. Сергий тихо что-то прорычав, замолк, внутренне распаляясь от гнева. Спустя время Вольга продолжил. — Народ пока не в курсе, и с должности воеводы тебя пока не снимали. Князь хочет провернуть все по-тихому, ведь ты многим из его вояк жизнь спас. Но поверь, он ждет, пока обезумевший Серый Волк не начнет лить реки крови, чтобы на законных основаниях тебя убить. — И никто? — рычал Волк. — Никто из тех, за кого я жизнью рисковал, не посмел перечить этому молокососу? Никто из тех, кто помнит Великое побоище, не осмеливается и головы поднять против того, кто в жизни не видел больше десяти трупов за раз? — Трое отказались, — постучал пальцами по столу Вольга. — Я и братья мои. Остальные... Ответ стал ясен по установившейся тишине. В воздухе разлилась горечь предательства и бессильная ярость. — Что... еще? — закрыв глаза, с трудом проговорил Сергий. — Любой из тех, кто знаком с указом и кому удастся тебя убить, получит гору золота и титул, равный княжескому. А тот, кому удастся сделать это демонстративно, получит часть княжеских земель вдоль Волги, — Святославович оперся на руки. На друга он не смотрел. — К тому же тебя приказано похоронить в Мертвой долине. Без памятника. Без надгробия. Без титула. — Черти! — взорвался Сергий, рыча и скалясь. — Я убью его! Убью змия подколодного! Забывшего отца, которому я служил верой и правдой! Предавшего память моей семьи и рода. Обесчестившего жертву, которую я принес ради княжества! Вольга, закрыв глаза, сдерживал бурю, не давая обезумевшей магии вырваться наружу. Сергий был страшен, что в своем горе, что в острой ярости от предательства. Усадьбу раскачивало и трясло, просыпалась вся крепость из-за того, что тряслась земля и рвались барьеры. И неизвестно, чем бы закончилось дело, если бы до этого плотно запертая магией и засовами дверь не отворилась, и в комнате не скользнула бы Марья. Вольга потом долго вспоминал тот вечер со светлой грустью и затаенной нежностью. Сергий, на его взгляд, страдал только по собственной вине, но друга от этого становилось только жальче — человеком он был хорошим и заслуживал куда большего, чем то, что в итоге с ним сталось. Босая и в простой белой ночнушке Марья, с больной рукой, повисшей плетью, смотрелась в том вихре магии совершенно беззащитной и хрупкой. Даже Вольга, самый сильный богатырь своего времени, прикладывал достаточно большие усилия, чтобы не дать магии Сергия разнести все вокруг в щепки. Вот только ее то ли не задевало, то ли она была настолько сильной, но пройти сквозь барьер сырой силы, окруживший Волка, ей не составило труда. Тот, впрочем, уже не рычал, хотя и шептал проклятья тому, кто вонзил нож в спину. А при виде Марьи вдруг зажмурился и сделал широкий шаг назад, упираясь спиной о стену. О чем они говорили, точнее о чем Марья говорила с Волком, Святославович не слышал, да и не хотел слышать, но магия постепенно начала утихать, вихрями закручиваясь возле Сергия да исчезая, пока все в конце концов не вернулось в исходное состояние. Волк безжизненно глядел куда-то сквозь предметы, позволяя Марье легонько гладить себя по плечу. А потом она и вовсе привлекла его к себе, аккуратно обнимая. Вольга, решив, что своим людям он нужнее, слегка кивнул, на мгновение показавшейся какой-то опустошенной, девушке, и перенесся на улицу. О произошедшем он решил ни с кем не говорить, но впоследствии сам часто вспоминал и сравнивал. Марья обнимала Сергия так же, как когда-то это делала Алиса. Тихо и ненавязчиво, но успокаивая так, как не получалось ни у кого. *** — Здравствуй, — Вольга слегка поклонился Марье, и встал рядом с ней. Они встречали восход на одном из балконов усадьбы. Она, уставшая, совсем бледная и тонкая, только кивнула в ответ. — Вчера видели княжеского сокола. Свердлов узнает о Сергие в ближайшие два дня, — Святославович смотрел на солнце задумчиво и грустно. — Волк не уйдет из гордости, но если ты попросишь... — Нам некуда идти. К тому же рано или поздно нас все равно настигнут, — ровно ответила девушка. — Вы нас прогоняете, Вольга? — Нет. Лично я готов отдать за друга жизнь, и уверен, что братья мои придут мне на подмогу, — так же ровно ответил ей богатырь. — Но птицы шепчут мне — близится время голода, что идет с востока, а звери бегут на север, желая спастись от пожаров жарких степей. Не время магам воевать, особенно после последней войны. — Рюриковичи сами виноваты, а Волк имеет право отстаивать честь своего рода и свою собственную. — Я полностью согласен, — вздохнул Вольга. — Но коль есть способ избежать войны с Князем... Свердлов сильный маг, великий лидер. — Великий лидер, предавший самого верного, пусть и обезумевшего, слугу? Святославович пожал плечами. — Мы с Серым через многое прошли, и если он попросит меня начать войну ради него и тебя, — спустя время сказал он, поворачиваясь к ней. — Я соглашусь. Но Марья, видит Сварог, как сильно я этого не хочу. Если есть хоть один способ, как я могу вам помочь, не предавая человека, которому клялся в верности, я пойду на все. Марья прикрыла глаза, жмурясь от яркого солнца, а потом тоже посмотрела на него. — Сказал ли он вам, зачем мы пришли? Вольга покачал головой. — От кого вы хотите услышать ответ на этот вопрос? — От него. — Хорошо. Но помните те слова, что сказали мне сейчас, — и, развернувшись, собралась было уйти, когда богатырь ее задержал. — Из какого ты роду? Она слегка склонила голову, позволяя бликам солнца превратить ее роскошную косу в золотой водопад. — А как вы думаете? *** Сергий сидел прямо, будто палку проглотив, и лишь заметив среди вошедших Марью, слегка расслабился, вдруг поняв, насколько к ней привык. Вольга сел напротив, бросая то на девушку, то на друга странный взгляд. — Ты говорил вчера про помощь, за которой вы сюда пришли, — богатырь подался вперед. — Говори, чего ни попросишь — сделаю. — Даже если попрошу помочь мне отомстить Свердлову? — взгляд Волка стал жестким. — Если попрошу помочь мне убить его и его семью? Пойдешь со мной? Убьешь его вместе со мной? Черты лица Вольги заострились. — Слов своих не заберу. Но помни, пойду я за тем Волком, которого знал и которого знаю. Обезумевшая тварь, жаждущая крови, мне ни друг, ни брат. Волк откинулся на спинку стула, закрывая глаза. Комната погрузилась в тягостное молчание. — Поклянись, что выполнишь все, о чем сейчас договоримся, Вольга. Богатырь кивнул, подняв руку. — Я знаю тебя, и я тебе доверяю. Клянусь магией, выполню просьбу друга моего и брата, Сергия из славного рода Александровичей. Золотая цепь вспыхнула и погасла на его запястье, и Сергий облегченно выдохнул, расслабляясь. — Прости, — он устало улыбнулся Вольге. — Но сам понимаешь. Вольга кивнул. Волк поддался вперед. — Помоги мне отомстить Свердлову. Марья и Святославович вскинулись, побледнели, а Волк почти злобно оскалился. — Баюн однажды сказал мне, что умирая, Волк забирает с собой десятерых напавших на него. И я хочу нанести такой ущерб, чтобы магическая ветвь Рюриковичей навсегда прекратила свое существование. Вольга прикрыл глаза. — Да будет так. Сергий вытащил из-за пазухи золотой амулет, тот самый, который до этого никогда не снимал. — Волк, — почти умоляюще заговорила Марья, но тот лишь резко вскинул руку, не отрывая взгляда от друга. — Вольга, завтра мне придется разрушить твой город, — Сергий продвинул амулет по столу. — А тебе... придется демонстративно меня убить. Так, чтобы это увидели все. Я хочу, чтобы земли Рюриковичей, за которые так цеплялись Олег и Владимир, стали принадлежать тебе. Хочу, чтобы ты выгреб дочиста всю казну Свердлова. Чтобы он пожалел о том, что когда-то издал этот чертов указ. Тебе придется взять на себя клеймо предателя, и возможно, твои люди перестанут тебя уважать. Но я не могу поступить иначе. Возьми этот амулет... — Это же... — Вольга вскинул брови и посмотрел на друга. — Да. Его сделал для меня Ученый. Это единственный накопитель, который до сих пор работает. Думаю, ты знаешь его цену. Тебе придется восстанавливать город, сейчас зима, а вы в горах. Твоим людям нужна будет магическая подпитка. Амулета хватит на всю твою дружину. — Ты хочешь, чтобы я действительно тебя убил? Чтобы взял на свой меч твою кровь? — А вот теперь вторая часть моей просьбы, — Сергий снял с пояса свой меч. — Убей меня так, чтобы я выжил. И отведи меня и Марью в Мертвую долину. А если Свердлов засомневается и захочет отказаться от своих слов, кинь ему в ноги меч, дарованный мне его отцом. Пусть убедится в верности твоих слов, а я возвращаю свою клятву верности назад и требую магическую виру за предательство, в виде посмертного признания меня князем Белгорода. Род Александровичей должен войти в историю. Вольга кивнул серьезно. — Да будет так. Сергий смягчился, чуть грустно улыбаясь. — Прости друг, что взваливаю это на тебя. — Ты даешь мне возможность отомстить за тебя, не предавая Князя, как я могу винить тебя в желании взять то, что и так твое? Сергий, переглянувшись с Марьей, вдруг подался вперед. — Наша дорога не кончается Мертвой долиной. Дай боги, свидимся на сем веку. Но сам я больше не буду искать встречи ни с тобой, ни с твоими братьями, дабы не навлечь на вас гнев Новгорода. Вольга лишь кивнул. А Марья, все это время судорожно сжимавшая кулаки, облегченно выдохнула и, внезапно ослабев, потеряла сознание. — Лиса! — подскочил Вольга, случайно опрокинув чашу, что с гулким звоном прокатилась по комнате. Повинуясь зову богатыря, влетели в окно два ворона, через мгновения обратившиеся в людей из его дружины, которые подхватив девушку, закружили ее в вихрях лечебной магии. Медленно обернувшись к другу, Сергий тихо спросил. — Как ты ее назвал?