Комната 68Б

Юнги ещё не ложился спать. Не хотел или просто не мог — в окна стучался дождь, переходящий в гневный ливень. Удары капель пробивались сквозь музыку в плотно прилегающих наушниках, иногда раскаты грома добегали до общежития. Мин провёл в четырёх стенах весь день, разглядывая потолок и думая о произошедшем. Волны ярости отхлынули, уже более трезвое сознание оглядывалось на собранные воедино события. Можно ли на самом деле винить отца во всём? Говорят, рыба гниёт с головы, но задерживали зарплату локально на одном предприятии в далёком Чхондо. И как вообще семья Чона влезла в такие долги? Откуда начался катиться этот ком, обернувшийся расколом всего? Может, у них была возможность и не одна, чтобы не брать никакие займы. Но все они оказались упущены, и в итоге множество несчастливых обстоятельств сошлись воедино, чтобы один человек погиб. Надо ли вообще об этом рассуждать, ведь никого уже не вернёшь? Главное, сейчас всё в порядке, Чонгук стремится к лучшей жизни и более чем преуспел в этом, раз учится в университете крупного города страны. Вот только, разве можно объяснить что-то тому, кто потерял свою мать и просто не может увидеть ситуацию с другой стороны? Со стороны всегда виднее, вот только когда сам оказываешься в той лодке, о которой раньше думал: «О, нет, я никогда туда не сяду», становится слишком поздно. Остаётся беспомощно бить по воде в надежде, что кто-нибудь тебя вытащит, но придёт ли эта помощь извне — никому неизвестно. Нет, молния не бьёт так часто. Мин стянул наушники и сосредоточился на повторяющемся стуке, нарастающем с каждой секундой. Хлипкую дверь потрясывало, вместо тонкой полоски света возле пола царила тьма. Юнги сперва подумал, это та девчонка решила зайти, но она выглядела куда дружелюбнее, чем кто-то, кто мог бы так грозно избивать препятствие на своём пути. Всё произошло слишком быстро — дверь отлетает в сторону, стоит повернуть ручку, затылок болит от внезапного удара о стену, в нос ударяет запах перегара, чьи-то мокрые руки берут чуть ли не за шкирку и швыряют в центр комнаты. Мин приподнялся с пола и едва успел закрыться от налетевших кулаков взбешённого Чона, но больше спуску ему не давал — годы спортивных секций и регулярных посещений зала не прошли даром. Уложить под себя пьяного злого мальчика — проще простого. Хотя влажные насквозь одежда, волосы и кожа так и норовили выскользнуть из рук, но алкоголь уничтожил последние крупицы ориентации в пространстве. Хорошо, что дверь захлопнулась от сквозняка в коридоре — сцена с Юнги, вжимающим Гука в пол, ни тому, ни другому не сдалась на глазах у соседей или даже коменданта. — Ублюдок! Я от твоей рожи живого места не оставлю! И твой папаша нихера мне не сделает! Знаешь, что я сделаю с твоей могилой потом?! Обоссу её! Нет, твой труп никто не найдёт! Никто! Молнии сверкали ослепительно ярко, заглушая грохотом половину бредовых криков. Мин крепко удерживал Чона и даже не смотрел на него, пока тот пыхтел и пыхтел от слепой злости. Ядовитая вредная привычка не позволила горланить так долго, и вскоре проклятия сами застряли в горле, а мышцы свело от попыток вырваться. Наконец, кроме сцепленных в презрении челюстей и поджатых губ ничего не осталось, и тогда Юнги удостоил поверженного равнодушным взглядом, хоть и давался он ему с большим трудом. Мин знал, сейчас надо взять себя в руки и засунуть эмоции куда подальше, а в этом его здорово натренировал отец за годы жизни в семье, где каждый шаг держится под контролем. — Успокоился? Чон промычал в ответ что-то невразумительное. Тонкие домашние шорты Юнги быстро взмокли от соприкосновения с выполощенным в дожде свитером, и только чёрный цвет спасал их от разоблачения. Тело пылало сквозь ткань, отвлекая от ясных мыслей. Свободная майка обнажала изгибы напряжённых мускулов. Глубокие ноты парфюма окутывали тяжёлым облаком и сходились сладостью под нёбом. — Я тебя выслушал, теперь ты послушай меня. Ты реально думаешь, бросаться на других и винить кого-то спасёт тебя или твою маму? А моя смерть? Обоссышь могилу, серьёзно? Мама бы тобой гордилась. Соджу рассеивалось вместе с тихими словами Юнги, как принудительная инъекция от глупой ненависти, которая ничем не поможет. Подкравшийся стыд остужал окроплённое бесами сердце. Сколько всего Чонгук наговорил тому, кто никак не причастен к его горю? — Ты говорил, у тебя смена сегодня. Не помнишь? А я помню. На работе, очевидно, тебя уже никто не ждёт. Так что завтра в шесть после пар у нас занятие. Я сейчас отпущу тебя, но только попробуй наброситься — я напомню, почему так легко тебя уложил, и в этот раз не пожалею. Всё понял? Челюсти продолжали ходить в раздражении, но Чон покорно кивнул. Проигран ли этот бой? Был ли это бой вообще с кем-то помимо собственной тени? И хотя жажда поставить на место всех в «Суну Инкорпорэйтед», начиная с начальника в отделении Чхондо и заканчивая господином Мином, никуда не исчезла, доля смысла в речи Юнги всё же была. В ресторан и правда за прогул без уважительной причины больше не пустят, стипендию ждать и ждать. А ещё Мин Юнги не виноват в том, что ему посчастливилось родиться на всём готовом. Маме бы не понравилось видеть, как малыш Гуки желает кому-то смерти. А она смотрит. Смотрит, правда же?