— Пап, ты как?
Мистер Чон крайне удивился такому раннему звонку от сына. Нет, не потому, что разбудил. Гуки никогда не звонил по утрам так внезапно, просто чтобы спросить как здоровье и поболтать.
— Температура уже спала, скоро выпишут. Как с деньгами, сынок?
— Да, не волнуйся. Я уже нашёл работу, а потом ещё стипендия придёт. С деньгами всё в порядке.
Из приоткрытого окна тянуло влажным воздухом минувшей ночи. Налитое всей вымещенной злостью и гневом солнце подсушивало тротуары и собирало росу. Ряды облаков редели, теряли тёмную краску, раскрывая малиновое небо. Казалось, это не рассвет, а настоящий закат, и звезда на горизонте на самом деле заходит.
— Не сложно учиться? — отец хрипло рассмеялся, заведомо зная ответ.
— Ещё проще, чем я думал. Я походу знаю всю программу за этот курс. В олимпиадах задачи шли по этому материалу.
— Мама бы тобой гордилась.
Чонгук приоткрыл рот и хотел что-то сказать, но только безмолвно закивал, перебирая подсохшие за ночь сигареты в пачке. Мистер Чон сказал в конце разговора привычное: «Ладно, не буду отвлекать», хотя он вовсе не отвлекал. Из трубки раздались гудки.
Вода не спасала от напавшей сухости во рту. Гук посмотрел на хаос на своей голове в отражении зеркала, раскиданную одежду вокруг и вздохнул до боли в лёгких. Это было то утро, когда нужно привести себя в порядок, нужно куда-то идти, нужно что-то делать, но ты ничего не хочешь. Ты хочешь остаться в комнате и никуда не выходить, но вынужден собраться и влиться в пазл, где ты — лишний кусочек.
В день заселения неуравновешенным нытиком был Мин, теперь эта роль отошла соседу за стеной. И скажи Чону, что этот пылающий из-за испорченной рубашки и разлитого кофе пижон будет сидеть на нём сверху в воспитательных целях, он бы смеялся до последней капли кислорода на планете. Жизнь в большом городе переворачивала всё слишком быстро.
В запястьях растекался странный зуд. Он шёл изнутри, а не сжирал снаружи. Будто надели наручники и тянули за невидимые прутья, исходящие из самых костей. Мышцы в ладонях свело как по щелчку, стоило встретиться глазами с номером 68Б. По дороге до столовой в поисках завтрака Чон поскуливал про себя от схватывающей боли. Но дело было не в исчезнувшем желании придушить Юнги или украсить его лицо гематомой-другой. Что-то такое скользнуло и ночью, когда Чонгук почувствовал себя беспомощным под Мином, но согретым контрастно жарким (по сравнению с ледяным ливнем) телом. И утром того дня, когда разбитое паникой сознание бережно собрали по осколкам и крошкам, помогая очнуться от ступора и утешить разбежавшееся сердце.
Слабость и хрупкость внутри не отступали даже после плотного завтрака и ударной дозы подобия кофе из автомата. Все в группе заметили и вчерашнее отсутствие двух одногруппников, и поникший вид обоих. Юнги ещё удавалось изображать обыкновенную сонливость, и ему никто не докучал. Убитое же состояние Чона, ставшего после вечера в караоке местной звездой, стало главным объектом внимания на весь день вперёд. Гук не мог послать ребят куда подальше, как запросто обходился с надоедами в школе, потому что здесь вести себя
так чревато. Повезло, что никто не заметил его в стельку пьяным — шутки умножились бы вдвое.
— Крольчонок! Что с тобой сделал этот злой дядя Мин? Где пропадали?
— Боже, а можно без крольчонков?
— Мистер кролик, банни, как угодно, — наперебой бросали девушки, облепившие Чонгука. Хихикания беспрестанными волнами пробегались по аудитории. Парни подхватывали и припоминали каждую забавную секунду весёлого вечера.
И пока Мин держался людей, близких к привычному ему обществу, Чон тонул то в одной, то в другой компании. Юнги украдкой наблюдал за соседом, обеспокоенный последним разговором, мягко говоря, не на равных. Доставучее общение всё же пошло ему на пользу, и как бы Чонгук ни страдал, чувство юмора он ещё не растерял. Под конец занятий многократные улыбки и смех смогли заметно облегчить груз сумасшедшей ночи. Без капли безумия и юмора эту жизнь и не выдержишь.
— Кажется, мы опоздали, — заключил Чон, окинув взглядом забитую библиотеку. Можно было бы найти свободную аудиторию и надеяться на то, что никто не потревожит, но Мин сообразил план получше.
— Да можно и у меня, какая разница. Приходи через час.
— Идёт.
Свободное время Гук потратил на беглые заметки по текущим заданиям в своей комнате. Формулы складывались и раскладывались, нехитрые расчёты наполняли тетрадные листы. Гранатовый закат занимался городом и вынудил включить настольную лампу. Наконец Чон оторвался от работы, захватил нужные материалы для занятия и направился к соседу.
Дверь была приоткрыта, но за ней никого не оказалось. «В туалет или покурить вышел, наверное», — подумал Чонгук и прокрался внутрь. С полки на входе веяло знакомым древесным ароматом. Любопытный гость приподнял диковинный позолоченный флакон, но с изучением крышки что-то пошло не так, и щедрый пшик влетел чуть ли не в лицо. Чон тут же поставил духи на место и сел за стол.
— А ты уже обжился? Меня бы хоть подождал, — проворчал вернувшийся хозяин комнаты.
«Курил, значит», — почуял Гук табачное облако возле себя и закатал рукава. Запах точь-в-точь как у сигарет, которыми он делился с Юнги.
— В общаге дверь открытой не оставляй, — парировал учитель и разложил подготовленные учебники.
С первыми успехами в непостижимом ранее искусстве математики Мин орудовал неподдающимися терминами чуточку увереннее. Повторение нескольких примеров по прошлой теме закрепило проделанный путь, и новые монстры открылись на следующей же странице. Уже не такие страшные, но с бесконечными ошибками мозга своего ученика Чону пришлось запастись невозможным терпением. В самые трудные моменты он иногда сам залезал в тетрадь, чтобы ткнуть куда нужно. Но если Гук не видел ничего такого в нарушении личного пространства, то Юнги передёргивало от случайных прикосновений.
— ...ты можешь просто показать.
— Какой ты недотрога, — возмутился Чон и резко приблизился вплотную. — Ну чё, страшно?
— Зачем ты брызгался моими духами?
— Зачем ты курил мои сигареты?
Зачем к тебе так тянет?
От этой внезапной близости рассудок на секунду распрощался что со смутившимся парнем, что с наглецом. Капли воды на рельефном торсе после душа в первое утро в общежитии, мурашки от пения Чона в караоке, многократные столкновения взглядами и не только. Спасение от приступа, финансовых проблем, трудностей в учёбе и отношениях с требовательным отцом. Юнги не просто капризный мажор, а Гук вовсе не такая башковитая заноза в заднице. Оба всего лишь нуждаются в ком-то, кто сметёт приевшиеся головные боли прочь. Разница лежала не глубокой бездной между, но легко преодолимой трещиной. Ещё и эта история с отцом и его компанией… и раздражала, хоть и намного меньше после отрезвляющей схватки ночью, и начинала по-ненормальному заводить.
Дыхание пылало на губах какие-то мгновения, но в тайне зацепило обоих своей тяжестью и температурой. Агатовые океаны почти сливались с ониксовыми напротив и тонули друг в друге. Древесно-табачный омут заменил воздух. Копилки моментов, что когда-то приведут к неизбежному, пополнились ещё одним мигом необъяснимого разуму ощущения, задумываться о котором всерьёз никто не хотел.
— Это было по-гейски, не делай так, — Юнги отстранился, но сдался под натиском глупой улыбки Чона и его танго бровями, рассмеявшись.
— Это было очень по-гейски, а я натурал, — Гук прочистил горло и откинулся на спинку стула, но глаза отводить не стал и остался с дурацкой рожицей на лице. — Знаешь, ты похож на мою школьную подружку. Ну, вблизи. Она тоже плохо въезжала в математику.
Мин вновь обрёл странный комфорт рядом со своим репетитором после такого вторжения, за которым последовал танец шутеек для разряда обстановки. Чон вызывал целый спектр эмоций, и Юнги поражало, как этот человек умеет погружать его то в одно, то в другое состояние в два счёта.
— А ты похож на мою тётю. Она любит душиться чужими духами, когда приходит в гости.
— О-о, уже годится на целый фанфик. Два натурала, один из них — инцестник, всё такое.
После шуток ребят в караоке про BTS и Тэхёна одногруппницы стали присылать Чонгуку отборнейшие работы фанатов. Когда Чон листал очередное сочинение про жаркую мужскую любовь, то думал: «Интересно, а как сам Тэхён и остальные мемберы реагируют на такое? Читают ли они вообще это? Не, если бы про меня написали, как я с ним… кхм, я бы залез куда-нибудь подальше и не выходил оттуда неделю после психологической травмы».
— Я думал, ты только учебники читаешь.
— Я думал, тебе нравятся девочки помладше сестры твоей мамы.
— А потом оказывается, твоя подружка — дочь моей тёти.
— И ты уводишь эту подружку.
— А ты сомневался? — Мин ухмыльнулся и приготовился к продолжению, подавшись вперёд.
Учитель опустил укоризненный взгляд на тетрадь, поправил очки на переносице и поморщился.
— Я сомневаюсь в том, что ты умеешь извлекать корни из отрицательных чисел. Нет, мы с этим ещё потусим на курсе втором, но пока здесь точно что-то не так. Недостаточно натурально.
— А, блин, это надо было прописать, — Юнги поймал подсказку и забегал ручкой по бумаге, исправляя неверно указанные множества чисел. Ещё один пробел в знаниях вскоре закрылся.
— Вот, — довольно подметил Чон, собирая со стола свои вещи. — Какой ещё репет тебе объяснит через фанфики матешу?
— Поэтому я плачу тебе втрое меньше, чем нанятым преподам.
— Втрое?! — Гук завопил на полпути до выхода. — Я требую повышения.
— Посмотрим на мои оценки за контрольные.
Кролик состроил десятую за последние пару часов гримасу, вызывая тёплый смех у единственного зрителя. Но милая улыбка служила лишь маской на этом балу молчания о главном.
«Мы не можем делать вид, будто ничего не было. Может, он пришёл на занятие, но раз я сын своего отца, то как на самом деле Чон себя чувствует, если сорвать всё это представление? Правда ли до него дошло то, что я пытался сказать? Или он притворяется, что смирился? Может, не надо вообще было настаивать на занятиях и помочь ему найти другую работу? Но мне нужна эта помощь. Разве должен я так париться из-за него?», — Юнги замешкался в налетевшем рое вопросов и бросил вслед:
— Эй. Ты в норме? После вчерашнего.
— Да путём, — Гук помрачнел и обернулся. Он не держался так же свободно, как до этого, и стал поправлять без надобности свитер на локте. — Спасибо, что не врезал, — Чон взялся за ручку двери, собравшись покинуть комнату.
— Да ты и так полуживой был. А мне шишку оставил.
— А я тебе вдарил?
— Когда влетел, не помнишь?
Буйный сосед нахмурился и покачал головой. Всё помнил, но стыдно признаться.
— Ладно, за это пока без повышения.
Когда-нибудь мы улыбнёмся друг другу по-настоящему.
