Комната 68Б

Шорох колёс по асфальту растворился позади. Юнги не сразу пошёл к дверям общаги, проводил взглядом машину отца и вынул чуть мокрые от пота ладоней сигареты. Мин знал марки дороже и лучше, он мог себе их позволить, но разве они пахнут так же, как сигареты Чона? Запах именно этого табака по-странному успокаивал. Дым обливал горло, согревал и покалывал, выскальзывая наружу из-за голодных губ. Хочется столько всего рассказать Гуку, ворваться в его комнату и пообещать, что скоро все изменится. Но Мин не мог так подло кормить пустыми надеждами того, кому и так досталось. Сделать всё то, о чем говорил отец, займёт не один день. Нужно немного подождать. Отношения с Чоном пускай и налаживались, но разбить их вдребезги слишком просто. Юнги не мог забыть об этом. Юнги никогда не забывал об этом. Иногда от бессонницы прислушивался к звукам за стеной. Что он хотел услышать, не знал и сам. Не знал, боялся ли услышать те сдавленные всхлипы, оставляющие солёные озерца на дрожащих руках, или… хотел всё это? Хотел видеть эту беспомощность, слабость в испуганных агатах? Мин откинул голову к холодной стене лифта, до которого дошёл с потоком диких мыслей. Вечер, наверное, так действует. Размягчает осознанность и вкалывает безуминку под тёмным одеялом ночи. Не лучший настрой для занятия математикой… «Что за херня?», — поморщился Юнги и встряхнулся в попытке согнать картины, в которых привычно фигурировали девушки. Но роли главных героинь забрал новый персонаж. — Здорово, — пожал руку Гук при встрече в коридоре. Прикосновение вонзилось тёплым стеснением. Не таким, как раньше, когда Чон оставался незнакомцем. — Привет, — пробормотал Мин и поспешил закрыться в одинокой комнате. «Какие к чёрту… боже, выключите это!», — взвыл про себя Юнги, не в силах разобраться с трансляцией внутри. Всего несколько минут на то, чтобы подготовиться физически и морально к занятию. Рука на автомате потянулась к одеколону, хотя парфюм ещё не успел выветриться. «Окно… надо открыть окно», — пронеслось сквозь путаницу оживлённого воображения. Мин потёр глаза, словно хотел содрать с них несуществующие картинки с нежелательным содержанием, скинул пиджак и отворил форточку. Выбор домашней одежды вдруг стал таким сложным. И каждая чуть неровно лежащая вещь подбешивала, хотя не волновала раньше. Непонятные чувства кричали в уши, а Мин закрывал глаза и делал вид, будто его здесь нет и это всё не его. Да… сердцу придётся сильно постараться, пока его услышат. Юнги клянётся себе, что воздух разрезает лишь быстрый стук в дверь, пока рёбра трепещут в унисон. Этот громкий звук так удобно накладывать поверх собственного ритма, а если стихнет — принимать за эхо. Но ведь не так сложно изображать спокойствие? Даже если руки потрясывает и щёки заливает вишнёвый сок сорванных запретных ягод? Даже если края зрачков добегут до белков? — Долго ты что-то, — улыбнулся Чон, когда его наконец впустили, и занял привычное место за столом. — Пройдёмся по тем примерам, и я тебе покажу пару фокусов для устного счёта. — Ага. Бесконечные цифры и формулы цепляли внимание куда хуже тонких пальцев Чонгука, мечущихся от тетради к учебнику. То сжимающих ручку до напряжения вен, то едва трясущихся в покое. Всё будто вернулось в первые дни знакомства, где обессиленный учитель спрашивает своего ученика, понял ли он теперь. Но до Мина опять ничего не доходило. — Тебе бы выспаться. Мы же только на днях это прошли, и у тебя всё получалось, — разочарованно подметил Чон и потянулся до приятного хруста в спине. — Покурим? Может, лучше пойдёт. Юнги кивнул и поплёлся следом на балкон. Но ни одна, ни вторая сигарета не приводили ум в порядок. Никотин всегда был и оставался мнимым глотком кислорода, не решая проблемы, не утешая сердце по-настоящему. Бесполезный акт самосожжения в миниатюре. — Знаешь, можешь не платить сегодня. Я хреновый учитель, — сказал Чон, когда Мин стал отсчитывать деньги. — Не знаю, как ты завтра напишешь проверочную, но я вроде должен был тебя подготовить. Прости. — Нет-нет, это я виноват, — Юнги вложил купюры между тетрадок в руках Гука. — Ты отработал эти деньги. — Я хочу видеть результат своей работы, Мин, — огрызнулся Чон и вернул плату заказчику. — Если я буду брать с тебя деньги, а ты — заваливать тесты, какой из меня репетитор? Никто не захочет брать у меня занятия. — А ты хотел брать ещё учеников? Гук задержался на выходе. — Может быть. «Конечно, он думал об этом», — Юнги прикусил заусенец и разгладил смятые банкноты. Дверь чуть хлопнула, в одиночестве формулы снова обрели какой-никакой смысл. Мин проделал большой путь за эти недели не для того, чтобы сдаться так просто. В холодильнике завалялись банки энергетиков, впереди ещё целая ночь, да и завтра к третьей паре… Недотёпа промотал ближайшие часы в голове и тихо захныкал. За столом порхал едва уловимый запах ушедшего гостя. Взгляд вцепился в пальцы, переплетённые вместе. Одна ладонь сжала другую, похожую под таким углом на… — Нет, — отрезал Юнги, вцепился в конспект и насильно погрузился в мир задач. Для кого-то ночь текла муторно, долго, а кто-то крепко спал и не заметил, как уже настало утро. Чон прошёл бы мимо комнаты 68Б, помня о своей грубости вчера, если бы не приоткрытая дверь. Гук зашёл внутрь и увидел мирно сопящего соседа, распластавшегося по столу. «Так и уснул?», — улыбнулся про себя вошедший без спроса и украл по привычке пару брызгов парфюма. Клептоманские наклонности в этот раз шагнули дальше — всегда хотелось узнать, как много костюмов в здешнем шкафу. А их оказалось и правда очень много — пиджаки забивали пространство от стенки до стенки. Ниже на полке лежали сложенные галстуки, один забрали на память. В ящики справа заглядывать уже лишнее. На тумбе возле застелённой кровати нашлась книга, Чон раскрыл её на месте закладки. «…Нужно выплескивать чувства наружу. Хуже, если перестать это делать. Иначе они будут накапливаться и затвердевать внутри. А потом — умирать…», — выловили глаза жгучие строки со страниц, перекинулись на спящего хозяина и в который раз подметили сходство с любимым котиком, мурчащим далеко в Чхондо. Чонгук закрыл книгу и переключился на ворох учебной макулатуры на столе — внизу покоились перечёркнутые примеры с неправильными ответами, но по мере продвижения к верхним слоям удачные попытки учащались. «А ему правда важны оценки», — Чон проникся уважением к такому старанию, хотя бессонные марафоны-подготовки не одобрял. Мин проснулся от шелеста под ухом, но не подал виду. Тонкие пальцы дотронулись до плеча и слегка потрясли, но Юнги решил прикинуться менее чутким и выждал продолжения, хотя сохранять дыхание ровным теперь стало значительно сложнее. — Эй, соня, — засмеялся Гук, и хватка усилилась, а движения приобрели резкость. И как бы Мин ни хотел ощущать эти прикосновения ещё, ещё, ещё, пришлось проснуться. — Пары скоро начнутся. Юнги помнил вдоль и поперёк изученный материал, но стоило приблизиться Чону, как всё выветривалось. Занять парту подальше от него было трудно — практически все одногруппники уже давно поделили территорию между собой, — но выловить место на безопасном расстоянии всё-таки удалось. В мыслях Мин не размыкал скрещенные пальцы в ожидании результатов, учился решать новые уравнения и задавать себе правильные вопросы. Смотрел в обед украдкой на соседа и путался в сплетённых собой же узлах: «Мне нужен зачёт из-за учёбы в первую очередь, или я хочу его внимания?» Ловил себя на поисках малейших изменений в лице, интонациях голоса Чона, когда сообщал ему об успехах. Зато на успеваемость в действительности становилось плевать, потому что расположение отца и без этого развернулось в положительном направлении после той новости о Чхондо. Летели дни, Юнги трепетно ждал карательных мер от компании и радовался звонкам родителя, за которыми узнавал о быстром прогрессе ситуации. Представлял тот-самый-разговор то в одних, то в других красках, тысячи раз кричал внутренне: «Теперь всё будет иначе». Собирал сданные работы, исправно платил за занятия, всё чаще сжимал свою руку в одиночестве, повторяя очертания желанного. Разобравшись с первым вопросом, задался следующим: «Зачем я хочу впечатлить его?», потому что рационально ответить не получалось. Но щекочущий трепет в сердце от каждого случайного прикосновения нашёптывал односложное: «Ещё». Чон продолжал красть парфюм и задыхаться им зачем-то — так сильно нравился. Спёртый галстук не носил на себе, но с собой в глубоких карманах, с тех пор как туда закинул. Мял его и прогонял тревогу, если накатывала. Запах духов и одежда человека, успокоившего во время приступа, запомнились как нечто до боли необходимое. Да и кто бы ещё смог вытерпеть пьяные нападки и отрезвить тем же днём позднее? Но дальше Гук не заступал и ни на миг не задумывался о своих странных новых потребностях. Это ведь… просто парень из соседней комнаты? Одногруппник, которому нужна помощь по учёбе? И больше ничего? В один из дней тёплый лёгкий ветер игрался с опадающими лепестками сакуры. Когда зацвели эти прекрасные деревья, выбираться на прогулки в парк расхотелось. Территория университетского кампуса и сама обратилась живописным садом, купающимся в весеннем солнце. Чон пропускал сигарету после обеда у чёрного выхода из учебного корпуса. В этот раз Мин исчез сразу после звонка на перерыв. Гук прошёлся до угла здания, считая на плитке трещины. За деревьями невдалеке показалась пара… много кто мог там быть, но знакомую стрижку и пиджак тяжело было не узнать. Чон не стал приближаться, чтобы не беспокоить, и всмотрелся: Юнги говорил с какой-то девушкой. Очень красивой девушкой, похожей на моделей с обложек журналов. Наблюдения экстренно прекратились, когда Мин попрощался с ней крепкими объятиями. «Кто она?», — вопрос по возмущённой интонации походил скорее на: «Да кто она, блин, такая?», как будто наличие девушки у богатого парня должно кого-то смущать. Не должно, конечно, но только не Чона Чонгука, прячущегося за стеной.