Дикие байки из джунглей

— Капитан, у тебя было когда-нибудь ощущение, что ты рождён для чего-то большего? Какой-то миссии. Что вся твоя жизнь — это служение чьей-то неведомой цели, которая никогда не была и не будет твоей. И управляешь собой и своими мотивами, поступками не ты, а чужая воля… — Отец хотел сделать из меня служителя, — улыбнулся Дарч. — Священника по вашему. Это считается проявлением чужой воли? — Ты же понял, о чём я, — остро взглянул на него Картер. Они устроились в бывшей капитанской каюте. Снаружи Дарчу было жутковато находиться, близость Бездны повергала капитана в уныние. И пока команда обследовала корабль, или просто отдыхала, они с Картером уединились в каюте, где нашёлся запас совсем неплохого вина. Делать здесь всё равно было нечего, только разговаривать и пить. И Картер неожиданно нашёл в самине интересного собеседника. Дарч рассказал ему о своём народе, о том, что уже много веков путешествует по иным мирам в компании таких же сорвиголов, согласившихся когда-то отправиться с ним в путешествие. О роли сноходцев в этих путешествиях. Люди, подобные Картеру, могли открывать во снах пути к разным мирам и, самое главное, вести к ним Ящер. Картер молча выслушал капитана, а затем рассказал свою печальную историю. Как десять лет назад нашёл необычную игру, как впервые бросил кости и после этого потерял всё. Жизнь, дом, друзей и родных, свои сны. Уже десять лет ему не снилось ничего, кроме кошмаров. Десять долгих лет он просыпался в холодном поту под бой невидимых барабанов. Дарч посочувствовал ему, но унывать не спешил, утверждая, что раз зов привёл его именно к Картеру, значит, ещё не всё потеряно, и шанс выбраться у них есть. Надо только объединить усилия. Незаметно их разговор зашёл в совсем странные дебри с теологией и философией, приправленными воспоминаниями. — Понял, — тяжело вздохнул Дарч. — И, кажется, догадываюсь, к чему ты клонишь. — Мой отец был католическим священником, — с кривой усмешкой заметил Картер. — Поверь мне, про Бога я знаю если не всё, то достаточно, чтобы держаться подальше и от него и от его церкви. В жизни и без них слишком много претендентов на нашу свободу и волю… — Хм, — Дарч задумчиво посмотрел в иллюминатор. — Знаешь, я давно живу. И не могу сказать, что в чём-то не свободен, — с намёком взглянул он на человека, — несмотря на веру. — У нас, видимо, разные боги, — вздохнул Картер, пригубив густой алый напиток. — Священники учат, что нет, — снова улыбнулся Дарч. — Один. И я склонен этому верить. Посмотри вокруг, приятель. Взгляни на разнообразие жизни. Мы с тобой лишь малые песчинки в нём. Если Он сотворил столько разных животных и растений, создал ангелов. Неужели думаешь, что на людях остановился бы? — Ну, люди именно так и думают, — заметил Джон. — Некоторые. — А ты? — Я слишком много видел, чтобы так заблуждаться, — Картер осушил свой бокал и потянулся к бутылке. — Ты говоришь, что долго живёшь. Значит, ты должен был видеть Бога, — заинтересованно посмотрел он на самина. — И первое Пришествие. Ну что, видел? — Увы, в тот момент меня на планете не было, — протянул Дарч, наблюдая, как проявляется скепсис на физиономии Картера. И выждав паузу, продолжил: — Он догнал нас по возвращении, когда закрыли планету, и мы не смогли вернуться домой. Но нам явился ангел. Взгляд сноходца из скептического стал удивлённо-недоверчивым. — И теперь мы можем прилетать домой, — закончил Дарч. — Чем тебе не божественное проявление. — И даже тогда ты не чувствовал себя подневольной куклой? Бесправным рабом? — не поверил Картер. — У нас нет такого понятия, друг. Его ввели люди, — ответил Дарч. — И нет, не чувствовал. Отойдя от отца и его целей я больше ни разу не испытывал такого, — задумчиво сказал самин. — Я действительно был свободен. Пока не попал сюда. Я мог лететь, куда пожелаю, делать, что пожелаю. Он замолчал, поймав себя на неприятной мысли, что может больше никогда никуда не полететь. И больше того, все они потеряли из-за проклятой шкатулки не только свободу, но и свои жизни, своих близких, которых могут больше никогда не увидеть. В сердце неприятно кольнуло. — Но сдаться сейчас — непозволительная роскошь, — твёрдо сказал он, взглянув на задумавшегося человека. — Подумай ещё кое над чем, ты так хотел освободиться от Бога и своей миссии, Джон Картер, что дал на себя надеть настоящие оковы. И как? Легче они? — Нет, — качнул головой Картер, угрюмо смотря перед собой. — Тогда позволь нам помочь тебе сбросить их. И даю слово, я покажу тебе настоящую свободу. Ты увидишь невероятные чудеса нашего мира. Если захочешь полететь с нами. Картер взглянул в горящие глаза капитана и тут же отвёл взгляд. В его душе металась настоящая буря из разрозненных чувств — от болезненной надежды, до обречённости и апатии от почти уверенности, что этот корабль — их последнее пристанище. — Что ж, не могу не согласиться, что в чём-то ты прав. Не во всём, — предупреждающе глянул Картер на ухмыляющегося капитана. — Но мне до смерти надоело быть стражем шкатулки, так что я сейчас на всё соглашусь, лишь бы этот кошмар закончился. Говори, что нужно делать, капитан.