each time you fall in love

      — стой же ты! — юношеский голос тонет в оглушительном гуле проезжающих мимо машин, становится совсем глухим, едва различимым.       находясь в состоянии подобном бреду воздействия, ты не слышишь ни того, ни другого. лишь посильнее сжимаешь пластмассовую ручку старого чемодана, непреклонно направляясь ко входу в аэропорт. изо всех сил сдерживаешь слёзы, что так предательски норовят вырваться, и пытаешься слушать только свой внутренний голос, что тихо, по-дьявольски шепчет над ухом: нельзя здесь оставаться, тебе больше не рады.       — чёрт бы тебя побрал, остановись! — кей наконец догоняет и, хватаясь за тонкое бледное запястье, резко разворачивает к себе.       сейчас тсукишима по-настоящему злится из-за того, что ему пришлось срочно уйти из музея, даже и не предупредив никого; он разочарован тем, что ты всё-таки решилась на этот абсолютно тупой и необдуманный шаг, хотя вы не раз обсуждали данную тему, казалось бы, расставляя все точки над «i»; ему совершенно не нравится тот факт, что ты вот-вот можешь ускользнуть, исчезнуть из его жизни раз и навсегда, больше никогда не напоминая о себе.       — почему? — только спрашивает, понижая тон, и крепко сжимает твои хрупкие плечи, будто бы боясь отпустить. — япония – страна твоей мечты, разве нет?       — я больше не могу здесь оставаться, — ты виновато поджимаешь губы и мотаешь головой, стараясь смахнуть всё-таки сорвавшиеся с ресниц хрустальные слезинки. пользуешься тем, что в какой-то момент хватка на твоих плечах вдруг ослабевает, и почти бегом направляешься в сторону паспортного контроля, так сильно не желая оборачиваться вновь. — прости, кей, у меня скоро самолёт.       — я знаю, что случилось, — парень не двигается с места, не держит, давая наконец полную свободу действий.       — тогда тебе уж точно будет проще меня понять, — сама не понимая зачем, внезапно замедляешь шаг, но всё ещё решительно наблюдаешь за множеством людей, маячащих туда-сюда возле массивных колонн здания аэропорта.       — напротив, я совсем не понимаю тебя, — в мыслях ругаешь себя на всех языках мира и всё-таки останавливаешься, желая услышать, что юноша скажет дальше. — вместо того, чтобы решать проблемы, ты просто сбегаешь, правильное ли это решение, т/и?       — хорошо зная, что произошло, ты сейчас говоришь мне о том, что я могу решить эти проблемы?! — лишь мгновение тебе хочется резко развернуться, подойти и вцепить парню звонкую пощёчину, но потом же позвоночник снова прошивает иглой дикой беспомощности, и вдруг ярость сменяется растерянной, беспросветной печалью. — нет, не могу, кей, понимаешь? я не могу, я слабая маленькая девочка в абсолютно чужом большом городе...       огромный чемодан падает на землю с глухим стуком. тебе кажется, что ты также вот-вот столкнёшься с грубым асфальтом, разбивая в мясо колени и в кровь обдирая локти, но тсукишима вновь ловит, заковывая в немного отрешённые, но столь тёплые, родные объятия.       — ты не слабая. ты выдержала то, что не выдерживают другие, — поднимаешь на него взгляд, заправляя прядь волос за ухо. — к тому же...       ты застываешь в ожидании продолжения начатой фразы, но кей, решив, что действия скажут за него больше, чем слова, лишь слегка наклоняется и дарит тебе самый чувственный, самый искренний поцелуй, на который только способен. мысли о сумбурном переезде, о накопившихся проблемах и людском недопонимании – всё уходит на второй план, начинает казаться не таким важным и сложным, теряется в быстрой временной киноленте и наконец исчезает навсегда, не оставляя после себя совершенно ничего.       — давай сдадим билет, а потом обговорим всё за чашкой кофе в твоей любимой кофейне.