Любовь, а не война

Их общение становится теплее после знакомства. Три недели они ходят в школу и обедают в кафетерии. Джоске рассказывает о своем дедушке, опуская неудобные подробности. Джотаро — хороший слушатель. Он ни разу не перебивает и не задаёт неудобных вопросов, пока они сидят на кладбищенской скамейке. Его глаза часто задерживаются на Хигашикате. Не сказать, что глаза самого Джоске задерживаются на Куджо реже. Руки их часто соприкасаются, кожа ладоней Джотаро жёсткая и мозолистая. Но когда он проводит своими пальцами по костяшкам Джоске, любая неухоженность его рук прощается. Девушки смотрят на них, но не подходят близко. Это удивительно для Джоске, но он не возражает. — Мама сказала, что возможно мне придется доучиться здесь, а не в Токио. Ее лечащий врач сказал, что воздух с повышенным содержанием йода лучше действует на нее, — говорит Джотаро. Это среда третьей недели после визита во временный дом Куджо. Он пинает камень на дороге. Джоске знает, что хочет сказать Джотаро, что он просто отвлекает его от главной проблемы новостью, которой Куджо должен быть огорчён. Он отвлекает его от ухудшения здоровья Холли. — Все настолько плохо? — Да. Вчера она упала в обморок. Я приставил к ней сиделку. Она попросила меня позвонить о... Садао. Этот ублюдок даже не взял трубку. Он сбросил мой первый звонок за полгода, — руки Джотаро в карманах его штанов, а осанка искривлена. Он идёт насупившись, но вровень с Джоске. Между ними мало свободного места, но никто из них не отходит. — Но он перечислил деньги? Как он узнал, когда они нужны? — что-то не сходится. Джоске смотрит в горчичное небо и задумчиво поджимает губы. — Он и не узнал. Я знаю реквизиты от всех его кредиток и счетов. Мама не знает об этом и думает, что этому ублюдку не плевать на нас. Что он «заботится», — последнее слово Куджо чуть ли не выплёвывает, цедит с ненавистью обиженного на весь мир ребенка. — Ты не думаешь… что на самом деле Куджо Садао мертв уже давно? Поэтому и не отвечает, — Джоске с осторожностью заглядывает в сердитые аквамариновые глаза. Они слегка уже глаз Джоске, если бы не цвет, были бы неотличимы от чистокровных японских. У Джоске, конечно, не европейские, но шире будут. Хигашиката и Куджо теперь на «ты». Видно, что Джотаро куда комфортнее такое обращение. — Нет, — после непродолжительного молчания отвечает Джотаро, — Об этом бы написали в газетах. Позвонили. Надеюсь, поздравили бы. — Мы можем не идти сегодня в аркаду, — предлагает Джоске, отказываясь от долгожданной возможности поиграть с легким сердцем и постоянной улыбкой. Но Джотаро поднимает вверх палец, выпячивает подбородок, стараясь показаться уверенней, чем есть, придать своим словам силу. — Нет. Моя мама не при смерти, — эти слова получаются едче, чем следовало, за голосом скрыт страх, как и глаза за тенью, — Ты так рассказывал об аркаде, как будто это самое лучшее место на этой жалкой планете. Я хочу увидеть то, что заставляет тебя испытывать такое воодушевление. — Автоматы с пикселями? — робко предполагает Джоске, на что получает уверенный кивок и подтверждение: — Автоматы с пикселями. Они идут недолго, экономя деньги, которые должны были потратить на автобус. Шаг Джотаро широкий и уверенный, и Джоске невольно подстраивается под него, чтобы не оказаться позади. Доходят до гигантского зала. Пока Джоске выкладывает деньги и договаривается, Куджо осматривается и даже случайно пугает ребенка лет шести своей гигантской фигурой. — Я не хотел его пугать, — Джотаро смотрит на ревущего ребенка возле матери. Она гладит мальчика по голове, — Он играл, и я хотел посмотреть, во что. — Я знаю, — Джоске успокаивающе кладет свободную руку на плечо, — Я все улажу, постой здесь, — затем отходит и, поздоровавшись с матерью и сыном, наклоняется к мальчику и протягивает жетон, — Эй, малыш, мой друг не хотел напугать тебя. Прости за испорченную игру. Ребенок удивленно смотрит на добродушно улыбающегося Джоске и берет жетон. Благодарит. Мать ребенка смотрит на Джоске с подозрением, но все-таки не противостоит. Хигашиката кивает и отходит. Джотаро ждет его возле злополучного автомата. Джоске гремит жетонами в руке и заговорщически улыбается, обвивая Джотаро рукой за шею и притягивая к открытой ладони, на которой лежат девять жетонов: — Мы богаты, Куджо! Сегодня мы богаче миллиардеров из списка Форбс! — Это еще почему? — Джотаро едва заметно улыбается в ответ, отмечая воодушевление Джоске. Джоске ощущает тепло в груди от этой улыбки, на секунду теряется, а после объясняет, преломляя себя, заставляя показаться этаким шутником, душой компании. Смотри, я касаюсь твоей кожи и не горю. Мое сердце не стучит быстро-быстро, будто птичка в руке. Да и он сам… Он не эта метафоричная птичка, и рука Куджо не сжимает его в своей. — Потому что у нас есть молодость, свободное время и куча жетонов на аркадные игры! Их лица очень близки. Несмотря на то, что между ними разница — год, Джотаро намного выше Джоске. Десять сантиметров и большая масса мышц. На вопросы о занятиях спортом отмалчивается. Бормочет что-то про «хорошую генетику». Но видно, что горд собой и рад, что Джоске отметил. Однако на занятиях по физкультуре отсиживается в раздевалке и протаскивает с собой пиво и Джоске. Именно в таком порядке. Разморившись от алкоголя, банки две-три, кладет свою руку на шею прильнувшего Хигашикаты. Говорит: «Давай никуда потом не пойдем?». И они не идут ни на какие уроки. Какие уроки? Им тепло и приятно. — Ты похож на продавца поддержанных автомобилей, когда говоришь так, — Куджо не может спрятаться под фуражкой, его глаза смотрят на Джоске с какой-то странной эмоцией. Чем-то похожей на эмоцию матери Джоске. Он не может разобрать и теряется: — Мне прекратить? — Нет, — Куджо сразу же возражает. Рука Джоске все еще висит у него на шее. Хигашиката торопливо и неловко высвобождает своего «друга» (?). Тот встаёт, выпрямляется во весь свой могучий рост. Солнце… Мог бы он заслонить собой солнце? Они играют в несколько любимых игр Джоске. Джотаро проходит тот уровень в третьем Дракуле, который Джоске не прошел. С такой лёгкостью одолевает вампира, над которым Джоске пыжился три месяца! Читер. Джотаро замечает разочарование Хигашикаты и говорит, что игра была скучной. Есть ли что-то повеселее? В итоге его внимание привлекает детская аркада с дельфином. Джоске в это время играет в гонки и даже не замечает. Игра заканчивается, Джоске приходит первым. Оглядывается, думая, что Джотаро нависает над ним, как несколько игр подряд. Его фигуру легко найти. Сзади него столпилась детвора. Стоят, ждут своей очереди. Один из них пинает Джотаро в ногу, вопит: «Эй, дядя, не мог бы ты уйти?» Дядя на секунду оборачивается, хмурится и рявкает так, что несколько детей обмачивают свои штаны. Рычит, что автомат будет занят до тех пор, пока он не истратит все жетоны, и у детей есть два пути: либо заткнуться и смотреть, либо свалить. Некоторые недовольные мамочки обступают Джотаро и начинают предъявлять ему за тон. — Такой здоровый боров, а отнимаешь у детей игру! Ты что, купил ее? — одна из них тыкает в мускулистую спину Джотаро пальцем. Он дергает плечами, пытаясь заставить ее отойти от него, — Это детская игра! — Мне нет восемнадцати, я сам еще ребенок, дамочка! — Джотаро недовольно хрипит на них, но им хоть бы хны. Удивительно, как он еще не проиграл. Ишь, как ловко тыкает своими пальцами. Надо бы ему помочь. Видно, что Куджо на взводе. Сейчас заорет и скажет им заткнуться. Чуть ли не пар из ушей валит. Еще держится. Джоске надевает свою самую приятную улыбку и идет к ним. — Какие приятные девушки! Простите моего племянника, он слегка не воспитан. Обещаю, он скоро отдаст вашим детям игру. Действует ровно секунду и лишь из-за неожиданного появления Джоске. После одна из них оглядывает его и замечает: — Ты нас за дур держишь? На тебе школьная форма! — Решил вспомнить молодость. Посмотрите, на нас абсолютно разная, — у него уже готов ответ и улыбка продавца автомобилей. Они смотрят на него так, будто он грязь под их ногами. Джоске привык к таким взглядам. В нескольких классах на него все так смотрели. — Эй, дядя, — Джотаро будто смакует последнее слово, наверняка, едва удерживаясь от издевки, — Я прошел игру. — Спас дельфина? — Джоске подходит ближе, оттесняя женщин. Те потихоньку начинают расходится. Собралось немного, большинство мам завлекли своих чад другими автоматами. Джотаро победоносно поднимает вверх кучу билетов из автомата. Можно будет потом на что-нибудь обменять, — Я слышал, там куча уровней. — Угу. — Впечатляет, — они отходят от автомата и Джоске начинает загибать пальцы, — За сегодня ты три раза проиграл в спортивных автоматах, поставил рекорд в Дракуле и спас дельфина за один жетон? — За пятнадцать, — немного помолчав, уточняет Джотаро, — Пришлось докупать. Джоске хочется всплеснуть руками от ужаса. Глаза его расширяются. Теперь он понимает, почему мамы детей были так злы на Джотаро. Кто угодно будет зол, если здоровенный пацан займет детский автомат пятнадцать раз подряд. Куджо мрачнее тучи, но вины не признает. Они подходят к обменному столу и сваливают билеты в общую кучу. Кассир с удивленным лицом пересчитывает билеты и показывает игрушки, которые можно получить вместо них. Джотаро угрюмо смотрит на громадного дельфина, похожий на маленького избалованного мальчика. Джоске не может ему отказать. Просит его, несмотря на то, что Куджо и словом не обмолвился. Его снимают и дают в руки Хигашикате. Мягкий и пахнет жвачкой. Он вручает его Джотаро, и тот принимает, бормоча, что игрушки эти конечно нужны только детям, но вот мама увидит, обрадуется, так что давай-ка ты, Хигашиката, его сюда и спасибо. Да, спасибо. От мамы. Они выходят на улицу из душного зала, пропахшего запахом обмоченных детей и сладкой ваты, которую брать с собой в помещение нельзя, но всем чуточку наплевать. Куджо, похоже, все эта аркада покоя не дает. Или насчет дельфина думает. — Почему дядя? — вдруг хмуро спрашивает, не отойдя от прошлой ситуации. — Решил, что они подумают, что я идиот и перестанут тебя тыкать, переключаясь на меня, — Джоске виновато проводит рукой по затылку. Куджо выглядит так, будто вот-вот расхохочется. Придурок. Не ценит светлых порывов, — Не смейся. — Не смеюсь, — козел. — Да ты вот-вот ржать будешь, ну! — Джоске злобно пихает ублюдка в бок. Тот хрипит и тихо издает звуки, чем-то напоминающие смех. А потом смеется во весь голос, — Пара клоунов. Один другого стоит. Я тебе на значок фуражечный нажму, а у тебя вода хлынет. Морской циркач и циркач обыкновенный. — Необыкновенный, — вдруг добавляет Куджо, прекращая смеяться. Джоске смущается и совсем уже неуверенно подтверждает: — Ну, пусть будет необыкновенный. Они идут, шатаясь, толкаясь, как молодые бычки. Джоске пытается отобрать подаренного дельфина и пару раз вмазать Джотаро им по голове. Но тот крепко держит, ухмыляется. Говорит, что если Джоске его порвет, то он его самого потом порвет. На что Джоске бухтит, что ему так-то, между прочим, до этого дельфина и дела никакого нет. Зато, добавляет, когда все-таки выхватывает игрушку и как следует дубасит Джотаро по голове, до головы его дело ему большое. В груди тепло и приятно и кажется, будто и нет тянущего вакуума внутри. От Куджо стало больше вонять сигаретами. Джоске уже ловила мать. Тягая за ухо, спрашивала, курит ли он. Знаменитая отмазка «Я просто рядом стоял» перестала быть такой смешной. Теперь мама уверена, что и он курит. Джоске мрачнее тучи, а Куджо хоть бы хны. Стоит себе в мужском туалете, дымит. Хигашиката стоит на шухере, заботливо придерживает дверь, проверяет. Даймонд и тот за дверью. Джотаро не заметил его, стоял и поджигал сигарету, затягивался сизым дымом с таким выражением лица, будто ему сказали, что поставили еще один «Спаси дельфина» у него дома. Ну, в номере. Да, Куджо же в Токио живет. И рано или поздно уедет обратно. Хех. Рука сжимается в кулак. — Ты чего? — Куджо отворачивается от открытой форточки и внимательно смотрит на него. Воняет безбожно. Смесь мочи обоссаных туалетов смешивается с дымом в отвратительную смесь. Джоске морщит нос и поворачивается к Джотаро. — Вонь глаза режет. А после взгляда на эти толчки и вовсе рыдать хочется. Куджо, похоже, вообще ничего кроме дыма не чувствует. Везунчик. Еще и стоит у форточки. Немного помолчав, предлагает, чтобы Джоске на стреме снаружи стоял или вообще не приходил, если воняет. — Все-таки… легкие, — спустя некоторое время поясняет, прикрыв глаза тенью козырька, — С ними не шутят. Джоске смотрит на него без улыбки или еще чего. Подходит и серьезно заглядывает в глаза: — Не надо играть в героя, Куджо. Я не твоя мама и за себя сам в ответе. Тот молчит, поворачивается потом обратно к форточке, затягивается почти докуренной сигаретой. Джоске ощущает себя дураком. Комедийным персонажем, который шутит безвкусные шутки и которого совершенно не жалко побить. Рядом с уверенным и сильным Куджо он действительно выглядит каким-то придурком. Хигашиката складывает руки на груди и впивается пальцами в бицепс. Вот же идиот. Джотаро молча тушит почти до фильтра дотянутую сигарету и хочет было достать еще одну. Крутит пачку в руках, маленькую стальную зажигалку с гравировкой «Джостар». Краем глаза посмотрев на Джоске, а после, отвернувшись, так быстро, что прядь качнулась, убирает в карман гакурана. Джоске делает вид, что не заметил. Но ценит. Честно, очень ценит этот маленький жест. Этот майский день последний из спокойных и светлых. Они идут домой даже не подозревая, что тучи, собирающиеся над их головой, свидетельство надвигающихся мрачных изменений в их судьбе. Спустя три дня Джотаро оказывается в камере временного заключения, а спустя пять после него звонит в дом семьи Хигашиката. Джоске снится сон. Прекрасный сон о городке Морио. Небо там прекрасного горчичного цвета, а воздух наполнен морской солью. Каждый день Джоске возвращается домой из школы. Там его ждут мама и дедушка. Дедушка приставляет пистолет к его виску. Странно знакомый пистолет, будто излучающий что-то дурное, страшное. Джоске смеется, смеется по-настоящему. Он рядом с семьей и нет никакой пустоты в груди. Целый, целехонький. Он смеется, когда встречает в своем сне Джотаро. Взрослый, весь в белом, будто принц из сказки. Красивый, как царь. Как Бог. Он с Джотаро вновь на «Вы», но почему-то это кажется таким правильным, будто так и должно быть. После Хигашиката смеется надрывно, истерично, рыдая, когда заходит домой и видит труп деда. Он лежит, мертвые стеклянные глаза смотрят прямо на Джоске. Хигашиката отходит назад, упираясь в теплую, такую теплую, живую грудь. Мозолистые ладони накрывают плечи. На ухо шепот: «Всех не спасешь», а Джоске рыдает. Соленые слезы затекают в уродливо открытый от горя рот. Всхлипывает, разворачивается, ноги его подкашиваются, а он виснет на чужих руках, что поддерживают, лишь бы не упал. «Может быть, Вы хотя бы меня спасете?» — спрашивает у взрослого, сильного, гордого человека. Тот смотрит и грустно отвечает: «Мне бы себя спасти». А Джоске… ну, он же парень понятливый, правда? Он улыбается кривой улыбкой, уродливой. Встает на подгибающихся ногах, хватается за теплые руки, говорит, что все понимает. А в ответ только «Джоске, Джоске, Джоске». Как же приятно он произносит его имя. — Джоске! — мама срывает с него одеяло, и Джоске окончательно просыпается, — Твой друг нам весь телефон оборвал! А ну поднимай свою толстую задницу и живо вниз! Хигашиката стирает с щек слезы, чтобы мама не заметила, и спускается вниз в одних боксерах, по скрипучей лестнице. Телефон звонит и звонит, и звон этот в ушах и не отошедшей от сна голове. — Хигашиката Джоске у телефона? — хрипло спрашивает. Связки с трудом слушаются, а во рту горько. — Ты присмотришь за моей мамой? — сразу в лоб, как пулю, — Сиделка наверняка скоро захочет взять отпуск. Джоске кивает, затем, сообразив, что его не видят, отвечает вслух: — Конечно. Что случилось, Джотаро? Тебя нет в школе уже несколько дней, — в ответ молчание, — Джотаро, если ты мне не скажешь, то я спрошу у твоей мамы и… — Я в камере, — быстро прерывает, пока Хигашиката не закончил, а потом орет на кого-то, — ЗАВАЛИСЬ, Я СКОРО ЗАКОНЧУ! Уже дней пять. Я… кажется, понял, кто мешал моей маме. — Я попрошу, чтобы тебя выпустили. Они помнят мою семью. Уверен, это какая-то ошибка, — жестом он просит у стоящей рядом матери штаны и майку. Она понимает, о чем он, и кивает. Идет наверх. — Не смей. Я останусь здесь, — непродолжительное молчание, а потом уточнение, — Черт знает, на сколько. Не приезжай. Лучше будет, если мы с тобой не увидимся какое-то время. — Я тебя там не оставлю, Куджо, упрямый ты осел. Ты решил поселиться в Морио? Понравились виды? Жди меня, я прибегу через десять минут и как следует тебя ударю! — Джоске недовольно смотрит на часы и уточняет, — А за звонок в пять утра ударю еще раз! Прежде чем Куджо успеет возразить и обозвать его в ответ, Джоске злобно кладет трубку, только не очень громко, а то мама наругает. Средней злобности. Вот. Мама приносит штаны и майку, даже легкую куртку где-то отыскала. Джоске одевается, собирает волосы в хвост — времени мало, мало, целует ее в щеку, говорит, какая она у него замечательная и убегает. Точнее, пытается убежать. Его ловят за ухо и спрашивают вкрадчиво, какого дьявола здесь происходит, говорят, что то, что его отец сбежал от нее шестнадцать лет назад, не дает его сыну повода повторять такое со своей матерью. Джоске мнется и обещает рассказать все, когда вернется, а сам надеется, что к моменту его возвращения мама уедет на работу. С пропусками там строго. Ее ответ не удовлетворяет, конечно, но видно, что дело срочное, поэтому она все-таки отпускает его. В итоге Джоске бежит все десять минут, а под конец и вовсе задыхается, настолько спешит, но прибегает в срок. Какой молодец. Подходит к полицейскому, объясняет кто он и за кем. Тот смотрит безразличным сонным взглядом и провожает к Куджо. Объясняет, что тот был пойман в невменяемом состоянии. Подумали, что пьяный, но алкотестер сказал обратное. В итоге порешили, что он просто придурок и стали ждать родителей. Имена и номер не назвал. Школу не сообщил. Отвратительный гражданин, а как личность и вовсе неприятный. Испугал местного бездомного и пару школяров. В итоге бездомного перевели в другую камеру, а после и вовсе отпустили, а испуганных малолеток выдали родителям досрочно. Один этот остался. Это все сугубо личная оценка, так, по секрету, все-таки внук самого Хигашикаты Рехея, личности уважаемой. А ты, Джоске, не собираешься к нам? Не знаешь? М… Ну это, всегда ждем. Джотаро ходит по камере как тигр в клетке. Джоске медленно подходит, оставляя полицейского позади, обещая позвать, если что. Он тут сам. Сам. Мужчина и рад отойти. Садится, какое-то время сосредоточенно смотрит в камеры, но не выдерживает бессонной ночи. Засыпает, успокоенный обещанием Хигашикаты, что все будет в порядке. Хигашикаты — они очень надежные. Как швейцарские часы. А Куджо все молчит, знает, что действует на нервы. Честно, очень трудно встретить более злорадного и действующего на нервы человека. Он когда в свое время про промахи своего деда рассказывал, еще улыбался так злобненько. Жуть. — Так и будешь молчать? — наконец Джоске не выдерживает, спрашивает. Джотаро останавливается. Смотрит на него и кивает. Вот ведь сукин сын! — Я же тебя силком вытащу, Куджо. — Силенок не хватит, — только тут Джоске обращает внимание на то, что в камере присутствует то, чего там определенно не должно быть. Гантели. Тренажеры. Даже маленький телевизор и игрушечная машинка на радиоуправлении, ну куда же без нее, конечно, — Я сказал тебе: не приходи. Ты не поможешь мне. Иди к моей матери. Ты нужнее там. — Ты нужнее своей маме, чем я. Ты ее сын, — Джоске указывает на раскиданные по полу гантели, — Ты серьезно решил остаться здесь? Откуда все эти вещи? — Их принес злой дух. Он опасен и навредит тебе, — Джотаро отходит к кушетке и садится на нее. Напряженно смотрит в глаза. — Дух? — Джоске переспрашивает на всякий случай, не веря своим ушам. Неужели и у Джотаро появился такой же, как Даймонд? — Учитывая, сколько он притащил тебе пива, никакой он не злой. Во всяком случае, не злее тебя. Ты и меня притаскивал вместо физкультуры. Что же теперь? — Я не думал, что ты поверишь мне. Но раз уж ты понял, то должен догадаться о его опасности, — Куджо поправляет фуражку, — Иди домой. — Нет. Покажи мне его. Я хочу его увидеть. Ты только лаешь, но не кусаешь, Куджо. Это становится скучным. Девочки в школе разочаруются, если узнают, что их таинственный рыцарь из Токио остался за решеткой жалкой камеры. — Плевать я хотел на них. Визгливые, раздражающие… — Джоске машет руками и прерывает его, говорит: «Понял, понял, не продолжай». Джотаро поджимает губы. Судя по всему, он еще много чего хотел про них сказать. — Давай, Куджо. Ты как девочка перед брачной ночью, — чуть погодя, Джоске придумывает лучшее сравнение, — Или как я перед киоском с мороженным. Я хочу увидеть того, о ком ты говоришь. Ты же не врешь мне? — Столько времени перед морозильником для того, чтобы выбрать клубничное с маленькой ягодой на верхушке, — все держится за свой козырек, — Ты придурок, Хигашиката. — Пользуйся этим, пока нас разделяет решетка, — Джоске разминает руки, — Позже ты угодишь в травмпункт, Куджо. Джоске подходит на шаг ближе к решетке и появляется Он. Его аквамариновые глаза смотрят в фиолетовые с детским любопытством, а губы образуют дружелюбную улыбку. Фиолетовый и громадный. Выше Даймонда, но все-таки такой похожий. Джоске улыбается ему в ответ. Наверное, все духи похожи друг на друга. Во всяком случае, он видел их лишь у себя и, наверное, у Куджо. Может, это какой-то знак? У Него больше одежды, чем у Даймонда. Целая набедренная повязка и сапоги. Скудные доспехи. Для войны или для любви? Джоске протягивает руку, чтобы проверить. Понимает риски, понимает, что доверять не стоит. Но рука касается его протянутой. Дух рассматривает чужую, тянет за пальцы, поглаживает. Легко касается губами. Для любви. Для. Любви. — Отойди от него! — непонятно, кому Джотаро это кричит. Дух не реагирует на него, игнорирует. Как похожи они. Джоске тихо выдыхает воздух, ведет Духа за собой, будто пастух ягненка, а тот и рад пойти, выйти из тесной и душной клетки. Улыбка Джоске обещает Ему свободу и счастье, нежность, то сияние, что Он видел в глазах матери его хозяина. Волосы Джоске другие, но пахнут все таким же приятным запахом черники. Чтобы лучше почувствовать запах, Он обходит Джоске сзади. Ягоду бы… катать между ртами. Дух кладет ему руки на плечи. Вопросительно произносит: «Ора?». Джоске кивает и руки Его обнимают, Он кладет свою голову на чужое плечо, подобно тому, как делал хозяин, когда засыпал. Волосы Духа щекочут Джоске нос. Сзади Куджо пытается выбить дверь. На кой черт в полицейском участке делают настолько слабые двери, что их выбить любой переросток может? Ан, нет, не может. Сопит, опирается на эту дверь и наблюдает злыми глазами за Духом. — Хигашиката, ты можешь выбраться из-под него? — спрашивает, глаза его светятся беспокойством, когда он смотрит на мускулистые руки вокруг шеи и плеч. Пальцы Джотаро сжимают решетку, — Он может задушить тебя в любой момент! Беспокойство обычно отрешенного и каменного человека приятно, но Джоске едва может сдержать истеричный смех. Как может Дух Куджо причинить ему боль, если у него есть Даймонд? Да и даже если причинит… Большое ли дело до этого Джоске? — Эй, Дух, — Джоске легонько хлопает по кисти чужой руки своей, привлекая внимание, — Хочешь причинить мне вред? Дух хмурится, грозно возражает своими «Ора!». Мотает головой. Затем отпускает плечи, обходит и заглядывает в глаза своими грустными, расстроенными. Еще разок «Ора» для непонятливых. Берет под руки и ведет к двери. Джоске понимает, что тот хочет сделать, и возражает: — Я не в опасности и не хочу в камеру. — Ора! — Дух поднимает вверх палец, будто учитель или родитель, объясняющий ребенку, что лазать по деревьям нельзя. — Да у Куджо паранойя. — Нет у меня никакой паранойи! — говорит одновременно с возражающим «Ора!». Джоске вздыхает. Его легонько тянут к камере, чуть ли не прямым текстом говорят, что останься здесь. Останься. Будешь делить с Куджо койку, а Дух приносить пончики и кофе от полицейских. Маленький кусочек Рая. Соблазн велик, надо заканчивать здесь и сейчас. — Даймонд! — зовет, и его верный друг появляется из-за спины. Дух, которого боится Джотаро, легонько сжимает руки Джоске, готовый в случае чего и защитить, и увести. Замолкает, принимается рассматривать Даймонда во все глаза. Куджо и вовсе издает какой-то удивленный звук. Даймонд выключает камеры меньше, чем за пять секунд, проносясь кометой по ним. Потом починит, а тут такая возможность покрасоваться. Становится сзади, едва закончит, как ни в чем не бывало. Смотрит фиолетовыми глазами с уверенностью и силой. — Ты тоже одержим? — произносит так, будто на Джоске наложено какое-то ужасное проклятие. В восемнадцать лет он уколет палец о веретено и умрет. А может и не умрет. Может, заснет сном на долгие-долгие годы, пока не прискачет принц Куджо на белом морском коньке и не спасет бедного Хигашикату от тянущей внутри пустоты, и, ну, можно еще и от сна пробудить. Было бы неплохо. — Угу, по ночам я залезаю на потолок и шиплю на мать, а она гоняет меня шваброй. Джотаро раздраженно трет переносицу. Интересуется, как давно он одержим, на что получает закономерный ответ: «Примерно лет с четырех». Жизнь Джоске никогда не была легкой. Фиолетовый Дух отпускает его руки и подходит к Даймонду ближе. Тот с любопытством разглядывает собрата. Даже пытается улыбаться дружелюбно, но у Даймонда с улыбками похуже, чем у Джоске. Все-таки опыта меньше. Они смотрят друг на друга. Даймонд даже протягивает руку, подобно своему хозяину, мол, смотри, я не опасный и даже готов довериться тебе. Дух берет ее в свою и хрипло восклицает: — Ора! — Дора! — отвечает Даймонд. Он меньше размером, хоть и тоже мускулистый. Куджо все равно дылда, понятно, что и Дух у него будет такой же. Вот и познакомились. Какое счастье. Джоске похож на мать четырехлетнего ребенка на детской площадке, и даже утирает крохотную счастливую и гордую слезу. Дух не отпускает чужую руку, прижимает к груди. Смотрит с такой радостью и светом. Будто большой ребенок. Даймонд ухмыляется ему. У него больше жизненного опыта, больше времени жизни. Доспехи его сверкают, он выпячивает грудь, красуется. Даймонду всегда нравилось внимание, а внимание такого, как Дух, ещё больше льстит. В отличие от Джоске, Даймонд и не против поклянчить его. Поэтому прикасается к мускулистой груди, приглашенный это сделать, мягко трогает ее пальцами, свободной рукой проводит по чужому позвоночнику. Флиртует. Каков нахал! Джоске умиляется этому, а Куджо выглядит так, будто перед ним только что начали раздеваться девушки. То есть вообще без какого-либо одобрения и с огромным удивлением. Шипит: «Что они делают?». Джоске отвечает: «Знакомятся». Даймонд собирается было освободиться, отойти. Он же воспитанный. А его прижимают к себе, подминают жаркими руками. Куджо хрипит, возмущается. Но возмущения эти слабые. А когда Дух надавливает на шлем, чтобы Даймонд поднял голову и целует, так и вовсе замолкает, ошеломлённый. Во рту чужой язык, а Джотаро смотрит виновато, будто это он сейчас впивается в рот Джоске. Даймонд парень не промах, сует мозолистую руку под набедренную повязку. Он же не Джоске. Не романтик. Щупает чужой громадный член, проводит пальцем по крайней плоти, обводит головку. Куджо незаметно разводит колени, показывает палатку в штанах. Делает это непроизвольно, робко. Призрачные прикосновения, да, Джотаро едва ощутимо касаются, фантомная рука оглаживает, подбадривает. Разве между ними есть какие-то преграды? Разве есть что-то кроме их-не-их рук, способных унять этот жар? Нет. Джоске прислоняется к решетке, смотрит мутными глазами в аквамариновые, такие же похотливые. Был ли Куджо с кем-то до этого? Даймонд опускается на колени, и глаза владельцев Духов расширяются в осознании. Джоске хрипло смеется, а Джотаро молчит, дышит шумно. Знает, что будет, знает. И не хочет отказываться, хоть и чувствует вину. Надо было настойчивее отказывать Хигашикате. Надо было… Руки Джоске крепче сжимают прутья. Набедренная повязка отодвигается в сторону, открывая доступ похотливой личине Джоске. Все будто в замедленной съемке. Джотаро прикусывает губу. Его член накрывают губы, мокрый и горячий рот. Стон выпускается изо рта Духа — хриплый, свободный, дикий. И приглушенный у Куджо. Задушенный, задавленный. Джоске хочет услышать его. В полный голос. Во всю глотку. Горло тесное, мокрое. Даймонд знает свое дело, хоть и не глотал такие размеры, поэтому немного слюны капает, а глаза слегка слезятся у них обоих. Член скользит внутрь и наружу теплого рта, язык облизывает головку, когда Дух почти вынимает его. Если бы Даймонд растворил шлем, открыл голову, то тот взялся бы за волосы, начал бы двигать ртом в своем темпе. Но Даймонд хитер. Он знает, что несмотря на то, что он единственный, кто стоит на коленях, именно он управляет процессом. Он замедляет темп, добиваясь недовольных стонов, хриплых «Ора» и похотливых «Быстрее! Черт, Джоске!». Джоске улыбается, смотрит на того, кто слабо пытается сохранить остатки своего достоинства. Даймонд двигает горлом, заглатывает. Фиолетовый Дух ревёт, руки его сжимают чужие плечи, беспорядочно скользят по шлему. Куджо не трогает член, лишь расстёгивает ширинку, когда становится совсем невыносимо, и стыдливо прикрывает член, вынутый из боксер, прижатый к обнаженной коже, капающий предэякулятом из уретры, фуражкой, не касаясь ею, не пачкая. В камерах комфортная температура, а от похоти и вовсе жарко, но разница между теплым и мокрым ртом и воздухом, что холоднее его, жестче, неприятнее, создаёт когнитивный диссонанс в голове Куджо. Вскоре он толкается своим членом в воздух, вскидывает бедра, прикрыв глаза. Волосы Джоске падают на лоб прядями, выбиваясь из низкого хвоста, а по лбу стекает капля пота. Его ширинка тоже расстегнута. Он ощущает себя полководцем перед поверженным противником. Ощущает себя полным, целым и неразрывным. Хигашиката понимает, что Джотаро может отказаться от общения с ним после. Может избить за похоть. Может взять за шкирку и плюнуть в разбитое лицо. И Джоске позволит ему это сделать, потому что ощущение целостности стоит всего перечисленного и даже большего. Даймонд протягивает руку к крупным яичкам и аккуратно поглаживает их, стараясь попадать в такт, но, к сожалению, безуспешно. Очень тяжело справляться с такими задачами одновременно. Аквамариновые глаза Духа смотрят с похотью и каким-то странным чувством. Гигантская фиолетовая рука проводит по подбородку с нежностью и «Ора», заменяющим все слова. Даймонд растерянно смотрит в ответ. Надо же. Вот это да. Затем ускоряет темп, лишь бы сделать приятнее. Куджо хрипит с закрытыми глазами, будто и не на кушетке сидит и не за решеткой, а вбивается сам в рот Джо… Даймонда. Когда Дух кончает, Даймонд не вынимает член изо рта, и лишь потом сплевывает сперму на землю. Джотаро ошеломленно сидит, пытаясь прийти в себя, откидывает какую-то тряпку — кусок простыни? — на пол. Джоске и Даймонд все еще возбуждены, да и кончить без стимуляции тяжело. Дух Куджо стоит, опираясь на чужие плечи своими руками, пока его хозяин смотрит на Хигашикату. — Джоске, — он так редко называет его по имени. Либо ты, либо «Хигашиката». Значит ли это, что они с Джотаро преодолели какой-то барьер? — Ты… еще возбужден. — Все в порядке. Не вини себя, — Джоске улыбается, а сам думает в какой бы угол встать, чтобы снять эти гребанные штаны и хотя бы отдрочить. — Я не о вине… Я могу помочь, — щеки Куджо алые. Они алые впервые с момента их знакомства и даже когда Даймонд… Он не сильно заметно отреагировал, во всяком случае, не сравнить с тем, что сейчас. Он смотрит куда-то в сторону, не может даже незаметно надеть фуражку, чтобы скрыть свои глаза. Без своей фуражки, такой смущенный, он выглядит на свой возраст. Это же… не был его первый раз? Джоске понимает, что должен спросить его. В нормальном мире, среди нормальных людей… ведь спрашивают. Что-то нехорошее сидит в груди. Какая-то тяжесть. — Джотаро, — слова будто тянут из него. Такие чужие. Едко правильные. Да, Куджо же, несмотря на грозный внешний вид, и сам правильный. Хороший мамин мальчик, которого и девочка не касалась, а тут такое. Но Джоске же… не такой. Искалеченный, неправильный, заново собранный сам собой по кусочкам, да все не так. Все наперекосяк, — Ты не обязан, если не хочешь. Какой лицемер. Какая дрянь. Член успокаивается от яда в голове. Он уже и руками не будет. Здесь же есть холодная вода? Вот ей. Лишь бы Куджо не пачкался. — Я хочу. Произносит с бравадой. Чтобы все, даже он сам, поверили, убедились. Джотаро Куджо ничего не боится — смотрите все! Джоске оборачивается, на секунду. Смотрит на Духов — Фиолетовый сжимает руки Даймонда в своих. Тот смотрит удивленно, будто вот-вот растворится и убежит. Он не готов открыться. И сам Джоске тоже не готов. Одно дело кому-то, а другое тебе самому расслабиться и довериться надо. Это же… трудно. Куджо встает и подходит, шатаясь. Его ширинка расстегнута, но хоть член под тканью. Джоске хочет отступить на шаг назад, но остатки похоти под кожей открывают его рот, тревожат голосовые связки, выдавливают: — Я тоже. Давно. Джотаро смотрит на него удивленно, растерянно. Будто не верит. Затем едва заметно улыбается и кивает. — Хорошо. Он так улыбается, что хочется улыбнуться в ответ. Несмотря на то, что Куджо выглядит как задира, на деле из них двоих он почище будет. Если Джоске дотронется до него, то точно замарает. Да, Джотаро — хороший человек, хоть и не хочет таким казаться. А хороших людей очень легко испортить. Но ничего же не будет, если они… всего один раз? Ничего же не будет, если Даймонд раздвинет решетку, а после растает в воздухе, как и Дух, от недостатка концентрации? Только же из-за него, а не потому, что хотят вдвоем, ни с кем не делясь? Если Куджо затянет Джоске за собой? Если усадит на многострадальную кушетку и снимет штаны и белье? А когда его голова медленно, нерешительно, наклоняется над членом, когда он давится с непривычки? Тоже же не будет? Ничего? И если Джоске аккуратно направляет его, говорит не спешить, и что Джотаро необязательно быть профессионалом, чтобы доставить ему удовольствие? Он же не врет, в конце концов. У Куджо слезы из глаз, он старается, открывает рот. Джоске легонько нажимает ему на голову, чтобы тот отодвинулся. Объясняет, что Куджо может и не заглатывать, где же он такого насмотрелся, он же может и просто посасывать, от этого хуже не будет. Только зубы убери, да, за губы, вот так. Молодец. Ох, как хорошо. Сосать у Джотаро получается куда лучше, чем заглатывать. Он смелеет, пытается найти темп, исследует, как добиться стонов у Джоске. Сосет сначала головку, потом берет ее за щеку, осторожно двигает головой. Джоске гладит его по голове, вместо того, чтобы схватить за волосы, как в тех порнушках, которые Куджо видел-слышал-краем глаза. Джоске старается контролировать себя и даже просит Джотаро отодвинуться, перед тем, как кончит. Но тот упертый, вполне возможно, что похвала и стоны Джоске заставляют его наглеть и храбриться. Хигашиката тихо стонет и кончает в рот. Джотаро глотает, но после ощущает ее вкус, сперма капает из его рта, он кашляет, выплевывает. Джоске отрывает кусок многострадальной простыни, наклоняется к нему и вытирает подбородок, уголки рта. Джотаро смотрит на него мокрыми глазами. Хигашиката мягко улыбается ему, нежно целует в уголок рта и говорит, что у Джотаро отлично получилось. Тот притягивает его к себе и целует «по-настоящему». Джоске ощущает в чужом рту вкус своей спермы, и это не самая большая цена за удовольствие.