Curiosity

      Младший скелет сидел на своей койке, обняв себя руками. Санса взяли на обследование, Андайн до сих пор в медпункте. Он остался один на один со своими мыслями и страхами. Папирус вздохнул. Ему не нравится все это. Медленное осознание того, что все это — не шутка, не глупый розыгрыш, заставляло его чувствовать себя подавлено. Ему не были ясны мотивы человека. За что он запер их тут и проводит каждый день проверки? Неужели они какие то лабораторные крысы?       И все же, Папирус верил что все будет хорошо. Конечно, вера начинала трескаться, подобно стеклу, на которому появилась маленькая трещина. Такое стекло уже нельзя использовать, потому что оно может в любой момент треснуть, но монстр аккуратно протирал его тряпкой, надеясь, что все будет впорядке и царапинах не превратится в сотни осколков. В конце концов, он же Великий Папирус! Он справятся со всеми сложностями, спасёт и человека, и Андайн, и Санса и всех всех всех. Он вступит королевскую гвардию, станет популярным, его все будут любить, надо только постараться. Нет несбыточных мечт, так ему говорил Санс, когда сам Папирус был ещё маленькой косточкой. Эти слова вселяет в него надежду и по сей день, как сам старший и перестал в это верить.       Папирус не глупый, хоть и кажется не очень умным. Он видит что брата что то гложет, но тот отказывается что либо говорить про свои переживания и натягивать привычную улыбку на лицо. Высокий скелет видит, что что-то не так, но продолжает верить, потому что пока что это единственное что у него есть. И он будет продолжать верить и попытается вернуть человека на путь истинный. Потому что каждый может измениться, если только захочет этого. И задача Папируса помочь человеку в этом. И он поможет! Обязательно поможет! Он же все-таки Великий Папирус!

***

      Больно было в каждой частичке тела. Андайн медленно открыла глаза и уставилась в белый следующий потолок, от чего на глазе рефлекторно появилась слеза. Проморгавшись немного, воительница решила присесть, дабы понять где она. Но даже третья попытка не увенчались успехом поэтому было решено немного полежать. Где она? Она в больнице? Пахло медикаментами и чем то ещё, что свойственно больнице. Они выбрались? Их кто то спас? — О, ты наконец то очнулась. Сегодня и завтра ещё отлежишся, а уже потом вернешся в палату, — спокойный человеческий голос обрушилтвсе надежды и мечты, от чего человекоподобная рыба тяжко вздохнула. Нет, она до сих пор тут.       «Предатель», как охарактеризовала его Андайн, пил, судя по всему, кофе из белой чашки и читал какие то бумаги. Что там было — не ясно. Да и как то не хотелось узнавать что там. Явно что то нехорошее и зловещее, что свойственно таким злодеям, как они — Уб-блюд-док…- прохрипела Ундина, вложив в одном дворе столько желчи и злости, что если б словами можно б было бы убить, человек бы расплавился. — Отдыхай, это только начало, — с этими словами они откликнулись ещё немного кофе и положили бумаги и чашку на стол, что был в другой части комнаты.

***

      Фриск, подобно марионетки, висел на красных нитях, которые обхватили его запястья. В противовес этом, на шее был железный ошейник от которого тянулись красные цепи куда в «землю». Было ощущение, что он — грешник, котрого привели на Божий суд. Да вот только это был вовсе не суд, и даже не Божий. Это была дьявольская тюрьма в сердце ада. И владел этим адом сам Люцифер в обличии человека, который бродил по смертной земле. Паренька оставалось только смотреть на то, как чудовище мучает его друзей и других невинных монстров.       Плакать уже не было сил. Вырываться было бесполезно. Чем больше он двигается тем сильнее сжимают его кандалы, который уже натерли кожу в мясо. Быть может, нити и цепи красные от его крови? Все возможно, учитывая что из него высасывают жизненную энергию с каждой секундой, хотя понятия времени в этом месте отсутствует.       В конце концов, ему разрешено только наблюдать через маленькое окошко за всем происходящим. Решимость Фриск потухала.