Наваждение

      Майкл и правда подъехал к зданию университета, ожидая Сару. Он был растерян после того, как не обнаружил ее в своей постели. Лежа в кровати, ставшей такой пустой после ухода брюнетки, он понимал, что и сердце его такое же пустое. А на что он надеялся? Майкл и сам не знал, как объяснить свой порыв. Ему всегда нравилась О’Нил, еще с первого дня их знакомства, но он просто не мог представить ее в роли кого-то большего, чем подруги.       Да, он устал от старых чувств. Но раны, хоть и затянулись, все еще ныли, напоминая о себе, о той режущей боли, которую нанесла ему Стефани. Поэтому Майкл просто не пускал никого в свое сердце, покрывшееся толстым слоем льда, чтобы больше не испытывать никаких чувств. И даже несмотря на все то, что произошло недавней ночью, Тернер не мог до конца распахнуть дверь в свою душу, растопить лед, который, казалось, уже заменил ему то, что должно находиться слева в груди. Майкл не жалел ни на секунду о том, что сорвался, но спустя пару дней все же начал понимать, что все это было непростительной ошибкой. Нельзя вот так бросаться в омут с головой.       Но он снова пришел к ней, потому что просто не мог по-другому. Они никогда не прерывали общение на длительный срок, каждый день находили минуту, чтобы хотя бы поинтересоваться, как прошел день и все ли в порядке. Майкл скучал по Саре. Так же, как и Сара по нему. Только никто из них не хотел этого признавать, боясь открыть себе эту ужасную правду.       А О’Нил так и витала в облаках, постоянно краснея, натыкаясь все на те же воспоминания в голове, которые как назло лезли в самые неподходящие минуты. Она хотела, чтобы пары наконец закончились, и она смогла как можно скорее увидеть Майкла, и в то же время надеялась, что стрелки часов замедлят свой бег, отдалив момент встречи с Тернером еще хотя бы на час.       Сара заметила красный мустанг еще в коридоре, пока шла за своим пуховиком. Зима окончательно вступила в свои права, забирая все теплые и солнечные деньки. Сумерки стали раньше опускаться и на без того серый город. До ужаса хотелось закутаться в чьи-то теплые объятия, чтобы сильные руки не отпускали, пока приятная нега окончательно не согреет замерзшую, одинокую душу. Сердце девушки отчаянно нуждалось в любви и ласке с глазами цвета морской волны. Это чувство прочно засело у нее в груди, отдаваясь покалываниями на кончиках пальцев.       Майкл ждал ее. Покорно стоял возле университета, периодически подогревая машину, пока Сара медленным шагом спускалась с четвертого этажа. Она боялась. Чего — объяснить не могла, но боялась так, что от волнения подкашивались ноги после каждой пройденной ступеньки, что приближала ее к Тернеру.       — Привет, — прошептал парень, когда Сара подошла к нему совсем близко.       Непозволительно близко, пронеслось у обоих в голове.       — Привет, — на выдохе ответила ему брюнетка. Все слова буквально покинули ее, стоило О’Нил окунуться в эту бездну его зеленых глаз, оставляя место только созерцанию и наслаждению. Но быстро выйдя из этого оцепенения, Сара все же взяла себя в руки, не позволяя непрошенным мыслям завладеть ее разумом. — Нам надо поговорить.       Кивнув в ответ, Майкл убрал руки в карманы куртки и разорвал зрительный контакт, повернув голову в сторону широкого тротуара.       — Прогуляемся?       — Да, давай.       Они снова шли в тишине, как и тогда в парке, только теперь это молчание удушающе действовало на нервы. Не зная с чего начать, оба решили не говорить ни слова. Но Сара все же набралась мужества, собираясь хоть как-то начать разговор. Она не знала, чего хотела от этой встречи. Джесс предупреждала ее, что не стоит заходить за грань дружбы, но как бы О’Нил не старалась, у нее не получалось больше смотреть на Тернера, как на друга. И задавая свой вопрос, Сара замечала, как глухими быстрыми ударами отдавался в груди стук ее сердца, а дыхание сперло в груди, не позволяя воздуху нормально пройти через легкие.       — То, что между нами произошло… — черт, Сара, давай, надо собраться с мыслями, а не мямлить как пятилетний ребенок. Но ее фразу закончил Майкл:       — Это была просто минутная слабость.       И все полетело в пропасть.       Острой болью отдалось в сердце.       Минутная слабость.       Минутная слабость, которая из головы не выходит ни на минуту. Неприятно. Так, что хочется взвыть. Больно. Настолько больно, что хочется исчезнуть, все забыть и…       — Ты прав, — скрипя сердцем кое-как вымолвила Сара не своим голосом, — это не должно больше повториться.       «Конечно, не должно, — думал Майкл, идя рядом с брюнеткой, — иначе я просто окончательно тебя сломаю.»       Он был уверен, что растопить тот лед в его душе нельзя, что даже Саре это не под силу. Но делать ей больно несбыточными обещаниями… Только Тернер боялся признаться самому себе, что айсберг в его груди уже давно дал трещину и начал медленно, но оттаивать, а мысли о девушке перестали покидать его голову. Но это все пройдет, думал он, надо лишь не переходить черту.       — Прости, мне стоило держать себя в руках, — уговаривал он Сару, смотря прямо перед собой.       — Нам обоим это было нужно в тот момент. Но мы с тобой друзья, Майкл.       — Об этом можешь даже не думать, я не брошу тебя ни за что на свете, — он остановился посреди тротуара, и не долго думая, притянул Сару к себе, зарываясь носом в ее темные волосы, вдыхая аромат кокосового шампуня, — ты почему без шапки?       — Что?       — Ничего, бегом в машину. Ты удумала в такой мороз выходить на улицу с открытой головой, — его возмущение казалось таким естественным и одновременно удивительным, но невозможно было скрыть ту заботу и то волнение в его голосе, с которыми Тернер обращался к Саре.       — Я забыла, — честно призналась брюнетка, вспоминая свое утро. Лучше бы она не просыпалась вообще, чем стояла бы здесь рядом с Майклом, слушая, как он называет минутной слабостью то, что для нее стало центром мыслей.       — Глупая, а если бы я за тобой не заехал? Поехали, отвезу тебя домой, пока не заболела.       Но даже когда Тернер включил печку и направил теплые потоки воздуха в сторону О’Нил, они не смогли ее согреть. Ей было холодно в душе и в сердце после брошенных Майклом слов. Девушка ведь и сама думала об этом, сама же выходила из университета, прокручивая в голове их диалог, в котором хотела сказать то же самое. Только вот язык не поворачивался произнести. Потому что это не так, а Сара не умела врать.       Идея, которая родилась еще на лекции, сейчас казалась безумной, лишенной всякого разумного смысла. Но рассматривая мелькающие огоньки за стеклом, пока Майкл молча вел машину, мысли снова возвращались к приглашению Адель. Плюнуть бы, проигнорировать и не пойти, но нет, нежелание увидеть жалость и наигранное сочувствие в глазах Моринг отбрасывало все попытки пойти на попятную.       — Майкл, это совершенно безумная идея, но мне нужна твоя дружеская помощь.       Стукнуть бы его сковородкой по голове, чтобы всю дурь выбить, но ведь жалко же. А себя не жалко. Себе можно позволить доверять человеку, возможно начать рассчитывать на что-то большее, чем просто дружба, тонуть в его пронзительных, притягивающих к себе глазах. Сара провела два дня в раздумьях, в полном одиночестве и страхе за то, что ждало их дальше, но так и не нашла оптимального разрешения этой проблемы. А сейчас все казалось таким глупым, что все попытки надеяться на что-то просто превратились в пепел, гонимый холодным декабрьским ветром.       — Притворись моим парнем на одну вечеринку, — черт, черт, черт, думала Сара, ругая себя за эту нелепую идею, жалея, что все-таки повелась на провокацию Адель, а теперь вынуждена краснеть перед Майклом, заикаясь на каждом слове.       «Нет, О’Нил, так не пойдет, — внушал ей внутренний голос, который совершенно не был доволен ее душевным состоянием, — хватит мямлить уже и раскисать, ничего страшного не случилось».       И Сара это знала, но просто не понимала, как дошла до этого. Она не могла собрать слова в предложения, расставить мысли и чувства по полочкам. Почему ей так больно? Словно сердце забрали, а вернуть забыли. Майкл сидел рядом за водительским креслом, следя за дорогой, пока О’Нил незаметно наблюдала за его напряженными скулами — будто он вел внутреннюю борьбу с самим собой, — за его крепко сжатыми на руле пальцами, за задумчивым лицом.       Наконец, выйдя из легкого транса, она все же позволила себе сосредоточиться на реальности, закрывая мысли о неправильных и таких ненужных в этот момент чувствах в дальних уголках своего разума.       — Без проблем, любой твой каприз, — внезапно произнес парень, поворачивая голову в сторону О’Нил слегка улыбнувшись.       — Зачем ты такой хороший? — удар под дых, но Майкл не стал отвечать на этот вопрос, отвлекшись на так удачно подоспевший перекресток.       Как бы Тернер не хотел, он просто не мог кому-то снова довериться, закрыв в себе все попытки хотя бы что-то почувствовать. Ему жизненно необходимо было переключиться со Стефани, ведь прошло уже больше года, но жучок в голове словно по расписанию нажимал на кнопочки, дергал за ниточки, не позволяя приоткрытой двери в сердце распахнуться для новых людей. Умом понимал, что все это его личные загоны, но как это объяснить тому куску льда, который заменил Майклу сердце? Бесило, раздражало, но не позволяло эмоциям, которые сидели внутри, вырваться наружу. Тернеру была нужна какая-то психологическая встряска, что-то очень сильное, что смогло бы достучаться до него наконец.       Поэтому он, не раздумывая ни секунды, согласился, надеясь на то, что высшие силы хотя бы в этот раз его услышат. Стать парнем Сары на один вечер? Легко, ведь им это уже не в новинку, проще будет притворяться. Главное, чтобы все пошло по плану и без неожиданных сюрпризов, которые могли бы подпортить настроение и вечеринку.       А в этом Сара не могла быть уверена. Точнее, даже не сомневалась, что что-то пойдет не так. И как бы сильно интуиция не твердила ей отказаться от глупой затеи, пока не поздно, О’Нил твердо стояла на своем, уже прокручивая в голове всевозможные образы для предстоящей вечеринки, с которой начиналась долгая неделя рождественских каникул.