***
— Ну и что вы тут забыли? — встретил их на студии Чан и пропустил внутрь. — Очень приветливо с твоей стороны, — заворчал Чанбин, впихнув ему в руки упаковку пива. Пока они дошли до аппаратной Чана, Сынмин триста раз успел услышать, кто из них говнюк и почему. Лидировал пока Чанбин при том, что, кроме работы и дома, за последние два месяца практически никуда не выходил. И с Чаном точно не встречался до этого — Сынмин бы знал. — Ну и как вы? — наконец спросил Чан, усевшись в своё кресло и подождав, пока они облюбуют диван и откроют по банке. — Мы-то в порядке, а вот отец в шоке, — начал Чанбин. — Трое детей, и стопроцентный промах, — гоготнул Сынмин в поддержку, по-свойски залезая на диван с ногами, скинув до этого кроссовки. — Вы такие радостные, как будто вас за это по головке погладили, — отпивая из банки, поделился со смешком наблюдениями Чан. — Мама всё равно на нашей стороне, так что мы ничего не потеряли. Пока, — пожал плечами Сынмин, опосля всё же прикусив язык и обеспокоенно покосившись на Чанбина. — Если, конечно, Бини-хён и вправду был готов к такому повороту событий. Но говорит, что готов. Чанбин притянул его к себе за плечи и увалил на себя. — И чего вы решили вдруг заехать? Да ещё и вдвоём… Сынмин кашлянул и отвёл взгляд. — Ты с Феликсом ещё хочешь поговорить? — робко спросил он, привлекая к себе удивлённые взгляды сразу обоих. Чан закусил губу и задумался, замолчав на несколько секунд, а потом уверенно ответил: — Хочу. — Тогда у меня есть предложение.***
Сынмин отчаянно не успевал, хоть и пытался. Ракетки падали из рук, на ходу пришлось менять разбитое защитное стекло на смартфоне, потому что телефон выпал из скользких после душа рук и крякнулся прямо на кафель от души. В последний момент пришлось менять любимые и удобные джинсы на неудобные, но эффектные, потому что удобные треснули перед самым выходом на самом интересном месте. Даже мячи Джерри пытался утащить из сумки под диван, но Сынмин прознал об этом быстрее и сумку закрыл, кинув в неё бутылку ледяной воды. — Если не хочешь ехать на корт на автобусе, пошевеливай булками, — заглянул в спальню Чанбин, зачесав мокрой ладонью пушащиеся волосы назад. — Вообще-то, ты жопа, потому что абонемент всё равно у меня. — Сынмин, согнувшись над сумкой в три погибели, нахально вытащил из заднего кармана карточку и помахал ею у него перед носом. — Без меня не уедешь. Чанбин бесшумно скользнул к нему и положил ладони на задницу, заставив Сынмина разогнуться. — Мы не успеем, — предупредил Сынмин. — Эти джинсы придётся снимать вечность. Чанбин огладил его живот, соблазнительно чмокнув в шею, и пробрался рукой под широкую футболку. Да к чёрту. — Успеем, чертёнок, — возразил Чанбин, дёргая Сынмина к двери и попутно закрывая её и притягивая его к себе, расстегнул и приспустил джинсы сразу. Сынмин же вытащил полы его чёрной рубашки из джинсов и потянул ремень за язычок. — Мы просто не будем раздеваться до конца. — Как скажешь, — не стал перечить ему Сынмин, улыбнувшись и позволив себя поцеловать. Они успели. И Джерри даже не начал ломиться в комнату и скрестись под дверью за те недолгие несколько минут, что они продлили утреннее наслаждение. Так было хорошо, когда оба хотели и не могли найти причины, чтобы отказать. — Иди заводи машину, я сейчас спущусь, — оставив короткий поцелуй в уголке губ Чанбина, прошептал Сынмин. — И сумку захвати с чехлом. — Есть, командир, — отрапортовал шутливо Чанбин, заставив Сынмина смеяться тем самым, и, подхватив с пола сумку и ракетки, был таков. — Главное, что джинсы снова менять не придётся, — критически оглядел себя Сынмин и, подхватив телефон, посмотрел на время. — Господи! Мы же уже жутко опаздываем… С Джерри они до машины бежали наперегонки. — Не мог побыстрее? — буркнул Чанбин, когда Сынмин влез на сидение рядом и, пристегнувшись, кинул рюкзак в ноги, на кармане которого блеснула брошь с чертёнком. — Если бы ты не забывал свои вещи, хён, я бы спустился на десять секунд раньше, — ухмыльнулся Сынмин, протянув ему солнцезащитные очки. Тот забрал их и выехал с парковки. В зеркале заднего вида было видно, как развалился Джерри на чехле с ракетками. — Кстати, я забыл кое-что. Сегодня же радио у Чани-хёна. — Ну врубай. Ты Феликса предупредил? Сынмин открыл сайт и кликнул на видео, после чего кинул смартфон под лобовое стекло, где лежал уже засушенный жёлтый нарцисс, что Сынмин всё-таки подарил Чанбину, и накрыл его руку своей на ручке передач. — Ага, отправил сообщение в какао, чтоб не прозевал эфир. — Вот и к чему все эти сложности? Нельзя было просто дать Чану его номер, и пусть сами разбираются? — Чанбин посмотрел по сторонам и выехал на дорогу. — Ну я обещал уважать его желания. — Тогда дал бы ему номер Чана. — Он бы не позвонил просто так. Он же сам от него сбежал. А тут толчок какой-никакой. — Думаешь, сойдутся? Больше полугода прошло… «Я потерял человека, который давал мне силы и держал меня на плаву несколько лет. И в этом безусловно виноват только я, — урывками слушал голос Чана в эфире Сынмин. — Мы записали с ним эту песню два с лишним года назад. Сейчас я её только оформил и добавил свой голос тоже». — Без понятия. Но думаю, Феликс не откажет ему хотя бы в попытке. Когда включили песню, Чанбин пристроил машину в потоке, который встал на светофоре, и переплёл с Сынмином пальцы. Мартовское солнце палило нещадно для ранней весны, так что пришлось включить кондиционер. — Кстати, ты ведь знал, да? Что мама про нас в курсе, — без упрёка вспомнил Сынмин. Давно надо было спросить, но всё никак не приходилось к слову. Сейчас тоже не приходилось, но сколько ещё можно было тянуть? — И не сказал мне… — Прости, я хотел, чтобы… — Чтобы я сам выбрал тебя. Это было жестоко — я имею в виду, молчать столько времени о том, что могло бы разом перечеркнуть все проблемы, — но я не обижаюсь. Ты прав на все сто процентов, что так поступил. Мне надо было самому это осознать, а исключи мы одну проблему, я нашел бы что-нибудь другое. А я не мог понять это, пока думал о том, что ты сказал Чану тогда в больнице после операции. Что ты можешь быть сильным для себя и для меня, пока никто не знает. И это так сильно засело в моей голове, что я продолжал бояться и отталкивать, только чтобы никто не узнал. Только чтобы не причинить тебе боль своим присутствием, не разрушить тебе жизнь. Я не думал только об одном: моя любовь делала и делает тебя сильным. И меня тоже. — Ты ведь понимаешь, что тогда и сейчас у нас совершенно разные обстоятельства? — с тревогой посмотрел на него Чанбин, прежде чем поехать дальше. — Знаю. Теперь знаю. И ещё я знаю, что мы сильные не когда никто о нас не знает, а когда о нас знают близкие, к которым мы можем обратиться. И когда мы сами выбираем, кто будет знать. Когда мы кого-то допускаем, а кого-то нет. Знать могут многие, а вот влиять на нас — далеко не каждый. И даже если на улице кто-то на нас посмотрит, мне теперь всё равно, хоть я и не буду провоцировать агрессию и негатив специально. Но, если мы с этим столкнёмся, вместе мы определённо справимся. — Ты сильно вырос. Я имею в виду… — Я много думал, — усмехнулся Сынмин. — И многому научился на сеансах. В том числе и говорить о проблемах и проговаривать их вслух. Молчание было нашей проблемой долгие годы, но я больше так не хочу. Я не хочу снова тебя потерять. — Мама очень переживала наш разрыв, — признался Чанбин. — Она слышала тот наш разговор в твоей спальне, когда ты просил дать тебе время. — Так давно? Я, конечно, услышал про школу, но не думал, что… — Наверное, поэтому она стала сильнее заботиться обо мне. Потому что мне было больно из-за тебя. Она, кстати, звонила вчера, пока ты был в душе. Припугнула отца разводом, если он не перестанет гнуть свою линию в отношении всех нас. Сказала, что если он всерьёз решит запретить нам приезжать, причём всем троим, — усмехнулся он, посмотрев на Сынмина, — то это она его выгонит из дома. Но не думаю, что до этого дойдёт. — А почему он так…? — наконец задался Сынмин логичным вопросом. — Потому что, когда про нуну поползли слухи по городу, на работе у него начались проблемы. Я могу его понять в этом плане, почему он пытается делать хорошую мину при плохой игре, но он заигрался в своё отрицание. Работа работой, но… Он одну семью уже разрушил. Теперь и вторая на подходе. Там у него не было шансов одуматься, но тут ещё остались. — Может, ещё успеет, — высказал надежду Сынмин. — Хотя не знаю, заслужит ли он хоть когда-нибудь ваше с нуной прощение. На подъезде к корту они не говорили. Просто слушали эфир Чана, где он несколько раз почти прямым текстом умолял Феликса ему позвонить и поговорить всего раз, хоть и не называл имён. «Ты гений, но я тебя ненавижу, — написал ему Феликс и добавил: — Я позвоню ему. Спасибо». Сынмин вылез из машины и открыл заднюю дверь, выпуская Джерри на улицу, всё ещё как дурак улыбаясь сообщению. И так залип, что не заметил, как Чанбин обошёл машину и обнял его со спины. Увидев только жёлтые потасканные кеды в поле зрения, он наконец обратил на него внимание. — Выкинь ты их уже, а? Давай я тебе новые куплю? В цвет… А то джинсы и рубашка чёрные, а кеды… — Уже забыл, что это ты мне их и подарил на первый наш семейный китайский новый год? — выгнув бровь, спросил Чанбин. Действительно забыл. Сынмин тогда так не хотел уезжать на праздники от Хёнджина, что купил первый попавшийся подарок в магазине, даже не зная, подойдёт ли размер. Тогда он с умыслом дарил обувь, которую дарить было нельзя. И умысел сбылся тогда, когда его уже абсолютно не хотели. — И второй разрыв ещё на пять лет я не переживу. Так что давай обойдёмся без подобных подарков больше, м? — Согласен, по-дурацки вышло, — осоловело кивнул Сынмин и отошёл в сторону, пропуская Чанбина забрать из салона сумку и ракетки. А потом его схватили за руку, закрыв машину, поставили её на сигнализацию, и потащили на корт. Джерри побежал за ними, по дороге решив ещё и погонять бабочек. — Кстати, психотерапевт мне ещё на одну вещь глаза открыл… — М? — Меня бесит твоя скрытность. — Вот те раз, очень вовремя, — съехидничал Чанбин. — Я серьёзно, — остановился на полпути Сынмин, заставив остановиться и Чанбина. — Ты слишком мало говоришь о своих чувствах, скрывая всё в себе. — Меня бесит тот комод, который ты купил в спальню. Сынмин едва поймал свою челюсть на подлёте к земле от такой откровенности прямо в лоб. Но не мог не признать, что ему понравилось, потому что до этого Чанбин только кивал болванчиком, сидя рядом, на всё, что ни предлагал ему Сынмин в обставлении квартиры. — Тогда зачем ты сказал, что он тебе понравился? — с прищуром. — Потому что мне решительно наплевать на комод, а тебе было приятно, что я участвую в этом. — Ладно, к чёрту комод, заменим на тот, который понравится нам обоим. Что-то ещё? — наклонил он голову, собираясь здесь и сейчас разузнать всё, раз момент подходящий. — Да. Я тебя люблю, — в который раз за утро признался Чанбин, но на этом не закончил, — но я тебя придушу, если мы через пять минут не будем играть в большой теннис, на который ты сам меня затащил, чтобы тебе было одному нескучно. — Эм… — открыл рот Сынмин и посмотрел на севшего у их ног Джерри с ярко-голубой бабочкой на носу. — Знаешь… Наверно, ты прав, нам стоит походить на сеансы вместе. Хотя бы пару раз, — отвёл он взгляд от Чанбина. — И это всё? — Не хочу тратить твоё время на игру… — закатив глаза, шаркнул ногой Сынмин об асфальт, после чего резко сократил между ними расстояние и прямо на улице поцеловал Чанбина в губы, прошептав после: — А теперь догоняй… И рванул с места. — А ну стой! — Джерри, за мной! — Сынмин-а, погоди! Да стой же ты! Ну бесёныш… Теперь всё определённо было на своих местах. Стоило только перестать бояться и протянуть руку, позволить за неё ухватиться. И не переживать, если кто-то вдруг узнает. Потому что главное — это то, что знают они сами.Fin.