Лисий танец

В сезон Лися в Юньмэн пришёл необычный человек. Заглянул поприветствовать главу клана прямиком в Пристань Лотоса, попросил указать ему простую хижину неподалёку от озера, чтобы мог он там провести всё лето. Цзян Чэн, Вэй Ин и Цзян Яньли вызвались проводить его, и по дороге он обмолвился, что дело всей его жизни — изготовление духовных инструментов. И в Юньмэн он пришёл, чтобы найти душу для новой флейты. Духовный инструмент тем отличается от обычного, что никогда не начнёт петь, пока мастер не привяжет к нему душу. Этот человек как раз искал такую, и сердце велело ему поселиться в доме среди лотосовых озёр. Мастер был очень стар. Пряди его волос тронуло лунное серебро, кожа стала тёмной и сморщенной, будто печёное яблоко. Говорил он неспешно, и потому Цзян Чэн быстро потерял к нему интерес. Вэй Ин же, напротив, едва сдерживал своё любопытство и напросился следующим же утром прийти и послушать о техниках, которыми мастер владел в совершенстве. Госпожа Юй, нередко ворчавшая, если Вэй Ин сам себе находил занятия, на этот раз приветствовала его желание общаться со стариком каждый день. Она и Цзян Чэну приказала не увиливать от возможности научиться подобному, но пусть тот и приходил с Вэй Ином вместе, всегда сбегал, оставив его со стариком наедине. Конечно, ловить стрекоз, любоваться зацветающими лотосами, купаться в прогретой солнцем воде было не в пример веселее, но Вэй Ину по-настоящему хотелось постичь тайну изготовления духовных инструментов, а кроме этого мастера, некому было ему рассказать о таком. Так что, пусть даже приходилось вставать пораньше и пропускать обед, Вэй Ин приходил к нему и оставался почти до заката. Помогал во всём, будто бы в самом деле был его верным учеником. Иногда Вэй Ину казалось, что спокойный усталый голос почти убаюкивал его, неспешно проговариваемые слова лились, как течёт медленная река, иногда журча на перекатах. Но вместе с тем каждое из этих слов оседало внутри, запоминалось так, точно Вэй Ин сам повторял их вслед за мастером. Только имени его он так и не узнал. Когда начался сезон Ханьлу, а на травах по утрам слезами заблестели холодные росы, дицзы, над которой работал мастер, запела. Голос её был чист и звонок, далеко разнёсся над водой, кажется, тронул и самое небо. Старик нашёл нужную душу, и инструмент был готов. В тот же день мастер собрался и двинулся по дороге прочь. Вэй Ин не расспросил его, куда он отправился, и конечно, ему не позволено было сопровождать старика. Но все его слова так и остались внутри. А уже прощаясь, мастер сказал: «Настанет день, и в твоих руках тоже запоёт флейта. Дай ей достойное имя». *** Цзинь Цзысюань действительно устроил целый пир. Оказавшись главой клана, он заметно переменился, исчезла юношеская заносчивость, которая прежде так раздражала Вэй Ина. То ли все произошедшие события заставили его иначе смотреть на мир, то ли любовь к Цзян Яньли так благотворно на него повлияла, но очень скоро Вэй Ин поймал себя на мысли, что с этим Цзысюанем можно отлично поладить. В одном из Малых залов собрались они тесной компанией: Не Хуайсан, Цзян Чэн и Цзян Яньли, оставшиеся погостить в клане Цзинь, а кроме них и Ло Цинъян. Все были в сборе, когда Лань Чжань и Вэй Ин переступили порог. Конечно, сперва разговор зашёл о тёмной печати. Не Хуайсан взялся рассказывать о том, как Вэй Ин совладал с нею, и изрядно приукрасил произошедшее. Когда же Вэй Ин собрался оборвать его и поделиться своей точкой зрения, Лань Чжань осторожно тронул его за рукав. — Пускай, — прошептал он Вэй Ину на ухо, пользуясь тем, что супруги имели полное право так переговариваться при всех. — Он не хочет рассказывать о техниках, что позволили ему сломить волю Сюэ Яна. Позволь ему не касаться этой темы. Слова Лань Чжаня звучали разумно, и потому Вэй Ин отказался от своих намерений. Постепенно речь зашла о необходимости отправиться в Безночный город. Цзинь Цзысюань тут же заметил: — Как я понимаю, рассказать о новостях клана Лань должен будет Лань Ванцзи? Вэй Усянь тоже отправится с визитом к Вэнь Жоханю? — Нет, я останусь ещё немного понадоедать клану Цзинь, — рассмеялся Вэй Ин. — Как бы мне ни хотелось и на шаг не отпускать супруга, но придётся запереть сердце на замок и позволить ему в одиночку решать это дело. Цзян Чэн бросил на него странный взгляд, но ничего не сказал, а Цзинь Цзысюань, кивнув, продолжил: — Сам я, конечно, не могу отлучиться из Ланьлин Цзинь сейчас. А Цзинь Цзысюнь никак не оправится от яда, — тут он заговорил тише: — Да и не стал бы я в сложившихся обстоятельствах доверять ему, — он чуть помолчал, прежде чем добавить: — Потому я хотел бы, чтобы с Лань Ванцзи отправилась передать сообщение Ло Цинъян. Вэй Ин тут же улыбнулся и одобрил такое решение: — Мяньмянь — достойная заклинательница, я рад, что она будет сопровождать Лань Чжаня. Сидящая неподалёку Ло Цинъян чуть улыбнулась и слегка покраснела, а вот Лань Чжань едва заметно поперхнулся чаем. Приглядевшись к нему, Вэй Ин вдруг вспомнил, каким холодным тоном Лань Чжань однажды спросил о ней: «Ло Цинъян — кто это?» Вот теперь стало вдвойне интереснее, действительно ли тогда он сделал глоток уксуса, или Вэй Ин лишь придумал себе это. — Главное, чтобы глава клана Цишань Вэнь не усомнился в моём праве приносить подобные вести, — вдруг сказала Ло Цинъян, и Вэй Ин тут же перевёл взгляд на неё. Нрав Верховного заклинателя был ему не слишком знаком, но Ло Цинъян повсюду сопровождала Цзинь Цзысюаня и была едва ли не его личной защитницей, а, как известно, кланы Цзинь и Вэнь много лет были дружны, так что наследники часто виделись, и она поневоле всегда оказывалась поблизости. — Глава клана Вэнь хорошо тебя знает, — успокоил Цзинь Цзысюань. — Вряд ли он откажется принять тебя. Ему ведь пока ничего не известно о случившемся. — Говорят, клан Цишань Вэнь умеет воспитывать особенных птиц, что могут подсмотреть и подслушать по желанию главы клана, — проговорил Не Хуайсан, подливая себе вина. — Думаете, лгут? Как можно защититься от такого надзора? — он оглядел всех необычайно серьёзно, и пусть вопрос не прозвучал, но каждый в тот же миг подумал, а вдруг Вэнь Жохань уже получил известия и подозревает, что ему могут предъявить счёт за злодеяния?.. Вэй Ин о послушных Вэнь Жоханю птицах услышал впервые, но Цзинь Цзысюань заметно помрачнел. Ответил он не сразу: — Это не слухи, глава клана Вэнь действительно воспитал такую птицу. Она наделена немалой силой. Однако они с отцом были дружны, потому в Башне Золотого карпа есть амулет, который не позволяет этой птице приближаться к Ланьлину, — он нахмурился. — А раз уж в Цинхэ об этом слышали, не удивлюсь, если и там нашли способ защититься. — А вот в Юньмэн Цзян о таком узнают впервые, — проворчал Цзян Чэн, и Цзян Яньли тут же опустила ладонь ему на плечо, будто успокаивая. Впрочем, на этом он, конечно, не унялся: — Сколько ещё тайн у твоего отца и Вэнь Жоханя? — Мне только предстоит в этом разобраться, — развёл руками Цзинь Цзысюань. — Но с того момента, как в мой дом войдёт А-Ли, никаких подобных тайн уж точно не будет. Не Хуайсан тут же предложил поднять чаши за то, чтобы между великими кланами исчезла даже тень недоверия, а когда все сделали по глотку, Лань Чжань вдруг обратился к Вэй Ину: — Уже поздно, нам пора отправляться на отдых. Поначалу Вэй Ин хотел воспротивиться, а потом вдруг осознал, что утром Лань Чжань уже отправится в путь. Конечно, он тут же подскочил и поклонился Цзинь Цзысюаню: — В клане Лань принято рано отправляться ко сну, — словно извинился он. — Я теперь ношу налобную ленту, потому мне придётся соблюдать это правило. Цзян Чэн закатил глаза, а Не Хуайсан спрятал улыбку за веером, Цзинь Цзысюань же не удержался от шпильки: — Поистине супружество сделало из тебя достойного заклинателя, Усянь! Прежде ты первый бы забыл о любых правилах ради сладкого вина и хорошего разговора. — Надеюсь, ты возьмёшь с меня пример, и когда моя шицзе станет твоей супругой, тоже не забудешь, во сколько отходят ко сну в Облачных глубинах, — парировал Вэй Ин, и Цзян Яньли немедленно зарделась, отчего вся её хрупкая красота расцвела и раскрылась. Цзинь Цзысюань так и замер, рассматривая её. Оставив позади смех и журчание разговоров, Вэй Ин и Лань Чжань окунулись в густую темноту, опустившуюся на сады Башни Золотого карпа. Пока они шли по дорожке, осторожно удерживая перед собой большой бумажный фонарь, словно раздвигающий полог ночи, Лань Чжань вдруг заметил: — Ты был прав тогда, Вэй Ин. — Когда? — Вэй Ин удивлённо посмотрел на него. — В чём прав? — Едва я услышал, как ты называешь Мяньмянь, сразу подумал, что, должно быть, эта девушка тебе нравится… — вздохнул он, не глядя на Вэй Ина. — Но я и сам тогда не знал, кто ты для меня. — А-а-а, ты про глоток уксуса! — рассмеялся Вэй Ин и притянул его к себе, отчего бумажный фонарь качнулся и чуть не погас, оставив их только звёздному свету. — Что бы ни случилось, всегда буду тебе верен, Лань Чжань… — В моём сердце нет сомнений, — покачал головой Лань Чжань, бережным поцелуем подтвердив эти слова. *** Утром Лань Чжань и Ло Цинъян встали на мечи и отправились в Безночный город сразу после завтрака. А Вэй Ин, едва их силуэты истаяли в утреннем свете, ушёл на поиски подходящих для флейты материалов. В Башне Золотого карпа изготавливали множество красивых инструментов, и сяо, и дицзы, но пусть они и были высочайшего качества, мастера, что сумел бы призвать в них души, тут не было. Среди великих кланов этим искусством в полной мере владели только в Гусу. Вэй Ин, рассматривая нефритовые и костяные, керамические и яшмовые трубки, красный и белый бамбук, не сомневался в том, что сумеет изготовить достойный инструмент. Больше всего он боялся, что душа не ответит на его призыв, и тогда готовая дицзы откажется петь. Наконец среди всех материалов Вэй Ин нашёл трубку из обсидиана. Чёрный камень словно поглощал солнечный свет, и едва взглянув на него, Вэй Ин почувствовал, что именно такой должна стать новая флейта. Подходил ему и размер. С трепетом взял он заготовку и осмотрел её — не нашёл никаких изъянов. И словно сам обсидиан подсказал ему, что для оформления концов подойдут костяные пластины, кольца из кости. И вскоре весь облик новой дицзы нарисовался перед глазами Вэй Ина. Чтобы никто его не тревожил, Вэй Ин уединился в выделенных им с Лань Чжанем покоях сразу же, как собрал всё, что только могло ему потребоваться для изготовления флейты. Если бы то была простая бамбуковая игрушка, он в считанные минуты собрал бы её, но над этой дицзы он работал до самого вечера, и она всё равно не была готова. Мастер, что так запомнился Вэй Ину, говорил, что сложнее всего не тело изготовить, хоть в это и полагается вложить немало ци, но призвать подходящую душу. Потому тело должно быть притягательным для этой души. Тем летом в Юньмэне Вэй Ин видел, как мастер каждое утро выносит из дома белоснежную флейту сяо. Невероятной красоты, она была украшена нефритовой подвеской с длинной кистью, и казалось, что любая душа согласится жить в ней и петь. Но флейта молчала. Мастер укладывал её прямо на лист лотоса, и до заката она грелась в солнечных лучах. Теперь, изготавливая собственный духовный инструмент, Вэй Ин осознал, что ему не по душе будет солнце. Обсидиан и кость — эта дицзы тяготела к энергии Инь, потому Вэй Ин отказался от сна и продолжил трудиться над нею и ночью. Техники, что он почерпнул от Мастера, ещё когда был подростком, не забылись с ходом лет. Иногда ему даже казалось, что он слышит спокойный голос, направляющий его, помогающий работать спокойно и с полной отдачей. В предутреннем сумраке, когда над Башней Золотого карпа потёк легчайший туман, Вэй Ин закончил с отверстиями и закрепил все кольца и накладки. Дицзы была готова, не хватало только димо и души. Чёрный обсидиан и тёмная кость с алым узором, пронизанные его собственной ци, были достойным телом для духа сильного и непокорного, который будет готов петь в полный голос. От усталости у Вэй Ина кружилась голова. Бережно уложив флейту рядом с собой, он решил, что хоть ненадолго закроет глаза, но провалился в сон так быстро и так глубоко, будто оказался околдован странным зельем. Сон к нему пришёл необычный. Сперва он замер посреди мрака, в темноте смутно вырисовывались скалы, но он никак не мог разобраться, где же оказался. Может, то были горы Гусу? А может, хребет неподалёку от Цинхэ?.. Он никак не мог сориентироваться, не знал, куда следует идти. Вскоре послышалась мелодия, разбила тишину на осколки. Кто-то впереди играл на флейте, но звук был неверным, негромким, точно его относило ветром. Вэй Ин, прислушавшись, двинулся вперёд, и скалы вокруг него расступились, выпуская к тёмному озеру, на берегу которого, выпустив хвосты, сидела лиса, окутанная в белое ханьфу из легчайших тканей. Ветер подхватывал полы и играл с ними, отчего траурность оттенка смягчалась. Сделав ещё несколько шагов, Вэй Ин узнал в играющей на дицзы лисе собственную мать. — Мой лисёнок, — сказала она, опустив флейту и обернувшись к нему. — Наконец ты вырос, и я не устаю радоваться твоим талантам. Вэй Ин тут же кинулся к ней, опустился рядом на колени, пусть камни впились в тело. Мягкое прикосновение материнской руки согрело его, утешая боль и одновременно вызывая слёзы. Цансэ рассматривала его внимательно, точно действительно после долгой разлуки, а он не мог насмотреться на её спокойное лицо, тёмные волосы, едва собранные в небрежный пучок. — Жаль, что сегодня ты пришёл один, без супруга, — добавила Цансэ тихо. — Обещай, что когда-нибудь приведёшь и его. Тёмное озеро с недвижимой водой, серые скалы… Куда он должен был привести Лань Чжаня?.. Но Вэй Ин не задумался о таком, пообещав тут же: — Приведу. — И Цансэ улыбнулась на это. — У тебя получилась прекрасная дицзы, — заговорила она снова. Тогда только Вэй Ин понял, что на её коленях лежит тот самый инструмент, которому он отдал столько сил. Чёрный обсидиан резко контрастировал с белыми одеждами Цансэ. — Имя ты подберёшь ей сам, а чтобы она запела не только в моих руках — руках призрака, сумевшего встать на грани между миром живых и миром мёртвых, отправляйся в леса, окружающие гору Байфэн. Тебе нужно провести там три ночи, душа придёт на твой зов и закрепится в инструменте. Вэй Ин кивнул, запоминая совет. Цансэ поднялась и его увлекла за собой, напоследок поправила его налобную ленту и сказала: — Поспеши, лисёнок, поспеши. Скоро только твоя дицзы и сумеет защитить всех. В тот же миг сон смазался, превратился в сизый туман, а когда Вэй Ин открыл глаза, оказалось, что уже угасает закат. У входа в его покои нашёлся поднос с едой, заботливо защищённый талисманом, чтобы блюда не остыли и не потеряли вкус. Наверняка это была забота Цзян Яньли. Наскоро перекусив, Вэй Ин собрал новую флейту, всё необходимое и отправился на гору Байфэн. Отчего-то он был убеждён, что никто не должен знать, где именно он будет искать душу для инструмента.