Лисий танец

После формирования Золотого ядра наследники основной ветви клана Лань получали право впервые переступить порог Запретной секции. Не то чтобы они могли в тот же миг прикоснуться к сокрытым там знаниям — те считались чересчур опасными для неокрепших умов, но им открывалась сама тайна существования этого места. С одной стороны, то была награда за упорство в совершенствовании, с другой — искушение, проверка, насколько они верны правилам и способны ли взять верх над собственным любопытством. В дальнейшем, чтобы вновь войти в Запретную секцию, нужно было получить разрешение Лань Цижэня. И не всегда оказывалось достаточно почтительного поклона и обозначения просьбы. Цепкий холодный взгляд словно пронзал насквозь, и приходилось ответить на десяток вопросов, да так, чтобы Цижэню пришлось по душе сказанное. Но и этого могло быть мало, Лань Цижэнь вдруг терял интерес и говорил, что столь несовершенному уму рано искать опасных знаний, после чего отсылал прочь — непременно с заданием или даже наказанием. Оттого Лань Чжань бывал среди возвышающихся стеллажей, окутанных сетью защитных печатей, всего лишь дважды. Снова и снова он сталкивался с тем, что Лань Цижэнь отметает его просьбы. Лань Сичэню же он словно благоволил, допуская к таинствам клана. Из Запретной секции не позволялось выносить бамбуковые таблички и трактаты. Нельзя было без особого указания касаться спрятанных там артефактов. Ученикам, которые ещё не были признаны мастерами, не дозволялось даже вести там записи. Оттого Лань Сичэнь, если удавалось получить разрешение, приходил вечерами задумчивым, усаживался к столу и записывал всё, что успел запомнить. Лань Чжань часто оказывался тому свидетелем, потому что в эти часы они должны были заниматься вместе. Однажды, когда зимние сумерки уже окутали Облачные глубины, близился час ужина, после которого следовало отправляться ко сну, Лань Чжань играл на гуцине, тихо тревожа струны. Мелодия была для него новой, звучала ещё неуверенно и слишком мягко. Лань Сичэнь же, хмурясь, исписывал листок за листком. Наконец он поднял голову и заметил вполголоса: — Наступит день, когда я стану главой клана Лань, Ванцзи. Лань Чжань чуть удивлённо взглянул на него и замер, понимая, что сейчас брат продолжит. Но Лань Сичэнь смотрел на стопку исписанных листов перед собой, а кисть в его пальцах замерла в неуверенности. Казалось, он потерял мысль, и теперь Лань Чжаню никогда не узнать, что же он хочет сделать, оказавшись главой. И всё же через несколько мгновений брат добавил: — И когда это случится, я не стану осуждать учеников за тягу к знаниям. — Разве это не забота о том, чтобы души оставались чисты, а тёмный путь не привлекал обманчивой простотой? — тихо спросил его Лань Чжань. — Знания, сокрытые от учеников, опасны, разве нет?.. — Опасно называть что-то злом, не разобравшись в его природе, — странно ответил Лань Сичэнь. Лань Чжань глубоко задумался, но не успел подобрать новый вопрос — их уединение нарушил младший ученик, сообщивший, что пора отправляться на ужин. За стенами ждала настоящая метель. *** Ребёнок быстро заснул, но Лань Чжань продолжал тихо укачивать его на руках, больше для того, чтобы унять собственную тревогу. Пусть они с Вэй Ином постарались, пусть их план увенчался успехом, а всё же невозможно было усмирить беспокойство оттого, что Мэн Яо пожелал остаться с Вэй Ином наедине. Казалось бы, что странного в просьбе, разве не Вэй Ин прежде помогал в перевоплощении? Но за робким смущением и мягким голосом Лань Чжаню чудилась угроза. На миг он прикрыл глаза, и тотчас же вспомнилось, как они, покинув на мечах Облачные глубины, устремились вовсе не по тому пути, что был указан им Баошань. Они опустились на пустынном тракте, где некому было их увидеть, начертали печать заклинания тысячи ли, влили поровну сил, чтобы переместиться в городок на речном берегу, где у каждого дома раскинулись бурно цветущие сады. Вэй Ин привёл их к приземистому дому, постучал, и когда отворили дверь, попросил провести их к господину Ши. Седовласый старик встретил их в беседке. Он сидел, обложенный подушками, а вокруг стояло целых три жаровни, испускающих густое тепло. Поклонившись, Вэй Ин представил Лань Чжаня, а потом вдруг произнёс: — Господин Ши, настало время, и я пришёл взыскать долг. — Время, — кивнул старик. — Что же ты хочешь? Чем я могу услужить тебе, чтобы душа моя — а ей уже очень скоро настанет пора расстаться с телом — спокойно отправилась по пути перерождения?.. Вэй Ин улыбнулся, слонился к господину Ши и прошептал ему на ухо. …Малыш тихонько всхлипнул, и тонкий беспомощный звук вырвал Лань Чжаня из воспоминаний. Он поднялся и прошёл несколько шагов, пока не убедился, что сон крохи стал глубже и спокойнее. К несчастью, его самого это лишь растревожило. Вспомнилось, как они переместились к подножию Луаньцзан. Они торопились и вдоволь истратили сил. Времени у них было немного. Зловещая гора и в полные весеннего цветения дни оставалась мрачной, куталась в туманное платье, не желая открывать себя. Лань Чжань тогда замер, ощущая, как тёмная энергия не хочет впускать их ближе, открываться им. Но в тот же миг Вэй Ин выпустил из мешочка цянькунь печать. Она медленно всплыла вверх, точно маленькая чёрная луна, и повисла у него над плечом. — Нужно подняться к пещере, — чужим холодным голосом произнёс Вэй Ин. — Там она родилась, там и должна превратиться в нечто новое… И они медленно двинулись в путь. …Вздрогнув, Лань Чжань распахнул глаза, и картинка недавнего прошлого угасла. Уже когда они направлялись на Небесную гору, Лань Чжань много раз задавался вопросом, не разобрался ли старший брат, что они на самом деле намерены совершить, не решит ли он вмешаться прежде, чем станет по-настоящему поздно. Говорить об этом с Вэй Ином он опасался — не хотел тревожить его лишний раз, но оттого сам чувствовал, как внутри ядом жгутся невысказанные мысли. …Они много часов провели в библиотеке Облачных глубин, пока не удостоверились, что нет такого трактата, который был бы способен научить их, как уничтожить тёмное железо. Ночь, когда Лань Чжань осознал это в полной мере, до сих пор была свежа в памяти. Тогда он, отложив в сторону книги, поднялся и вышел в ночной холод. Отчаяние овладело им, вцепилось в горло, и он боялся выпустить его из себя вместе со словами. Он хотел пережить эту боль в одиночестве. Вэй Ин догнал его несколько вдохов спустя, обнял со спины, поцеловал в волосы. — Отчего вдруг ты считаешь, что те, кто жил раньше нас, в полной мере постигли весь этот мир? — спросил он. Вопрос прозвучал отвлечённо и странно, Лань Чжань нахмурился, оборачиваясь к Вэй Ину. В один миг его отпустили всякие мысли, голоса их затихли, настолько он оказался сбит с толку внезапным вопросом. Или не вопросом даже, а приглашением?.. — Разве я так считаю? — уронил он нехотя. Отчаяние так и царапалось в груди, и всё же он хотел разобраться, что же Вэй Ин пытается ему сказать. — Разве нет? — Вэй Ин помолчал, так и не выпуская его из объятий. — Если ты не нашёл ответа в книгах, это не значит, что ответа не существует вовсе. Если те, кто жил до нас, не обнаружили его, не записали для тебя, не значит, что и ты ничего не отыщешь. Лань Чжань вздрогнул, и боль отступила. Может, потому, что ему отчаянно хотелось верить Вэй Ину? Верить во всём, всегда. Или потому, что он уже не сомневался — где никто не видит путей, Вэй Ин — тот, кто проложит собственный? — Все эти книги, эти таблички… — Вэй Ин отступил от него и уставился в ночь. Над крыльцом цзинши не висел бумажный фонарь, темнота была густой, даже жуткой, и потому лицо его казалось особенно бледным, печальным, усталым, скрытым поволокой теней. — Конечно, они могут дать лишь подсказку, лишь подтолкнуть нас к чему-то… К новой догадке. Я и не предполагал, что мы отыщем готовую технику, которая во всём подойдёт. Лань Чжань слушал внимательно. Слушал — и восхищался, потому что ему трактаты не обещали ничего нового, не заставляли увидеть что-то большее. Это разум Вэй Ина отталкивался от них и мчался выше и выше, прозревая то, о чём вовсе не упоминалось. — Инь и ян, — продолжал Вэй Ин, казалось, он всего лишь размышляет на отвлечённые темы, — противоположны, но взаимосвязаны, противоречат друг другу — и друг от друга зависят… — он задумался. — Наполненная энергией инь темная печать не может пребывать в покое. В тот миг Лань Чжань увидел, как Вэй Ин преображается, как в нём вспыхивает новая идея. И если бы он не любил его бесконечно, он неизменно отдал бы ему сердце в тот самый момент. — Как ночь становится днём, так и день становится ночью, как мы рождаемся, так и умираем, пребываем в мире духов, чтобы вернуться в перерождении, — заговорил Вэй Ин вдохновенно. — Этот цикл неизменен, и тёмная печать не может оставаться переполненной инь, это было бы против законов природы. Но и разрушить её так просто невозможно, потому что тёмное железо является воплощением истинных природных сил. — Я не понимаю, — сдался тогда Лань Чжань. — Если невозможно, значит, поиски наши тщетны и ответа не существует? — Нет, я нашёл ответ, — Вэй Ин развернулся к нему вновь, — действительно нашёл!.. И он вовсе не в разрушении. …Лань Чжань качнул головой, удивляясь, что ответ оказался простым — и сложным, невероятно сложным. Никто не удосужился посчитать его пульс, никто не проверил, в порядке ли его Золотое ядро. Баошань уделила внимание Вэй Ину, не удержалась от того, чтобы убедиться — он не нарушал данного ей слова… но словно бы забыла, что Лань Чжань никому и ничего не обещал. Там, в тенях Луаньцзан, печать не избирала его, не подчинялась ему. Но когда зазвучал тягучий голос гуциня, она всё же вняла ему и уступила. Вэй Ин не стоял без дела, но когда использовал флейту, то было лишь чтобы направить энергии точнее. Его связь с тёмным железом оборвалась почти безболезненно. Да, почти. Ни в одном из них в тот миг не было ничего, кроме любви. Думая лишь друг о друге, они ткали сеть заклинания, выплетали мелодию необыкновенной техники, и ни одну тёмную мысль не допускали в сердце. Иначе ничего бы не вышло. …Лань Чжань снова заволновался. А если Мэн Яо вздумает напасть на Вэй Ина?! Пусть его супруг не показывал вида, но он всё ещё был ослаблен. Они сотворили вдвоём немыслимое, до сих пор Лань Чжань не мог до конца поверить, что это сработало. И конечно, Вэй Ин пострадал. Невозможно не пострадать, если тёмное железо хоть раз избирало тебя компаньоном. Не владельцем. Владеть им было невозможно. — Я прочла, — вдруг разбил спутанные мысли Лань Чжаня спокойный голос Баошань. — Только лисе могла прийти в голову мысль, что инь сама по себе станет ян… — качнув головой, она приблизилась и взяла у Лань Чжаня ребёнка из рук. Малыш не проснулся. — Не нужно, — добавила она, поймав Лань Чжаня за миг до того, как он сложил руки для почтительного поклона. — Когда вы покидали Луаньцзан, всё было кончено?.. — Почти, — выдохнул Лань Чжань. — Остатки тёмной энергии ещё ощущались у подножия. Полагаю, сейчас люди уже заметили, что гора… изменилась. — Тёмное железо рассыпалось прахом, — продолжала Баошань, — как наши тела обращаются прахом, когда приходит смерть. Но накопленная энергия, как и душа, должна была обрести новое вместилище. Артефакт поистине божественной силы остался там, на Луаньцзан… Что же это? Отчего Вэй Ин не рассказал? Даже не упомянул в описании. — Это подарок, — уклончиво отвечал Лань Чжань. — Но кто удостоится такого дара,мы ещё не решили. Тёмное железо было сокрыто от мира, но вещь, наполненная ян, не может лежать без дела. Возможно, Вэй Ин преподнесёт его любимой сестре, а может, он достанется деве Вэнь… — Или же вы сочтёте, что его достойна получить госпожа Лань, — усмехнулась Баошань. — Верно, ни я, ни Лань И не подходим для столь драгоценных подарков. — Одно лишь тревожит, — добавил Лань Чжань. — Если тёмную печать можно было использовать во благо, не окажется ли этот артефакт источником зла?.. — Невозможно не беспокоиться об этом, — согласилась Баошань. — Но насколько я понимаю природу вещей, этот артефакт не способен поднимать мертвецов и создавать армии, которые не боятся смерти. — Не способен, — подтвердил Лань Чжань. — Но его силы нам до конца непонятны. — Как бы хотелось взглянуть на него, — мечтательно прошептала Баошань. — Вдруг он способен даровать бессмертие?.. — и улыбнулась. Лань Чжань на миг отвернулся. Мысленно он снова оказался там. Там, на Луаньцзан. В тот самый миг, когда обессилевший Вэй Ин, едва не потерявший сознание, лежал у него на руках и смеялся. — Так просто, Лань Чжань, — говорил он, — так просто. Тот, кто получит этот дар, сможет стать бессмертным. Баошань и Лань И он не нужен, ведь они уже отыскали путь совершенствования, приводящий к бессмертию. Да и нам с тобой он без надобности, кажется, мы тоже уже знаем, как прожить эту жизнь. Кому же тогда преподнести его, кому? — и снова смеялся, пусть дыхание его было прерывистым, а под глазами залегли тени — тёмное железо не пожалело его, разрушаясь. …Проснулся ребёнок, завозился и захныкал на руках у Баошань. Воздух пах медовой сладостью, Небесная гора купалась в цветении. Лань Чжань на мгновение замер, представляя, что если бы весь мир стал подобием этого места, не нужны были бы никакие артефакты, даже бесконечно могущественные. Но сколько ни мечтай, пока что это виделось совершенно недостижимым. Не окажутся ли их усилия тщетными?.. Налетел порыв ветра и закружил лепестки, точно в разгар весны на Небесную гору обрушилась метель.