К настоящему Саске...

      Сарада мысленно отправила сигнал парочке охранных дронов, перенаправив их к крыше.        Этот Каваки… Зачем только вылез? Нужно будет навестить его.       Вот только некогда было заниматься его истериками. В то время как Каваки переваривал потерю Нанадайме, она следила за тем, что творилось в конструкте. Последнее, что оставалось от Седьмого, в этот самый момент было заперто в виртуальной реальности с сознанием самого опасного образца коллекции стеков.       Учиха Итачи…       Даже не верилось, что он был ее дядей. А еще не верилось, что она все-таки на это решилась: вытянуть из архива сознание древнего нукенина и затолкнуть в допросную к Нанадайме.       По экрану бесконечным потоком бежали символы. Пустые очертания человеческой фигуры мигали красным. Редчайшая ситуация. В конструкт обычно погружали живых: их человек проводил допрос, а пленник подвергался виртуальным пыткам. Диспетчер контролировал состояние обоих организмов и прерывал погружение, если что-то шло не так. Не так все шло в основном с истязаемой жертвой.        Куда реже живого погружали пообщаться с сознанием мертвеца. Но Сарада не могла припомнить еще подобного случая, чтобы конструкт запускался для двух покойников, из которых один проводил бы допрос второго.        Нейрошунт дистанционно считывал информацию с базы конструкта. Сарада анализировала малейшие колебания виртуальной реальности. Пробуждение с объяснениями прошло гладко. Нанадайме справился на ура. Только в терминологии немного запутался, но протокол сейчас не имел значения.       «…не использовал на Саске Котоамацуками, — передался в мозг голос безликий, словно мысль. — Ты и сам это знал, Наруто».       Опасения и настороженность понемногу вытесняло любопытством.       Какой он? Там, внутри…        «У техники долгий период восстановления, — продолжал голос. — Если бы я использовал Котоамацуками на Саске, то не смог бы разрушить контроль Эдо Тенсей».       Взгляд машинально скользнул по мигающему силуэту человека на пульте. Ложь можно было вычислить сменой пульса, поведением глазных яблок под веками. Но Учиха Итачи мог говорить все что угодно. У него не было тела, и они никак не могли проверить, врет ли он. Хотя к чему ему было врать? Он уже умер…       

**** 

      Итачи выставил руку на подлокотник и, развалившись на стуле напротив, принял расслабленную позу. Он был спокоен и уверен в себе.       — У Шисуи был еще один глаз. Левый он завещал мне, но правым завладел Данзо.       Наруто встрепенулся.       — Данзо?       Значит, еще один глаз был у Данзо… Мутный дядька. Он никогда мне не нравился. Мог ли Данзо использовать его на Саске?       — Особенность Котоамацуками в том, что его невозможно отследить, Наруто. Даже если Данзо нашел способ ускорить созревание техники и использовал Котоамацуками на Саске…        Наруто притронулся сгибом указательного пальца к подбородку.       — Мы можем призвать его так же, как тебя…        «Нет, — откликнулся в голове голос Сарады. — Шимуры Данзо нет в коллекции стеков. Он не оставил после себя ДНК».       — А, черт… Не можем.       — И все же, что с Саске?       Наруто замялся. Почему-то перед Итачи он испытывал неловкость. Тот фактически доверил ему брата. Наруто чувствовал: он должен был присмотреть за Саске как друг и где-то облажался. Даже непонятно где.       Он сложил пальцы в замок и скромно сообщил:       — В общем. Мой сын выбил ему глаз, ттэбайо…        Брови Итачи полезли вверх. Всем своим видом Учиха транслировал ему немой вопрос: «Как это, черт возьми, вышло?»       — Подкрался сзади, — добил Наруто.       Он терпеливо ожидал вердикта Итачи, но тот все молчал и молчал, погрузившись в размышления. Тишина виртуального пространства отдавала искусственным покалыванием и не имела запаха. Эти мелкие свидетельства фальши в сочетании с томительным ожиданием сводили с ума.       Наруто не выдержал:       — Что скажешь?       Учиха оторвался от бездумного созерцания стола и остро взглянул на него.       — У Саске с детства было отменное чутье.       — Верю.       Итачи закрыл глаза. Даже в эту виртуальную комнату он притащил с того света свою смертельную усталость.       — Мы с ним похожи, — проговорил он все так же не размыкая глаз. — Сон нукенина — волчий сон. Всегда начеку. Меня нельзя было застать врасплох даже спящим. Саске тоже.       — Э? Откуда ты знаешь? Пытался застать его врасплох спящим?       — Нет. Исхожу из его возраста. Если бы его можно было подловить спящим, он не дожил бы и до семнадцати.       Наруто прикусил язык. Где-то тут Курама должен был бы ехидно накинуться на него с издевками. Сам-то он, незнакомый с нукенинскими буднями, путешествовал со спутниками, а не в одиночку, и всегда спал с аппетитом. В крайнем случае на стреме оставался Кьюби.       Никто не съехидничал.        Сердце сдавило пустотой. Мертвому нечего было терять, но без Курамы Наруто чувствовал себя каким-то неполным.       — Почему ты решил, что дело в Котоамацуками? — спросил Итачи.       Наруто почесал в затылке.        — Ну как бы это… Саске — вроде бы Саске… Но в то же время не совсем тот Саске, которого я знал всю жизнь. Как еще объяснить, что он начал терять себя, даттэбайо! Паразитов в нем не нашли. Чего с ним еще могло случиться? Только гендзюцу. А в гендзюцу Саске и сам хорош.        — Вот как…       Итачи медленно моргнул, и из-под поднятых век показался Мангеке Шаринган. Наруто вздрогнул.       Как он… У него же нет тела.       «Какого черта он творит, шаннаро! — рявкнула Сарада. — Прерываю…»       «Нет! Не трогай».       Тело прошило волной. На мгновение оно перестало ощущаться вовсе. Наруто посмотрел на свою руку. Она расплылась мелкими помехами и снова собралась.       — Я просто проверил, ты ли это, — успокоил Итачи.       — Как ты это делаешь? Шаринган… У тебя же нет настоящих глаз, только сознание.       — Сам этот мир — иллюзия, а значит, и настоящие глаза не нужны. Достаточно знать, как управляться…       — Лучше так не делай, — попросил Наруто, преодолевая желание покоситься на Сараду куда-то внутрь своей головы: оттуда слышался ее голос. — А то нас прервут.       — Ладно.       — Зачем ты проверял?       — Надеюсь, ты доверяешь человеку, который сотворил это измерение?       — Как себе.       Наруто стукнул себя кулаком в грудь, и у сердца впервые с расставания с Курамой загорелось что-то теплое.       — Я не думаю, что дело в гендзюцу или паразитах, Наруто. Скорее во тьме.       — Что ты имеешь в виду?       Итачи подался вперед.       — Тьма Учиха. О ней упоминалось в скрижали.       Скрижали…       Наруто видел скрижаль. Даже прочитал самое начало — понятное для всех и наверняка совершенно не важное. Но вот остальные письмена остались для него загадкой, а засранец Саске делиться секретами клана не торопился. Значки напоминали обычные с виду иероглифы, состояли из знакомых элементов, однако эти элементы формировали такие комбинации, которые не находили в памяти никакого определения.        В руке вдруг появился лист с прикрепленной фотографией каменной плиты. Не такой он ее помнил. Время беспощадно прокатилось по скрижали. Она покосилась и вросла в землю, обросла мхом и лишайниками, и только письмена остались нетронутыми — наверняка их очистили перед тем, как сделать снимок.        На листе прилагалась расшифровка. Наруто пробежал по тексту, и одна фраза неожиданно подчеркнулась желтым, как будто невидимая рука выделила ее таким же невидимым маркером. Сарада.       — «…погружается во тьму…» — прочитал он вслух. — Ну, наверное ж это о слепоте?..       — Не только. Тьма — понятие более глубокое.       — Можно понимать как угодно, — пробурчал Наруто.       — И всякий раз не до конца. Это явление несвойственно для обычных людей, потому и постичь его суть практически невозможно.       Итачи повело в хлипкие топи философии, и предмет обсуждения стал от Наруто ускользать.       — Проще всего понять слепоту. Это первый шаг, и я в полной мере ощутил ее на себе.       Слепота…        Наруто закрыл глаза и его накрыло темнотой. Что-то похожее он чувствовал за мгновение до того, как его выдернули в цветастый хаос конструкта, и, наверное, где-то в глубине души начинал понимать, о чем толкует Итачи.       Тот продолжал:       — Если бы мне удалось прожить чуть дольше, может быть, я бы и понял до конца, что представляет из себя тьма.       Наруто посмотрел в его худое лицо.       — Тьма… Так странно. Почему тьма?       — Откуп за силу. Шаринган позволяет пользователю вскрыть слои, менять мир вокруг себя одной лишь идеей, пусть и посредством чакры. Но за все своя цена. Ты влияешь на мир, проникая в изнанку, взамен изнанка проникает в тебя.       — Изнанка? Прости… У меня всегда было туго с теорией.       — Ты можешь нырнуть и достать со дна моря жемчужину, до которой не дотянулся бы никто из тех, кого ты оставил на суше. Но ты не выйдешь из воды сухим — это особая плата за сокровище. Ты взаимодействуешь с морем, море взаимодействует с тобой.       Так получше, спасибо…       — Стоит открыть путь на изнанку, и она начинает просачиваться в тебя. Взаимопроникновению сложно противостоять. Учиха, поглощенный болью утраты и ненавистью, не замечает его вовсе; не обращает внимания на то, как преображает его тьма. Все списывает на чувства.       — Ты тоже прошел через это…        — К счастью, я вовремя почувствовал. Пусть не до конца осознавал, что именно со мной происходит, но все же мог сопротивляться. Эта борьба в конце концов уничтожила мое тело.       — А если не бороться?       — Тогда тело останется в целости, однако твой сосуд наполнится тьмой.       Тьмой…        — Так говоришь, это происходит с каждым, кто пробудил Мангеке?       — Я могу анализировать лишь собственные ощущения.       — Учиха Обито сошел с ума, — перечислял Наруто, загибая пальцы. Скорее для себя, чем для Итачи. — Мадара… Он просто чокнутый дедан. И оба пытались захватить мир. Так ведь… Постой, а Какаши-сенсей!       — Хатаке Какаши? Он тоже помешался?       — Нет-нет… Сенсеем он всегда был странным, но еще более странным не стал, ттэбайо. Просто у него тоже был Мангеке, пусть и один. Ах ну да, у него же уже давно свои глаза. Кто там еще… Ты…        Наруто поймал взгляд Итачи и прикусил язык.       …ты всегда был еще более странным, чем Какаши-сенсей. И казался не менее жутким, чем этот тип, Мадара.       — Так неужели правда? — сказал Наруто, подгрызая нижнюю губу.  — Саске…        — Я надеялся, что его это обойдет стороной. Моя ставка была на Вечный Мангеке.       — Кажется, твоя ставка не сработала.       — Даже если так. Я говорил: мы похожи. Саске мог бы сопротивляться. Это объяснило бы то, как твоему сыну удалось его достать. Когда сосредоточен на внутреннем, сложнее контролировать внешнее.       — Значит, ему можно помочь?       — Если Саске — все еще Саске. Зависит от того, насколько далеко зашел процесс. Но если сопротивляться он уже не способен, значит, большая часть его «сосуда» уже захвачена тьмой.       «Спросите, как это можно проверить», — потребовала Сарада.       Наруто едва не вздрогнул. Настолько увлекся, что почти позабыл об ее присутствии.       — Как это можно проверить?       — У Саске всегда была внутренняя сила и глубокое самоосознание. Сумел подавить технику возрождения Орочимару, разбил Цукуеми… Если он сможет преодолеть Цукуеми снова, значит, все еще верно осознает себя и способен бороться.       — Ты умер, — Наруто устало откинулся на спинку стула. — Где нам взять Цукуеми?       Итачи огляделся. Стены комнаты исказились помехами и стабилизорвались вновь. Наруто напряженно сжал подлокотники, прислушался к голосу в голове. Сарада молчала.       — Ваш «конструкт» очень похож на Цукуеми.        Стены дрогнули вновь и стали разлазиться, чернеть. Миг, и границы комнаты взорвались вороньем. Птицы заметались, захлопали крыльями. Небо стало рыжевато-красным, а на его фоне застыли темные облака. Напротив все так же сидел Итачи, только теперь и лицо его, и руки, и одежда были черными.       — Его совсем не сложно подчинить.       Упала тьма.       Сарада все-таки прервала погружение.