Тьма там, где её не ждёшь

Иногда понять взрослых очень трудно. Папа сказал, что мама сейчас на Небесах, хотя я видела, как её закапывали в землю. Что если именно под землёй есть тайный проход на Небо? Тогда почему папа не пустил меня вместе с мамой, а ещё лучше — не пошёл сам? Мне уже пять с половиной, так что я достаточно взрослая и не буду плакать от долгой дороги, как это было летом, когда мы ездили к тёте Дженни. Мама, папа и я иногда ходили в церковь, и я знала, что если мама гладит мне розовое платье, а потом заплетает две косички, то сегодня я услышу новою историю про царя Давида или же Моисея. Джим как-то сказал, что всё, что нам рассказывали в церкви — полная чушь, но я ему не поверила, назвала дураком и кинула в него камень, представив, что он — Голиаф. Непонятно, почему потом меня поставили в угол, если врал Джим. Взрослые слишком часто не хотят слышать причину, а сразу прибегают к наказанию. Однажды в церкви я слышала, что Небеса — это хорошее место, где всем всегда весело и никто никогда не плачет. Честно признаться, тогда я вспомнила про парк аттракционов или цирк, ведь там тоже никому не бывает грустно. Если же на Небесах тоже пахнет сладкой ватой, то я даже рада, что мама попала туда. Вот только кто теперь будет гладить моё платье и заплетать мне косички? У папы уже несколько дней дрожали руки, — должно быть, без мамы он забыл, что нужно одеваться теплее, — а иногда даже краснел нос и глаза, так что он напоминал мне Санту. Папа часто шмыгал носом и мог резко уходить в другую комнату, оставляя меня с тётей Дженни. Она всегда была вредной, но с уходом мамы резко подобрела ко мне, что даже разрешала есть конфеты до обеда. Хотя тогда, когда папуля выходил из комнаты, она опять становилась вредной и не давала мне пойти за ним. А я всего лишь хотела спросить, не заболел ли он! У меня глаза становились такими красными только тогда, когда я долго-долго плачу. Мама всегда говорила мне умыться, и это спасало моё лицо от превращения в помидор. Но ведь папа не мог плакать! Взрослые слишком серьёзные, чтобы плакать. Сегодня тётя Дженни осталась у нас. Я по привычке надела пижаму, почистила зубы, взяла Паддингтона и уселась с ним в кровати, дожидаясь, когда зайдёт мама и прочитает нам сказку на ночь. Почему-то каждый раз я забывала, что мама на Небесах, поэтому не сможет мне почитать. Но можно же было хотя бы разочек прийти и спеть! Всего один раз! У папы не получалось петь колыбельную, а мне так хотелось услышать её ещё раз, самый-пресамый последний раз! Вот и сейчас, когда я сказала об этом папе, он почему-то резко встал и вышел. Я не успела посмотреть, но была уверена, что у него вновь были красные глаза и нос. Я бы хотела его вылечить, ведь я ни раз видела, как в мультиках лечат игрушки, но папуля всегда слишком быстро убегал от меня. Вот была бы мама с нами, она бы обязательно дала папе лекарство. Спать мне не хотелось, поэтому я взяла книгу в руки и начала вглядываться в непонятные закорючки, которые почему-то у взрослых складывались в слова. Наверное, когда я стану старше, то тоже получу эту суперспособность. Взрослые вообще имеют много волшебных сил, которых нет у детей, но почему-то от этого им не становится весело, а наоборот, они ходят и всё время чем-то недовольны. Вот же глупые! А пока мне оставалось лишь смотреть на картинки и самой придумать истории. Как назло, в книге был нарисован рыжий мальчик, который напомнил мне Джима. Сегодня он заявил, что моя мама не попала ни на какие Небеса, а так и осталась в земле. Я отвечала ему, что такого не может быть, на что Джим сказал, что она умерла. В него тут же полетело несколько камней, а затем и моих пинков, потому что мама не могла умереть. Умирают только в сказках и в Библии самые плохие люди, которым не место на Небесах. Моя мама не была такой! Мне опять стало грустно. Я старалась не грустить, но каждый раз, думая о маме, мне хотелось плакать. В пять с половиной плакать было нельзя, ведь тогда взрослые начинали разговаривать со мной как с ребёнком, а я этого терпеть не могла. Они почему-то думали, что я их не понимаю! Как будто из-за слёз я забывала свой родной язык, поэтому они начинали говорить медленно и слишком ласково. Пришлось сильно растереть глаза, чтобы слёзы исчезли. Я поднялась на ноги, — обычно стоя думать неудобно, — крепко обняла Паддингтона, чтобы и ему не стало грустно, а затем вышла в коридор. Папы не было уже целую вечность, а сказки сами себя не прочитают! — Так не может больше продолжаться, пойми! Я никогда не слышала, чтобы тётя говорила так громко. Она была где-то на первом этаже, наверное, в гостиной, куда спускаться мне не хотелось, но при этом стало невероятно интересно, почему она так злилась. В мультиках шпионы прятались на лестнице, и их никто не замечал, так что и нас с Паддингтоном никто не должен был заметить. — Ты изводишь и себя, и Вики! — продолжала тётя Дженни, явно говоря о чём-то не очень хорошем, хотя я первый раз слышала это странное слово «изводишь». — Смирись, это был несчастный случай! — Но всё говорит об обратном, — я услышала голос папы и прижала своего друга ближе к себе. Что-то в его голосе мне не нравилось. — Ты же знаешь, Ребекка не могла… Взрослые часто называли маму Ребеккой и иногда спрашивали у меня её имя. Глупо запоминать имя мамы, если можно называть её мамой. Папа тоже не называл маму по имени, но почему-то перед тётей сказал именно так. Ну уж нет, для меня она всегда останется мамой, а не какой-то там Ребеккой. — Это расследование тебе ничего не даст, — говорила тётя, уже не так сильно злясь. — Ничего не изменить — она умерла. Она больше никогда не вернётся. Нужно жить дальше. Паддингтон выпал из моих рук и покатился вниз по лестнице, но мне было не до него. Мама всё-таки умерла? Но папа же говорил, что она на Небе! Неужели он мне врал? Неужели Джим говорил правду? Неужели мама была плохой? У меня точно появилась суперспособность, так как слишком быстро я оказалась в своей комнате, хлопнув при этом дверью, чтобы меня уж точно услышали внизу. Всё происходило с немыслимой скоростью, что половину из всего я уже не помню. Сначала на пол полетели все карандаши, что так спокойно стояли на столе, затем — ряд плюшевых игрушек, которые улыбались мне, тогда как должны были плакать. Подушки с кровати встретились со стеной, из-за чего висящая картина зашаталась, а потом рухнула, разбиваясь. Мне хотелось перевернуть что-нибудь ещё, причём что-нибудь тяжёлое. И тогда я увидела стул, который уж точно должен был помочь мне с моим желанием, но до него я не успела дойти. — Пусти! — закричала я, когда папа перехватил меня за живот. — Вики, успокойся, — раздался его требовательный голос. Он развернул меня лицом к себе, и я разрыдалась. Я так сильно плакала, что у меня заболело горло, а лицо начало гореть, наверное, превращалось в помидор. Я не видела ничего перед собой, да и не слышала. Вот только понимала, что папа крепко обнимает меня, а моё лицо упёрлось куда-то ему в плечо. Мои плечи не слушались и постоянно дрожали, а дышать было так трудно, что в какой-то момент мне почудилось, что я оказалась под водой. — Тише, малышка, — успокаивал меня папа, несколько раз погладив по спине. — Почему ты не сказал, что мама умерла? — спросила я, произнося каждое слово отдельно, так как воздуха мне не хватало. — Потому что это ничего не изменит: она всё равно сейчас на Небесах, — ответил он мне, бережно поднимая на руки и унося на кровать. Я не отпускала папу очень долго, так как не могла понять смысл его слов. На Небеса попадают только хорошие, но при этом умирают только плохие. Моя мама была немного плохой, раз умерла и попала на Небо, или же немного хорошей? — Папа, маме сейчас грустно? — спросила я, так как действительно переживала за это. — Нет, Вики, — ответил он, переложив меня на кровать и бережно укрыв одеялом. Мне показалось, что я услышала колыбельную. Словно мама стояла где-то в комнате и пела её для меня, чтобы я поскорее уснула. Но я не видела её, хотя отчётливо слышала слова песни. Зато папа её не слышал, иначе тоже бы начал её искать. Тогда, может быть, она пела мне мысленно? В фильмах такое точно показывали! — Папочка, я так сильно по ней скучаю, — призналась я, шмыгнув носом. Та злость, которая была пару минут назад, исчезла. — И я, — сказал папа, и его глаза и нос вновь покраснели, вот только на этот раз он не ушёл. — Ты плачешь? — удивилась я, заметив его слёзы. — Взрослые тоже иногда плачут, — сказал он мне, слегка улыбнувшись. — Слёзы помогают справиться с болью, — он посмотрел куда-то в сторону, но затем вновь обратился ко мне. — А теперь спи.

***

Если на Земле я не представляла свою жизнь без всезнающей Всемирной паутины, то сейчас её место занял Дино. Что делать, если всю ночь просидел за книгами, не найдя ничего нужного, а потом тебя замучил кошмар, который одновременно являлся воспоминанием и из-за которого ты больше не сомкнула глаз? Правильно, иди к верному другу, который поможет во всём разобраться. Я притащила к нему книги, коротко объяснила свою теорию, в ответ на которую он принёс ещё две книги, которые своим объёмом могли бы посоперничать со всем, что я видела в библиотеке. И вот мы сидели у статуи Равновесия уже около часа, внимательно читая. Поправочка: внимательно читал только Дино, поскольку последние минут тридцать я явно была не в себе. Сегодня я поспала от силы часа два, но чувствовала себя истощённой не по этому. Ночное воспоминание никак не давало покоя, так что я не смогла сомкнуть глаз после того, как проснулась в поту. На самом деле я почти не помнила тот случай, который папа окрестил «великой вспышкой гнева Вики Уокер», и даже подумать не могла, что когда-нибудь вспомню, да ещё и в таких деталях. Откуда во мне взялось столько злости, что я разгромила чуть ли не половину своей комнаты, — всегда было загадкой для всех, однако с того дня ничего похожего не случалось, зато в мою жизнь пришли ночные кошмары. Забавно сейчас вспоминать о детском представлении жизни после смерти, особенно находясь на тех самых Небесах недалеко от матери, действительно обосновавшейся здесь. Ни аттракционов, ни сахарной ваты — пятилетняя я точно бы разочаровалась. Но не только мои мысли с того дня казались необычными: я до сих пор не могла понять, правда ли слышала колыбельную мамы или же разыгравшаяся фантазия сделала всё за меня? В любом случае именно эта песня успокоила меня тогда. Я тяжело вздохнула, застряв на одном предложении. Уже где-то на подсознательном уровне я знала, что читать бессмысленно, так как я ошиблась в своих выводах. Ясно было только одно, и именно эту мысль единодушно поддерживали все авторы: сны бессмертным не снятся просто так. Впрочем, я знала об этом и раньше, так что толку не было никакого. Вместо этого лучше бы хоть кто-то написал, как избавиться от этих кошмаров. — Никогда не слышал эту мелодию, — вдруг произнёс Дино, отложив книгу в сторону. — Что? — удивилась я, чуть не выронив учебник от неожиданности. — Ты уже около двадцати минут напеваешь одну и ту же мелодию, — пояснил ангел, усмехаясь моему растерянному лицу. — Она что-то значит для тебя? Мне стало неловко и страшно за себя одновременно. Как так вышло, что я даже не заметила, что мычала эту злосчастную колыбельную? Наверное, она действительно меня успокаивала. Оставалось лишь удивляться смирению парня, ведь я явно его отвлекала, — особенно если учесть моё музыкальное дарование, — но он указал мне на это только сейчас. Ещё одно преимущество Дино, которое приближает его к рангу «святой». — Мама всегда пела мне эту песню перед сном, — ответила я, слегка улыбнувшись. — Я слышу её уже во втором сне. — Вики, думаю, это не твой дар, — сказал Дино то, с чем я уже почти смирилась. — Обычно в вещих снах бессмертные выступают как наблюдатели, а не главные действующие лица. — Да и сегодня я видела не сон, а своё воспоминание, — как бы подтверждая его мысли, проговорила я. — Прости, что зря потратила твоё время. — Об этом можешь не переживать, — ответил ангел, улыбнувшись так, словно одним этим жестом он пытался развеять всю мою печаль. — Я помогу разобраться тебе в этих снах. — Что бы я без тебя делала, — отозвалась я, уже с облегчением захлопнув книгу. — Наверное, я никогда не смогу отблагодарить тебя в полной мере за всю поддержку, которую ты мне даёшь. — Вообще-то у меня есть одна идея, — внезапно заявил парень, а невольно подняла брови вверх. Никогда бы не подумала, что ангел попросит что-то взамен, хотя совершенно была не против этого. — И что же я могу для тебя сделать? — поинтересовалась я, подсев поближе и заговорщически улыбнувшись. — Пойду на всё, кроме встречи с твоим отцом. Уж прости, но его мне хватает на парах. — Всё проще, чем ты думаешь, — усмехнулся Дино, рукой потерев шею. Да ему явно было неловко! — Завтра бал, а мне, буду откровенен, совсем не хочется кого-то приглашать. Но как истинный джентльмен и просто парень с хорошей репутацией я не могу появиться один. — Поэтому ты решил позвать девушку с плохой репутацией, — продолжила за него я, чтобы прекратить его муки. — Неплохой тактический ход. — Если бы я хотел именно этого, то обратился бы к кому-нибудь из демонов, — поправил меня Дино, а мне так и хотелось сказать ему, что я могла бы посоревноваться с любой демоницей списком своих дел. А всё почему? Потому что Вики Уокер — ходячая катастрофа. — Но твой выбор пал на обычную Непризнанную, — усмехнулась я, отведя взгляд на статую. Статус в этой школе играл огромную роль. Как и среди демонов, так и среди ангелов исключениями являлись те, которые не обращали внимание на цвет крыльев. Таким как раз и являлся Дино, который своим приглашением совершенно наплевал на мнение остальных. Именно за это я считала парня верным другом. Даже Мими и Ади иногда припоминали мой статус, хотя зачастую использовали его только в юмористических целях, но Дино — никогда. — Так что скажешь? — спросил парень, слегка ткнув меня вбок. — Ничего лишнего — просто поддержим друг друга. — Лучшего кавалера мне всё равно не найти, — улыбнулась я, заметив ответную радость на лице ангела. Некоторое время мы провели в общении, которого так сильно нам обоим не хватало. Мы рассказали друг другу о событиях сегодняшнего дня, обсудили детали завтрашнего (я решила не упускать возможность узнать о традициях бессмертных), да и просто отвлекли друг друга от повседневных забот. Находясь с Дино, я всегда чувствовала эту отвлечённость от внешнего мира, который зачастую сводил с ума своими сложностями. Если верить Мими, то раньше Дино не был замечен в компании кого-либо, из-за чего у него сложилась репутация одиночки. Безусловно, мне было приятно, что мне он доверился. Можно сказать, он был мне нужен так же, как и я ему. — Тебя проводить? — спросил ангел, когда мы оказались возле крыльца. По правде говоря, мне не очень хотелось возвращаться в комнату. В честь бала завтрашний день был объявлен не учебным, так что у меня не было никаких дел. Был риск, что стоит мне появиться на пороге комнаты, как Мими потащит меня на очередной кутёж, от которого по своей глупости и данного обещания я не смогу отказаться. Да и погода была отличной, так что сидеть в четырёх стенах было бы странно с моей стороны. — Я ещё немного прогуляюсь, — ответила я парню, и на этом мы распрощались. Удивительно, но за всё время моего пребывания в школе, эта была чуть ли не первая прогулка в одиночку. Сначала моим вечным спутником был Энди, от внимания которого я отделалась с огромным трудом, а потом у меня либо не было времени, либо за мной увязывались Мими и Ади. Конечно, в этом были и свои плюсы, ведь они познакомили меня с территорией школы, так что теперь я не боялась потеряться, но всё же иногда полезно прогуляться одной. На этот раз я пошла в противоположную от башни сторону, поскольку не хотела даже мысленно возвращаться ко вчерашнему разговору с мамой. Знала бы пятилетняя я, что спустя много лет сама окажусь на Небесах, о которых так наивно думала. Как же всё-таки удивительно может складываться судьба. Вопрос о моих странных снах сегодня вытеснил мысли о матери, о её предостерегающих словах и о новом знакомом. С Бонтом я больше не связывалась, да и не видела смысла делать это так часто. Всё-таки я не совсем понимала, насколько такое общение законно, так что лишний раз лучше не рисковать. Но с другой стороны, мы же не план побега готовим! Я просто хочу хотя бы немного скрасить его одиночество — только и всего! В какой-то момент мой взгляд остановился на одиноко стоящем дереве, которое по какой-то причине я никогда не замечала раньше. Я редко бывала именно в этой части школьной территории, поскольку она находилась в другой стороне не только относительно башни, но и сада Адама и Евы и самого школьного двора. Решив, что это неплохое место для уединения, я направилась к дереву, попутно подмечая, что вокруг него не было больше ничего. Скорее всего, это объяснялось близким расположением к краю острова, но всё же крайне нерационально оставлять столько пустого места. Если абстрагироваться от небесного мира и мыслить по-земному, то передо мной был обычный дуб: широкий ствол, больше десятка метра в высоту, характерная форма листа, разве что не было видно желудей. Расположение ветвей выглядело слегка причудливо, поскольку одна из них шла практически параллельно земле, тогда как остальные тянулись ввысь. Я невольно притронулась к тёмно-коричневой коре дерева, которая образовывала удивительную систему трещин. Никогда не увлекалась ботаникой, но смела предположить, что этот дуб растёт уже не меньше века. Интересно думать, сколько всего он пережил и видел. Жаль, что у растений нет памяти, привычной для понимания человека, иначе они бы могли многое рассказать. Я уверена, что в его тени укрывалось немало ангелов, демонов и Непризнанных, каждый из которых привнёс свою историю. Возможно, дуб пережил какие-то важные события, о которых теперь можно прочитать лишь в книгах. — Редко кого можно увидеть у дерева Висельника. От такой фразы незнакомца я вздрогнула, так как не услышала, как он подошёл. Пришлось быстро обернуться, чтобы застать перед собой парня, крылья которого выдавали в нём демона. Однако всё, начиная от черт лица и заканчивая стилем в одежде, располагало и говорило о его дружелюбном настрое. У него были нетипичные светлые глаза, правда они были серыми, слегка взлохмаченные блондинистые волосы, не ярко выраженные скулы и миловидная улыбка. Парень был привлекательный, но горький опыт кричал, чтобы я не спешила с выводами. — Дерева Висельника? — повторила я его последние слова, из-за рассматривания его внешности не сразу придав им значение. — Ты, должно быть, Вики? — решил уточнить демон, а меня начал безумно раздражать тот факт, что все узнают моё имя раньше, чем я успеваю открыть рот. — Как и всегда моя слава идёт впереди меня, — усмехнулась я, пытаясь припомнить, могла ли я его уже встречать. — А ты? — Дант, — представился парень, протягивая ко мне руку для рукопожатия, на которое я неуверенно ответила. Его имя я точно уже слышала, причём не так давно. Кроме Мими и Ади навряд ли кто-то мог упомянуть его, так что нужно было рыться в воспоминаниях, связанных с ними. — Ты тот самый любитель отправлять всех в кладовку, — внезапно вспомнила я, моментально меняя своё представление о нём. Он из шайки Люцифера, так что стоило быть с ним более осторожной. — Оказывается, и у меня есть своя слава, — теперь уже усмехнулся демон, подняв взгляд на ветви дерева. Может, он не так уж и плох? Ведь не должно быть так, что если кто-то общается с сыном Сатаны, то на нём автоматически появляется его клеймо. Дант кажется нормальным парнем, пусть и со слегка странными наклонностями относительно желаний, но кто из нас без греха или фетиша? К тому же парень уже заинтересовал меня тем, что по-особенному назвал этот дуб. — Почему дерево Висельника? — спросила всё же я, а демон моментально оживился, словно только и ждал этого вопроса. — Могу рассказать тебе тайну этого места, — предложил Дант, что дало мне повод насторожиться. — К чему такая откровенность? — поинтересовалась я, сложив руки на груди. Мне ли не должно быть плевать на это? Мне хотелось узнать что-нибудь про это дерево — добрый демон решил поделиться со мной информацией. Ничего сверхъестественного в этом нет. — Может, ты мне симпатизируешь, Вики, — получила признание я, что смутило меня ещё больше. — К тому же тайна заключается лишь в том, что это не простая легенда, как считают многие, а то, что происходило на самом деле. — Уговорил, — сдалась я, на что Дант усмехнулся. Внезапно он направился чуть в сторону от дерева, посмотрев через плечо на меня, тем самым призывая последовать за ним. Терять мне уже было нечего, тем более он отошёл от дуба всего на пару метров, после чего сел на траву лицом к растению. Состояние одежды меня совершенно не беспокоило, поэтому, не долго думая, я последовала его примеру, выдержав дистанцию между нами. Дант внимательно смотрел на дерево, а я растерянно переводила взгляд с дуба на него, пытаясь отследить то, что так привлекло его внимание. Возможно, парня заинтересовала та самая отличающаяся от всех ветка, так как с места, где мы сидели, открывался самый лучший вид на неё. Но также возможно, что он не смотрел ни на что конкретное, а с какой-то неясной мне целью решил выдержать паузу. Что ж, торопиться мне некуда. — Был один идеалист, который горел желанием привести ад и рай к абсолютному равноправию, — начал через некоторое время Дант, а я буквально задержала дыхание, готовясь к увлекательной истории. — Большинство называли его чудаком, хотя каждый бессмертный чувствовал, что в его словах есть правда. Согласись, даже сейчас можно проследить, как ангелы доминируют над демонами? — А Непризнанных вообще считают за пустое место, — сказала я, намеренно увиливая от прямого ответа на его вопрос. Уж слишком спорной была поднятая тема. — Непризнанные всё равно примкнут к одной из сторон, так что вопрос о равноправии станет актуальным и для них, — продолжил парень, тряхнув головой, из-за чего его волосы пришли в ещё больший беспорядок. — Так вот, этот чудак был уверен, что только он способен поддержать равновесие, поскольку в нём была кровь как ангела, так и демона. — Но Геральд отрицал существование таких бессмертных, — вспомнила я, перебив своего нового знакомого, что он воспринял вполне спокойно. — Теперь понимаешь, почему историю считают легендой? — задал вопрос Дант, на что я утвердительно кивнула. — У него нашлись сторонники, причём настолько много, что хватило на создание целого войска, способного захватить Цитадель. Но он знал, что на её защиту встанет школа, оттого уговаривал директора и всё руководство сдаться. Он хотел минимизировать количество жертв, особенно невинных, так что вёл активную пропаганду своих идей среди учеников, — Дант выдержал паузу, посмотрев на меня, а затем рукой указал на ту самую необычную ветку. — Сюда приходили непокорные ученики, которые не могли достучаться словами и решили перейти к действиям. Они жертвовали собой и совершали самоубийство ради благой цели. Раз в два дня на этом дереве находили повешенных, и всегда в одной последовательности: Непризнанный — ангел — демон. — И сколько длился этот ужас? — решила уточнить я, в то время как сотни мурашек пробежались по всему телу. Честно говоря, я не понимала, насколько нужно быть уверенным в своей правоте, чтобы доказывать её ценой собственной жизни. Ведь каждый бессмертный, который по своей воле вешался на этом дереве, был уверен, что равноправия можно достичь только таким образом, а тот чудак, как выразился Дант, — единственный, кто может это равноправие установить. — Сложно сказать, — пожал плечами парень с таким равнодушием, словно речь не шла о чьей-то жизни. — Самое интересное, что школе достаточно было только сдаться, и смерти бы прекратились. Однако директору и учителям словно было на это плевать. Всем было куда важнее обеспечить безопасность Цитадели, — демон развёл руками, показывая степень своего возмущения. — В конце концов тот смельчак начал войну. Но он не учёл, что в дело может вмешаться Сам Шепфа, который и положил конец только-только развязавшейся бойне. По Его инициативе вся эта история превратилась в красивую сказку, мораль которой — не иди против системы. — Я правильно понимаю, что ты приверженец идей этого оппозиционера? — спросила я, мягко говоря, потеряв дар речи от объёма информации. — Все мы хороши только на словах, — неоднозначно ответил Дант, улыбнувшись краешком губ. — Но я знаю одно: в стороне я бы точно не остался. Что же он имел в виду? Не остался бы в стороне, потому что был бы в числе тех, кто готов был отдать свою жизнь за идею, или же в первых рядах боролся бы с этим чудаком? Получается, что есть только две крайности, а что-то между можно расценивать как равнодушие. Что из этого страшнее всего — сложно сказать, однако мыслить категорично сейчас точно не стоит. Это всё часть истории, а дуб — явное напоминание, хотя многие, опять же по словам Данта, считают его рассказ вымыслом. Теперь у меня не получалось взглянуть на величественное дерево по-прежнему. Больше не получалось разглядеть его природную красоту, так как всё время воображение рисовало тела бессмертных, которые заканчивали свою жизнь здесь. И сердце замирало не от осознания того, что это растение пережило многовековую историю, а от понимания, что этот дуб — символ протеста и непокорности. — Ну вот, испортил впечатление об этом месте, — попыталась отшутиться я, поскольку атмосфера была слишком гнетущей. Вдалеке послышались голоса, но мне было всё равно на приближающихся бессмертных, поскольку история, рассказанная Дантом, не отпускала меня. Возможно, у меня только что появился новый повод для ночных кошмаров, так как мне искренне жаль всех жертв идеологии. Тот чудак, может, и был в чём-то прав, но позволять другим убивать себя ради твоей идеи — это уже слишком. Устои надо менять, но уж точно не такими радикальными методами, тем более не стоит доводить до войны.  — Разве? — спросил парень, отчего я невольно вздрогнула. — Эй, Дант, мы тебя повсюду ищем! — позвал его незнакомый для меня демон, с копной кудрявых тёмно-каштановых волос на голове. — И ты теперь якшаешься с Непризнанными? — а этот надменный истерический голос я узнаю из тысячи. Я повернула голову в сторону компании демонов, которая стояла довольно далеко от нас, но даже с такого расстояния заметила физиономию Ости. Ну и, разумеется, помимо ещё одной пышногрудой девушки, рядом с ней был Люцифер.  — Ещё увидимся! — сказал мне Дант, а эта фраза в последнее время приносила мне только проблемы. Но я вежливо улыбнулась и кивнула, принимая решение ещё немного посидеть у дерева Висельника. Дант довольно быстро оказался среди своих, тут же получив толчок за долгое ожидание от кудрявого парня. Я лишь покачала головой, поскольку эта компашка себе не изменяла. Впрочем, их лидер выглядел сейчас особенно задумчивым, при том что его взгляд был направлен в мою сторону. О Шепфа, неужели после вчерашнего инцидента я попала в список вечно подозреваемых во всём персон? Тогда пусть первым туда запишет своё собственное имя!