Третьего не дано

      Холодная рука мадам Блэк жёстко сжимает хрупкую девичью ладошку и тянет за собой вперёд, в столовую, куда так любезно открыли двери хозяева, и за которыми спешат все гости сегодняшнего мероприятия.       — Не забудь о том, как ты должна себя вести сегодня, — шепчет Друэлла, пока Белла осматривает эту огромную и бесспорно роскошную столовую (столовая этого дома была огромной даже по меркам главного мэнера Блэков, и это с учетом того, что род Блэков был стариннее и величественнее всех родов ныне существующих, за что его чуть ли не считали королевским родом среди чистокровных волшебников Великобритании), которая должна бы выглядеть сейчас по скромному и как-то более сдержано.       — Всегда поражаюсь величием этого дома, — вновь шепчет Друэлла и, видя недоумение на лице дочери, добавляет с охотой. — Ты позже все поймёшь, — обещает мадам Блэк и ведёт дочь к одному из столов с табличкой «Блэки, Розье».       Что именно из всех вопросов, таящихся в голове Беллы, она поймет позже, Друэлла не уточняет, а Беллатриса не спрашивает у матери, продолжая разглядывать Столовую. Ее взгляд замирает на огромной люстре, висящей в центре высокого потолка, что была сделана из чистого золота и украшена драгоценными камнями. После движется дальше, осматривает ещё три люстры, что размерами были меньше, но сделаны все из тех же материалов. Золото и драгоценные камни. Это так странно и выпендрежно, что ей даже не хочется за это цепляться глазами. И Белла продолжает осматриваться дальше, но при этом старается не показывать своего настоящего отношения к каждой дорогой вещичке, что уже начинают раздражать ее глаза. Как только можно в таком пестром доме жить?       — Я смотрю, Белла уже смогла оценить всю прелесть быть Лестрейндж? — с насмешкой в голосе спрашивает Орион и помогает жене сесть за стол, любезно отодвинув и придвинув для нее стул. Затем он хочет помочь миссис Розье, но та умудряется уже сама сесть, как, впрочем, и Белла, из-за чего Блэк и садится подле супруги и поворачивается к Лестрейнджам.       Белла копирует его движение и тоже поворачивает голову к членам этой семьи, ощущая уже некое недовольство к Госпоже Лестрейндж. А та, как ни в чем не бывало, оглядывает Столовую, тихо переговариваясь с Родольфусом, который недовольно смотрит на нее. Неожиданно Госпожа Лестрейндж глядит прямо на брата своего мужа, делает пару шагов к нему, подходя в притык, и кладет на его плечо руку, приобняв таким образом, и что-то вновь говорит.       [Родольфус не выглядит довольным этой близостью] — замечает Белла, видя, как при прикосновениях с невесткой Лестрейндж напрягается. И почти в этот же момент к ним подходит Рабастан и что-то говорит, после чего Госпожа Лестрейндж убирает руки от Родольфуса и подходит к супругу ближе, который обнимает ее и что-то шепчет на ухо. — [Он похож на преданного пса. Все время возле нее, словно боится, что та сбежит куда-то] — думает Белла и хмурится, после чего отворачивается от них.

***

      — Том сегодня приедет, — говорит Рабастан на ухо супруге, обвив ее тонкую талию руками. Кладет свой подбородок на ее хрупкое плечо, поправляет накидку на волосах и продолжает. — Он придет ближе к позднему вечеру, ночи…       — Но здесь же уже людей не будет! — не понимает Госпожа Лестрейндж и едва повышает свой голос, недоуменно и совсем не грубо.       — Здесь останутся лишь те, кто нужны, — отвечает Рабастан, освобождает ее шею и целует мимолётно и легко. — Поэтому через час-два иди отдохни в спальню. Ты нужна будешь при Томе.       Она недоуменно смотрит в глаза своего супруга и хочет отметить что-то, но не успевает: тяжелым шагом к ним подходит Лорд Лестрейндж. В последнее время он заставляет о себе беспокоиться. Он был в уже солидном даже для магов возрасте, и этот возраст брал свое, еще потери и события его жизни, что он пережил, оставили отпечаток. Поэтому не удивительно, что он дает заметную слабину, но смотреть на это Госпоже Лестрейндж больно, все же чтобы между ними не было, он в свое время заменил ей отца и не раз помогал и спасал в трудную минуту.       — Нам пора начинать, — говорит Лорд Лестрейндж, напоминая о том, для чего они собрались сегодня здесь таким большим количеством семей. — Юталия, слово ты возьмёшь?       На публике в этой семье всегда было так, что женщины руководят мужчинами — это в свое время очень хорошо скрывает все то, что было внутри семьи. Еще до Роксаны и до Лорда Лестрейнджа. И сейчас все также было актуально. И хотя сейчас, сославшись на усталость, она могла бы отдать свою ведущую роль мужчинам, она не стала этого делать. Это был ее долг надеть на лицо маску и начать вести вечер.       — Да, papa, — кивает и одаривает Лорда Лестрейнджа мягкой улыбкой. — Вечер на мне, не беспокойтесь.

***

      Когда все усаживаются за столы, которые им предназначались, и обращают вновь внимание на главный в этот вечер род, двое из них под взглядами проходят в центр. Рабастан идет прямо за ней с левой стороны, держа жену на расстоянии и сохраняя дистанцию в один шаг, действуя будто бы по протоколу. И останавливается немного раньше жены.       — Когда вы все займете места, я попрошу минуту внимания, — произносит Рабастан, останавливаясь. Но глазами смотрит на тело своей жены, за ее движениями и за тем, как она замирает.       — Merci bien, — звучит ее голос, и она достает волшебную палочку, делает ею незатейливый пасс — по столовой проходят аккорды, а после зазвучала и сама песня:

Ты ушла, оставив след за собой, И теперь ты стала яркой звездой. Ты ушла, подарив нам весь мир, Что для нас, он как отчаянный мир.

      Госпожа Лестрейндж делает глубокий вдох, ее грудь приподнимается и опускается. Почти следом за этим Рабастан делает шаг к ней, словно боясь, что она сейчас упадет или что-то из этого. Он не касается ее, лишь становится ровно позади нее (их отделяют считанные миллиметры), чтобы в случае чего помочь.       Или это только кажется Белле?

Но зачем же такою ценой Мы хотели пойти за тобой. За небесами ты прячешь свой взгляд, За островами оставила клад Из детских слез, печали и снов, С нами твоя любовь.

      — Многие, находившиеся здесь, думают, что знают все и нашу семью в том числе, — говорит она и ее взгляд останавливается на мадам Кэрроу с ее подругами — мадам Гойл и мадам Крэбб. — Но вы не знаете. И тем более не знаете, какие отношения были у меня с моей свекровью, поэтому не будьте голословны и судьями того о чем не знаете, — она улыбается, едва приподняв уголки губ, и переходит глазами дальше, оглядывает лица всех собравшихся, никого не упуская. — Не стоит принимать все мои слова за игру, фальш.

Улыбнись, теплым, летним дождем, Обернись, светлым, солнечным днём, Постучи в наши души мечтой, Сохрани для нас свой образ земной.

      — Я не стану врать и скажу вам всем сегодня правду: у меня были непростые отношения со свекровью. В начале она меня и вправду недолюбливала, а я ее. Но после всего, что мы пережили в семье и с ней в целом, нелюбви быть не могло. — Рабастан кладет руку на женскую талию и обнимает жену, привлекая ближе. — Она стала мне матерью, и моя печаль сегодня ничуть не меньше печали моего мужа или его брата. Роксана была великолепной волшебницей, она создала и дала в этот мир столько, сколько и сосчитать сложно, кажется, будто бы во все она вложила свою силу и свою магию. Но самое прекрасное во что она вложила всю себя — это семья, ее дети и ее муж. Даже в меня и мои знания она вкладывала душу. И этот платок, что я ношу со дня ее смерти, и который я сегодня буду вынуждена снять, означал одно — траур по той, кого я называю мамой и считала таковой.       По белой коже стекает одинокая слеза, которую видят все в этот момент, и след от которой Рабастан уверенно стирает большим пальцем, прижимая Госпожу Лестрейндж ближе к себе.       И в этот самый момент многих собравшихся кидает в новые крайности: жалость и презрение. Белла отчетливо видит это, ощущает, но не слышит — по Столовой звучит лишь голос Госпожи Лестрейндж и музыка, что так отчаянно цепляет души собравшихся. Сама же Белла не знает, что испытывает в этот момент: она слишком мало знает, чтобы сожалеть о ее потери, но и реакции негативной на слабость не было. Скорее, что-то ее смущает в поведение Рабастана Лестрейнджа, но что именно, понять было сложно.