Третьего не дано

      Не было ни одной аристократки, которая была бы похожа на Роксану хоть чем-то. Она умудрялась сочетать в себе благородность и простодушие. Совсем не аристократические рыжие волосы и веснушки на носу и пухлых щеках, тонкий нос и голубые глаза, аккуратные брови. Осиновой талии не было, была легкая полнота и красивая фигура, при этом круглые бедра и приятная мужским глазам большая и аккуратная грудь, несмотря на двоих детей, кормлением которых она занималась сама. И характер у нее был слишком своенравный, как для прилежной и правильной жены Лорда Лестрейндж, хотя те, судя по всему, именно таких в жены и берут.       Роксана любила бросать вызовы всем, начиная со слов: а что, если это сделать иначе, — и продолжая уже свои мысли путем действий. Она бросала вызов всем: обществу, правилам, этикету, семье. И последнее Юталия запомнила особенно ярко. Еще в день знакомства с семьей.       Будущая Госпожа Лестрейндж еще не знала на тот момент, что Рабастан действительно желал ее сделать своей настолько, что готов был заключить с ней брак. С ней. С незаконнорожденной девушкой двух чистокровных родов, ни один из которых не признал ее своей и предпочел просто вычеркнуть из своей памяти, будто бы ее никогда и не было. Тогда Юталия была молода и неопытна, она училась в Академии Шармбатон и была такой же девушкой, как и все ее сокурсницы. Одно лишь разнилось: никем из них не интересовался настолько опасный мужчина, как Рабастан Лестрейндж. И поэтому Юталия и не могла полноценно понять, насколько ею были заинтересованы.       Юталия не знала, чем именно опасен Рабастан, но то, что он опасен, было понятно еще в тот момент, когда о ней неожиданно вспомнил брат. Никто из ее семьи не вспомнил бы о ней просто так, поэтому и не удивительно, что она стала разменной монетой в их игре, это даже ожидаемо было с некоторой стороны. Ее спасло лишь то, что Рабастан не был некрасивым и требовал от нее не много, просто быть с ним и играть во влюбленную в него девушку, что в его понимание было простым соглашением со всеми его действиями и словами. Везением еще было то, что он не склонял ее к близости с ним, лишь поцелуи и те касаниями.       Виделись они тоже не часто: на летних и зимних каникулах, в выходные от учебы дни он к ней не приходил, хотя такая возможность и была. Рабастан уже давно окончил обучение в Хогвартсе и был волен делать, что пожелает, но видимо он не сильно горел желанием видеть ее осенью или весной, и за это Юталия была ему благодарна. В месяцы, когда они не виделись, от нее требовалось одно — писать ему письма ежедневно, иначе он был ею недоволен. Один раз из-за загруженности перед экзаменами у нее никак не выходило написать ему, он тоже не писал, и дошло все до того, что она вплоть до конца экзаменов (а это целый месяц получается) не написала ему ни одного письма. И когда он приехал на станцию забирать ее из школы на летние каникулы, он впервые выглядел ужасно злым из-за ее поступка. А дома и вовсе впервые ударил ее ладонью по лицу и запер в спальне на неделю, пресекая любые отношения со внешним миром. И даже это не дало ей понять, что она медленно, но верно стала его куклой, которую отпускать так легко маэстро не захотел.       Закончилось это с его появлением, ровно через неделю после заключения.       Юталия проснулась от того, что ее мягко гладили по волосам, а рядом на постели кто-то сидел. Кто-то явно мужского пола, весьма сильный и доминантный — аура Рабастана была знакома ей настолько, что она даже с закрытыми глазами могла понять, где он, а где не он.       — Я вижу, что ты уже не спишь, открывай глаза, Юта, — это ласковое имя Юта только он использовал, как, собственно, и это имя. Решая не гневать его больше того, что уже было, она открыла сонные глаза и немного неуклюже посмотрела на него спросонья. — Ты умная девочка у меня и понимаешь, думаю, что такие оплошности стоят действительно дорого. Я не получил двадцать семь писем от тебя и рассчитываю, что это было в последний раз. Я был обеспокоен за тебя, но от директора узнал, что ты в порядке.       Юталия покраснела, осознавая одно очень важное и новое для себя: о ней беспокоились, а она так поступила и даже не думала, что она виновата. Она думала, что это неважно, ведь что с ней может случится, верно? Она в школе, в безопасности была, но что такое безопасность и есть ли она? Она побагровела еще сильнее и поддалась к руке сама, впервые за нежностью.       — Я жду извинений, Юта.       Со временем Юталия узнает, что это были лишь манипуляции от него и вестись не станет, понимая, что именно так он брал ее под свой контроль. Но это будет со временем, когда она узнает его лучше и познает как своего мужчину, но тогда она впервые коснулась его руки губами и тихо произнесла:       — Прости меня, — не шепот, но очень тихий и нежный голос. — Мне очень жаль, что я заставила тебя о себе волноваться. Я впредь не буду так с тобой поступать. — В то утро она извинялась перед ним впервые, но это были не первые ее извинения — ей и раньше приходилось извиняться перед кем-то. Но перед ним самим она извинялась впервые.       Рабастан усмехнулся в ответ на это, приподнял ее за подбородок, потянув вверх к себе ближе.       — В следующий раз мне придется принимать твои извинения тоже ртом, но на уровне моего паха и я не до конца сейчас уверен, что тебе это точно понравится, поэтому не совершай таких ошибок впредь. — Рабастан внимательно смотрел в ее распахнутые от страха глаза, в которых уже не осталось ни грамма сна, лишь страх. И мягко коснулся ее губ своими, простое касание, но в тот момент оно пугало не меньше упомянутого паха. — Вечером у нас состоится знакомство с моей семьей, платье я тебе приобрел, на манекене в гардеробной найдешь. Я жду тебя за завтраком через час.       Рабастан вышел, оставив ее наедине со своими мыслями, которых в голове появилось очень много после всех его слов: во-первых, он впервые дал понять, что рассматривал ее как женщину, и что секс между ними дело времени. Во-вторых, знакомство с семьей Лестрейндж ее пугало, о них за время отношений с Рабастаном она узнала много. Она узнала, что род Лестрейндж шел корнями из древнего французского рода, древнее рода Бонабиль и Делакруа, и что у них в роду очень ценились темные искусства, в особенности разные темные заклятия и проклятия, которую саму Юталию никогда не интересовали и лишь волновали. Также она узнала, что Лестрейнджи являлись одними из лучших дуэлянтов (и в сто крат лучше обоих родов, к которым относилась сама Юталия) и вокруг их семьи ходило много тайн и темных историй.       И это все не могло оставить равнодушным ее.       С мыслями и воспоминаниями обо всем этом, Юталия зашла в гардеробную комнату. Гардеробная была просторной и очень большой, занимала места как целая спальня, и в ней большая часть одежды была для зимы и для лета — Рабастан не любил, когда одежда при нем одевалась несколько раз, что для самой Юталии было удивительно — она не понимала какая разница и почему нельзя одевать одно и тоже платье несколько раз, если оно красивое и нравится ей. Это она только позже поймет, поймет, что Рабастан таким образом учил ее не привязываться к вещам и без зазрения совести расставаться с ненужными, чтобы в будущем перейти от вещей к людям, а от людей к чувствам. Избавляться от чувств она училась сама и уже на зло Рабастану.       Посреди гардеробной комнаты стоял манекен и в точности выглядел как Юталия — это давало идеальную возможность увидеть, как платье будет сидеть на ней самой, а сидело оно хорошо, идеально даже — сшили явно для нее по предзаказу самого Рабастана. Закрытые плечи, руки, грудь и открытая спина, подол до самого пола, закрывая все вплоть до щиколоток, и легкая не просвечивающаяся ткань зеленого цвета. Рабастан особенно любил зеленый. В платье отсутствовал корсет, что не могло не нравится. Но что огорчало ее — туфли на огромном каблуке, который вынуждал стоять ее практически на цыпочках весь вечер.       — Ты будешь моей богиней в этом, Юталия-Эмбер, — раздался над ухом голос Рабастана, заставляющий ее вздрогнуть. Он же спокойно обнял ее под грудью, удерживая полотенце на ее теле, и перекинул ее мокрые волосы на одну сторону. — Я выбрал к этому наряду красивые украшения, на твою шею, — поцеловал ее мимолетно. — В ушки, — прикусил кончик его. — На пальцы и запястье, — целовал, куснув запястье. — И на ногу.       Он замолчал, будто концентрируясь на нервном стуке ее сердца. Взял длительную паузу. И только потом добавил:       — Это платье не предполагает комплект нижнего белья, поэтому придется от него отказаться.       Юталия повернула к нему голову, молчала, прикусив губу, и ничего не возражала, по его взгляду понятно, что он все уже решил и изменений не будет, а значит и слова излишние. Споров и конфликтов заводить она не смела и, если честно, боялась. Роксана, увидев ее поняла это сразу, как и поняла одно, самое важное:       — Это имя он тебе дал, Эмбер? Не будь глупа и наивна, мой сын не ангельский ребенок, и он точно не пара для тебя. Беги или ад встретит тебя во всей красе.