Биоконструктор

Владлен Элемович Коммунаров (сорок восемь лет, бездетный, не женат) служит обычным сторожем в конструкторской Наукограда-14. Особо выдающимися познаниями в чем бы то ни было — не обладает, хотя и дураком его назвать трудно. Есть у него некий особый род жизненной смётки, порой переходящей в находчивость, даже изобретальность. Распорядок жизни у Владлена Элемовича на вид — прост. По утрам он завтракает в столовой своего жилблока, затем — уходит трудиться, вечером по возвращении — ужинает там же, где завтракал утром. Выходной — проводит без изысков, в товарищеском помещении, глядя с другими жильцами телевизор, наслаждаясь, так сказать, спортивными достижениями и продукцией родного кинематографа, а в свободное время — обсуждая с соседями последние новости страны и мира. Есть у Владлена Элемовича, однако, одно особое увлечение. Готовка. Причём, оно неразрывно связано с его профессиональной деятельностью. Дело в том, что на работе своей он достает мясо. Понятное дело, что официально мясные продукты нельзя выносить за пределы конструкторской, но товарищ Коммунаров умудряется проделывать соответствующий трюк регулярно. Впрочем, подобное — не редкость для Наукограда-14 и имеет простое объяснение — часть выручки от продажи мяса Владлен Элемович отдает ответкоридору, который за это готов пропускает «несуна» без лишних вопросов. Частная торговля — разумеется, дело, которое всегда было опасным, а в Наукограде-14 за таким следят особенно строго. Если бы кто-то официально узнал о творящемся в конструкторской непотребстве, все виновные, даже косвенно замешанные, тут же понесли бы наказания разной степени тяжести. Но Владлену Элемовичу — везет. Уже четыре года он промышляет подобным и еще ни разу не попался. Воистину забавно, как много людей обращается к нему за покупкой деликатесов. Разумеется, в большинстве своем покупатели — простые граждане, но встречаются и высокопоставленные, даже «идеологической» направленности. И политкуратор с конструкторской заглядывает за говяжьей тушенкой, и главблок наведывался за фаршем, даже пара милиционеров как-то забегала — вкусить мясца хочется и служителю порядка. Чего уж, дефицит — он и есть дефицит. Немногие в стране могут похвастаться знанием вкуса мясопродукта, а если и могут, то не способны отличить свинину от говядины. Редко кому, всё-таки, удаётся дорваться как до одного, так и до другого в нормальном качестве и количестве. Владлену Элемовичу — на руку такое положение, так что — не ему возмущаться. В конце концов, именно его стараниями люди могут позволить себе кусочек настоящего мяса к празднику. Мяса, которое всюду — днём с огнём не сыскать, кроме его жилпома. Лишь здесь — вечный бардак и неразбериха: мясо, мясо, мясо, век бы глаза его не видели! Почти все пространство заставлено банками с тушенкой, на столе лежат газетные свертки, источающие, прямо скажем, не самый приятный запах. Впрочем, когда нет выбора, люди предпочтут есть натуральное с тухлинкой, чем искусственную химическую бурду, хотя бы даже и способную лежать, не портясь, годами. Разумеется, не все мясо достается клиенту тухлым. Но свежак стоит дороже. Тушенка — самой дорогой продукт, поскольку неприхотлив: поставил на полку — и стоит себе месяцами, пока не скушают. Фарш и вырезка свежая — понятное дело, подешевле, ибо без холода портятся. Подпорченное — Владлен Элемович отдает почти что даром. Ну, как — даром? — образно говоря, конечно. Дефицитный продукт — даже завонявшись, остается отчасти дефицитным… Да и не залеживается мясо у Владлена Элемовича до совсем несъедобного состояния никогда. Что сам съест — то голодный народ расхватает. Грустно, конечно, осознавать, что всего в трех километрах от Наукограда-14 расположена деревня Игнатьево, жители которой разводят коров, курей, коз, а значит, теоретически, имеют доступ к мясу и молоку, в количестве, чтобы питаться самим и снабжать едой окрестных жителей. Увы! — в действительности, разумеется, Игнатьево страдает почти теми же проблемами с мясом и молоком, что и остальные регионы. Ибо основную массу продукта, сиречь «излишки», забирают продотряды, а уже потом, после своза в Рузу добытого продресурса — мясо, сыр, хлеб распределяют по всему сектору… Ну, в смысле, что в Сталинодар не уехало, то и распределят. Впрочем, сметливые жители деревни, возле которой находится, между прочим, два крупных пахотных поля, испокон умудряются прятать на них запасы так, что ни один продотряд не найдёт. Это утаенное сырье деревенские сбывают соседям, путникам, что проходят по дороге, и даже военным, случись какому военавто устроить остановку поблизости. Хорошим мясом торгуют селяне, без примесей, не консервированным, свежим… Большая редкость. Неудивительно, что не только военные, но даже и местные милиционеры закрывают глаза на существование подпольного рынка. Мяса-то всем хочется, а тайна далеко не разойдётся — в города деревенские без паспорта все равно не попадут и в партию не вступят. В городах же — царит совсем другая обстановка. В Рузе, Можайске, Краснодорожном за спекуляцию можно получить нешуточный срок, и это в лучшем случае. В худшем же — нарушителю грозит либо ссылка в Прибалтику, на восстановление земель, пострадавших от последствий войны, либо высшая мера наказания. Что до закрытых Наукоградов, здесь ситуация не только строже, но и запутаннее. По иронии судьбы, Игнатьево, где процветает подпольная торговля, располагается в десяти минутах ходьбы от Наукограда-14. Правда, металлические ворота западного въезда никогда не откроются перед гражданским. Лишь когда к ним подъезжает военавто из крупных городов, петли тяжелых створок издают неприятный скрипучий звук, как бы с неохотой разрешая прибывшим товарищам войти внутрь, чтобы затем, по завершении всех дел и заполнении документов — ещё более неохотно выпустить командированных наружу. В остальном — мало кто из наукоградских жителей получает право покидать место своего проживания, даже для коротких отлучек в ближайшие населенные пункты. И точно так же никто из жителей соседних и каких бы то ни было других населенных пунктов не имеет простой возможности въезда в наукограды. Как правило, в наукограды попадают двумя путями. Первый путь — наиболее сложный: по приглашению. Если гражданин усердно трудится на своем месте проживания, ему могут выслать предложение о переезде. По смыслу оно — ближе к приказу, и отказникам ничего хорошего не светит. Впрочем, редко кто отвергает подобное счастье. Все-таки наукограды лучше защищены от выбросов, да и еды там больше, пусть под едой и подразумеваются соевые пайки да пищнорма. Второй способ оказаться в наукограде — родиться там. Этот вариант, само собой, пожизненно приковывает к месту обитания, практически лишая возможности покинуть его. Но такой потребности почти никогда ни у кого и не возникает… Впрочем, вернёмся к мясу. Ирония в том, что изредка сами командированные привозят его из Игнатьева в Наукоград-14 с целью перепродажи. Жители скупают этот редкий товар быстро и готовы платить даже тройную цену, даже десятерную. Так что, несмотря на малость партий — везут же «под полой», продают только проверенным людям — навар невероятный. Неудивительно, что простые граждане, наслышанные об успехах «допущенных» к этому счастью, испытывают огромный соблазн приобщиться к тем же благам. И единственный альтернативный путь для них — через него, Владлена Элемовича. Разумеется, и у Владлена Элемовича есть свои принципы. Например, он никогда не продаёт курятину. Все-таки, курятину слишком легко отличить от животного мяса — свинины, говядины или баранины. Даже те, кто пробовал курятину один-два раза в жизни, могут помнить, что она белая и с легко отделяющимися волокнами. Хотя, угроза это чисто номинальная — куриц режут огромными партиями в соседних Игнатьево, Томшино и Марсе, однако именно Наукоград-14 их по прихоти системы распределения — птичьего мяса практически никогда не видит. Ведь неподалеку — Сталинодар, превосходящий по количеству населения все города и посёлки Рузского сектора разом. Ясно, что нежным желудкам столичных жителей куриное мясо куда нужнее, чем простым, привычным ко всему рабочим. Никогда Владлен Элемович не предлагает и рыбу. С рыбой граждане хорошо знакомы — её можно выловить в реке, что разделяет Наукоград-14 на северную и южную часть. Не сказать, что обитающие там разновидности отличаются вкусом, питательностью и симпатичным видом, зато — не дефицит… О реке той, что уже полвека называют Сталинодарской, можно было бы рассказать еще пару вещей. Прежде всего, она не является закрытой частью Наукограда-14. По ней то и дело проплывают рыбацкие лодки из Игнатьева или из Григорова. Но ступить на территорию города незаконно никто из рыбаков бы не рискнул. Даже чересчур заглядываться в сторону городских улиц — опасно. Ведь вдоль реки — деревянные башни, на которых днём и ночью несут службу часовые, вооруженные винтовками и готовые их применить против любого подозрительного элемента. Закрытый город! — вы поняли? — это значит буквально — закрытый! Уже то, что простым людям дают право транзита по реке, хотя, могли бы перекрыть и её — большое послабление, слава правительству. Своих пристаней Наукоград-14 не имеет. Весь берег огорожен высоким забором, за которым видны только сторожевые башни. Изнутри к воде тоже доступа нет — она находится в десятке метров за стеной. Когда-то в сильную засуху, когда не было водоснабжения, отдельные смельчаки пытались туда пробраться… Стоит ли уточнять, что кончили они плохо. Охрана ведётся и днём и ночью — ночью на вышках зажигаются фонари, одни из немногих, что вообще имеются на улицах Наукограда-14. Кроме кольца стен — освещены так же городской комиссариат, меддом и пост милиции. Не ошибёшься. В общем, Наукоград-14 похож средневековый город, что поднял мост, закрыл ворота и заткнул все лазейки, дабы спастись от чумы, охватившей близлежащие земли. Это положение, как ни странно, многим шло на руку. Владлену Элемовичу — особенно. Знают ли, «где надо», о Владлене Элемовиче? Вероятно, знают. Просто готовность быть добытчиком и иметь точку сбыта запретного материала делают его «нужным человеком», которого даже знакомые милиционеры, на виду которых всё происходит, не спешат арестовывать. Если из осведомлённых кому-то что-то и интересно, то иное: почему политкуратор той же самой конструкторской не добывает мяса сам, а покупает его у какого-то сторожа? Должность солидная, привелегий должно хватать. Может статься, впрочем, что идеологическая работа разжигает больший аппетит, так что находящемуся на ней никак нельзя без дополнительной порции. Владлен Элемович любит свою работу — и «подработку» тоже любит. Он с удовольствием застегивает зеленую рубашку со значком на левой стороне груди, когда собирается на смену. Особенно — в такие дни, как сегодня. Сегодня ему удастся раздобыть немало мяса, да и выносить проще — выброс же прошёл ночью, а стало быть, сейчас на улицу можно выйти и без защиткостюма. Впрочем, перед большим делом неплохо бы и позавтракать. Бардак и отвратительный запах в жилпоме не мешают Владлену Элемовичу уплетать с плохо вымытой сковороды сочное бедрышко. На столе рядом с его локтем — небрежно сваленные куски мяса, завернутые в газеты. Товар, готовый к «реализации». Над столом — летают мухи. Им тоже хочется своего кусочка, и никуда от этой сволоты жужжащей не деться, даже выбросы их подчистую не изничтожают, только злее делают… Под кроватью — все забито банками, в которых хозяин жилпома хранит тушенку. Эти же банки — под столом, на подоконнике, около двери. А по центру, чтобы легко было дотянуться, пристроен мешок, обагренный снизу, в котором лежат непригодные к употреблению отходы: кости, кожа, излишки жира, нити. Мешок — переполнен. Значит, пора выносить. Надев рубашку, взяв пустую сумку от защиткостюма, Владлен Элемович принимается складывать в нее куски мяса. Три пойдут на продажу. Талонов и рублей, что он получит с этого мяса, вкупе с теми талонами и рублями, что он и так имеет, хватит на покупку новых ботинок, брюк, шести пачек сигарет, которые также были и остаются вечным дефицитом в Наукограде-14. Остатки — можно пустить на водку, пуговицы и даже овощи. Гарнир ведь к ужину тоже не помешает. Разумеется, определенную часть дохода придётся отдать ответкоридору и милиционеру. Чтобы и дальше молчали, прикрывали, предупреждали об опасности, а по мере возможности также и оказывали прямую помощь. Мысли о предстоящей череде удачных сделок радует Владлена Элемовича. — Нужно быстро проскочить в сжигпом, — думает он вслух, выходя из жилпома и вынося свой мешок. Оглядывается. Коридор его этажа, как и любой верхний коридор любого жилблока, сер и однообразен — ничего интересного, никого постороннего. Перебежав к лестничной площадке, Владлен Элемович принимается спорым шагом спускаться на первый этаж. По лестнице, помимо Владлена Элемовича, торопятся и другие жители жилблока. Смена скоро, надо завершить свои дела. Владлен Элемович делает вид, что ни с кем не хочет говорить. Мусор выносит человек! Чего вы пристали?! Хотя, подобная резкость ему обычно не свойственна. О нет, Владлен Элемович — душевнейший человек с виду. Дружелюбный, отзывчивый… Удобная маска. Владлен Элемович проводит немало времени среди других жильцов и знает, что им нужно, чтобы ощущать себя безмятежно и довольно. Удивительно, но он, ненавидящий и презирающий большую часть населения земного шара, наиболее любим большинством — благодаря умению натягивать на себя улыбку, когда надо, справляться о делах, которые его не интересуют, и через силу таращиться в телевизор за компанию с остальными, поддерживая в нужные моменты крики «Го-о-ол!» Не умей Владлен Элемович подать себя лицом — мало кто бы знал о его мясе, мало кто рискнул бы купить его мясо, мало кто советовал бы другим его мясо, распространяя «сферу экономического влияния». Ах, как Владлену Элемовичу хочется порой проломить эти лица чем-нибудь железным, чтобы брызги полетели! Разделать их на косточки, на мясцо. Увы, порочный круг коммерции, в который сторож угодил, не позволяет давать свободы эмоциям, и это злит его в глубине души ещё больше. Есть, правда, у него и свой «черный список» — лица, с которыми Владлен Элемович не станет вести дел ни при каких обстоятельствах. Но попадают туда не столько за личные качества. Лестак Фэдович из 12-7, Октябрь Статорович, главнаучрук одного из отделов, не забыть ещё про недавно попавших в те же ряды Вилиана Кармиевича и Исталину Ревдитовну — всех их объединяет одно: место службы. Все эти лица трудятся в той же самой конструкторской, которую Владлен Элемович «доблестно охраняет». — Куда так торопитесь, товарищ Коммунаров? Это тучная блокработница. Владлен Элемович не отвечает, торопясь прокользнуть мимо со своим свёртком, показывая его как можно меньше. Но блокработница не отстаёт. — В сжигпом снова? А не зачастили вы туда, случаем? Между прочим, он только открылся, а вы снова впереди всего жилблока туда несётесь! — Товарка, прошу вас, давайте без этого, я, как видите, тороплюсь, смена скоро, — Владлену Элемовичу всё же удаётся натянуть на лицо пол-улыбки, отчего оно, вероятно, приобретает вид страшноватый. Смесь оскала и доброжелательности. Собеседница, однако, этого не чувствует, продолжая из чистой задиристости и заносчивости, отчасти иронично, голосить ему вслед: — Ишь какой! Смена у него! Да знали бы вы, каково мне приходится? Смена аж с шести утра и до одиннадцати вечера! Оплата в сорок рублей и пять талонов! И я, видите ли, обязана следить за жителями еще! А ну-ка, покажите мне свой мешок! Что за странный мусор у вас там? По мере того, как Владлен Элемович удаляется и кричать ему вслед приходится всё громче, блокрабочицу одолевает раж, она сама начинает забывать, что начала с шутки. Стоя у лестничных перил, сжав кулаки, и глядя вслед убегающему по спирали жильцу, она «мечет молнии»: — А ну-ка, стойте на месте, товарищ Коммунаров! Я ведь всё могу рассказать, куда надо и как следует! Владлен Элемович не останавливается, только ёжится, поджимая плечи. В сжигпоме уже пахнет гарью десятков сожжённых упаковок мусора. В печах — полыхают целые его горы, а послушные модели ритмично кидают в печь то, что принесено жильцами — мешок за мешком. Рабочие же сжигпома, пользуясь привелегией живых людей, сидят за столом и пьют водку. Вопрос, как можно пить в помещении, где от жара волосы прилипают ко лбу, и тошнотворно несёт горелым смрадом, оставим на их совести. Лишь здесь Владлен Элемович позволяет себе остановиться и тоже утирает лоб, не в силах сдержать дрожи. «Вот мерзкая бабища», — читается на его лице. — «А ну как правда донесёт?» Впрочем, через миг он расслабляется. Сбоев ещё никогда не происходило, а значит, не произойдёт и сейчас. Владлен кивает трудягам; те, обратив на вошедшего лишь мимолетное внимание, продолжают заливать в себя горючее вещество. Сторож молча обходит двухметровую модель и лично, что не предусматривается протоколом, кидает мешок в стальную глотку печи — подальше. Сверток загорается. Сквозь языки огня и чернеющие прорехи в дерюге можно разглядеть необычный состав мусора — кости, жир, кожу… Дым тоже становится черней, гуще, выделяясь даже в густом смоге сжигпома тошнотворным и соблазнительным ароматом палёного мяса. Рабочие — не обращают внимания. Не оборачиваясь к пылающей «геенне» Владлен Элемович подходит к их столу и кладёт на стол перед бригадиром тридцать рублей. — Как всегда, — бормочет он. — Ничего необычного не видели, мешок — кинули сами. Бригадир даже не тянется к стопке. Лишь кивает, когда один из рабочих берёт деньги. — Само собой, товарищ. Проваливай. Выдав свою коронную улыбку, которую, впрочем, никто не замечает, Владлен Элемович покидает сжигпом. Теперь — в столовую. Здесь Владлен Элемович по какой-то причине не берёт еду, а начинает искать свободный столик. Покрутившись в центре, он, тем не менее, отказывается от нескольких удобных мест и направляется в угол, где уже сидит пожилой мужчина, читающий газету. На столе перед товарищем — остывает чайный напиток и стоит нетронутая тарелка белковой каши. — Делеор Иванович! — радостно обращается к сидящему Владлен, пододвигая стул и подсаживаясь рядом. — Отличная у вас сумка. Чай, вместительная? — Да уж, товарищ, куда как вместительная, — размеренно отзывается собеседник. — Мне ее жена купила, когда из Рузы машина приезжала, коли уж вам интересно. — А покажите-ка, внутри она как выглядит? Материалец бы пощупать, может, себе такую же выберу… — Осматривайте, товарищ, осматривайте, — равнодушно разрешает старик и расстёгивает сумку — внутри она пустая. Держа собственную сумку под столом, Владлен Элемович перекладывает сверток с мясом в сумку старика. — Это, наверное, товарищ, ваша за десять рублей купила? — интересуется Владлен, почему-то протягивая под столом руку. — Да что вы, товарищ, — пожимает плечами старик. — О каких десяти рублях тут может идти речь? Восемь же. — А ну-ка, давайте-ка я вашу сумку получше посмотрю, — бормочет Владлен Элемович, вцепившись в сумку Делеора Ивановича и удерживая её, вопреки стараниям последнего — который с выпученными глазами тянет имущество на себя, — может… там изнутри… правда, ткань… не очень хорошая… — Восемь, — цедит с натугой Делеор Иванович, задыхаясь от усилий. — Больше она не стоит. — А может, все-таки, десять? — злорадно шипит Владлен Элемович, усиливая нажим. Слышен треск ткани. Старик в панике приотпускает своё имущество и Владлену Элемовичу удаётся добраться до свёртка. — Нет рублей — нет сумки. Сумки в наше время всем нужны! — Восемь, — хрипит Делеор Иванович. Неожиданно огонь в его глазах гаснет — ведь и сумка, и мясо теперь в чужих руках. — Десять так десять… — тускло бормочет он. И протягивает под столешницей восемь купюр. Владлен Элемович, наощупь пересчитав их, сучит пальцами — добавить бы, мол. Старик дёргается, словно сам не веря, что так оплошал, и скрытно докладывает ещё пару. После этого собеседники улыбаются друг другу — акульими товарищескими улыбками. Расцепившись внизу, они принимаются пожимать друг другу руки на виду с преувеличенным энтузиазмом: — Спасибо вам, товарищ Коммунаров! — Да ну что вы, не стоит. — Только вашими стараниями! — Служим, дорогой товарищ, служим. — А ткань-то-с, у сумочки-с, действительно того-с, гнилая… — Что ж вы хотите, за такие деньги — Дальнейших вам трудовых успехов! — Доброго трудодня!.. Так они и расходятся, перебрасываясь «огромными спасибами» и благими пожеланиями, как два удаляющихся космических корабля посылают друг другу затихающие радиосигналы. Только тарелка с биокашей и стакан с чаем остаются посредине, как напоминание, что здесь что-то происходило. Неопрятная толстая уборщица в покрытом пятнами фартуке неодобрительно косится, бормоча: «насвинячили… подносик-то не убрали… кашку-то вот… оставили…» Помедлив и оглядевшись, она подходит к столику и принимается украдкой ссыпать кашу в специальный мешок.