•••••
Сонхва совершенно не понимает, почему день, ради которого он жил и работал последние полтора года, настолько хаотичный и сумбурный. Происходящее вообще не ощущается и не воспринимается чем-то важным и значимым, и это странно? Пак прыгал выше головы целый сезон, чтобы что? Чтобы приехать на финал, стартовать с первой позиции и не ощущать при этом ничего особенного? Ничего, кроме усталости и нервного напряжения? Сонхва, как и всегда, успешно проигнорировал всех на свете перед заездом в попытке настроиться, и отчасти это удалось. Перед выходом на арену Пак благодарит свою команду и просит показать высший класс, впервые упоминая, что гордится всеми своими механиками и инженерами. В конце концов, почти все те, кто сейчас обслуживает Камаро, пришли уже при Сонхва и прошли этот сезон вместе с ним. Это напутствие несколько удивляет, но подбадривает команду, ведь на всех прошлых заездах Пак всегда был собран и холоден. Нет, он никогда ни к кому не относился без уважения, несмотря на всё-таки присутствующее высокомерие и большое самомнение. Просто Сонхва каждый раз был настолько собран и сконцентрирован, что для него существовали только машина и трасса, и он лишний раз не общался ни с командой, ни даже с оператором. Хищник, что видит свою добычу и крадётся к ней, игнорируя внешний мир. Вот и сейчас Пак старательно переходит в это состояние, когда для него существует только заезд, его машина и соперники. Удаётся хуже, чем в середине сезона, но, увидев Камаро, замёрзшая кровь в венах начинает согреваться, собираясь вскоре закипеть. — Ну привет, красавица, — без возможности сдержать улыбку и под небывалый шум с трибун Сонхва проходит к своей машине, игнорируя весь мир. — Ты скучала? — он невесомо и нежно касается её заднего крыла пальцами и ведёт ими по корпусу, доходя до переда. А после склоняется и со всей душой целует номер «13» на капоте. Слегка влажный от слабого, еле заметного моросящего дождя. — Разъебём их всех, моя любовь? — он выпрямляется и сначала надевает шлем, а только после — перчатки. — Я знаю, негодяйка, ты будешь рада это сделать. На этих словах Пак садится за руль и выдыхает. Он покидает пит-лейн и занимает первую позицию на прокате круга перед стартом. По количеству очков, набранных за сезон, он будет стартовать именно с неё. За ним идут два форда, с чемпионами позапрошлого года Брайаном Кезеловски и прошлого Чхве Саном, и Тойота под пилотированием Криса Джонса. Два года назад все обсуждали, что в финал прошли по два пилота одних и тех же команд, и финал был по сути двухцветный, в этом году главная новость, что в четвёрку лучших вошли сразу два корейца. Жаль, Накамото остался лишь в десятке и не прошёл в финал. Пожалуй, Юта — единственный, кому Сонхва смог бы проиграть и не сдохнуть от обиды. Но все эти размышления уходят не то что на второй план, а на периферию сознания, когда чёрно-белый клетчатый флаг делает взмах, объявляя о начале финального заезда. — Как трасса? — Ёсан скрещивает руки на груди и цепляется взглядом за нужный ему белый Форд. — Пока не понял, но спасибо, что дождь не сильный, — преспокойно констатирует Чхве, будучи при этом в максимальном напряжении и концентрации. — Внутренний радиус? — Чисто. — Перехожу, — Сан мягко выруливает ближе к центру и не спешит обходить идущих перед ним Камаро и Форда. Чхве сразу рассказал о том, что на финале собирается выложиться и, в большинстве своём, будет опираться на собственные решения, возможно, игнорируя какие-либо рекомендации. Поэтому они с Ёсаном договорились, что Сан пилотирует, как хочет, и вместо полноценного ведения будет получать только поддержку и комментарии касательно того, как обстоят дела с машиной и на трассе. Кан совершенно не против. Оказывается, можно договориться о подобном спокойно, а не тупо повторять «не указывай мне». Удивительно. — Насколько я понимаю, первые позиции будут телиться первые кругов сто пятьдесят? — выдыхает Сан и крепче сжимает руль, входя в очередной поворот. — Не уверен, — Кан косится на красную Камаро и впервые ловит себя на мысли, что, каким бы ни был исход гонки — он проиграл. Если выиграет Сан, будет обидно за Сонхва. Если выиграет Сонхва — аутсайдером окажется Ёсан, как глава команды, что не смог вытянуть своего пилота. Если они оба проиграют… Пожалуй, единственный вариант, при котором Кан, как ни странно, будет чувствовать себя лучше всего. Но он не знает, куда деваться. Ему кажется, что он должен вести сейчас Сонхва, быть оператором машины, для которой был главным уже несколько лет. Ёсан желает победы Сонхва, как своему любимому человеку. Ёсан желает победы Сану, как своему пилоту. — Камаро уже, мне кажется, летит под сто девяносто миль, — Кан склоняет голову набок и слабо морщится, пытаясь понять, что в голове у тринадцатого. — Посмотрим, но, мне кажется, он не станет выжидать и начнёт борьбу уже сейчас. — Ну и смысл? — раздражённо выдыхает Чхве. — Быстро прокататься на одних позициях больше часа или медленнее, экономя ресурсы? Эгоист. Ёсан ничего не отвечает, лишь скрещивает руки на груди и нервно трёт переносицу. Ему вообще не нравится, что, кажется, Сонхва начинает задавать темп заезда и повышать ставки. Это сейчас ни к чему. Но, если он начнёт отрываться на скорости под сто девяносто, будет дурно всем. Классическая стратегия — проехать большую половину гонки под сто пятьдесят миль и только последние несколько десятков кругов, в зависимости от накала гонки, начинать настоящую борьбу. Нет точной грани, когда выжидание переходит в яростную схватку. В какой-то момент все словно срываются с цепи, сходят с ума и вжимают педаль газа в пол. Но, так или иначе, до этого времени пилоты экономят как свои ресурсы, так и ресурсы машин. И грёбаный Пак мать его Сонхва в рот ебал, судя по всему, все эти классические стратегии и экономию сил. Он трикстер этого сезона, и он за шкирку вбрасывает остальных финалистов в дикую борьбу почти с самого начала. Ведь, если они не устроят погоню за красной Камаро сейчас — потом уже может быть поздно. Пак такой, что может придумать не просто выиграть в финале, а с большим отрывом.•••••
— Мне кажется, каждый следующий сезон удивительнее предыдущего, — с весёлой интонацией произносит комментатор. — Помнишь, как год назад мы поражались неожиданному выходу в финал по очкам Чхве Сана? Ещё до того, как он стал первым пилотом Майами? — Забудешь тут! Шикарный был заезд. Самая что ни на есть тёмная лошадка раскрылась во всей красе, забрав кубок и чемпионский титул, — отвечает второй. — В этом же году происходит ещё что-то более безумное! Соотечественник нашего малыша Сана, Пак Сонхва, рвёт и мечет весь сезон! Ты только посмотри, сколько красного на трибунах. — Учитывая, что «Team Star Racing» — единственная команда красного цвета, прошедшая в финал, это всё точно болельщики тринадцатого. А я напоминаю, что вместимость зрителей спидвея — двести двенадцать тысяч четыреста семьдесят человек, и у нас солд аут! — Почти двести двенадцать с половиной тысяч человек со всей Америки приехали посмотреть, кто же станет новым чемпионом серии! Невероятные цифры, не считая того, что за трансляцией сейчас следят около четырёх с половиной миллионов зрителей. — Ещё бы, сегодня решится главная интрига сезона: останется ли кубок Наскара в Майами или же уедет в Канзас? Или, может быть, вообще отправится в Вегас или Конкорд? — Кто знает? Совсем скоро мы это выясним. На данный момент прошло уже приблизительно две трети гонки, и что мы имеем? Пак Сонхва активно греет шины и по-прежнему не позволяет соперникам предпринимать активных действий. Сонхва пытается вести с самого начала и задавать свой собственный темп. — И у него получается, верно? Брайан Кезеловски предпринимает попытку драфта, но Сонхва это быстро пресекает. Тринадцатый не позволяет уцепиться за свой бампер и скидывает Кезеловски с хвоста, при этом блокируя внешний радиус и не давая вклиниться во внутренний. — Думаю, это самый агрессивно настроенный финалист, которого я только видел. И, тем не менее, он показывает высший пилотаж. Но что это? Кажется, погода снова смеётся над финалистами. — Эта неделя была дождливой, и, кажется, воскресенье не становится исключением. Но тучи вроде не самые страшные, и сильного ливня не должно быть. — Всё равно нельзя отрицать тот факт, что трасса становится опаснее, как только намокает. — А у нас последний овертайм, — с улыбкой в голосе подытоживает комментатор. — Пилоты уходят на дозаправку и смену резины, остаются на круге под ограничителем пейс-каров только Крис Джонс и Пак Сонхва. — Пак снова будет устраивать шоу без смены резины? — Наверное, из-за того, что он недавно менял тормоза и дозаправлялся, в этом нет необходимости. Но кто знает, что у него на уме? У него даже нет оператора, который мог бы нам поведать подобные тайны. — Тем временем овертайм подходит к концу, и финалисты возвращаются на овал. — Зелёный флаг на судейской вышке нам сообщает о старте последнего отрезка гонки. Больше овертаймов не будет, и пейс-кары покидают трассу насовсем! — Итак, Брайан Кезеловски против новичка этого сезона Пака. Он пробует обойти Сонхва по внешнему радиусу, выжидая, когда тот сместится на позицию во внутренний, но Тринадцатый не спешит этого делать, виляя хвостом в центре дороги. — Странно, что при этом другие не пытаются вклиниться в открывающиеся места. — Я думаю, сейчас не время для риска. Им нужно пережить ещё примерно двадцать кругов, прежде чем будет показан белый флаг. — А вот Крис Джонс, судя по всему, рассчитывает на драфт вместе с Чхве. Они проходят поворот, и Джонс цепляется за бампер Чхве, который не отказывается. Не отказывается, — повторяет комментатор на одном дыхании и, сделав глубокий вдох, на высокой интонации продолжает. — И Чхве, и Джонс набирают скорость. — Тем временем Пак заходит на пит-стоп! Почему он не сделал этого в овертайм? — Как невовремя, — эмоционально тараторит комментатор. — Кто бы мог подумать, что в финале этого года мы увидим драфт между финалистами. Они прямо как в финале две тысячи десятого набирают скорость и начинают уходить от оставшегося на дистанции Кезеловски. — Ох и непросто будет Паку вернуться на позицию.•••••
Сонхва максимально собран и холоден. Он нетерпеливо сжимает пальцами руль и вслушивается в то, как механики меняют шины. Пак специально не поменял их раньше, во время овертайма, чтобы не терять температуру нагрева внутренних систем и тормозов. От этой остановки стартует обратный отсчёт, и Камаро начнёт перегреваться и давать осечку примерно через расстояние, равное тридцати кругам. Больше, чем осталось проехать, и Сонхва уверен в своей малышке. Если бы он зашёл на пит-стоп чуть раньше, то пришлось бы снова менять тормозную систему и охлаждать Камаро под капотом. А так, позволяя своей охотнице на ангелов полыхать недопустимыми температурами, Пак и без драфта выжмет скорость под двести двадцать миль. Что он и делает, возвращаясь на трассу. Это совсем не простая задача, и ради её выполнения Сонхва меняет приоритеты. Сейчас для него главное не борьба с другими, а идеальное, по его мнению, прохождение оставшихся кругов, чтобы набрать скорость. Несмотря на то, что почти все трассы Наскара, кроме двух, имеют овальную форму — каждый из четырёх поворотов совершенно неповторимый. Из-за того, что на сегментах с закруглением овала появляется угол наклона у трассы и при его прохождении одна половина машины, условно говоря, оказывается приподнята, это создаёт особенные условия прохождения дистанции. Не так просто войти в поворот, когда дорога приобретает наклон примерно в тридцать градусов, и при этом не потерять в скорости. Тяжелее всего было в начале сезона, когда в гонке участвовало ещё сорок машин. Big one, или же огромная авария с кучей автомобилей, в большинстве своём, случалась именно в районе поворотов. Но что тогда, что сейчас Сонхва концентрируется не на других, а на себе. На том, как ревёт его Камаро, как в ней горячо, как она пышет белым жаром, перегреваясь и едва ли не взлетая от собственной мощи и скорости. Пак чувствует её, и удержать управление и идеальные входы в повороты не проблема. Ощущение, что Сонхва управляет огнедышащим драконом или горящим демоном, получая полную покорность и отдачу. Удовольствие, граничащее с эйфорией, на которое ни в коем случае нельзя отвлекаться. Идеальное вхождение в повороты и наращение скорости не простит ни малейшей ошибки, и Пак старательно удерживает своё внимание лишь на этом. Всё идет по плану. Всё в порядке, и Сонхва догоняет своих соперников всего за несколько кругов. При этом ему достаточно одного поворота, чтобы проскользнуть мимо Чхве и Джонса в открывшийся просвет по внешнему радиусу. Только лишь потому, что сейчас Сонхва быстрее. С этого момента Пак ставит только лишь на свою скорость и уже не особо обращает внимание на попытки остальных финалистов бороться. Ему главное так же идеально продолжать держать управление, а происходящее за спиной уже не столь важно. — Знаешь что, детка? — Сонхва усмехается и едва ли не плавится от жара автомобиля, но при этом чувствует себя самым счастливым. — Ты однозначно лучшая, и я люблю тебя. Если ты не пойдёшь в отказ, то мы выиграем с хорошим отрывом. Жаль, что Камаро ничем не может ответить, кроме как стабильным рычанием и непрерывной яростью. Но Паку этого более чем достаточно. Сонхва уверен, что его малышка выдержит задуманное, уходя на круги последней десятки в большой отрыв, и душа всё сильнее трепещет от любви и восхищения собственным шедевром. Прямо сейчас Сонхва на грёбаном финале Наскара увеличивает отрыв от других гонщиков на половину круга. За ним не может поспеть предыдущий чемпион и действующий, а с судейской вышки виднеется белый флаг, обозначающий, что остался последний круг. Всего один. И Пак не расслабляется и не сбавляет темп, ему всего-навсего нужно проехать чистый круг. Несмотря на то, что победа уже, можно сказать, обеспечена, а двести тысяч зрителей на трибунах ревут и ликуют так, что не слышно шума собственного сердца, Сонхва не позволяет себе ослаблять хватку. Даже когда после второго поворота в его поле зрения попадают его соперники. Им ещё полтора круга, ему всего один. Именно в этот момент Пак видит, как впереди происходит самый настоящий пиздец. Всего один взмах крыла бабочки приводит к катастрофе, и Сонхва даже без пересмотра этого момента в записи не скажет, что случилось на том отрезке трассы, ведь ничего странного не происходило. При окончании драфта, когда настало время бороться за позиции на последнем кругу, Джонс идёт на обгон Чхве. Ничего необычного, и всё бы было в норме, да только набранная из-за драфта скорость и мокрая трасса подводят Сана. Его не спасает ни Ёсан, успевший сказать, что сделать, ни подкрылки, которые должны уберечь Форд от разворота, ни попытка вывернуть руль так, чтобы хотя бы уйти в занос. Чужая машина совсем немного задевает заднее крыло Чхве, даже ненамеренно, обходя действующего чемпиона, что не справляется с управлением. Сонхва будто в замедленной съёмке видит, как на другом конце трассы белый Форд на огромной скорости сначала уходит в неконтролируемый занос, а когда, по злорадной случайности, цепляет третьего финалиста, переворачивается. Кезеловски без критичных повреждений избегает аварии и продолжает гонку, а на трибунах наступает тишина, потому что мало кому удавалось вживую увидеть настолько ужасающее зрелище. Белый Форд на скорости под двести десять миль в час сначала, как позже насчитают на записи, переворачивается пять раз боком. С щедрыми искрами, скрежетом металла и разлетающимися во все стороны деталями. При этом всё происходит настолько сильно и быстро, что Сонхва не сразу осознаёт случившееся. И если бы это был конец? Форд спотыкается об собственный нос, несколько раз прокручивается в воздухе вокруг своей оси и переворачивается ещё шесть уже последних раз сильными ударами об трассу. Настолько скорость и инерция не отпускают его. Возможно, было бы больше, если бы не ограждение, в которое влетел Форд. Всего шесть секунд, и действующий чемпион в аду. У Сонхва внутри всё промерзает от того, насколько страшная перед ним авария. Возможно, он бы не настолько сильно распереживался, не будь перед ним пилот Ёсана и не устраивай тот истерики из-за вождения Пака. Первая мысль — в порядке ли сейчас Кан, которого в последнее время очень беспокоила возможность аварии, что по злой иронии произошла с Саном. Вторая мысль возникает из-за увиденного почти сразу огня от искр. Форд загорается практически мгновенно ещё при первых ударах от переворотов, и в памяти само собой всплывает то, как машина Сана выглядит под капотом. С такой комплектацией же мгновенно будет по десять замыканий на сантиметр проводки. И худшее в данной ситуации то, что, во-первых, Форд только недавно был на дозаправке, и топлива, сразу же начинающего разливаться, очень много; во-вторых, Форд улетел в самый дальний и неудобный для помощи угол трассы, в который спасатели доберутся в обстоятельствах дождя и заключительного круга только через секунд сорок-минуту. Очень долго. Сонхва требуются доли секунды, чтобы прокрутить это в голове. И ещё пару секунд, чтобы понять, что служба поддержки не успеет. Форд уже полыхает едва ли не с разных сторон, и взрыв бензобака — вопрос скорого времени, судя по тому, как очагов горения становится всё больше. Если от Сана что-то осталось после этой аварии, то при кульминации, что наступит через считанные секунды, ему не поможет даже огнеупорный комбинезон. Ему пиздец, и Пак с горечью жалеет о том, что увидел это именно сейчас, потому что он, в отличие от поддержки, успеет. Это всё пролетает мимолетными мыслями мгновенно, и до поворота, в который влетел Сан, остаётся не больше пяти секунд. Пять секунд на принятие решения, в котором нет хороших исходов. Стать чемпионом Наскара и потом, вполне вероятно, жить с осознанием, что мог исправить чужой отвратительный исход, но выбор пал на деньги и славу? И как в таком случае смотреть в глаза Ёсану, что будет просто разбит? Особенно после его последних концертов, в которых он плакал и злился из-за страха за жизнь Сонхва? Или же вытащить сейчас Сана и остаться без чемпионства и команды? Хёнвон же обещал выставить из команды в случае проигрыша. Конец карьеры или конец отношений? Обесценить все свои старания за сезон или повесить на себя вину за возможную трагедию? Сонхва околоистерично смеётся и вжимает педаль газа, а после сразу бьёт по тормозам. Ответ очевиден, и на его скорости ему нужно тормозить намного заранее. Камаро с несвойственным ей свистом от торможения проходит свой последний в этом сезоне тормозной путь в несколько десятков метров и замирает рядом с павшим белоголовым мустангом, отпуская отца к пожару. Сонхва кажется, что она смотрит ему вслед, но не злится и не огорчается. Лишь наблюдает, как Пак подбегает к горящему искорёженному Форду, выбивает локтем остатки бокового «стекла» двери и быстрыми уверенными движениями сначала справляется с ремнями безопасности Чхве, а после не с первого раза, но вытаскивает того за шкирку из салона. Сонхва прекрасно знает, что нельзя помогать другим пилотам и это должна делать специальная служба. Он знает. Отлично знает. Скорее всего, он заслужит ещё и штраф или дисквалификацию, ведь можно ещё сильнее навредить, но хрен с ними. Даже если сейчас он сделает хуже своими действиями, это всё равно будет спасением, в отличие от возможности побыть в эпицентре взрыва и огня. И Форд действительно прощается со зрителями этого сезона окончательно буквально сразу, как Пак отнимает у него хозяина. Тот едва успевает оттащить Сана хотя бы метров на пять, как за его спиной с громким взрывом случается огненное зарево, сбивающее с ног. Только сейчас, упав на мокрый газон вместе с Чхве, Сонхва чувствует финал. Конец этого сезона как минимум для него. Больше от него сегодня ничего не требуется — он уже всё сделал. Пак переворачивается на спину и только сейчас снимает шлем, расслабленно глядя в серое небо. Капли дождя сразу падают на щёки, и они ни разу не охлаждают ни Сонхва, ни пожар перед ним, ни ещё горячую Камаро. Да уж, сегодня не она самая раскаленная на этой трассе. Пак приподнимается на локтях и смотрит сначала на Чхве без сознания, а после — на остатки от его Форда, объятые пламенем. Наверное, об этом говорил Ёсан, когда просил быть осторожнее? Пак только сейчас понимает, что не всё зависит от него одного, и пусть его Камаро безопаснее и не загорится так быстро и сильно, но вот балет со множеством переворотов вполне себе может исполнить. Сонхва не хотел бы оказаться на месте Чхве, потерять управление и столько раз перевернуться. Да даже меньше. Сейчас пугают мысли о любой аварии. Что бы почувствовал Ёсан, окажись Пак в подобной ситуации? Сонхва кажется, что он бы себя не простил после того количества просьб от Кана быть осторожнее. — Хорошо горит, да? — Сонхва смеётся и зачесывает упавшие на глаза мокрые волосы назад, продолжая любоваться пламенем. А что ещё остается? — Жаль, мне нравился твой Мустанг. Отменная поверхность для секса, — пользуясь случаем, улыбается Пак. — Ты мне объясни только одно, кто тебе выдал права и как ты стал в том году чемпионом, если ты водить не умеешь? Блять, четыре машины на трассе, четыре! Не сорок, не двадцать и даже не десять. Четыре, нахуй! И ты умудрился опиздюлиться об одну-единственную шедшую рядом с тобой. Ну ты и дебил, Сан, — Сонхва откидывается обратно на газон и успевает сказать всё, что пришло в голову, до прибытия помощи. Да, они бы не успели. Полминуты в пожаре стали бы критичными для Чхве. Учитывая, что спасатели не смогли бы вытащить Сана сразу из-за пожара, только после его тушения, а это тоже время. — Конечно, когда ты без сознания, диалог с тобой получается более конструктивный, — Сонхва не спеша поднимается с земли и ещё раз бросает на Чхве агрессивно-смеющийся взгляд. — Ну тебя к чёрту, придурка. Пак медленно возвращается к своей Камаро, по пути разминая плечо и думая о том, что, кажется, потянул его от такой резкой нагрузки. Ноет теперь. Но ноет не так сильно, как осознание количества красного цвета на трибунах и того, что чемпионство и кубок упущены. Слёзы душат, и Сонхва с трудом сдерживает напряжение и эмоции от накопившегося последнего месяца и этого заезда. Худший момент в его жизни по ощущениям. Нервный ком в горле заставляет вдыхать глубже, и Паку кажется, что он сейчас сдохнет. Он думает о том, что, вполне вероятно, видит спидвей глазами пилота в последний раз, и, желая на всякий случай запечатлеть в памяти все флаги с его номером, все поднятые шарфы, все трещотки и красные свитера, медленно осматривает трибуны. Здесь десятки тысяч людей, ожидания которых он не оправдал. Или напротив? Сейчас Сонхва размышляет только о своём поражении, что финиш был за двумя поворотами, что, если бы не ублюдский Чхве, он бы праздновал своё чемпионство. Хер с ним. Кажется, не в этой жизни. Наверное, он не заслужил. Это разбивает, ведь Пак выложил в этом сезоне всё, что у него было, и проиграл из-за сторонних факторов, будучи лучшим. Отвратительно. Сонхва кланяется своим фанатам в четыре стороны, благодаря их за поддержку, и возвращается в Камаро. — Прости, малышка, — Пак не привык ездить на ней медленно, но ему больше некуда торопиться. — Я не короновал тебя, но ты всё равно самая лучшая машина на свете, — он возвращается на пит-лейн и покидает Шевроле только после своих слов. Сонхва сбегает подальше ото всех и, как любит это делать, запирается в уборной своей раздевалки. Прижавшись спиной к двери, Паку требуется успокоить шквал эмоций и все мятежные мысли. Он теряет счёт времени и понятия не имеет, сколько ему требуется на то, чтобы осознать всю ситуацию, своё поражение и кое-как смириться. Это не так уж и просто, когда руки трясутся, слёзы неконтролируемо текут по щекам, а никуда не девающийся ком в горле не позволяет дышать. Отвратительное состояние, в котором Сонхва уж точно не может появиться перед камерами и зрителями, поэтому лучше переждать. В конце концов, он раздавлен сложившейся ситуацией, что кажется тупиковой, и нет сил на то, чтобы бодриться и оставаться сильным. Единственное в этом мире, что он, может быть, не упустил — это Ёсан. Пак и до этого был настроен решительно, но сейчас он готов извиниться за всё на свете, пообещать быть осторожнее и забрать домой во что бы то ни стало. Хотя бы сегодня. Хотя бы эту ночь провести с тем, с кем ощущаешь себя в безопасности. Не так страшен мир, если вечером можно заснуть в объятиях Кана. Сонхва станет лучше только рядом с ним. С единственным человеком, которому он доверяет, несмотря ни на что. Отдышавшись и почувствовав невероятную усталость, Пак уже не в первый раз умывается холодной водой, дрожащими руками поправляет волосы и несколько размазавшийся мейк. Ему нравится тёмная подводка глаз, он по-прежнему шикарен, даже будучи в полном раздрае. Сонхва возвращается в раздевалку, только когда чувствует, что желание рыдать и биться в истерике отступило и сменилось усталостью и тихой разрухой. Он неторопливо переодевается, максимально старательно складывает всё в спортивную сумку и закидывает ту на плечо, покидая комнату. И сразу, выйдя из раздевалки, Пак натыкается на, вероятно, ожидающего его Хёнвона. Вместе с Чангюном. Судя по их виду и застывшей на губах улыбке, они обсуждали что-то непринуждённое и весёлое, пока ждали пилота. Сонхва молча останавливается и лишь смотрит на Че — ему нечего сказать. Он уже ничего не ожидает и ни на что не надеется. — Выглядишь, как побитая собака, — продолжает улыбаться Чангюн. — Я всё проебал, — пожимает плечами Пак. — Да ладно тебе, это было отличное выступление, — на удивление, Хёнвон не ругается, а хвалит. Кто бы мог подумать. — К тому же, это твой дебют и первый год. У тебя ещё будут шансы показать себя. — Вы обещали меня выгнать, если не возьму кубок. — Да куда я тебя выгоню? — усмехается Че, даже не желая объясняться. Сонхва превосходен, и Хёнвон не понимает, почему тот при всём своём самомнении не до конца осознаёт свою ценность. — Не отдам тебя в другую команду. — Зачем тогда было угрожать? Чангюн прыскает смехом, а Че меняется в лице. — Пошёл вон, — вскидывает бровь Хёнвон и, кажется, мгновенно раздражается. — Вы же только что сказали, что никому меня не отдадите, — Сонхва уже этот мир настолько понятен, что он позволяет себе дерзить. — Ты невыносим, — смеётся Че этому юному отчаянию и, не стесняясь, притягивает Пака к себе, заключая в объятия. — Ты расстроен тем, что не взял чемпионство, но, поверь мне, ни одни награды не компенсируют потерю людей. Ты совершил единственно верный выбор, и я горжусь тобой. Выиграешь кубок в следующем году, а потом ещё один, и на сколько тебя хватит. И будешь складировать в эти жёлтые кружки свои кучи денег. Но, если бы ты проехал мимо Сана, поверь, ты возненавидел бы этот спорт. Будучи айдолом, хочу тебе сказать, что если ты крут, то состояние и победы — дело наживное, а вот репутация, окружение и твоя менталка — то, что нужно выбирать в первую очередь. Я очень сильно хотел тебе это донести и рад, что ты это усвоил. Да, Гюн? — Совершенно точно, — кивает Им и с улыбкой смотрит на своего хёна. — В конце концов, команда — моё хобби, и я не стану упрекать тебя за проигрыш. Я увидел достойное шоу, ради которого мы прилетели. Сонхва нерешительно слабо обнимает Хёнвона в ответ и прячет глаза у того в плече, со всех сил стараясь снова не разныться. Он не думал, что Че будет смотреть на случившееся подобным образом и что вместо отстранения от команды лишь поддержит и похвалит. Это всё могло бы окончательно разбить Сонхва, но он уже. — Ну, спасибо что ли, — выдыхает Пак и поднимает взгляд, когда Хёнвон отстраняется. — Ну, пожалуйста, — смеётся Че и искренне умиляется тому, насколько Сонхва сейчас похож на промокшего под дождём кота. — Я пробуду здесь ещё несколько дней перед возвращением в Корею, так что ещё увидимся. И не дури в соц. сетях и на эмоциях, ладно? — Доброго вечера, — кивает Сонхва и направляется на выход для персонала. Он ни за что не пойдёт сейчас через холл со зрителями и репортёрами, впервые за этот сезон состояние вообще для этого не подходит. Пак понадеялся бы, что никто из фанатов сильно не расстроится по этому поводу, но ему сейчас максимально всё равно на происходящее вокруг. Слова Хёнвона, конечно, немного успокоили, но единственное, о чём думает Сонхва — что стоит поговорить с Ёсаном сегодня же. Пусть весь мир вокруг рухнет, лишь бы чёртов Кан вернулся домой. Невыносимо. На улице прекратился дождь, и лишь неприятный холодный туман не позволяет вдохнуть полной грудью. Пак смертельно устал, и, когда он понуро плетётся к своей машине, глядя под ноги, кажется, что этот день не испортит уже ничего. Но всегда может быть хуже, верно? Сунув руку в карман куртки и не обнаружив там ключей от чёрной Камаро, Сонхва даже не особо удивляется. Скорее всего, он мог бросить их в сумку, но, если они потерялись — получится вообще шедевральное завершение вечера. — Хей. Пак стопорится и поднимает глаза на Ёсана, что сидит на капоте его машины и выглядит не лучше. Несмотря на расслабленную позу, у него покрасневшие глаза и вид такой же побитой собаки, как у Сонхва. Он пришёл сдаваться. Нет больше сил бороться и пытаться что-то донести. Настолько беззащитным и слабым Кан не чувствовал себя никогда, и всё, о чём он сейчас мечтает — вернуться домой и остаться наедине с одним-единственным человеком, что защитит от всего мира нерушимым заслоном. Ёсану уже плевать на то, что Сонхва относился к нему, как к данности, плевать на всю его дурость, плевать на упёртость. Та степень отчаяния и усталости, когда нервы душат настолько, что тяжело вдохнуть, и все силы уходят не на отстаивание своих принципов и взглядов, а на банальную возможность стоять на ногах и вдыхать без желания разрыдаться. Это конец борьбы Ёсана, он переоценил себя. Доспехи безжалостно изорваны обстоятельствами, будто они из фольги, а пальцы промёрзли и отказываются держать меч. — Что ты здесь делаешь? — Пак закусывает губу и смотрит почему-то неверяще, словно перед ним привидение или ангел. — Грею попку на твоём капоте. — Ты утащил ключи? — Сонхва только сейчас обращает внимание, что двигатель Камаро тихо урчит. — Утащил. Пак медлит и думает, с чего начать диалог, а Ёсан не решается заговорить первым. Они смотрят друг на друга с минуту почти в полной тишине, прежде чем Сонхва находит лучшие слова. — Ты меня заебал. Ёсана они, мягко говоря, пугают. Неужели его не пустят домой, и он переборщил? Неужели он лишился и любимого человека? Кан уже хочет попросить за всё прощения, лишь бы уладить конфликт, но не успевает. — Сколько можно думать, блять? — Пак сердито выдыхает и вскидывает бровь. — О чём ты? — Почти два года назад я позвал тебя замуж, а ты сказал, что подумаешь. И? Мне сколько лет ещё ждать, прежде чем ты согласишься? — Сонхва подходит ближе и небрежно бросает свою сумку на капот рядом с Ёсаном, а после без какого-либо стеснения опускается перед ним на колени, приобнимая за ноги. — Малыш, я… Мне жаль, что я не услышал тебя раньше, но сегодняшняя ситуация с Саном… Я… Прости, я буду осторожнее и не буду подвергать себя опасности осознанно. Прости меня вообще за всё, я упёртый долбаеб, но обещаю исправиться и сделать любую хуйню, которую ты захочешь. Ну, в смысле не хуйню, а… Блять, я пиздец как люблю тебя, и всё, что мне нужно от этой жизни — провести её с тобой. И похуй на остальное. Разберёмся и уладим. Поэтому выбирай — либо мы женимся, либо ты выходишь за меня замуж, либо я становлюсь твоим мужем. — Хва, — Кан закрывает нижнюю часть лица руками от шока и не может сдержать слёз от нахлынувших эмоций. Он ожидал услышать что угодно, кроме этого. — Ты серьёзно? Сонхва достаёт из другого кармана ключ от гоночной Камаро и молча снимает с него кольцо с брелоком, отцепляя и его. Он протягивает Ёсану кольцо с ключа и утыкается подбородком в колени. — Я тебе завтра куплю Картье, а пока вот. Что скажешь? — Ты, — Ёсан судорожно вдыхает и вытирает слёзы, поднимая руку и позволяя надеть себе на безымянный палец кольцо. — Выбираю третий вариант, где ты становишься моим мужем. Только поднимись с асфальта, умоляю. Пак поднимается, но только чтобы притянуть к себе своего любимого мальчика и поцеловать. Со всей любовью и тоской последних дней. И Кан, обвивая руками шею, отвечает с полной отдачей. Кто бы знал, как он скучал. И сейчас не верится, что Сонхва не только пообещал быть осторожнее, но и позвал замуж? Серьёзно? Ёсан никогда не думал об этом, хоть у них двоих и есть американское гражданство. Не столь важно — Кан, оказывается, готов, получить гражданство всех стран, где они могут вступить в брак и выйти за Сонхва замуж в каждой. — Боже, как я люблю тебя, — Ёсан отстранятся первым, но только лишь потому что всхлипывает и утыкается лбом в плечо, крепче прижимая к себе Пака и позволяя себе лить слёзы. Нервы не выдерживают всех событий. — Я скучал. Ты даже не представляешь, как сильно мне тебя не хватало и как я не находил себе места. Мне казалось, я с ума сойду. — Прости, малыш, — Сонхва гладит того по голове и прижимает к себе, зарывшись носом в волосы. — Я понятия сейчас не имею, как у меня хватило ума считать, что мой успех зависит только от меня и внешние факторы не похерят… всё. — Почему ты вытащил Сана? — Кан немного отстраняется и утыкается носом в открытую шею, судорожно выдыхая. — Кубок был у тебя в руках. — Потому что, — Пак хмурится и снова чувствует укол от поражения. — Я знал, что его не успеют вытащить. Я не смог поступить подобным образом с твоим пилотом. Мне стало страшно, что это разъебёт и тебя. — Ты, — Ёсан запинается и не знает, что сказать. Раньше Сонхва даже не узнавал имена тех, кто попал в аварии, и для него это было всего лишь новостью, а сегодня он отдал титул ради жизни другого пилота. — Откуда ты знал, что они не успеют? — Я вспомнил, какое дерьмо у него под капотом. И что он только с дозаправки. И что в сложившихся обстоятельствах этот ссаный Форд вспыхнет быстрее, чем доедет поддержка. Сан, кстати, хоть живой? — У него несколько трещин в рёбрах, сотрясение и ещё куча всего, что я не запомнил, но не суперкритичного. Мне минут семь назад сообщили о его состоянии. — Тебя не обвинят? — Пак отстраняется и рассматривает своего мальчика, находя того даже растрёпанным и заплаканным самым красивым на свете. — Нет, я успел сообщить ему об обходе и о том, что его может занести. А то, что подкрылки отвратительные — это вина предыдущего главного инженера и того, в этом сезоне я уже не имел права вносить изменения в конструкцию до его окончания. — Ну блять, я всегда говорил, что этот долбаёб не умеет водить, — Сонхва закатывает глаза и беззлобно фыркает, расслабляясь хотя бы с того, что на Ёсана не свалить вину. — Пидор гнойный, и мне, и себе всю малину обосрал. Выгоните его, возьмите нормального пилота. — Кого? — усмехается Кан, наконец-то чувствуя себя дома. — Тебя? — Нет, Хёнвон сказал, что даже не выставит меня на драфт, так что мне не придётся становиться твоей безработной содержанкой. — Думаю, тебя в любом кайфе после этого сезона попробует выкупить какая-нибудь команда побогаче, — Ёсан слезает с капота и ещё раз коротко целует Сонхва в губы. — Я однолюб и расстанусь со своей малышкой, только если меня выгонят из команды насильно или покину автоспорт сам, ты же знаешь, — Пак в ответ целует в висок, в родимое пятно, и, забрав сумку с капота, проходит на пассажирское. — Малыш, сядешь за руль? Кан вскидывает бровь, не совсем понимая, как такое возможно. Сонхва ещё никогда не уступал эту возможность, если они куда-то ехали вместе. Ладно. Ёсан садится на водительское чёрной Камаро. — Ты заболел? — Кан косится на то, как Пак укладывает сумку на заднее и туда же отправляет свою куртку. — С меня на сегодня хватит вождения, — Сонхва успокаивается, когда заканчивает все мелкие делишки. Только сейчас он расслабляется и ненадолго прикрывает глаза, пока Ёсан выезжает с парковки спидвея. — Предлагаю заехать в первую попавшуюся жральню, взять вкусностей с собой, поехать в отель, искупаться, поужинать, наебнуть чего-нибудь алкогольного и целоваться до ночи. Мне очень надо. — Отличный план. А Шиён или ещё кто не захочет с тобой сегодня встретиться? — Выключу-ка я телефон на всякий. — Медийная личность года. — Ну я, да, — усмехается Пак. — Хотя может и не получится много целоваться. — Это ещё почему? — Смотри, — Сонхва ухмыляется и показывает Кану язык. Он не может сдержать довольной улыбки, когда Ёсан молча возвращает взгляд на дорогу, сильнее сжимает руль и сглатывает. — Как тебе? — Ты когда успел? — В понедельник? Или вторник? В начале недели. Так как тебе? — Мне аж поплохело. Или похорошело. Я не понял. — Только представь теперь мой язык на твоём… — Хва!